(О собаках и людях)
Дождь... как фон для души... как облака для ветра... как мокрые вспышки асфальта фонарям... Осень... мерцание ярких листьев на крыльях тоски... слёзы и тишина внутри и снаружи...
Холодный, безлюдный сад парка в тумане слишком затянувшихся сумерек... Почему ты
опять пришла?... Согреть озябшую душу, этой осенью? Пиво на лавочке в парке...
- Приехал?
- Да... - Смеётся.
- Думала поговорим всласть!.. Пальцы в пальцы, ладонь к ладони, тишина к...
Под фонарём идёт дождь... собака появляется из сумерек, она мокрая и хочет лишь немного еды, но смотрит в пустые ладони, и в её глазах мы читаем, что праздник кончился... Она уходит не дав нам прикоснутся, ей не нужна жалость мимоходом, ей
нужно немного колбасы. Мы целуемся... раз уж не нужна собаке наша нежность...
Я не знаю что ты чувствуешь... Горячее тепло губ, не зависит от зябнущих рук.
Я целую весь этот хрупкий, несчастный мир, бережно, бережно, в тёплые, ждущие нежность губы... я не хочу оторваться от них, иначе пространство осени, опять разделит нас... Но я не знаю что ты чувствуешь... и ты понимаешь это, ты берёшь мою ладонь, ищущую тепло твоих бёдер, и прижимаешь её туда... где влажное тепло желания сквозь ткань джинсов... потом взвизгивает молния куртки... – Холодно, дурочка... – Бормочу я, и целую тугой коричневый сосок, и тепло твоей груди распахивает всю скомканную нежность... Хочется плакать..? Или отчего этот комок в горле? Будто в целом мире мне нечего больше делать... будто это ради только этого поцелуя, я и жил все эти времена мира...
- Напьёмся? – Отрываясь шепчу я. О... как сверкнули глаза её. Она прижимает мою бестолковую голову к животу себя... – возьми диск с Энигмой.. – просит она... и только.
...Мы опять у подруги, которая понимающе кивает отдавая ключи, и едет к маме...
Мы пьём казахский коньяк под Энигму, и раздеваем друг друга... Мы только улыбаемся
и целуем друг друга, мы только проводим пальцами по клеточкам кожи, мы только ещё
жадно рвёмся в простор наслаждения, как древние скифы бешено несущиеся к горизонту.
С кухни обволакивает теплом конфорки, музыка обволакивает души ненасытной жаждой
полёта в оранжевом тумане
Румяная от любви она идёт в душ.. я разливаю коньяк и приношу в ванную.. она пьёт и целует меня, вливая коньяк в рот...обжигая душу и горло... я проливаю свою рюмку на то, что растёт из меня от её губ и морщусь... Она хохочет и бережно дует на него... - Холодно, - смеюсь я, тогда она целует горячими губами мою жажду любить восхищая теплом и близостью... мы, мокрые и горячие сплетённые в одно жаркое животное, инстинктом находим в темноте постель...
Снова и снова странное колдовство Энигмы, осени, алкоголя, нежности тел, восхищение
и сила движений, ненасытная жажда любить, и вскрики-стоны, извещающие мир о древней силе зачатий. Будто и не мы это, будто кто то ликующий внутри нас выдаёт себя опьянённый любовью, а мы обеспамятевшие и не подозревали сколько этой древней жажды в нас... Она, прикрывала мне рот губами, когда я стонал, но поцелуй комкал и кусал губы, и прорывался мне в горло, её стоном и криком... как глоток коньяка выпитый на двоих...
Газ выключен. Мы уходим. Мы одеты и уходим в утро, которые ещё сумеречно и почти не отличимо от вчерашнего вечера... Пряча глаза.. ибо в них тоска по празднику, который закончен... Прячась за суетой сборов от мелькающей тоски расставания... Хлопает крепкая дверь... Автобус растворяет нас в толпе, но мы выныриваем на тротуаре, где уже рукой подать до дома, до ячейки, до клетки…
– Пока! – Говорю я, и думаю, «Храни тебя Бог...» . Там где уже нужно расстаться.
- Пока!.. – Говорит она, и стоит... Нам здесь уже нельзя целоваться, она знает, но стоит.
Я ухожу спиной вперёд... Потом отворачиваюсь. Что я могу ей сказать? Оборачиваюсь.
Стоит. Блестящие карие глаза... Тоска... Складка на переносице...
- Я люблю тебя... Калян! – Зачем то говорит она. Зачем то иду к ней...
- Не говори так... Никогда! – «Господи! Убей меня теперь!» Думаю я.
Стоим молча... касаясь носами, слушая дыхание друг друга... – Прости, - шепчу ей
в глаза. И вытираю слёзы с её щёк... потом мы уходим к своим жизням...