- Пошли в подвал! – сказал теплым октябрьским вечером Санька.
Глеб задумчиво посмотрел на тощего кота, гоняющего сухой тополиный лист по асфальту.
- А на фига?
- Там бомж спит!
- Настоящий? – спросил Лешка, не вынимая палец из носа.
- Ты дебил? – резонно возразил Санька. – Ясен-красен, настоящий!
Кот ухватил зубами лист, затряс башкой, обиженно рявкнул и помчался прочь. Во дворе стало совсем скучно. Глеб легонько дернул себя за чуб.
- Айда, посмотрим. – решил он.
***
За углом пятиэтажки лежала длинная мрачная тень.
- Я отолью, - заявил Лёха, и пристроился у стены, прямо под облезшим оранжево-черным граффити.
Санька первым спрыгнул в квадратную бетонную яму, на пятачок перед входом в подвал, и потянул за ручку железной двери.
Заскрипев, она открылась.
Глеб заглянул через плечо Саньки.
- Темно.
Тот пошарил в кармане, вытащил на свет лазер и, присев на корточки, направил лучик света внутрь подвала. Красная точка заплясала далеко-далеко в темноте.
- Дай, я, - попросил Глеб.
Сзади раздалось сопение – Лёха сползал по стенке ямы, стараясь не испачкаться.
Взяв из рук Саньки теплый и скользкий лазер, Глеб нажал кнопку – и снова одинокий кусочек света скакнул в темноту и улегся на дальней, невидимой, стене подвала.
Лёха, сопя, влез между Глебом и Санькой, заглянул в подвал и протянул:
- Фу-у, воняет! И темно. А у меня зажигалка есть!
- Пьеза? – спросил Санька.
- Ага!
- Покажь.
- На…
- Это ж не пьеза!
- Сам ты не пьеза!
- Дебил, с колесиком - не пьеза!
В эту секунду Глебу показалось, что пятнышко лазера вдруг прыгнуло вперед, совсем близко ко входу – а затем назад, на дальнюю стену. Как будто кто-то прошел сквозь лазерный луч.
- Пойдем! – толкнул под локоть Санька, - не спи!
- После вас, - выдавил из себя Глеб, отдавая лазер.
- Фу, ссыкло! – засмеялся Лёха, - чур, я первый! – и скользнул через бетонный порог. Санька двинул следом. Глеб постоял еще немного, услышал, как скрежетнуло колесико зажигалки и фыркнул, становясь огоньком, газ – и только затем шагнул в сырой запах подвала.
- А где бомж?
Санька неопределенно махнул рукой вглубь:
- Пацаны говорили, там где-то.
Огонек зажигалки почти ничего не освещал, рождая только светлое пятно наверху, на потолке, который на самом деле был полом. Подвал расходился вперед и в стороны, как будто расползаясь под весом дома. Глеб оглянулся – выход в паре шагов уже казался далеким. У порога сидел недавний кот, и всматривался в темноту, низко пригнув голову.
- Кис-кис! – сказал Глеб
Кот зашипел, прижав уши.
Отвернувшись от глупой твари, Глеб увидел, что Санька и Лёха успели отойти шагов на десять. Глеб кинулся за ними.
- Пацаны! – слово прозвучало, как сквозь вату – глухо, невнятно. Огонек, теплившийся впереди, в ладонях Саньки, заметался и погас.
Глеб пробежал еще несколько шагов, выставив руки, ожидая вот-вот наткнуться на Саньку – но растопыренные пальцы ощущали только еле заметные, нежные прикосновения паутины. Под ногами что-то похрустывало.
- Ай! – сказала темнота справа голосом Лехи.
Слева кто-то громко затопал, а потом захрипел.
Глеба схватили за руку чуть повыше локтя мягкие, неуверенные пальцы.
Он отпрянул влево, вырвался, услышал позади влажное «Мац!» - как будто мокрой тряпкой швырнули в доску – и бросился бежать куда-то вглубь подвала, ощущая только холод в легких и невероятную податливость колен – они сгибались будто сами собой, без малейшего усилия, и летели вперед - тоже сами по себе, таща на буксире онемевшее тело.
Где-то слева слышалось шкрёбание колесика зажигалки, а позади – медленное «шлёп-шлёп», и короткое «мац!», а затем – снова «шлёп-шлёп»…
- Ай-ай-ай! – вскрикнула темнота сзади.
Глеб больно ударился обо что-то головой и коленкой, захромал влево, оттолкнулся от невидимого препятствия – и опять кинулся бежать, но под ноги сразу же подвернулось железное, гремящее – Глеб упал на четвереньки, руками в какую-то жижу, пополз, приподнялся, побежал – уже совсем не соображая, куда – и ударился в стену. Что-то у основания стены вдруг вцепилось в него, повисло намертво, и Глеб, пытаясь вырваться, рухнул прямо на это что-то. В лицо ткнулась какая-то шерсть, а пальцы левой руки угодили в мокрое, горячее и шевелящееся.
- Еив! ‘е’ил!
Глеб отдернул руку, неожиданно сообразив, что это Санька.
- Дебил! – сказал тот, уже членораздельно, - ты чего кричал?
- Это не я, - возразил Глеб.
Он привалился спиной к стене, короткими вдохами заглатывая вонючий воздух. Далеко-далеко светился квадратик выхода – они пробежали подвал насквозь. Было тихо, только шелестела вода в какой-то трубе под потолком.
- Где Лёха?
- Не знаю. Он, может… - Санька запнулся, замер, потом дернул Глеба за куртку:
- Пошли отсюда, а?
И, не дожидаясь ответа, двинулся влево, ощупывая руками стену. Глеб пополз за ним.
- Нашел!
Тоненькая полоска света легла на грязный пол.
- Толкай, не открывается! – зашипел Санька, и Глеб навалился на дверь – такую же, как и с другой стороны дома. За ней что-то трещало и ломалось, и щель становилась шире – пока Глеб, ободрав спину, не протиснулся наружу. Здоровое багровое солнце лежало на пустыре за домом, предвещая ветреный день. Глеб зажмурился, и тут же получил тычок в спину – из щели выбрался Санька. Поперек лба у него красовалась здоровая ссадина, а в курчавых волосах запуталась паутина.
Под ногами валялись груды мусора – он и мешал двери открыться. Санька распихал его ногами, а потом широко открыл дверь, и присел у входа на корточки.
- Я зажигалку потерял, - сообщил он.
Глеб присел рядом. От потревоженного мусора воняло.
- Лёха! – крикнул Санька в подвал. Слово исчезло, заглохло в темноте, как будто его и не было. На дальнем конце подвала маячил светлый квадрат.
- Выскочил, наверно. С той стороны ждёт, - предположил Санька.
- Наверно, - согласился Глеб. – Побежали!
***
Тень за домом стала гуще и длиннее. Лехи тут не было, а дверь в подвал оказалась закрыта.
Санька неохотно спрыгнул вниз.
- Он чего, прикалывается? – дернул дверь, но та не поддалась. Глеб встал рядом, и они дергали за ручку уже вдвоем, но дверь только дребезжала и тряслась, но не открывалась.
- Лех, ты чё? – закричал Санька, колотя кулаком по железяке, - ****улся?
- Тихо! – сказал Глеб.
Санька замолчал, и стало слышно, что за дверью шумит и плещется вода.
- Трубу прорвало?
- Кажись.
Глеб вылез наверх, Санька следом. Постояли немного у стены, разглядывая знакомое до последней загогулины граффити, и Санька сказал:
- Да прикалывается он! Заныкался где-нибудь, и ржет.
Глеб рассматривал закрытую дверь.
- Блин, да я позвоню ему щас! – рассмеялся вдруг Санька, - ему ж родаки вчера мобильник купили!
Он вытащил из кармана джинсов мотороллер, защелкал кнопками, широко улыбаясь.
- Щас, щас!.. – он приложил трубку к уху.
Секунда – и заулыбался еще шире:
- Алё! Лёха!
- Алё! – Санек взглянул на экран. – Взял трубку и молчит!
- Слышь, хорош придуриваться! Где ты? Алё!
- Что там? – спросил Глеб.
- Да молчит! Он дома уже, кажись, - отмахнулся Санька.
- Короче, придурок, – заорал он, - мы идем домой!
Ткнул в клавишу окончания разговора:
- Вот баран! Пошли! Я ему завтра люлей навешаю.
***
Ночью Глеба разбудило слабое поскрёбывание. Живя на первом этаже, он давно привык к самым разным звукам посреди ночи, но этот был необычайно настойчив – пробрался в сон, зацепил, разбуркал, вытащил в полудрему, а затем в реальность - и смолк. Глеб приподнялся на кровати – звук не повторялся. Полежав чуть-чуть, Глеб сообразил, что это настойчивое «скреб-скреб» раздавалось, вроде бы, снизу.
Выбравшись из кровати, приложил ухо к холодному линолеуму. Тишина.
Вдруг заскрипели пружины – отец заворочался на диване, и Глеб поспешно залез под одеяло. До рассвета он спал урывками, по кусочкам досматривая сон о мальчике, заехавшем на велосипеде в болото. Уже под утро, захлебываясь густой, стынущей в горле болотной грязью, Глеб понял, что мальчиком был он сам. И проснулся.
***
В школу Лёха не пришел - ни на первый урок, ни на второй.
Посредине третьего Глебу пришла эсэмэска от Саньки:
«Звонил Лёха. Он в подвале.»
Глеб посмотрел в окно. Желтые листья летели сквозь желтый свет солнца. Мир казался таким прозрачным, что просто не верилось, что где-то может быть сырой, мрачный, бессолнечный подвал, в котором сидит – со вчерашнего дня! – Лёха.
«Ты дебил?» - написал Глеб.
«Уйду с матеши и русского. Он прикалывается!» - пришел ответ. И, тут же:
«Ты веришь???»
«Нет» - написал Глеб.
На перемене он побежал искать Саньку, но не нашел – ему сказали, Тимофеев отпросился посредине урока в туалет, и не вернулся – даже вещи так и лежат.
Тогда Глеб забрал Санькин рюкзак, прихватил свой, и понесся к дому, наплевав на уроки.
***
Дверь подвала была широко распахнута. Глеб опустил рюкзаки на землю и спрыгнул в бетонный закуток перед входом. В подвале было темно, и по-прежнему текла вода.
- Санька? Эй! – крикнул Глеб.
- Эй… - откликнулось из дальнего угла тусклым голосом, - как будто эхо, но не эхо вовсе.
Глеб отшатнулся, торопливо выбрался из бетонной ямы, и побежал вокруг дома, расшвыривая носами ботинок завалы желтых листьев.
В закутке у двери в подвал с другой стороны дома была навалена жуткая куча мусора – со вчерашнего дня сюда высыпали не меньше пяти ведер. На самом верху лежали серо-бурые рыбьи внутренности, и две зеленых мухи лениво ползали по ним.
Глеб повернулся и пошел домой, думая, как объяснить бабушке, почему он так рано.
Мобильник Саньки на звонки не отвечал.
***
Ночью Глеб опять услышал отчетливое поскрёбывание под полом.
Торопливо одевшись, он тихонько открыл дверь, и выскочил в подъезд. Обежал дом – за углом было темно, и только подойдя почти вплотную к двери, Глеб разглядел, что она снова закрыта.
Он спрыгнул вниз, прижался к ней, и прислушался. За плеском воды Глебу послышалась мелодия мобильника – а потом дверь вздрогнула от удара, и Глеб – в который уже раз – бросился от нее прочь.
Он уселся на лавочке перед подъездом, сгорбился, сжал голову руками, и, впервые за свою короткую жизнь, обратился к Богу с короткой и ясной просьбой: Глеб просил, чтобы вся эта история оказалась лишь дурным сном.
«Пусть ничего этого не будет!» - пробормотал Глеб, а потом мягкие неуверенные ладони легли ему на плечи, и тусклый голос за спиной сказал:
- Пойдем в подвал?