Утром, еще затемно, Каратаев заехал за мной.
Услышав сигнал машины от ворот, я одним глотком допила кофе, чмокнула тетю, подхватила сумку и спустилась с крыльца.
Александр Алексеевич курил в машине, приспустив стекло.
Он с интересом посмотрел на меня и почему-то вздохнул:
-Завидую людям, которые умудряются хорошо выглядеть по утрам…
Он выбросил сигарету, и мы помчались по еще пустым, по случаю субботнего утра, городским улицам.
В дороге мы почти все время молчали, слушали треп ведущих «Русского радио».
Часов в десять утра Каратаев остановился у придорожного кафе.
-Перекусим? Это кафе держит мой приятель, у них хорошая выпечка и кофе варят отменный, тебе понравится.
Я кивнула, спустила ноги на землю. После нескольких часов в машине, в голове у меня чуть штормило, и я постояла несколько секунд, ожидая, когда мир вокруг меня прекратит движение.
В это время я увидела светловолосую женщину, которая слетела с крыльца и бросилась на шею Каратаеву. Я заметила, что она ждет ребенка. Она обернулась к дому и закричала:
-Тимур, скорее иди сюда! Саша приехал!
От дома к нам спешил, довольно сильно прихрамывая, невысокий усатый крепыш:
-Привет, земеля! Ты по-прежнему, как снег на голову! Хоть бы предупредил! Маша, между прочим, только недавно вспоминала, что давно не виделись.
После дружеских объятий Каратаев вспомнил обо мне. Обернувшись, сказал:
-Знакомьтесь, это Полина.
Маша сощурилась и медленно протянула:
-Каратаев, да неужто…
Он решительно прервал ее:
-Маша, мы, если честно, просто проездом, вот, везу Полину в санаторий, мать ее там лечится. Так что можешь напоить нас своим обалденным кофе, и мы помчимся.
Маша с недоверием приподняла брови:
-Саша, что я слышу?! Ты отказался от любви к чудному растворимому напитку со сгущенкой?!
Мы все рассмеялись, а Каратаев почесал в затылке:
-Ну любит человек сладкое, что ж теперь?
Маша подхватила меня под руку и повела в дом:
-Как только ни приучали его к хорошему кофе, ничего не выходит. Зато говорят, что сладкое любят очень добрые люди.
Я кивнула, оглянувшись через плечо на Каратаева:
-Это точно.
Маша накормила нас замечательными треугольными пирожками со страшно острой начинкой, которые они называли самсой, и слойками с сыром, и зеленью. А кофе и в самом деле оказался чудесным.
Тимур сказал:
-Настоящий кофе готовят в песке, иначе он никогда не получится таким вкусным.
Мужчины спустились с веранды и закурили.
Я тихо спросила у Маши:
-А почему Тимур назвал Александра Алексеевича земляком? Он и в самом деле из наших мест?
Маша снисходительно улыбнулась:
-Нет, конечно, Тимур родом из Узбекистана. Это Саша нас перетащил в свои родные места, когда у нас дома беспорядки начались. А земляк – потому что служили вместе. Понимаешь, все, кто служил вместе в горячих точках, себя земляками считают.
-А где они служили?
-На южной границе. Саша – военный инженер-строитель, они там мосты строили, а Тимур у него в части ротным был. Да разве Саша тебе не рассказывал?
-Нет. Он вообще не рассказывал, что служил.
Она вздохнула:
-Они не любят вспоминать об этом. Правда, бывает, сидят за столом, все вроде хорошо, а зайду – лица у обоих пасмурные, водку в руках греют. Знаю: вспомнили ребят погибших, друга своего, Алексея. Они еще с военного училища вместе, пять лет прослужили рядом, а погиб он перед самой демобилизацией.
Каратаев заглянул на веранду:
-Поехали, пора нам.
Маша начала уговаривать его заехать на обратном пути, но он отрицательно покачал головой:
-Назад вернемся другой дорогой, придется заехать в одно место. Юбилей у делового партнера, не годится обижать. Там и заночуем, а завтра – домой.
Тимур пожал ему руку на прощанье:
-Заезжай, братишка, здесь тебе всегда рады. Искандер скучает сильно, узнает, что был – расстроится.
Каратаев кивнул:
-Даст Бог, свидимся.
В машине я спросила:
-А кто это – Искандер?
Он неохотно сказал:
-Сына так назвали. – Покосился на меня и добавил: - В мою честь, между прочим.
Я не удержалась:
-А чего ж не Алексеем?
Он принужденно засмеялся:
-Вот поражаюсь я вашему женскому умению обменяться информацией в рекордно короткие сроки. Ультразвуком вы общаетесь, что ли? Вроде обсуждали рецепт самсы, а вон куда зашли.
Я слегка обиделась, замолчала.
Он вынул сигарету, закурил. Неожиданно продолжил тему:
-Слово мы дали. Если родятся сыновья, назвать в честь друзей. А у Тимура старший сын, и три дочки. – Он засмеялся: - Но надежды исполнить зарок он не теряет, как видно.
Посчитав тему исчерпанной, он прибавил громкость, и дальше ехали молча. Впрочем, не думаю, что он особо прислушивался к радио.
Я позвонила маме, чтобы не свалиться, как снег на голову.
Когда мы подъехали к воротам санатория, мама уже ждала меня там.
Уж не знаю, о чем они беседовали с тетей, но только она внимательно рассмотрела Каратаева.
Он неожиданно церемонно представился ей, уселся в машину, договорившись о том, что вернется за мной в шесть часов вечера, и отбыл, провожаемый нашими взглядами.
Мы с мамой тихо шли по аллее.
Я расспрашивала ее о самочувствии, о соседке по комнате, о том, как их кормят… Мама взяла меня за руку и неожиданно спросила:
-И сколько лет твоему Александру Алексеевичу?
-Сорок два. Но он – вовсе не мой!
Мама грустно улыбнулась:
-Мне он тоже понравился. Я понимаю, он старше, от него исходит уверенность в себе, опять же немалую роль в этой уверенности играют руководящее положение, дорогая одежда и машины, его деньги…
Я оскорбленно завопила:
-Мама, что же я, по-твоему, из-за денег? И вообще, вы с тетей все-таки все неправильно поняли. Ему до меня и дела нет! Он со мной и не разговаривает никогда, и видимся мы только по необходимости…
Она кивнула:
-Это означает только одно: он тоже понимает, что тебе не пара. Он, наверное, и в самом деле очень хороший человек, этот Каратаев.
Упавшим голосом я подтвердила:
-Очень.
Мама улыбнулась мне:
-Ты же знаешь, что мы с Ириной хотим, чтобы ты была счастлива. Ты уже достаточно взрослая, чтобы сама распоряжаться своей судьбой, но житейского опыта у тебя нет вовсе. Я очень надеялась, что ты встретишь и полюбишь своего сверстника, у вас будут общие воспоминания, вы будете вместе взрослеть. И, может быть, у меня будет внучка, похожая на тебя…
Я умоляюще попросила:
-Мамочка, давай не будем об этом, ладно? Ничего непоправимого в моей жизни не случилось, и я тебе первой расскажу, если будет что. Договорились?
Мама кивнула мне и вздохнула:
-Ну, кому же счастье, как не тебе, девочка…
Мы погуляли с мамой в парке, а потом устроились в беседке около пруда. Лебеди и дикие утки подплывали к самой кромке воды, и мы бросали им кусочки хлеба. Утки затеяли веселую возню у берега, и мы смеялись, наблюдая за ними.
Мама отправилась на очередные процедуры, а я осталась ждать ее у главного крыльца лечебного корпуса.
До назначенного времени оставался почти час, но около ворот я заметила знакомую машину. Впрочем, Каратаева в ней не было.
Повернув назад, я увидела его дружески беседующим с высоким крупным мужчиной, но подходить не стала. К этому моменту ко мне вышла мама. Она тоже заметила Каратаева и сказала, кивнув на его спутника:
-Это директор санатория. Представь, он сам меня смотрел и сделал все назначения.
Каратаев, наконец, увидел, что мы рассекретили его присутствие, и простился со спутником, дружески пожав ему руку.
Подойдя к нам, объяснил:
-Однокурсник нашего Михаила Андреевича. Я приехал чуть раньше, чтобы вручить ему подарок от друга.
Мама улыбнулась:
-Пожалуйста, передайте от меня привет Михаилу Андреевичу. Мне гораздо лучше, и лечение явно идет на пользу. Правда, очень скучаю за девочками, но телефонная связь здесь хорошая, и мы каждый день перезваниваемся.
Мы подошли к машине, и мама повернулась к Александру Алексеевичу:
-Спасибо вам за все. За помощь Полинке, за внимание ко мне…
Каратаев исподлобья глянул на нее, и решительно прервал:
-Екатерина Васильевна, давайте все-таки объяснимся: Полина у нас работает больше полугода, и никто о ней худого слова не скажет. То, что я делаю для Полины, сделал бы для любого работника, которому нужна моя помощь. В бюджете предприятия для этого заложены определенные средства, например, ваше пребывание в санатории мы оплатили за счет средств социального страхования. А Полина у нас на хорошем счету. Понимаете, мы на работе проводим иногда больше двенадцати часов в сутки, и хочется, чтобы люди, которые находятся рядом, были тебе симпатичны, чтобы у них было все хорошо. Уверяю вас, работать так значительно легче. Так что особых своих заслуг не вижу, и благодарность вашу принимаю, но не только на свой счет. – Он посмотрел мне в глаза и строго сказал: - Я немного знаю вашу дочь, и мне не хотелось бы, чтобы она отрастила непомерное чувство благодарности.
Мы с мамой переглянулись, и я первой прыснула, представив себе эту отросшую благодарность в виде лосиных рогов.
Отсмеявшись, мама махнула рукой:
-А, да разбирайтесь вы сами…
Отъезжая, мы посигналили ей.
Несмотря на то, что ехали мы с приличной скоростью, в пансионат въехали уже затемно.
Охранник, увидев нашу машину, распахнул ворота, и мы проехали к коттеджу, который Лена показывала мне в прошлый раз.
-Мы останемся здесь? – спросила я.
Каратаев кивнул.
-В доме несколько спален, так что превосходно разместимся. Выбирай любую.
Я помогла ему забрать из машины коробки и огромный букет роз, явно предназначенные юбиляру.
Я поднялась на второй этаж. Все комнаты были стандартными, и я выбрала ту, что выходит на балкон. С него открывался изумительный вид на сосновый лес и берег озера.
Разобрав свою сумку, разложила на постели вечернее платье.
С этим платьем вышла целая история.
После предупреждения Каратаева, что мне понадобится вечерний наряд, я приуныла. В моем гардеробе, ввиду полной ненадобности, подобного не водилось. Надоумила меня Зинаида:
-Звони Ленке. Вы с ней одного роста, пусть подберет тебе что-нибудь.
Ленка мгновенно прониклась проблемой, и после придирчивых и утомительных примерок подруги, не сговариваясь, воскликнули:
-Вот! Это то, что надо!
Темно-зеленое шелковое платье, отделанное атласом и тугими кручеными шнурами, оттеняло невесть откуда взявшиеся золотые искорки в моих волосах и сидело просто замечательно.
Я глянула на Ленку:
-И не жалко тебе такую красоту?
Она фыркнула, и вместе с Юлькой полезла на антресоли, искать коробку с туфлями. Если честно, туфли, конечно, здорово подходили к платью, но мне были чуть великоваты.
Зина подвела итог:
-Ничего страшного, засунешь в носок вату!
Мои раздумья над платьем прервал Каратаев.
Он стукнул согнутым пальцем в приоткрытую дверь, заглянул в комнату и спросил:
-Часа тебе на сборы хватит?
Я кивнула.
Гостиничный комфорт радовал: в каждой спальне была душевая комната. Управилась я довольно быстро.
Уже в платье и с тщательно уложенными волосами я покрутилась около зеркала и осталась собой довольна.
Тут же обнаружилась проблема с туфлями. При ходьбе они соскальзывали с ноги и хлопали по пятке. Вата, всунутая в носки туфель, помогла мало, обувь была мне широковата, и я дважды очень неприятно подвернула ногу. Решение нашлось неожиданно: вечер был довольно теплый, под длинным подолом платья никто ничего не заметит, и я сняла колготки. Туфли на босу ногу держались гораздо лучше, и я рискнула оставить все так, как есть.
Я спустилась вниз и застала Каратаева уже полностью одетым.
Он стоял у камина и рассматривал высокий серебряный кубок, вынутый из коробки.
Я подошла ближе и с уважением спросила:
-Кубачинское серебро?
Каратаев увидел меня и неожиданно растерялся. Он даже не сразу ответил:
-Что? А, да. Коригов любит подобные вещи, и я приобрел для него пару.
Я помогла упаковать кубок, полюбовавшись на его красоту, взяла в руки букет и повернулась к Александру Алексеевичу:
-Мы можем идти.
На площадке перед рестораном было много машин, из чего я сделала вывод, что юбиляр – личность в народе популярная.
Мы поднялись по широкой парадной лестнице (мне при этом удалось не уронить туфли, чему я была несказанно рада!), швейцар открыл перед нами дверь и я, наконец, увидела юбиляра, встречавшего гостей внизу. К моему ужасу, им оказался хозяин второго офиса, который я посетила в поисках работы. Именно тот, что предлагал ящик коньяка за мою голову!
Конечно, он! Единственное, что радовало – это отсутствие его приятеля, Артура, кажется.
В ушах зашумело, но я продолжала улыбаться, как японка во время традиционного чаепития.
Каратаев произнес приличествующие случаю слова, я вручила юбиляру цветы и подарок, которые он тут же передал невесть откуда взявшейся давешней блондинке из приемной. Вот ее я узнала с трудом: сегодня волосы у нее были цвета воронова крыла, впрочем, вполне возможно, что это был парик, потому что одета она была в восточные шаровары и расшитый жакет покроя мандарин.
Поскольку никто меня узнавать, вроде, не собирался, я приободрилась, и даже улыбнулась вполне по-человечески. А зря! Я тут же поплатилась за это: Марат Коригов сощурился и, внимательно рассмотрев меня, широко улыбнулся.
-Нашлась пропажа, - весело сказал он. На недоуменный взгляд Каратаева пояснил: - Мы с Полиной давно знакомы. Правда?
Я от растерянности промямлила:
-Нет, - при этом утвердительно качнув головой.
Коригов засмеялся.
-Честно сказать, я предполагал нечто подобное. - Он кивнул Каратаеву: - И как тебе удается всегда обскакать меня, а?
Почувствовав во всем этом какую-то двусмысленность, я поспешила объясниться с Каратаевым:
-С год назад, в поисках работы, я попала в офис именно этой фирмы. Впрочем, я совсем не подходила под их стандарты, и вопрос о моем трудоустройстве как-то сразу отпал. А потом я пришла в нашу приемную, и Зине стало плохо, а вы предложили мне работу..
Каратаев кивнул и счел нужным пояснить:
-Полина получила диплом и работает у нас экономистом.- Он сощурился и добавил: - А насчет обскакать – так ты ворон-то не лови!
Подошли новые гости и беседа, крайне для моих нервов обременительная, завершилась.
Александр Алексеевич повернулся ко мне и неожиданно ухмыльнулся:
-Теперь мне понятно, почему ты так напирала на то, что интимных услуг не оказываешь…-Увидев мое расстроенное лицо, посерьезнел. - Не расстраивайся, я Марата сто лет знаю, он неисправимый бабник, но мужик, между прочим, хороший: после гибели родителей и старшего брата сам вырастил всех братьев и сестер, и сейчас возится с племянником. Выручает этого придурка из всех мыслимых и немыслимых неприятностей. В прошлом году Артур присел на пару лет за пьяную драку, так Марат добился, чтобы его выпустили. На мой взгляд, зря. Вот скажи, почему так: чем больше человек испытывает лишений в молодости, тем лучшим человеком он становится? Ведь все старшие Кориговы – очень приличные люди, трудяги, каких поискать. Сам Марат – только с виду такой выпендрежник, а вес в деловом мире имеет ого какой. А младший вырос сироткой – короче, избаловали его всей семьей себе же на горе.
Он огляделся по сторонам и сердито добавил:
-Похоже, он и на юбилей не явился. А ведь знает, что значит для Марата его дело. Впрочем, он с удовольствием пользуется плодами его трудов: на тридцатилетие любящий дядя подогнал ему новенький Ламборджини.
В зале, где проходил прием, чинно прохаживались дамы с бриллиантами в длинных вечерних платьях. Смокингов я, правда, не заметила, но струнный квартет играл Брамса, ветерок слегка колыхал листья пальм и тропических растений, официанты разносили напитки и закуски, - в общем, я такие приемы только в кино видела.
Коригова я, по понятной причине, избегала, а старалась держаться поближе к Каратаеву.
Ближе к одиннадцати я заметила, что Коригов поглядывает на дверь, и поняла причину. Вскоре появился глава администрации, которого на этот раз я сразу узнала.
Он очень тепло поздравил юбиляра, и я порадовалась, что разговаривает он не казенным чиновничьим языком, а очень просто. И слова нашел нестандартные, по-моему, Коригову понравились.
Надолго он в зале не задержался. Встретившись взглядом с Каратаевым, он незаметно кивнул ему, и Александр Алексеевич обернулся ко мне:
-Я ненадолго оставлю тебя.
Они отошли к широкому стеклянному эркеру, и о чем-то тихо и серьезно заговорили.
Я решила выйти на веранду, ведущую в парк.
Спустившись по широким ступеням вниз, остановилась у балюстрады, залюбовалась на украшенный фонариками парк, на гладь озера, в которой отражалась полная луна…
Неожиданно я увидела темно-красную спортивную машину, которая мчалась прямо по ухоженным садовым дорожкам, ломая высаженные по бордюрам кусты.
Машина резко затормозила у самой веранды, и из нее вышла компания, уже явно слишком веселая для того, чтобы быть трезвой.
Я хотела потихоньку подняться в зал, но не успела: в самый неподходящий момент туфелька с моей ноги слетела. В длинном платье я ходить не привыкла, и, пока я неловко повернулась, моя туфля оказалась в руках моего старого знакомого, Артура.
Он обернулся к приятелям:
-Ну вот, а вы еще ехать не хотели. Глядите, какую Золушку я нашел.
Я потянулась за туфлей, и легко потеряла равновесие. Парень отвел руку назад, и я, практически, свалилась ему на грудь.
Я отстранилась, а ребята заржали.
-Извините, вы не могли бы вернуть мне обувь? – осторожно поинтересовалась я.
Он рассматривал меня, нахально и беззастенчиво, и я невольно выпрямилась.
Больно схватив меня за руку, он хмыкнул:
-Верну, если попросишь, как следует.
Он перехватил перила руками по бокам от меня, и я оказалась так близко к нему, что сквозь тонкий шелк платья чувствовала даже его колени.
В отчаянии я оглянулась, но на веранде, как назло, никого не было.
-Напрасно оглядываешься, детка! Если кто и услышит тебя, ссориться со мной вряд ли кто станет. Я привык получать все, что захочу. Потом спасибо скажешь, - он перешел к активным действиям.
То ли он, действительно, был так пьян, только я оттолкнула его, и он потерял равновесие на злополучной лестнице, выпустив меня из рук. Этого оказалось достаточно для того, чтобы я, без особого изящества подхватив юбки, метнулась в зал.
Опомнившиеся приятели рванули за мной, и мы влетели в чинную атмосферу зала.
Представляю, какую картину мы представляли со стороны! Наверное, это было бы даже смешно, если бы я так не перепугалась там, на лестнице.
Все повернулись на шум, откуда-то внезапно рядом возникли Каратаев и хозяин вечеринки.
В этот момент в дверях появился мой обидчик с перекошенной физиономией и туфлей в руке.
Каратаев повернул мою руку к свету. К моему стыду, на ней проступили пятна от лап этого придурка.
Он шагнул вперед, молча и коротко ударил парня в челюсть. Я с отчаянием подумала, что драки и скандала не избежать, но Коригов резко и отрывисто сказал что-то на гортанном наречии, и неожиданно в глазах парня, залитых яростью и жаждой мщения, появился проблеск мысли.
Он потряс головой.
Коригов, как ни в чем не бывало, повернулся ко мне и спокойно сказал:
-Полина, вы ведь уже знакомы с моим племянником? Он иногда позволяет себе лишнее, но никогда – с моими друзьями или с друзьями моих друзей. Если он огорчил вас – немедленно будут принесены все извинения. Правда, Артур?
Артур молча склонил голову и пробормотал извинения. Не думаю, что они были искренними, но мне так хотелось прекратить все это, что я сказала, протянув ему руку:
-Надеюсь, что это досадное недоразумение не испортит наших дальнейших отношений.
Народ разошелся, но, конечно, все поглядывали с интересом в нашу сторону.
Наконец, мне вручили злополучный туфель, Каратаев подхватил меня и усадил на широкие перила ограждения веранды.
Он присел у моих ног, одел мне туфель и, глядя снизу, совсем не сердито спросил:
-Интересно, тебя можно оставить одну на несколько минут, чтобы обошлось без приключений?
Я перепугалась:
-Вы опять хотите куда-то уйти?!
Он засмеялся:
-Честно сказать, я вообще не поклонник подобных мероприятий, ну а сегодняшний вечер бьет все рекорды. Я просто хотел найти Марата и откланяться.
Неожиданно сам Коригов подошел к нам.
Он с тревогой посмотрел на меня и неожиданно просто сказал:
-Полина, не сердись на Артура, прошу тебя. Конечно, мы все виноваты в том, что баловали его, и я в первую очередь. Поэтому хочу принести вам с Сашей и мои личные извинения.
Я улыбнулась:
-Я и в самом деле не сержусь. Сама виновата, не стоило одной гулять ночью. Ребята просто выпили лишнего… В общем, инцидент исчерпан, и я прошу вас не ругать Артура. Утром он и сам, конечно, будет раскаиваться…
Коригов задержал на мне взгляд, вынул из кармана портсигар и сказал:
-Сашка, помнишь, как ты выиграл тот, первый тендер, на котором, собственно, и поднялся?
Каратаев насторожился:
-Еще бы, конечно, помню. А к чему ты это?
-Да нет, просто вспомнилось. Я вот тебе сейчас завидую больше, чем тогда.
Около входа в наш коттедж стояли две огромные корзины, в одной были розы, а в другой – спиртное и фрукты, даже клубника, впрочем, конечно, парниковая. Хотя пахла она по-настоящему. Конечно, это Коригов побеспокоился.
У порога я сбросила туфли и босиком прошла в кухню. Разбирая корзины, пожаловалась заглянувшему на шум Каратаеву:
-По-моему, он думает, что у нас роман.
Я не удержалась и съела пару клубничин огромного размера.
Он помолчал, строго посмотрел на мои босые ноги и неожиданно сердито сказал:
-Простудишься, пол холодный.
После всего, что сегодня произошло, я почему-то перестала бояться, когда он со мной так сердито разговаривал.
Выйдя из душа, я подошла к зеркалу и провела щеткой по волосам.
Из приоткрытой балконной двери потянуло сигаретным дымом, и я поняла, что Александр Алексеевич тоже не спит.
Я вышла на веранду и виновато сказала:
-Если честно, я хотела и вам принести извинения за испорченный вечер.
Он покосился на меня, но ничего не сказал.
Я вспомнила, какие лица были у народа, когда мы ввалились в зал, и неожиданно засмеялась.
Каратаев недовольно посмотрел на меня и сказал:
-Ты даже не представляешь, чем твое приключение могло кончиться.
После его слов мне стало еще хуже. Я припомнила лицо Артура , мой туфель в его руке, и остановиться уже не могла.
Всхлипывая, я пробормотала:
-Представляю, что завтра скажет Зина…
Он хмыкнул и тоже засмеялся:
-Она скажет: «Думала, будет скука смертная, а смотри ж ты, вечерок-то удался…»
Ему здорово удалось передать Зинины интонации, и теперь остановиться я уже бы не смогла.
Он еще некоторое время хмуро наблюдал за обуявшим меня весельем, потом выбросил сигарету и шагнул ко мне.
Оказалось, что так здорово стоять, прижавшись лицом к его рубашке и вдыхать запах его туалетной воды и сигарет.
Через минуту я подняла голову, и он поцеловал меня в губы, раз, потом еще… Я приподнялась на цыпочки, и мы постояли так еще некоторое время. Внезапно я почувствовала, что он ослабил руки.
-Все, Полина, иди спать. Я понимаю, ты сегодня устала, да и день у нас с тобой был длинный, так что, думаю, хорошо выспаться тебе нужно.
Я прикусила нижнюю губу и с вызовом сказала:
-Я, между прочим, совершеннолетняя.
Он сухо сказал:
-Я заметил. Спокойной ночи. – Уже в дверях своей комнаты он обернулся: - Из того, что я дал по роже этому придурку, не надо делать вывод, что я теперь твой мальчик. Ясно?
Яснее некуда!
Еще час я проворочалась без сна, все время возвращаясь мыслями к событиям сегодняшнего дня и ругая себя на все корки. Ведь знала, что мне следует держаться от него подальше, так нет! Отругал, как девчонку! Можно подумать, это я лезла к нему с поцелуями!
Мрачные раздумья усугублялись и мыслями о том, как мне теперь с ним рядом работать. И уж совсем плохо стало от мысли о том, что я теперь знаю, каково это, когда он так близко, и как теперь я буду относиться к женским голосам в трубке, спрашивающим Каратаева?!
Усталость, видимо, все-таки победила, и я уснула.
Проснулась внезапно, от четкой мысли, что в комнате кто-то есть. Сердце глухо стукнуло, но романтические мысли тут же выветрились из головы, потому что я услышала голос Артура:
-Не включай свет.
Я поднялась на локте, подтянув простыню, которой укрывалась по случаю жары, повыше. Луна, которой я любовалась нынче вечером, желтым сыром висела над озером, освещая все вокруг, так что и без света все было видно.
Он тихо сказал:
-Не шуми. Разбудишь Каратаева, и наш разговор ничем хорошим не кончится.
Я кивнула.
К этому времени голос у меня восстановился и я спросила:
-Зачем ты пришел?
Он исподлобья глянул на меня и сказал:
-Женщина пренебрегла мной, а мужчина ударил меня по лицу. Ты всерьез считаешь, что простых взаимных извинений достаточно?
Я задумчиво сказала:
-Значит, ты все-таки хочешь отомстить мне. Тогда почему разговариваешь со мной? Этому есть какое-то объяснение?
Он почесал переносицу и задумчиво сказал:
-Каратаев мне всегда нравился. Он – хороший мужик. Я шел за вами и сожалел о том, что мне придется… Ну, ты понимаешь. А потом я увидел, как он целовал тебя, и понял, что он любит тебя по-настоящему. А влюбленному мужчине я могу простить даже то, что он съездил мне по физиономии. Сам бы я просто убил любого, кто посмел бы прикоснуться к моей женщине.
Я не стала никак комментировать наши сложные отношения с Каратаевым, и Артур тихо засмеялся:
-Хочешь, я отгадаю, о чем ты думаешь? Он не стал тянуть тебя в койку, а ты решила, что безразлична ему. Но мне ты не хочешь возражать, потому что тогда я убью тебя и твоего любимого Каратаева. Так?
-Нет, не так, - уже сердито ответила я. – Тебе не кажется, что это вовсе не твое дело?
Он поднялся и бесшумно подошел к балконной двери.
Я поняла, что сейчас он уйдет, и окликнула его:
-Подожди, не можешь же ты просто так взять и уйти?
Он обернулся и насмешливо спросил:
-А ты можешь предложить мне что-нибудь интересное?
Я уселась в постели и спросила дрогнувшим голосом:
-Значит, я могу рассчитывать на то, что наша ссора действительно осталась в прошлом, и ты не таишь зла на меня и Александра Алексеевича?
Он почесал затылок :
-Признаюсь сразу: дружить с тобой я не смогу, ты для этого слишком хорошенькая, а я – слишком мужчина. Но в остальном можешь смело на меня рассчитывать. Например, могу дать тебе совет: иди-ка ты к своему Каратаеву, все равно ведь не уснешь.
-Ага, чтобы он меня еще раз выгнал! – возмутилась я.
С непоколебимой уверенностью он заявил:
-Да куда он денется?
Артур кивнул мне, и почти бесшумно спрыгнул с балкона.
После его ухода я, взбудораженная разговором и пережитым волнением, уснуть не могла. Поворочавшись с полчаса, я поднялась, набросила халатик и босиком перебежала в спальню Каратаева, нырнула в его тепло.
Конечно, он мгновенно проснулся и засмеялся:
-Какая же ты все-таки настырная!
Впрочем, обсуждать эту тему мы больше не стали.
А потом внезапно так захотелось спать, что я даже не смогла додумать какую-то важную мысль, хотя потом, утром, вспомнила о ней: Артур-то был прав!
Проснулась я от звонкого птичьего чириканья. Повернув голову, увидела и саму птаху. Она прыгала по разогретым солнцем плиткам балкона.
Я закуталась в простыню и вышла наружу.
Солнце, отражающееся от глади озера, слепило глаза, и я невольно сощурилась. Когда глаза привыкли, я увидела Каратаева. Он плыл в воде, мощными взмахами рассекая сияющую жидкость.
В озере с дна били ключи, и купаться в нем даже в самую жару решался не всякий.
Я умылась, заколола волосы, привела спальню в порядок – а Каратаев все не возвращался.
Уже слегка встревоженная, я выглянула на крыльцо дома и увидела, что он стоит, опершись на ограждение лодочных мостков, и курит.
Успокоившись, я вернулась в дом.
В кухне на столе стоял поднос с едой. Видимо, Каратаев заказал. Техника в кухне была отменная, и я включила кофе-машину, такую точно, как стояла у нас в офисе. Пошарив по полкам шкафа, нашла там банку сгущенки и хмыкнула: чему удивляться, Каратаев, по-видимому, здесь часто отдыхает.
В порыве хозяйственного энтузиазма я так увлеклась, что не услышала его шагов.
Повернувшись, заметила, что он стоит в дверях с хмурым выражением лица.
Я деловито спросила:
-Не иначе, опять воспитывать будешь?
Бахнув перед ним чашку, я уселась напротив него за стол и тщательно, с любовью соорудила себе бутерброд.
-Пей, а то твой гадкий кофе станет еще и холодным. Насколько я помню, ты этого не любишь.
Он уселся, отхлебнул кофе, отодвинул чашку. Поднял на меня тяжелый взгляд:
-Зачем ты это сделала?
Да, не так я представляла наше первое утро! Я огрызнулась:
-А зачем, по-твоему, люди это делают? Послушай, я не понимаю, что тебя так тревожит! Я – взрослый человек, и вольна поступать так, как мне хочется.
Он пошарил по карманам, достал пачку сигарет, но закуривать не стал.
-Нельзя подменять любовь никакими другими чувствами. Ни жалостью, ни благодарностью, ни уважением, понимаешь? Нельзя приближаться к людям из любопытства или в угоду минутному капризу.
Я поставила чашку на блюдце, опустила глаза. Подумав, твердо и холодно ответила:
-Может быть, я и не знаю, какая она, любовь, в твоем понимании. У меня нет такого опыта, как у тебя, и мне не звонят разные девицы по телефону, и я ни с кем не езжу за город на выходные. Да, так совпало, что мне было тяжело, и ты оказался рядом. Да, я признаюсь в том, что испытываю благодарность, которая тебе кажется такой предосудительной. И уважение… Ты многому научил меня, и я не готова перестать уважать тебя, только ради того, чтобы доказать, что способна любить. Я и сама не знаю, как это – любить, но, если мне все время хочется слышать твой голос, если я потихоньку смотрю из окна, как ты закуриваешь и усаживаешься в машину, если, когда мне невмоготу, я уговариваю Зину, и она позволяет мне сделать для тебя гадкий кофе так, как ты любишь, если…
Он прервал меня, поморщившись и схватив за руку:
-Погоди, не части!.. Про кофе… это правда?
Я растерялась.
-При чем тут кофе?
Он спросил, не выпуская мою руку:
-Ну, то, что ты просила Зину… это правда?
Я посмотрела на него, кивнула и заплакала.
Поднялась, попросила:
-Саша, отпусти ты меня, пожалуйста! И прости за то, что я натворила. Конечно, ничего этого делать было нельзя, я и сама это понимаю…И ты не виноват, я знаю, что ты не хотел, и это я сама…
Он вздохнул, и притянул меня к себе.
-Вот скажи, зачем я тебе нужен? Когда ты родилась и еще лежала в голубом комбинезоне с помпонами, я уже был взрослым, и видел смерть, и уже тогда, двадцать лет назад, знал о жизни больше, чем ты будешь знать еще через двадцать… Конечно, я давно понял, что ты мне ужасно нравишься, но всегда честно хотел, чтобы ты была правильно счастлива: вышла замуж за ровесника или парня чуть постарше, чтобы у вас родились дети…Честное слово, я бы радовался за тебя.
Я подняла голову и засмеялась сквозь слезы:
-Саша, девочки лежат в розовых комбинезонах, и я не хочу никаких ровесников, и разве можно так говорить – правильно счастлива? Это напоминает тетю дяди Федора у Успенского. Ей все говорили, что мы и так счастливы, а она уверяла, что это вы неправильно счастливы… Можно, я тоже буду неправильно счастлива?
Он кивнул и поцеловал меня.
Отдышавшись, я заключила:
-Ну вот, утро, кажется, становится таким, как надо! Давай позавтракаем, и пойдем наверх…
Он засмеялся:
-Лучше сначала наверх! Должен же я убедиться, что все, что ты говорила – правда?
В доказательствах у меня недостатка не было, и мы весь день провели самым приятным образом.
К вечеру решили, что придется все-таки возвращаться в город, хотя и очень не хочется. Я зашла в бывшую свою спальню, чтобы собрать вещи. Первое, что я увидела на низком столике у кресла – пистолет.
Глупо надеясь, что это – чья-то шутка, или забытая прежними постояльцами игрушка, я взяла его в руки.
Нет, он мрачно, тяжело и холодно лежал в моей руке. Артур! Конечно, это он вчера его здесь оставил…
Несмотря на то, что расстались мы относительно хорошо, новых встреч мне не хотелось.
Я не стала посвящать Каратаева в подробности ночного визита, попросту промолчав о нем. Впрочем, у меня были оправдания – из-за его нежностей я напрочь выбросила все это из головы.
Услышав его шаги на веранде, я торопливо сунула пистолет в свою дорожную сумку, втайне опасаясь, что он может нечаянно выстрелить.
В дороге я задумалась о том, как вернуть оружие владельцу. Ничего толкового мне не шло в голову, а Каратаев насторожился:
-О чем ты думаешь?
Я нежно засмеялась:
-По-твоему, не о чем? – Я вздохнула. – Мне предстоит объяснение с тетей. И вообще… Саша, как мы будем теперь?
Он засмеялся:
-Вот, именно об этом я тебе и говорил. Знаешь что, позвони ей и скажи, что останешься ночевать у подруги, и поедем ко мне.
Я поежилась:
-Знаешь, эта идея мне не кажется такой замечательной. Я никогда раньше так не делала… И тетя прекрасно знает всех моих подруг.
Он круто развернул машину, не объясняя, куда мы едем. Остановился, вышел и вернулся с огромным букетом и коробкой конфет.
На мой вопросительный взгляд пояснил:
-Ирине Васильевне.
Не слушая моих возражений, дотащил меня до крыльца.
Вручив цветы и конфеты онемевшей от происходящего тете, он устроился за столом, обстоятельно рассказал ей о нашем визите в санаторий и о своем разговоре с врачом, и при этом умудрялся не сводить с меня прищуренных глаз, чем смущал и нервировал..
Тетя напоила нас чаем с душистым крыжовенным вареньем и свежей выпечкой, и, допив вторую чашку, он решительно поднялся:
-Полина, нам пора.
Как под наркозом, я собрала кое-какие вещички и вышла к ним.
Каратаев подхватил мою сумку и пошел к машине.
Я посмотрела на тетю и честно сказала:
-Тетя, не сердись! Я так его люблю!
Она засмеялась:
-По-твоему, невооруженным взглядом этого не видно! Да я давно знаю, что ты его любишь, Каратаева своего!
-Откуда? – удивилась я. – Я и сама-то об этом догадалась только нынче.
Тетя насмешливо сказала:
-Тоже мне, бином Ньютона. Мы с Катей давно уж все видели, да говорить тебе не хотели. Ну, иди, а то он заждался уже!
Зина мне рассказывала, что Каратаев живет где-то за городом, поэтому я не удивилась тому, что мы выехали на объездную дорогу. Впрочем, уже минут через двадцать он свернул на аллею, усаженную по обеим сторонам деревьями, и подъехал к высоким воротам.
Посигналил кнопкой с брелока, ворота разъехались, пропустив нас внутрь. Несмотря на позднее время, подъезд к дому был освещен симпатичными фонариками, но окна в доме были темными.
Я разглядела, что двухэтажный дом имеет два больших крыла, расположенных под тупым углом друг к другу, и два отдельных крыльца, соединенных большой общей верандой.
Каратаев пояснил, кивнув на второе крыльцо:
-Здесь живет сестра с мужем. Это она здесь всем заправляет, заодно и за моим домом присматривает. Я сам дома вообще редко бываю.
Он захватил наши сумки, отпер дверь и щелкнул выключателем, при этом свет загорелся сразу в нескольких комнатах.
-Проходи.
Бросив сумки на пороге, Каратаев повернулся ко мне и притянул к себе.
-Соскучился по тебе ужасно!..
Я подняла к нему лицо, и мы начали самозабвенно целоваться.
В этот момент зазвонил его сотовый, и Саша, не отпуская меня, начал нашаривать его по карманам.
Женский голос спросил:
-Саш, это ты приехал?
-Я. – Отстранив трубку, он шепотом пояснил мне: «Сестра». – А ты чего не спишь?
-Да так. – Даже я поняла, что сестра чем-то расстроена.
Саша спросил ее, нахмурившись:
-Что, Ильи опять нет дома? – Она задышала в трубку, и Каратаев сказал: - Ленка, ты как хочешь, а я твоему мужу по морде дам.
Я про себя подумала, что у него это, видимо, универсальный способ достижения мировой гармонии. В смысле, дать по морде всем недругам. Похоже, что сестра с ним расходилась в методах оценки действенности этого метода, потому что сказала:
-Саш, давай, я сама разберусь. – Переводя на другую тему, спросила: - Ты не голоден? Приходи, у меня на ужин твои любимые отбивные.
Каратаев с сомнением посмотрел на меня, и я замахала руками.
-Нет, - усмехнулся он. – Есть мы не хотим.
Она насторожилась:
-Саша, ты не один? Это что-то новенькое. Я уж и не упомню случая, чтобы ты привозил кого-то домой. Та-а-к! На это стоит посмотреть!
Я в ужасе закрыла лицо руками, и Каратаев со смехом прижал меня к себе:
-Еще насмотришься! Все, Лен, я тебя целую, ты – самая лучшая сестра в мире.
Он сунул телефон на столик, поднял мое лицо за подбородок и спросил:
-На чем это мы остановились?
Проснулись мы рано, но подняться сразу, понятное дело, мне не удалось. Я малодушно понимала, что безобразно опаздываю, что мне нужно приехать в офис пораньше, а еще лучше, успеть заехать домой и оттуда прийти пешком, если я не хочу, чтобы мои новые отношения с директором стали достоянием гласности… А они, эти отношения, так нравились мне, что прекратить это безобразие не было ни сил, ни желания.
Мне, наконец, удалось вытолкать его из душевой кабинки, и он строго сказал:
-Так, Полина, на сборы тебе – десять минут.
Я бросила в него мочалкой, но он ловко увернулся.
Я побила все рекорды скорости, и через двенадцать минут, на ходу теряя туфли, слетела вниз.
В кухне застала идиллическую картину: Саша, голый по пояс, пил кофе из огромной расписной кружки, а его сестра, та самая крупная блондинка, любовно за ним ухаживала.
Они посмотрели на меня, и Саша со смехом сказал:
-Мы поспорили, в чем ты выйдешь к завтраку. Ленка уверяла, что все молоденькие дурочки выходят завтракать в мужских рубашках. Я немного знаю тебя, и решил, что ты спустишься в моем махровом халате. Но то, что ты появишься в офисном костюме и в туфлях– этого не мог предположить никто. – Отсмеявшись, он представил нас друг другу.
Я налила себе кофе, уселась за стол напротив Лены и подняла на нее глаза:
-У вас есть все основания считать меня легкомысленной…
Она помолчала, а потом вздохнула, глянув на брата:
-Нет. Ты мне нравишься, и я рада за брата. – Она насмешливо улыбнулась: - Я ведь еще на празднике тебя запомнила. Сашка весь вечер пялился в вашу сторону, и я все не могла понять, куда он смотрит.
Каратаев недовольно буркнул:
-Вот только придумывать не надо!
Не обращая никакого внимания на его недовольство, она повернулась ко мне:
-А уж как ты танцевать пошла, так я все и поняла. С тобой девочка была, хорошенькая такая.
Я кивнула:
-Это дочь подруги.
Каратаев поднялся:
-Ну, это надо прекращать, а то вы договоритесь неизвестно до чего. Полина, бери сумку и спускайся.
Я поднялась в спальню, покидала в сумку косметику и собралась было выходить, но вспомнила про пистолет. Черт, что же с ним делать-то?
Не придумав ничего лучше, я сунула его в свою дамскую сумочку.
Конечно, мы опоздали, и все видели, что приехали мы вместе, и в машине Каратаев так поцеловал меня, что у охранника, видевшего это, даже макушка порозовела от смущения…
Каратаев сказал:
-Зато всем ясно все будет. Не могла же ты всерьез рассчитывать на сохранение тайны в нашем коллективе?!
По понедельникам работы всегда особенно много, это все знают. До обеда я и голову не подняла от своих расчетов.
Наконец, я отдала расчеты Ворошилову, и Зина с Ленкой, пришедшие ко мне, смогли удовлетворить свое любопытство, выслушав все мои новости. В особо патетических местах Зина хваталась за сердце, а Ленка хохотала. Впрочем, про ночной визит Артура я умолчала. И без него моя история выглядела достаточно колоритно.
Я все обдумывала, как бы мне рассказать о том, что мы с Каратаевым… Но тут на шум к нам заглянул Ворошилов. Он недовольно спросил Зину:
-Почему тебя нет на месте?
На что та оскорбленно завопила:
-Так обед же, Глеб Юрьевич!
В этот момент в дверь заглянул Каратаев. Нимало не смущаясь присутствием людей, сказал:
-Я за тобой. Поедем, пообедаем где-нибудь?
Я подхватила сумку, кивнула замершим подружкам. Проходя мимо Глеба Юрьевича, я заметила, что у него отпала челюсть. Впрочем, это мне и раньше было безразлично, а теперь чего уж…
Каратаев отвез меня в маленький ресторанчик на седьмом этаже бизнес-центра. Видимо, обычные его посетители обедали позже, потому что в зале мы были одни.
Каратаева здесь знали, обслужили нас по высшему разряду. Повар-итальянец оказался настоящим художником, и все тарелки были оформлены, как затейливый натюрморт. Впрочем, и качество еды было отменным.
Саша закурил, а мне принесли десерт из абрикосов и мороженого с карамельным соусом, и он с удовольствием наблюдал, как я расправляюсь с кулинарным шедевром.
После обеда Саша завез меня в офис, а сам умчался на встречу с заказчиками.
Я решила использовать это время с толком. Невозможно ходить по городу с чужим пистолетом в сумке. Кроме всего, вдруг Артур использовал его раньше по назначению, и за этим пистолетом висит какой-нибудь глухарь?! Если у меня его найдут, милиция будет счастлива свалить все на меня, например, и у меня будут серьезные неприятности.
Я вспомнила, что в каком-то детективе герой, не слишком положительная личность, всегда носил в кармане пиджака заявление в милицию о находке оружия, и, решив, что лишняя предосторожность не помешает, написала несколько строчек.
Оставалось решить вопрос, как мне найти Артура. Самым простым было позвонить в приемную Коригова, но после всего происшедшего делать это мне не хотелось категорически.
Я пошла в приемную.
На мое счастье, Зина была одна, и я спросила ее:
-Ты не знаешь, случайно, где обретается Коригов-младший?
Зина, которая была в курсе всех городских историй, не подвела и на этот раз:
-Официально он является директором спорткомплекса на Разина. А неофициально болтается там весь день, чаще всего в бильярдной, или наливается виски в баре. А тебе зачем?
Я уклончиво ответила:
-Просто, чтобы знать.
Вернувшись к себе, взяла телефонную книгу и на 130-й странице обнаружила номер и адрес спорткомплекса «Арктур». Теперь я и сама вспомнила, где это: в городе это заведение называлось «У Артура».
Звонить я не стала, а решила все очень быстро: вызвала такси и через двадцать минут входила в вестибюль.
Подойдя к стойке ресепшен, я спросила, наклонившись к девушке:
-Как я могла бы поговорить с господином Кориговым?
Заученным голосом она прощебетала:
-Артура Николаевича сейчас нет. Может быть, вы оставите свой телефон и имя? Как только он появится, я ему обязательно все передам.
Я замялась. Упоминать свое имя я не хотела. Но, иначе, он, чего доброго, не захочет со мной разговаривать. Кроме того, разгуливать по городским улицам с пистолетом в сумке мне поднадоело.
-Понимаете, это очень важно. И в первую очередь, для него.
Девушка извинилась и терпеливо повторила, что ничем мне помочь не сможет.
Помощь пришла со стороны. В вестибюль походкой вразвалочку вошел один из амбалов, сопровождавших Артура в прошлую нашу встречу.
Сначала он принялся рассматривать меня, но внезапно лицо его изменилось, и я с удовлетворением подумала: узнал.
-Золушка?!
Я кивнула и ловко подхватила его под локоть, утащила к окну. Девчонка с интересом на нас поглядывала, но услышать ничего не могла.
-Я знаю, что со стороны это странно выглядит. Но поверьте, мне очень нужно увидеть Артура Николаевича.
-Зачем? – обалдело спросил парень.
-Я думаю, будет вполне достаточно, если вы просто поставите его в известность, что я здесь.
Он кивнул, вынул трубку и отошел в сторону.
Тут же вернулся, кивнул:
-Пойдем.
Мы поднялись в лифте на третий этаж, и оказались в большом помещении с бильярдными столами.
Парень уверенно провел меня какими-то коридорами, и мы оказались перед запертой дверью.
Он стукнул, и заглянул внутрь:
-Артур, привел твою вчерашнюю Золушку.
Дверь распахнулась, и хозяин заведения возник на пороге. Он молча окинул меня взглядом и посторонился:
-Входи. – Повернувшись к парню, попросил его, поморщившись: - Ярик, отвези Марго в контору. Ей давно пора на работу.
Последняя фраза прозвучала с издевкой.
Мимо меня, обдав запахом убойно тяжелого парфюма, независимой походкой вышла Марго. Она не поздоровалась, но я поняла, что она меня узнала, по тому, как она сверкнула на меня глазами. Я невольно посторонилась, пропуская ее. Почему-то мне показалось, что она плакала.
Артур закрыл за ней дверь, с любопытством рассмотрел меня и жестом указал на диван.
-Присаживайся. Чему обязан? Я, конечно, надеялся на встречу, но не так скоро…
Я открыла сумочку и вынула пистолет.
Он посмотрел на него, потом на меня, и расхохотался.
-Честно сказать, я думал, что потерял его в траве. Даже ребят послал. Но они, понятное дело, ничего не нашли. – Он подошел к столику, на котором стоял поднос с разнокалиберными бутылками, спросил: - Выпьешь что-нибудь?
Я поднялась:
-Извини, я тороплюсь, у меня всего несколько минут.
Он остановил меня:
-Подожди. Послушай, ты не перестаешь меня удивлять. Из десяти знакомых мне женщин две сдали бы оружие в милицию, три закопали или выбросили, одна – обязательно спрятала бы, чтобы потом использовать, остальные – пожаловались бы мужу или любовнику. И ни одна не принялась бы разыскивать меня с пистолетом в сумке. Ты хоть понимаешь, что это опасно?
Я пожала плечами.
-Мне тоже не хотелось, чтобы меня застукали со стволом на кармане! В каком-то детективе я видела, как заглавный бандит носит в кармане пистолет и заявление о том, что он его нашел. Он еще даты в нем каждый день менял. Ну, я и написала такое заявление.
Артур в это время собирался налить виски в стакан. Рука его дрогнула, он повернулся ко мне и сдавленным голосом спросил:
-Что ты написала?
Он рухнул на диван и закрыл лицо руками.
Я перепугалась, но, приглядевшись, увидела, что он хохочет, и ужасно разозлилась.
- Откуда я знала, вдруг этот пистолет где-нибудь по мокрому проходил?
Сраженный новым приступом хохота, он замахал руками:
-Полина, ты смерти моей хочешь?!
Так нас и застукал возвратившийся Ярик.
Он с недоумением посмотрел на изнемогающего Артура, на пистолет на столе и мое сердитое лицо.
Отсмеявшись, Артур сказал:
-Ярик, отвези Полину, куда скажет.
Я покачала головой:
-На твоей машине никуда не поеду. Зачем лишние разговоры?
Он сощурился, кивнул парню:
-Отвези на своей. Неужто Каратаеву ничего не сказала?
Я мотнула головой.
Уже в дверях обернулась:
-Ничего особенного или смешного в своем поступке не вижу. Я знала, что у тебя проблемы с правоохранительными органами, и не хотела добавлять тебе неприятностей. Дяде нести оружие тоже не решилась. Оставалось найти тебя, вот и все. Кроме того, я должна была отблагодарить тебя за совет.
К этому моменту ему удалось налить виски, но стакан он до рта так и не донес:
-Неужто решилась?! – Покрутил головой и сказал: - Завидую, по-хорошему завидую. Хорошая ты девчонка!
Попросив Ярика высадить меня возле супермаркета, я купила кое-какие продукты к ужину, сложила все в пакет и вернулась в офис.
В приемной я натолкнулась на Зину.
-Где это ты пропадаешь? – изумилась она.
Я показала ей сумки, и она засмеялась:
-Правильно, мой Сашок тоже поесть любит. Как у вас, все нормально?
Я кивнула, и Зина засмеялась:
-Можешь не отвечать. Сияешь, просто даже неприлично!
Я пропела:
-Зина, сие не от меня зависит! Один мудрец говорил: влюбленность и чих скрыть невозможно.
Она махнула:
-А, знаю, это который фонтан хотел заткнуть.
Порадовавшись основательным литературоведческим знаниям подруги, я промчалась к себе в кабинет.
Вечером, ближе к концу рабочего дня, объявился Каратаев.
Он заглянул ко мне:
-Поедем домой, а?
Я глянула на часы и не стала вредничать.
-Поехали!
Увидев мои пакеты, он изумился:
-А это что?
Я важно ответила:
-Буду кормить тебя ужином. Хочешь, я приготовлю печеные баклажаны и курицу в ореховом соусе?
Он засмеялся:
-Ты так аппетитно рассказываешь, что слюнки текут!
Мы заехали за вином, которое я сама не догадалась купить к ужину.
Проезжая мимо кофейни «Леди Мармелад», Каратаев остановился.
-Ленка обожает их пирожные.
Я выбрала целую коробку разных пирожных, уложенных в гофрированную бумагу. Девушка-продавец увязала все это великолепие огромным бантом.
На обратном пути я примолкла, разглядывая окрестности.
Каратаев не выдержал первым.
-Чего молчишь? – спросил он.
Уже полгода меня мучил один вопрос, и я, наконец, решилась.
-Саша, в каком городе вы служили с Тимуром?
Он недоуменно поднял брови и неохотно ответил:
- Там нет городов в твоем представлении. Панджшер – так называется это место… - Помедлив, спросил: - К чему это ты?
Я повернула голову и полуутвердительно спросила:
-Ты ведь приезжал этой зимой в Питер? Я почти уверена, что именно тебя видела тогда на дорожке к тиру.
Он нашарил сигареты, закурил. Виновато кивнул:
-Приезжал.
-А почему не подошел?
Он усмехнулся:
-Увидел вашу щенячью возню в снегу, и решил, что не подхожу тебе. А потом вообще решил, что ты все про меня поняла. – Он пояснил: - Ну, ты задерживаться перестала, да и виделись мы с тобой реже. И я решил, что это правильно. Представляешь, сколько смеху будет в городе, если я женюсь на двадцатилетней девочке?
-А ты не женись, - холодно сказала я.
Он покачал головой и серьезно сказал:
-Придется. Я просто не смогу без тебя жить.