Штурм

ШТУРМ
2024 год был объявлен Президентом Российской Федерации Наумом Лип-ницким годом борьбы с бедностью.
-Сегодня наша задача,- заявил в своем ежегодном новогоднем телеобраще-нии президент, – уменьшить то имущественное расслоение, которое наме-тилось в современном обществе. Вернуть людям, находящимся за чертой бедности достойный уровень жизни, веру в будущее и демократию...
Напомним, что за последние десять лет по данным Государственного ко-митета статистики число людей, находящихся за чертой бедности выросло с десяти до тридцати пяти процентов. Из них более пятнадцати процентов не имеют собственного жилья. Некоторые депутаты из числа левых цен-тристов неожиданно вспомнили лозунги давно ушедших с политической сце-ны коммунистов и предлагают использовать для борьбы с бедностью сред-ства стабфонда, который с момента своего создания только увеличивался в размерах и практически не расходовался.
-Говорить о расходовании стабфонда еще рано,- заявил президент.- А тем, кто предлагает такие скороспелые идеи лучше эффективнее работать, чем считать деньги в чужих карманах. Добросовестный труд – вот, что мо-жет и должно стать залогом благополучия России.
Новое общество, №1 от 10.01.2024.

Вместо предисловия
Известный в области газетный журналист Евгений Сухомостов вздохнул и заправил лист из серой бумаги в пишущую машинку «Ятрань» с давно облу-пившейся краской. Городская администрация заказала ему книгу к юбилею города Новозаводск. Архивных материалов было в избытке. На полке книж-ного шкафа стояли бережно собранные брошюры, отпечатанные на серой бумаге.
Скромность местного издата разбавляли глянцевые фолианты, заказанные в областной типографии и отпечатанные на русском и английском языках. Эти названия до сих пор волновали воображение Сухомостова. Чего стоила одна только книга «The city is on fire», посвященная строительству пригородной электростанции. Она была заказана в областной типографии и по распоряже-нию главы города вышла на английском языке. Цель была несбыточной, но от этого не менее привлекательной – заманить в Новозаводск иностранных инвесторов, или, по крайней мере, туристов. Тем более, что местных досто-примечательностей было предостаточно: краеведческий музей с бивнем ма-монта, камень у въезда в город, который хотели украсть шустрые проезжие цыгане, а также мастерская по изготовлению туесов из бересты.
Историю Новозаводска Сухомостов начал изучать еще в школе, на уроках истории. Сейчас он на мгновенье вспомнил, как им, тринадцатилетним не-смышленышам, классный руководитель Антон Тимофеевич, торжественно вручил брошюры с сухим названием «Из истории города Н.». Подросток Су-хомостов скрупулезно изучал путанные воспоминания местных старожилов, и так не смог понять для каких целей был основан населенный пункт, где он был рожден и вступил в тревожное отрочество. Но покоя ему не давали слова эпиграфа, написанного наиболее внятно одним из почетных горожан.
«Дорогой друг, - сладким ядом вползала в душу первая фраза школьного по-собия, - у тебя впереди – долгий и прекрасный путь! Но не нужно думать, что если ты молод и полон сил, то держишь за яйца самого Господа бога.
Многое в твоем родном городе Новозаводске может показаться тебе неле-пым и глубоко провинциальным. Знаю, отлично знаю, как мечтаешь ты об огнях мировых столиц, сидя с бутылкой пива у неосвещенного подъезда соб-ственного дома!
Только вот что я скажу тебе по поводу твоих фантазий, сынок! Лучше уж быть обычным мужиком в нашем Новозаводске, чем первым PR-астом в их-нем, прости меня за скудность речи, Санкт-Пидербурге».
С таким доводом трудно было не согласиться. Евгений вздохнул и нервны-ми, артистическими жестами стал наносить удары по клавишам машинки:
«Город Новозаводск был основан на берегу реки Хорь в 1929 году. Первыми его поселенцами были крестьяне, пострадавшие от коллективизации и при-езжающие сюда в поисках лучшей доли. Здесь их встречали с распростерты-ми объятиями прорабы стройплощадок, на месте которых должны были вы-расти гиганты индустрии.
Следом за разорившимися крестьянами в вагонзаках прибывали лица, отбы-вающие наказания за преступления против граждан и государства. Это была наиболее активная, но беспокойная категория строителей нашего города. Ис-кусные картежники и неутомимые рассказчики анекдотов, они вызывали не-однозначную реакцию у своих сельских соратников и милиционеров. Уже в те годы они проявляли недюжинную коммерческую смекалку, совершая тор-говые операции со стройматериалами и рабочей одеждой. Эти навыки полве-ка спустя передались их потомкам, первым городским кооператорам, ассам подпольного игорного бизнеса и спортсменам, образовавшим свои особые бригады…
       В скором времени повалил дым из труб первых заводов: механического, цементного и машиностроительного. Наступил третий этап заселения города. На призыв страны откликнулись квалифицированные рабочие крупных горо-дов. Выходцы из сельских районов и бывшие заключенные с неохотой при-нимали их в свои ряды. Но пролетарская сплоченность победила в очередной раз. Станочки, водители, электрослесари из Москвы, Ленинграда и Нижнего Новгорода сумели доказать свое превосходство и заняли достойные места в профессиональной иерархии»…
Сухомостов в упоении бил по клавишам и лишь на мгновенья останавливал-ся, чтобы вставить свежий лист бумаги и перечитать отдельные фрагменты о военных годах, восстановлении народного хозяйства и первых пятилетках.
Он быстро пробегал глазами по наиболее полюбившимся строчкам: «Вся семья Хромовых рвалась на фронт, и мужики, и бабы, и дети малые. «Надое-ло бить друг друга, будем бить врага!» - в один голос заявляли они военкому Новозаводска… «Трофейный патефон новозаводчане готовы были слушать целыми сутками. Поразительная тяга к искусству! В песнях Марлен Дитрих – великая сила!»... -«Партия спустила на наш завод пятилетний план, - волну-ясь пересказывал содержание областной конференции партоьрг Клюев в це-хе. –«Михалыч, на меня овчарок спускали! А ты меня планом каким-то пуга-ешь!»…
К следующей части повествования Сухомостов приступил с особой любо-вью, ведь в ней речь шла о той прослойке новозаводчан, которую представ-ляли его родители:
«…Наступила эпоха научно-технической революции. Предприятия страны требовали модернизации в соответствии с требованиями мировой экономики. Для этих целей в городах страны создавались научно-исследовательские ин-ституты. Новозаводск также не стал исключением.
Вооруженные тубусами и логарифмическими линейками, в город прибыва-ли недавние выпускники технических вузов и опытные инженеры-конструкторы проектных институтов из научных центров России. Они вне-сли особый колорит в жизнь нашего промышленного города, обогатили его культурными традициями. Неопрятные внешне, с растрепанными волосами и в засаленных пиджаках, они являли собой подлинный пример служения нау-ке. А об их вольноречивых разговорах на кухнях и пении под гитару у костра у местных сотрудников государственной безопасности и жителей окрестных сел сложились уникальные легенды»...
Сухомостов оканчивал свой очерк. Осталось дописать последнюю главу, коснуться дня настоящего, в который довелось жить ему самому:
«На рубеже ХХ и ХХI веков жизнь в городе мало отличается от реалий об-ластных и российских столиц. Успешно действуют ночные клубы, которые из мест для сведения счетов постепенно превращаются в места отдыха уча-щейся и рабочей молодежи. Приезжают московские и питерские ди-джеи, привозя с собой вместе с коллекциями виниловых пластинок аромат дорого-го парфюма и утонченные манеры. Поэтому сейчас на улицах некогда суро-вого Новозаводска можно часто увидеть юношей и девушек неопределенного пола…»

Ветеран

Уроженец Новозаводска Евгений Мищенко стал корреспондентом не по сво-ей воле. Закончив исторический факультет местного педагогического ин-ститута, он не без отвращения отработал почти год в школе на окраине города. За это время маленькие сопливые жертвы системы образования на-доели Мищенко так, что он еще долго переходил на другую сторону улицы, завидев издалека визгливую кучку школьников.

Свою журналистскую деятельность Евгений начал с «Новозаводского рабо-чего» - серой газетки для пенсионеров, печатыющей унылые комментарии о повышении цен на продукты, проезд в общественном транспорте и прочие новости далекой сибирской провинции, территории, которую русские поко-рили за считанные годы, но так и не смогли обустроить за последующие три столетия. После этого Мищенко писал в журнале «Восхищение» о светской жизни Новозаводска. Журнал загнулся через полгода после открытия, обна-ружив полное отсутствие светской жизни в городе.
Потом был проект благотворительного фонда - газета «Меценат» с отчета-ми о подаренных детским домам новогодних продуктовых наборах и «Круго-зор» - издание, передирающее статьи из центральной прессы.
В своем подавляющем большинстве новозаводчане не слишком увлекались чтением. Альфой и омегой горожан был телевизор, благо многочисленные фирмы предлагали услуги кабельного вещания. Поэтому, когда цены на по-лиграфические услуги вдруг выросли почти в два раза, газеты начали выми-рать. Бодро держались только специализированные телевизионные издания и рекламные проспекты. Впрочем, был и еще один вид прессы, который не подкосило резкое повышение цен.
Рабочие многотиражки, описывающие трудовые победы предприятий, убо-гие по замыслу и содержанию, они мало изменились с советских времен.
Мищенко считал, что ему очень повезло, когда знакомый журналист с по-вадками Бори Моисеева Евгений Сухомостов намекнул, что в газете «Шах-терское братство» треста «Ленинуголь» освободилась ставка корреспондента. Созвонившись с редактором, Мищенко получил приглашение на собеседова-ние.
Редакция «Братства» находилась на первом этаже треста. В девятиэтажку «Ленинугля», отделанную стеклом и пластиком, корреспондент вошел с тру-дом сдерживая волнение. Оставалось еще двадцать пять минут до начала ра-бочего дня, но трест уже ожил. Работники, преодолевая кордон охраны, не-слись кто по свои делам, а кто и выполнять поручения начальства. Начальни-ки отделов входили неспеша, снисходительно кивая службе безопасности.
Редакция оказалась двумя небольшими обшарпанными кабинетами. Один – редакторский с именной табличкой «Иван Степанович Конищев», другой – для всех остальных.
Евгений нерешительно переступил порог, и встал возле двери, разглядывая потенциального начальника, крупного мужчину в бордовой рубашке с лицом того же цвета.
-Вовремя,- редактор посмотрел на часы, обхватившие ремешком левое запя-стье его волосатой руки. -Присаживайся… Сейчас планерка будет… На ней тебя всем представлю… Задание получишь, сегодня начнешь работать. Уст-раивает?
Мищенко кивнул.
Через десять минут начали собираться остальные члены коллектива. Вот в кабинет косолапо вошла маленькая, еще не старая женщина с плоским кал-мыцким лицом. Черные брюки обтягивали ее огромный зад.
-Мой заместитель – Антонина Витальевна Молотилова,- хрюкнул Конищев.
Молотилова улыбнулась, показав ряд золотых коронок.
За ней в кабинет проскользнул пожилой мужчина с большой хозяйственной сумкой.
-Шдраштвуйте,- прошепелявил он.
-Борис Изгнанник,- пояснил редактор.- В прошлом шахтер. Травмировался. Теперь у нас работает. Если, что не понятно у него спрашивай. Все по шахте объяснит…
-Шпрашивай, шпрашивай,- с угрозой в голосе прошипел Изгнанник.
Прошло еще десять минут. Мищенко решил, что уже вся редакция в сборе, но дверь снова открылась, впустив грузную женщину с обвислыми щеками, обрамлявшими маленький вздернутый нос.
-Опоздала, опоздала,- тоненьким голосом запищала толстуха, присаживаясь массивным задом на стул. -Не судите строго. Не судите строго…
-Вечно ты Людмила опаздываешь,- пробурчал Конищев и недовольно нахму-рился. -Все в сборе… Новый корреспондент у нас… Зовут Евгений… Помо-гайте советом и делом… Работаете вы давно, а он с угольным делом впервые соприкоснется.
Планерка прошла быстро. Молотилова к концу недели должна была напи-сать материал о конкурсе профмастерства молодых токарей, Изгнанник взял на себя отчет о добыче угля за прошедший месяц, а толстухе Людмиле дос-тался обзор ассортимента столовых предприятий треста.
-Для тебя задание особое,- Конищев повернулся к Мищенко.- Созвонишься с профсоюзом машиностроительного завода «Пресс», спросишь у них, как найти Ветерана Труда и Великой Отечественной войны Лауриса Марчулиса. Как-никак, у нас 9-е мая на носу, а про него мы еще ни разу не писали…
Редактор швырнул в Евгения фотографию.
Мищенко поймал ее в полете.
- Подойди к Людмиле она тебе все объяснит… И номера телефонов даст…
Мищенко приступил к выполнению задания. Когда он появился на пороге общего кабинета, Изгнанник тут приступил к допросу, пытаясь найти какие-либо стыдливые моменты в профессиональной биографии новичка. Но ко-ротко рассказав о себе, Евгений сел к телефону.
В профкоме завода к желанию Мищенко прославить ветерана отнеслись бла-госклонно. Марчулис в тот же вечер был извещен о встрече и ждал коррес-пондента на следующий день в восемь утра.
Хмурым зимним утром Евгений выдвинулся на дело. Под подошвами зим-них кроссовок вкрадчивым сухим звуком крошилась наледь. Улица город-ской окраины была всего одна, но отсутствие табличек с номерами на домах затрудняло поиск ветерана Марчулиса.
Приметив на одном из бараков цифру «8», грубо намалеванную синей крас-кой, корреспондент начал считать. Когда он добрался до предполагаемого объекта (Подольская, 35), то увидел грузную женщину, замотанную в не-сколько шалей поверх тулупа с воротником из нестриженой овчины. В ску-пых лучах зимнего утреннего солнца лицо женщины излучало равнодушие, ведро с углем в руке покачивалось от ходьбы вперевалочку.
--Извините,- Мищенко повысил голос, чтобы привлечь внимание селянки. -Это Подольская 35?
Женщина повернулась к корреспонденту. Молча разглядывала его, лениво двигая большими хищными челюстями.
- Нет, - выдержав паузу выдавила из себя она, и махнув рукой добавила. -Тебе вон в тот дом с зеленой крышей. Там старик Лаурис живет. Там его ло-гово.
Мищенко не успел сказать спасибо. Женщина повернулась к нему широ-ченной спиной и потащила ведро дальше.
Дом Лауриса Марчулиса резко выделялся на фоне соседских построек. Большой, крепкий, сложенный из белого кирпича. Во время гражданской войны хозяева таких жилищ становились первыми мишенями для раскулачи-ванию.
Корреспондент нажал кнопку на крепкой, обитой железом двери и звонок пропел знакомее с детства: «Ах, мой милый Августин…»
-Затейливо,- оценил Мищенко, прислушиваясь к звукам за оградой.
Вот раздались шаги и глухой скрипящий голос с различимым балтийским акцентом спросил.
-Кто ттам к нам при-ишел? Кому по-на-топился ста-рый Лаурис?
-Я вам звонил, Лаурис Карлович. Я из газеты… Хотел бы статью написать про то, как вы воевали…
Заскрипели засовы. Дверь неспеша отворилась, и корреспондент смог уви-деть своего будущего героя материала.
Сухой, длинный старик с белыми аккуратно причесанными волосами не-дружелюбно смотрел на Евгения сверху вниз.
-Я ше фам ска-азал,- растягивая слова Лаурис недовольно нахмурился.- Рас-сказывать мне осо-пенно не о чем. Вое-вал, как все.
-Вот об этом и расскажете,- Мищенко кивнул на ступеньки, ведущие в дом.- Давайте зайдем в дом побеседуем.
Дед нехотя провел корреспондента в гостиную. Подал гостю табурет, а сам сел в кресло, предварительно убрав с него альбом под железную кровать, стоящую у стены.
-Я ро-тился в маленьком селе недалеко от Рыги,- начал рассказ Лаурис, ак-цент которого в процессе беседы стал постепенно исчезать.- У меня было две младшие сестры. Мать работала учительницей, а отец служил в городской пожарной команде. По воскресеньям мы всей семьей отправлялись в церковь. Впереди шел отец с матерью, а сзади торопливо переставляли ноги я с сест-ренками. Как сейчас помню эти радостные солнечные воскресенья. Звон ко-локола, празднично одетых горожан.
Счастье отвернулось от нашей семьи, когда отец погиб на пожаре. После этого мать еле могла прокормить нас. Денег, которые ей платили за уроки, не хватало даже на еду, чего уж там говорить про одежду или сладости.
-Теперь вы можете понять, почему я с воодушевлением встретил русских окку… -Лаурис замялся, подыскивая нужное слово) …освободителей.
Когда началась война, мне было уже девятнадцать. Узнав о том, что победо-носные немецкие войска напали на Советский Союз, я сразу же отправился в Военный комиссариат и записался добровольцем.
Помню, как герр офицер сказал мне: «Лаурис, такими как ты может гор-диться Латвия. Ты настоящий патриот своей маленькой, но гордой страны. Бей немцев. Уважай комиссаров и люби нашего дорогого товарища Стали-на».
Лента в диктофоне фиксировала каждое слово Лауриса. Старик говорил не торопясь. Казалось, в его рассказе было все то же самое, что и в биографии других ветеранов, про которых уже писал Евгений, но что-то смущало Ми-щенко….
-Все время какие-то оговорки,- размышлял корреспондент: «Победоносные немецкие войска», «русские оккупанты»…
- А потом я попал в окружение,- продолжал Лаурис.- С маленькой группой мы пошли на прорыв. Спрятались в лесу и стали партизанить. Настоящее братство было у нас. Как кровные братья были. Во всем могли доверять друг другу.
- Это уже какие-то лесные братья получаются,- пошутил корреспондент.
Лаурис замолчал. Он недобро глянул на Евгения, поджав тонкие сухие гу-бы.
- Ты, полегче! Я на войне кровь проливал, а ты меня с фашистами сравни-ваешь! Издеваешься надо мной!
Мищенко стушевался.
- Да я не это имел ввиду…
- Не это… Старик встал из-за стола,- посиди, пока я приду… сейчас…
Мищенко остался один в комнате.
- Зря я ему про лесных братьев… Сейчас позвонит в редакцию… Всякой га-дости про меня наговорит… А я на испытательном сроке еще….
От нечего делать корреспондент стал разглядывать обстановку комнаты. Обои в бело-голубой цветочек, репродукция картины Флавицкого «Княжна Тараканова» на стене, потрепанная мебель из советского прошлого…. Загну-тый угол серого покрывала на тахте.
- Постой-ка,- Мищенко привстал от внезапного волнения.
       Дрожащими руками он достал из-под кровати потертый альбом. На его темно-красной бархатной обложке, в углу над надписью «ВЛАДИВОСТОК» был выдавлен силуэт раскинувшей в полете крылья чайки.
Мищенко открыл первую страницу.
На фото было изображено семейство Марчулисов. Огромный отец с усами и баками, мать, две девочки-близняшки и маленький Лаурис выглядывающий из-за юбки родительницы.
Наугад корреспондент пролистал несколько страниц и военная биография старого латыша предстала перед ним в ином свете…
На черно-белых снимках был совсем другой Лаурис. Повязка с хакенкрой-цом была натянута на левом предплечье, в воротник впились руны Зиг и Зор-цум. Кокардой для фуражки служил зловещий символ СС – мертвая голова.
Мищенко осторожно положил альбом назад под кровать и огляделся. Пред-чувствие чего-то совсем нехорошего перехватило ему дыхание и скрутило живот. Нужно было срочно уходить.
За неплотно закрытой дверью гостиной послышались голоса. Евгений выгля-нул в дверь и увидел Лауриса, разговаривающего с двумя парнями, воору-женными обрезами охотничьих ружей. Корреспондент сразу понял – это бы-ли сыновья эсэсовца.
-Сначала я еще сомневался,- тихо объяснял Лаурис.- Но, когда он вспомнил про лесных братьев – сразу понял: это лазутчик из центра Симона Визенталя. Я от них в Таллинне еле ушел, думал здесь отвяжутся, а они и здесь, суки, нашли!
-Давай, отец, его пока в погреб кинем, а потом допросим,- пробасил один из сыновей.
- Погоди, Янис, пока он ничего не заподозрил, я его хочу поспрашивать. Может чего узнаем полезного. Ты пока водки принеси… Эти русские свиньи любят водку…
Мищенко выпрыгнул в наспех открытое окно, увязнув в сугробе. В несколь-ко шагов он добежал до забора и подтянулся на руках. Свобода была совсем близко. Внезапно его левая икра отозвалась оглушающей болью. Что-то тя-желое повисло на ноге беглеца и стало тянуть его вниз. Евгений обернулся…
Огромная немецкая овчарка с плотоядным урчанием впилась в его тело.
Из последних сил Мищенко подтянулся на руках, удачно попав ботинком второй ноги по собачьей морде. Разжимая зубы, овчарка соскользнула на землю, разодрав утепленные джинсы Евгения, который хромая побежал прочь.
Когда он почти достиг автобусной остановки, кровь уже успела вымочить левую штанину его темно-синих джинсов.
Навстречу корреспонденту медленно подъехал черный «Мерседес». Стекло самой темной из возможных тонировок опустилось, и из окна показалось но-сатое лицо, прикрытое снизу черной бородой с проседью. Глаза закрывали солнцезащитные очки.
-Эй, бгаток.- обратился человек к Мищенко, не выговаривая букву «Р». -Где здесь Подольская тгицать пять?
-Не знаю,- соврал Евгений. Он не собирался помогать в чужих разборках ни одной из сторон.
Мерседес плавно поехал в сторону дома с зеленой крышей. На багажнике Мищенко заметил небольшую звезду Давида, нарисованную золотистой краской…
Статью о ветеране Лаурисе Марчулисе Мищенко смог написать только после восьмой выпитой бутылки пива. Он изобразил латыша героем отечества и честным тружеником. Но уже в следующий номер на последней полосе газе-ты был опубликован некролог Лаурису Марчулису.
В на бумаге факса, присланной с завода, где работал ветеран, можно было, хорошо присмотревшись, различить: «трагически погиб от пули бандитов на-стоящий патриот своей страны и своего завода Лаурис Марчулис».
Еще долго Мищенко, увидев черный мерседес, присматривался к автомоби-лю, надеясь отыскать характерный значок. Но отряд Симона Визенталя, ис-полнив свое задание, надолго исчез из Новозаводска. Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь из жителей этого провинциального города снова не обидит народ израилев по-крупному.

Крыса
 
За окном электрички светало. В синеве уходящей ночи уже можно было раз-глядеть редкие дома селян, жавшиеся к железнодорожной насыпи. Почер-невшие от многолетней влаги, наклонившиеся к земле, они и их обитатели знали, что натянутая сталь рельсов – единственная нить, связывающая с цивилизацией. Обруби «ветку» и отомрут придорожные домишки. Зарас-тут сорными травами огороженные участки плохо вспаханной земли. Зате-ряются среди бескрайнего русского поля.

Корреспондент многотиражки «Шахтерское братство» Евгений Мищенко с отвращением отвернулся от окна. До Барановки, деревни, где располагалась шахта «Сысоевская», лучшее предприятие треста «Ленинуголь», ехать оста-валось еще минут сорок. Мищенко задремал.
Вчера редактор Иван Степаныч Конищев собрал их в своем кабинете и доб-рых два часа рассказывал про ситуацию в тресте и угольной отрасли в це-лом. Ему поддакивал старый друг профорг.
Со стороны все могло бы выглядеть даже смешно, но Евгений тяжело болел с похмелья и не мог по достоинству оценить выступление двух клоунов в строгих костюмах.
-Уголь,- ревел редактор разрубая красной пятерней воздух. -Малой зольно-сти. Идеально подходит для металлургической промышленности области. Да за такой уголь сталевары должны горнякам быть по гроб благодарны…
-Добросовестно работают,- причмокивал губами профорг.- По-мужицки.
-«Сысоевская»,- выплевывал из разверстого зева вместе с брызгами слюны редактор.- Флагман «Ленинугля». Передовики. Пример для остальных.
-Стахановцы,- мусолил слова во рту профорг.- Троекратные победители про-изводственного соревнования.
От затянувшейся планерки Мищенко мутило.
-Чего им не ораторствовать,- злобно размышлял Евгений. -Уже с утра приня-ли, теперь балаболят.
За час до планерки профорг проскользнул в кабинет редактора, прижимая к груди непрозрачный полиэтиленовый пакет, по блудливому выражению его лица Мищенко понял, что в пакете коньяк. Когда алкоголь, державший тис-ками голову редактора, ослабил хватку, Иван Степаныч замолчал, оперся о стол, тяжело отдуваясь. Пот крупными каплями падал с его лба, растекаясь ручейками на полированной крышке стола.
-Короче,- выдохнул Иван Степанович, подняв голову и разглядывая красны-ми поросячьими глазками сослуживцев.- Нужно на «Сысоевскую» ехать. Прямо завтра и ехать! На шахту в пять утра электричка идет…
Корреспонденты взволнованно зашевелились. Евгений посмотрел на носки своих туфель, потом перевел взгляд на дверь и снова на редактора.
-Кто хочет?- в голосе Ивана Степановича появилась угроза.- Я спрашиваю, кто хочет?
Корреспондент Борис Изгнанник, в прошлом шахтер, травмированный под землей, решил проявить инициативу.
-Ну, я бы шъешдил,- прошепелявил голос с последнего ряда.- Я вше-таки горняк с нормальным стажем
-Осади, Борис,- редактор устало замотал кудлатой головой.- Тебе на «Сысо-евскую» еще долго нельзя будет… Помнишь как ты на старушку-библиотекаршу прямо у директора в приемной с кулаками напал? За то, что она твою статью раскритиковала?
-Иван Штепаныч да она шама,- взвился Изгнанник.- Шама шучка этакая.
-Да она ходит-то еле-еле,- заревел редактор.- Я сказал тебе: замолчи!
Изгнанник сложил на груди руки и отвернулся, желая показать, что больше он никогда не будет проявлять служебного рвения.
-Людмила?- теперь Иван Степаныч разглядывал полную женщину в первом ряду, с обвислыми щеками и окороками ног.
-Ой, а я завтра не могу,- манерно протянула женщина.- У меня завтра у врача назначено на восемь утра. Давление такое, что ходить не могу…
-Знаем мы ваше давление,- редактор махнул широкой ладонью, отыскал взглядом бледного Мищенко.- Значит поедет Евгений… Завтра, чтобы мате-риал был у меня на столе!...
Мищенко проснулся от резкого толчка. Постанывая тормозами, электропо-езд медленно сбавлял ход. Мужики в вагоне зашевелились. Проходили в тамбур, на ходу вытаскивая из мятых пачек сигареты. Привычно матерились. Дверь открылась, и горняки, спешащие на шахту, высыпали на платформу. За ними со ступенек спрыгнул и Мищенко.
От станции до здания управления шахты «Сысоевская» было идти и идти. Евгению пришлось прибавить ходу, чтобы не отстать от шахтеров. Он при-строился в пяти шагах сзади от огоньков сигарет, вспыхивавших в утреннем сумраке, и пошел, стараясь не нарушать эту дистанцию.
Четырехэтажный административно-бытовой комбинат шахты был построен еще в сталинское время. Копируя дворцы периода упадка Римской империи, архитекторы не поскупились на колонны и лепные украшения.
Над центральным входом громадными красными буквами было высечено: «Уголь - настоящий хлеб промышленности» - В.И. Ленин».
Мищенко сглотнул слюну.
Корреспондент знал, что если он хочет собрать материал для статьи, то ему нужно проявить сноровку. Через полчаса все уйдут под землю. На поверхно-сти останутся только уборщицы и повара. Хорошо, что он успел накануне договориться с начальником участка об интервью.
-Извините, мне бы на третий участок,- подошел Мищенко к мужчине в ка-муфляже.
-Второй этаж, направо,- равнодушно отвернулся от корреспондента охран-ник.
В узких неосвещенных коридорах было пустынно. С трудом различая в тем-ноте надписи на дверях, Мищенко наконец отыскал нужную ему. Приоткрыл. Вошел в большую ярко освещенную комнату.
-Мне бы Александра Владимирови…,- успел сказать он и замолчал на полу слове.
Картина, которую он увидел была, мягко говоря, необычная. Весь кабинет был заставлен стульями, на которых сидели шахтеры. Многие были в одних трусах. Кто-то из углекопов пренебрег даже этим минимумом одежды. Си-девшие в первом ряду нахлобучили на головы каски с горящими фонарями. Перед ними на полу лежал большой грузный мужчина. Из многочисленных ран на его жирном розовом теле еще сочилась кровь. Толстяк был без созна-ния.
Лицом к горнякам сидел Александр Владимирович Голубев, кавалер знаков «Трудовая слава» двух степеней и «Лучший работник треста «Куйбышев-уголь»». Голубев был абсолютно пьян и абсолютно наг, кроме грязно-белой каски на голове. В правой руке он сжимал наполовину пустую бутылку вод-ки. Все тело и лицо начальника участка было покрыто серыми разводами. Приглядевшись, Мищенко понял, что это не грязь, а странные аляповатые узоры.
-А ты, мил человек, кто таков будешь?- передовик производства Голубев пьяно осклабился, показав ряд длинных прокуренных до черноты зубов.- За-чем к нам пожаловал?
Ряды шахтеров загудели утробно растягивая гласные…
-Выпасааает чегооо-то…
-Вынюююхивает…
-Повааадился…
-Мужики зря не скажут,- подытожил Голубев.- С виду паренек ты мыльный. Чего же ты здесь ищешь? Чего вынюхиваешь?
-Да, вот,- Мищенко с трудом подбирал слова.- Статью приехал писать про ваш… коллектив… Я в «Шахтерском братстве» корреспондентом работаю…
В доказательство своих слов Мищенко хотел показать горнякам диктофон, он не помнил, взял ли с собой удостоверение. Но как только засунул руку в карман, сильный удар сапогом под ребра повалил его на пол. Диктофон упал на пол. Микрокассета отлетела в сторону.
-Он все врет, бей его, товарищи!- взвизгнул кто-то из угла кабинета.
Мищенко выдержал пару десятков ударов, пока тяжелый ботинок одного из нападавших, оставив отпечаток рифленой подошвы на лбу корреспондента, не выключил его сознание.
Мищенко вернулся к реальности уже через несколько минут. Один из сума-сшедших горняков лил ему на голову холодную воду из большой алюминие-вой фляги с мятыми боками. Мищенко обнаружил, что его запястья туго стя-нуты резиновыми бинтами.
Рядом лежал израненный толстяк, которого Евгений заметил сразу, как только вошел в комнату. Он тоже очнулся, и теперь испуганно пучил глаза, оглядываясь по сторонам. Жирный тяжело набирал в легкие воздух и с сипом выпускал его наружу. По его крупным щекам со лба ручейками стекал пот.
-Ну, что мужжки,- раздался громкий голос Голубева. Язык плохо слушался начальника участка.- Очнулись в-вроде н-наши злодеи. Сейчас судить их бу-дем. Судом правым… Начнем с грызунов… Давай, Ерофеич…
На воображаемый круг перед горняками выскочил небольшой мужичок в сапогах и грязной майке. Постоял секунду. Вильнул голым задом. Плюнул на пол. Ухмыльнулся беззубым ртом и пустился танцевать вприсядку вокруг Мищенко и толстяка. Горняки затопали, отбивая такт ногами. Сделав три круга, плясун, не сбавляя темпа, затянул частушку тонким писклявым голо-сом:
Мы поймали пасюка,
А по-русски – крысу.
Не хочу простую бабу,
А хочу актрису!
О-па, о-па,
опа, опа, опа
Прищемили крысе хвост
И загнали в угол.
Коль не дали бы п..ды,
Дальше б жопой думал!
О-па, о-па,
Опа, опа, опа
И любому коллективу
Наглая, бесстыжая
Крыса даром не нужна
Серая и рыжаяяяя!
На последней строчке плясун уже визжал, все быстрее выбрасывая перед собой ноги в танце. Допев, Ерофеич сделал шаг в сторону, фиглярствуя по-клонился, и остался стоять молча с придурковатой улыбкой на худом лице.
-Я вижу в обвинении все сказало,- Голубев жадно глотнул из бутылки.- Те-перь, вам, товарищи, понятно, с чем мы имеем дело. С крысятничеством! Толстый – крыса, а худой его пособник. Решайте, что с ними делать будем, да побыстрее… А то в забой пора… Надо план делать…
Шахтеры загудели.
-В шахту его!
-Чтобы у других охоту отбить!
-Щеми крысу!
-Можно я скажу,- с места в среднем ряду поднялся небольшого роста стари-чок.- Есть соображения.
-Говори Мишаня!
-Давай, Назарыч!
-Говори, нечего жопу морщить…
Старичок дожидался пока голоса стихнут, улыбаясь и пощипывая жидкую бороденку.
-Я, мужички, как думаю,- дед не спеша достал из кармана пачку «беломора», вытряхнул цигарку, придал пальцами картонному мундштуку нужную фор-му. Сунул папиросу в рот. Прикурил, выпустив густую струю дыма.- Пойма-ли не простого человечка… Напомню, как все было… То десятка из кармана пропадет, то пачка сигарет. Сам я лично пострадал от крысы лютой. Варежки шерстяные, мне еще жена покойница вязала… Самый дорогой для меня по-дарок был… Прихожу из мойки, рукавиц нет. А рядом он, Пасюк Николай Сергеевич, трется !- Старик усмехнулся, ткнув пальцем в сторону толстяка.
Шахтеры встретили слова старика одобрительным гулом.
-У меня часы спер!
-Козлина вороватая…
-Сволочь крысятная…
-Так, что вот какие у меня соображения,- старичок выдержал паузу.- Уголь кровушку шахтерскую любит… Ох, любит… Но давит нашего брата по спра-ведливости… Вспомните, как кого насмерть защемит, так потом год не то что нулевых случаев смертельных, даже мелких увечий не происходит. Па-сюк – человек конченный… У товарищей по бригаде воровать – дело по-следнее… Крыса он… Наглая, мерзкая… Без морали и совести… В шахту мы как на бой идем. Как на войну… Значит и судить его надо по законам воен-ного времени. Со всей строгостью… Кинем его в отработанную лаву. Хоть для чего-то этот никудышный человек сгодится. А ведь нам польза немалая. Пласт угольный надолго насытится…
Шахтеры закричали, перебивая друг друга
-Дело говоришь!
-Молодец Мишаня!
-Членом его по лбу!
-Дело говорит Назарыч,- объявил Голубев.- Так и сделаем! И товарища его за ним же следом отправим!
Мищенко хотел сказать, что-то в свою защиту, но ему не дали этого сделать, заткнув рот рабочей рукавицей с сильным запахом и вкусом мазута.
-Пусть хвостатый за себя и своего товарища в последний раз скажет,- Голу-бев повернулся к толстяку.- Облегчит душу.
Пасюк с несвойственной для его веса проворностью вскочил на ноги.
-Я Пасюк Сергей Николаевич,- затараторил толстяк вращая головой.- рабо-таю на третьем участке с 1999 года. Мальчиком рос нервным и чувствитель-ным. Не раз был обижаем одноклассниками и незнакомыми мне сверстника-ми. Через эти незаслуженные унижения навсегда утратил детское восприятие мира. Стал подозрительным и осторожным, однако, зла на людей не затаил. Каждый день старался жить для общества. Ничего про факт хищения рукавиц и других предметов из карманов и сумок моих товарищей не знаю.
В конце своего монолога толстяк уже кричал:
-Братцы, не крыса я! Не убивайте братцы!
-Врет, собака!
-Мышь позорная!
-Тащи его в шахту.
Пасюка и Мищенко поволокли по коридору. Толстяка несли первым, привя-зав его массивное тело к двум длинным жердям, корреспондента тащили за ноги по полу.
На одной из лестниц Мищенко сильно стукнулся головой о ступеньку. Из карманов его куртки на пол посыпалась мелочь, сигареты и…
-Стойте, товарищи,- раздался громкий голос Голубева.
Бригадир поднял грязной рукой красную корочку с надписью «Пресса». Без-звучно зашевелил губами, читая имя владельца. Мищенко замер.
 -Отпустите его,- скомандовал Голубев горнякам, державшим корреспон-дента. Нахмурился, похоже досадуя на себя за свою ошибку. – Он правду го-ворил, пускай уходит…
Мищенко опустили на пол. Повернулись и затопали прочь. Евгений хотел поскорее рвануть прочь из здания, но что-то его удержало. Осторожно, ста-раясь как можно меньше шуметь, он двинулся вслед за бригадой Голубева. Горняки вместе с толстяком прошли через ламповую, а скрылись в огромном жерле шахтового ствола. Вскоре они вышли уже с пустыми руками. Весело смеялись, шутили.
Мищенко дождался пока шахтеры уйдут и, включив фонарик, пошел искать приговоренного. Пасюка он нашел нескоро. Прежде, чем ему удалось это сделать, он весь перемазался грязью, два раза чуть не упал на торчащую в полу арматуру.
Толстяк был без сознания. Из шахты Мищенко пришлось тащить его на се-бе.
На улице, вдохнув свежего воздуха, Пасюк пришел в себя. Мищенко устало закурил. Достал из кармана телефон, чтобы посмотреть время. На дисплее было: 17.38. Прошло почти половина суток, как он приехал на «Сысоев-скую».
Через несколько минут Пасюк окончательно оправился и теперь пританцо-вывал возле Мищенко.
-Спасибо тебе, друг! - толстяк не скрывал радости.- Спас меня! Ведь ни за что убить хотели! Гады… Крысу во мне увидели… А я в жизни чужого не брал… Пуговки не своровал… Сигаретки… Дай хоть обниму тебя напосле-док!
Мищенко брезгливо отстранился, но Пасюк все же обнял корреспондента, а затем, взвизгнув, скачками понесся прочь в сторону поселка.
Мищенко побрел на электричку. Электропоезда пришлось ждать больше двух часов. Только на пути в город Мищенко обнаружил, что у него пропал телефон.

Олигарх

-Короче, тема такая, - облокотившись на крышу новенького «авенсиса» го-ворил Игорь. – Мы приходим к этому хмырю, опохмеляем его, и грамотно нахлобучиваем по продаже хаты. Месяц попьет на наши деньги, а потом предъявим ему долг. Ему и деваться некуда будет!-А у него родственники есть какие-нибудь? – спросил Леха – Никто нам не предъявит за такую сделку?-Да есть, кажется, жена брата, кобыла засинюшенная. Видел ее вместе с ним у ларька, «Троян» с бодуна покупали.
-А, ну, тогда все в цвет!

Игорь и Леха организовали агентство недвижимости «Законные метры» не-давно. Название фирмы Игорь придумал, когда отбывал срок за вымогатель-ство. В тюрьме один из старожилов объяснил ему, что преступностью можно заниматься и легально, главное – «проканать за бизнесмена».
Игорь вернулся в родной Новозаводск, встретился с подельником Ле-хой, с которым каждый месяц в течение трех лет они забирали стипендию у студентов горняцкого института.
Вдвоем они выбили компенсацию за вынужденную отсидку с одного из бывших однокурсников, подававших заявление в суд. Этих денег хватило на ночные клубы и сауны с проститутками на пару недель. Других лохов в каче-стве источников дохода на горизонте не было.
-Давай бизнес замутим, - предложил в одно похмельное утро Лехе Игорь, с отвращением отталкивая от себя низкорослую малолетнюю шлюшку, пы-тавшуюся отсосать нестояк.
-У меня есть один знакомый, юрист. Он пока без дела сидит, но пацан толко-вый, - ответил приятель.
Юрка Ливер и впрямь оказался пацаном толковым. Обладая внешностью провинциального российского яппи, он, тем не менее, обладал даром нра-виться всем: как местной административной и криминальной элите, так и не-удачникам. Остатки местной интеллигенции и многочисленные бандиты не то чтобы считали его своим, но общались с ним охотно, чувствуя, что этот коммуникабельный парень может пригодиться. Этот хилый человечек в оч-ках с мощными линзами и ранней проседью в черных волосах набросал Иго-рю и Лехе бизнес-план прямо в салоне собственной «десятки»…
Для получения оборотных средств, при содействии Лехи, Игорь продал квар-тиру собственной бабушки в центре города, переселив ветерана труда Нину Андреевну к дальним родственникам в пригород. Получение лицензии и аренду офиса возложили на Юрку. Тот навел мосты на жилищно-коммунальную контору, начальница которая обещала исправно сливать ин-формацию о должниках по квартплате. Крышевать бизнес вызвались мили-ционеры из районного отдела.
Дела шли в гору, Игорь потирал от удовольствия руки. Представительные девушки-риэлторы энергично подыскивали для ленивых горожан варианты купли-продажи постоянно дорожающих квартир. Но главным источником дохода было переселение опустившихся алкоголиков из центра города в ча-стный сектор и близлежащие депрессивные городки. Игорь быстро забыл вкус лагерной баланды, сменил автомобиль, стал завсегдатаем казино, каж-дый год отдыхал в Анталии, нюхал порошки…
К хмырю поехали вчетвером, с собой взяли давних товарищей по спортзалу Сему и Олега. Сема когда-то увлекался качалкой и стероидами, но вовремя переключился на штангу без мышечных стимуляторов.
Олег в юности просто дежурил с компанией возле распивочных и грабил пьяных. Схема была отработана. К кучке остограмившихся работяг, стоящих у входа в кафетерий, подходил один из парней в спортивной экипировке и спрашивал закурить, попутно оценивая степень их трезвости. Когда оконча-тельно захмелевшие мужики дружно шли на автобусную остановку, ребята следовали за ними в пяти шагах, и тормозили их возле подходящего переул-ка. Тот, из пацанов, что позадиристее, бросался на самого здорового из ста-леваров. Втроем-вчетвером они запинывали одного, пока остальные оторопе-ло стояли, недоумевая по поводу нравов молодежи. Затем уличные парни обшаривали карманы…
-Как говоришь зовут этого терпилу? – спросил Олег у Игоря, выбрасывая окурок в окно автомобиля.
-Бля, пацаны, забыл вам сказать! – ухмыльнулся Игорь. – У него фамилия – Березовский. Бля буду, это у него не погоняло. Мне в ЖЭКе тетя Марина сказала!
-Будем звать его Олигарх, - осенило обычно скупого на мысли Сему…
Как только они вошли в подъезд, как в нос им ударил запах мочи. Стена ме-жду первым и вторым этажом была украшена подсохшими желтыми фонта-нами, которые местная шпана подновляла ежедневно. На полу валялись не-сколько шприцов с остатками крови у поршня.
-По ходу, дом беспредельный, - заметил Леха. – Лопушинные компании здесь собираются. А жильцы что думают? Давно бы железные двери на подъезд поставили!
-Леха, а тебе не похую? – морщась бросил Игорь. – Ты что, жить здесь со-брался?
Справа от искомой двери виднелись остатки кнопки звонка, разбитого кем-то в сердцах.
Игорь постучал и прислушался к шаркающим шагам.
-Кто там? – раздалось изнутри.
-Я от Мирона, - произнес Игорь фразу, подсказанную тетей Мариной, - Ми-рон тару просит. За спиртом сходить не с чем, всю посуду побили вы с ним вчера.
Дверь чуть приоткрылась, Игорь рванул ее на себя и оттолкнул хозяина вглубь полутемного коридора.
Пахло псиной и перегаром, из приемника что-то бубнил диктор городского радио. На риэлторов удивленно взирал мужчина лет 60-ти с обилием татуи-ровок на груди и руках, одетый в старые треники и майку-безрукавку,.
-Че-то я вас у Мирона не видел, - сказал он прищурившись, - Как там Мирыч себя чувствует?
-Тебе привет передает, - улыбнулся Леха, - разговор к тебе есть у нас. Тебя как зовут?
-Меня не зовут, я сам прихожу, - пошутил Олигарх, - Борькой папка с мамкой назвали!
-А папку случайно не Абрамом звали? – мгновенно среагировал Сема.
-Сам ты Абрам! Петр он был! – хмыкнул Борис Петрович Березовский.
-Да, ладно, братка, ты не обламывайся! – хлопнул олигарха по плечу Игорь – Он пошутил. Как жизнь вообще-то?
-Да че жизнь? Вчера взяли с Мироном два пузыря спирта. Сначала вроде ни-че… Бабы какие-то приходили. Как второй допили – не помню. Утром про-сыпаюсь, гляжу – я дома. Башка трещит, продать нечего, взять не на что…
-Погоди немного, мы тебя поправим, - пообещал Леха, - я же говорил: разго-вор есть.
-Нахер мне твои разговоры, дай че-нибудь похмелиться!
-Сходи, принеси из машины пузырь. - толкнул Игорь в плечо раскрывшего рот Сему, и обратился полушутя к Олигарху. –А может по нашему попра-вишься? Не надоела еще «синька»?
-Как это по вашему?
-Герычу нюхнешь? Ну, героину?
-Игара, хватит стегать, - ухмыльнулся Леха, - ты посмотри на него, он же весь трясется.
-Можно и нюхнуть! – привел всех в удивление Олигарх.
-А ты концы не отдашь? – засомневался Олег. – Может все-таки лучше вод-ки?
-Давай, доставай, - ответил Олигарх, - фольга нужна?
-Во, дает! – пробубнил Сема – А ты откуда эту босяцкую тему знаешь?
-Я много чего знаю, - с достоинством ответил Березовский…
Игорь извлек из кармана куртки маленький герметичный пакетик с чем-то белым и положил на обшарпанный кухонный стол. Из другого кармана дос-тал кусочек сложенной вчетверо фольги, расправил и аккуратно высыпал на нее небольшую порцию порошка. Затем свернул трубочку из десятирублевой купюры и протянул ее Лехе.
От нагретой плиточной комфорки поверхность фольги чуть покоробилась, подернулась желтым. Леха втягивал дым от с каждой секундой темнеющего порошка. Все смотрели на него, будто на их глазах совершалось какое-то та-инство, словно был Леха в двух шагах от просветления.
-Ну, как? –спросил Игорь.
-Пока не пойму, - ответил Леха, глаза которого слегка помутнели.
Сема с Олегом после перекура выглядели по-разному. Невыразительное лицо Семена стала ярко-бордовым, напоминающим свеклу, и приобрело зловещее выражение. А побледневший Олег, передав эстафетную трубочку Игорю, присел на корточки и стал хлопать себя по карманам в поисках сигарет.
-Ну, теперь ты, Олигарх, - кивнул на плитку Игорь и приподняв двумя паль-цами фольгу, насыпал очередную дозу.
Березовский чуть приплюснул трубочку сбоку и наклонился к дымку. Он ловко водил скрученной купюрой вдоль дорожки, не давая дурману уйти ми-мо рта.
-Во, дает! – опешил Сема. – По ходу, терпила-то в теме!
-Да, уже и так барскую хапку взял, и еще дует! – согласился Олег.
Последним покурив героина, Игорь достал пачку «Парламента» и положил на стол. Четыре руки одновременно потянулись к сигаретам, пошла по кругу зажигалка. Олигарх бережно оторвал фильтр уже не трясущимися руками и сладко затянулся.
Разговор зашел о вещах совершенно посторонних, парни словно забыли о це-ли визита.
-Не, ну ты расскажи нам где ты так «геру» курить научился, - словно издале-ка раздался голос Семы.
-Во-во, а то мы в непонятках. Думали, что ты только со стаканом дружишь, - поддержал Олег.
-Рассказать говоришь? – прищурился от дыма Олигарх – Можно и расска-зать. Лет сорок назад шел я уже по второй ходке. Подломил пивной ларек, хотел пива слить, да бочки пустые оказались. Деньги-то у меня были, а вы-пить - нечего. Ну, жбаны, стало быть пустые. Мне бы уйти, а со мной был Славка, зеленый еще пацан. Он кричит: «Давай посмотрим в кассе, может мелочь есть!» Я ему: на что тебе рубли рваные? А он - ни в какую. Ну, на-гребли рублей сорок медью. А утром нас по одиночке взяли.
Ну, а в тюрьме развели по разным камерам. Мне потом по местному телефо-ну, трубе отопительной то есть, сообщили, что Славка в первый же день унитаз мыть начал. Ну, а я вошел в хату, ноги полотенцем на пороге вытер. И, как сейчас помню, старший в камере сказал своим ближним за столом: «Наш жиганец, без подмеса!»
-Хочешь сказать, что тогда-то они тебя и накурили? Кому ты лечишь? – раз-досадовано воскликнул Игорь.
-Да, ладно, Игара, не перебивай. Вроде интересно, - заступился за Олигарха Леха. – Трави, Березовский, дальше!
       -А что дальше? – сам себя спросил Олигарх. – Дальше Мордовия, лагерь, общий режим. С утра построение под лай овчарок, до сих пор собак стрема-юсь, потом кумовские щи, которые сколько ни хлебай – сыт не будешь, а на десерт – работа в промзоне. А так как был я уже в те годы специалистом по замкам, то и определили меня слесарем в мехцех. И не было в зоне такого механизма, в котором бы я не смог разобраться. И был я у начальства на хо-рошем счету!
-И за ударный труд кум накурил тебя герычем! – вовремя вставил Олег. Раз-дался общий взрыв хохота. Игорь медленно сползал со стула, держась за жи-вот. Леха толкал Сему в плечо и твердил: не, ты прикинь, кум ему порошка подогнал! Зубного! По двадцать четыре копейки за упаковку!
-Вам бы только ржать! Слушайте дальше, - продолжал Олигар, выражение лица которого вдруг стало мгновенно умиротворенных, как у святого на ико-не, которую Сема видел в детстве в учебнике по истории России. Все четверо смолкли как по команде, вслушиваясь в оттенки голоса рассказчика.
-Но как то зимой замостырился я ненароком. Сам того не ожидая, попал в ла-зарет. Нечаянно опрокинул себе на руку моток жести, краем полотна разре-зал вены на руке, - и Березовский показал шрам выше запястья. – В цехе мой земляк Колька перетянул мне руку своим ремнем и по морозу отвел в боль-ничку. А там – медсестричка-куколка, молодая еще. Институт два года назад закончила, да с деканом, видно, решила порвать отношения, после распреде-ления оправил он ее подальше из города. Мол, если сам – не ам, то и другим не дам…
Я кровь с детства не люблю. Еще когда отец курицам головы рубил, я за ог-раду убегал, чтобы, значит, не видеть. И когда дрался, как только шнобель кому разобью, сразу я в мандраже. Колька меня дотащил до больнички, а я уж и без сознания.
Очнулся, чувствую: чем-то воняет. Это медсестричка мне нашатырь под нос сует. Руку перебинтовала и смотрит на меня с жалостью…
-Красивая, поди? Влюбился, кобелина?– перебил Сема.
-Для зэка все бабы красивые, не в этом дело. Смотрит она на меня как-то по доброму и спрашивает: больно вам? Я ей еле отвечаю, мол, еще бы не боль-но, тебе бы так. Она как-то так посмотрела на меня, словно сначала сомнева-лась, пойму ли я, а потом говорит: «Мне ведь не руку вашу жалко. У вас ду-ша ранена». Вроде просто сказала, а я задумался. И потекли мои невеселые мысли, да все о моей прошлой жизни. Как жил, к чему стремился? Минутное счастье хотел украсть, а настоящая радость в руки не давалась…
-Ты забодал, Олигарх, - не выдержал Игорь, - давай про героин!
-Вышел я из больнички уже другим человеком. Вроде бы тот же, а присмот-реться - внутри уже оснастка другая. Поначалу звали меня земляки вечером почифирить да в карты сыграть, а потом отстали. Решили, что сдвинулся или просто придуриваюсь, актировку хочу получить, чтобы досрочно на волю выйти. А у меня совсем другие мысли в голове были…
-Короче, Склифосовский-Березовский, переходи к делу! Где ты курнул по-рошка впервые? – настал черед Лехи.
-А вот ты слушай, - с интонацией гусляра, на распев продолжил Олигарх. – В жизни каждого есть неизбежная месть за постыдные наши поступки. Мы сгораем внутри, что творим, посмотри, набивая карманы, желудки. Денно спим, нощно пьем, забывая о том, что когда-нибудь это случится. И четверка парней, громко ржащих коней, в наши двери сегодня стучится. Коль хитер – значит, вор! Коли свят – значит, брат! Коли свят и хитер – то блаженный. Ай, и славный сегодня у нас разговор…
-Мы друг к другу с огромным почтением, - смиренно и старательно выгова-ривал слова Семен.
 -Если сталь у виска, и не дрогнет рука моего палача-конкурента, - подхватил Игорь, - Пусть прольется слезою поэта строка, ну и что же, что песня допета. Эпитафий надгробных не бойся мой друг, это просто доска объявлений…
-И простимся уже без пожатия рук, - закрыв глаза, декламировал Леха, - но, конечно, с большим сожалением…
Сломя голову Олег выбегал из подъезда. В голове вертелись противоречивые мысли. Отвезти пацанов по домам? - Невозможно, близкие поймут, что с ни-ми что-то не так, и что самое страшное: это самое «не так» длится уже вто-рые сутки! Вызвать бригаду санитаров из психушки в Босновом бору? – Но это то же самое, что сдать друзей милиции, из лечебницы их выпустят неско-ро, к тому же никакие психиатры здесь не помогут.
Единственной разумной мыслью было бежать как можно дальше из города, неважно куда. Олег кинулся было к машине, но ключи были у Игоря. А воз-вращаться в квартиру к Олигарху он сейчас боялся больше, чем возмездия протрезвевших сталеваров. Поэтому, оглянувшись на двери подъезда в по-следний раз, он пригнулся и побежал вдоль аллеи, прячась за коротко по-стриженным кустарником и бормоча скороговоркой: «Утром брился косой, умывался росой, и за пазуху сунув краюху, по дороге бежал, а уставши, ле-жал, вытирая вспотевшее брюхо».
Из окна Березовского вдогонку ему кричали четыре голоса:
-Ты скажи, кто таков? Иль боишься оков, этот кров второпях покидая? По-дожди, не спеши, во спасение души…
Олег заткнул уши и завыл от ужаса.



Проводы

Мищенко сидел за письменным столом, ожидая конца рабочего дня. Чтобы скоротать время он уже минут двадцать разделывал ластик канцелярским ножом, и теперь от резинки осталась только половинка. Вторая часть бы-ла исполосована безжалостным Мищенко на мелкие кусочки.

-Евгений, зайди ко мне,- появился в дверях редактор.
Предчувствуя недоброе, корреспондент поплелся к начальнику. На этот раз в гостях у Ивана Степаныча был Циклоп и незнакомый Мищенко военный. Сказочным чудищем из греческой мифологии Мищенко и охранник Леха на-зывали личного телохранителя генерального директора треста.
Циклоп был огромным мужчиной, потерявшим правый глаз во время выпол-нения боевых задач в рамках возвращения интернационального долга Афга-нистану. И Мищенко, и Леха не сомневались, что телохранитель «генерала» питается исключительно новорожденными младенцами. Вот только коррес-пондент утверждал, что Циклоп проглатывает детей живьем, а охранник на-стаивал на версии, согласно которой монстр перед трапезой разрывал бедняг на куски.
Второй посетитель был такого же размера как одноглазый, но выглядел го-раздо менее устрашающе. Его внимательные бесцветные глаза разглядывали Евгения хоть и без симпатии, но и без угрозы.
-Это наш корреспондент,- Степаныч кивнул в сторону Мищенко.
-А это,- редактор повернулся к военнному.- командир первого отряда город-ского ОМОНа, базирующегося у нас в районе, Георгий Алексеевич Зубохва-тов. Завтра бойцы отправляются в Чечню. Небольшую статью на восьмую полосу. В рубрику «Жизнь нашего района». Как никак район у нас Ленин-ским называется. Не чужой для треста район… К тому же трест в качестве благотворительной помощи выделил бойцам дополнительные комплекты ру-башек и перчаток.
-Сделаю,- вяло согласился Мищенко.- Когда будет-то?
-Завтра в семь утра,- омоновец поднялся во весь рост, чуть не задев головой люстру.- Вокзал. Первый перрон.
-Договорились,- кивнул Мищенко.
Когда часовая стрелка уткнулась в пятерку, Мищенко уже выходил из треста. Мерзкий холодный ветер тут же бросил ему за шиворот горсть снега, а фев-ральский мороз крепко схватил за нос и щеки.
-Зима, б…ь,- шипел Евгений утаптывая снег на пути к дому.
Оказавшись на своей кухне, Мищенко налил чаю и устроился с газетой за ку-хонным столом. Включил телевизор. Молодая женщина, возникшая на экра-не, радостно защебетала, демонстрируя хорошо вставленные зубы.
-Завтра в нашем городе с утра ожидается 41 градус ниже ноля. Днем немно-го потеплеет: 35-37 градусов ниже ноля. Ветер…
-Чего радуется? Вот, сволочь,- Мищенко вырубил телевизор и возмущенный до самой глубины своей чувствительной души пошел спать.
Будильник взвизгнул тонким электронным голоском и сразу же замолк, сби-тый точным ударом кулака на пол. Вставать рано утром Мищенко всегда не-навидел. Вскочив на ноги, он залетел в ванную и, ополоснув лицо, бросился одеваться.
В книжке, написанной евреем-психологом, безрезультатно пытавшимся научить советских мужчин радоваться жизни, не прибегая к помощи алкого-ля, Евгений прочитал, что если утром внушить себе, что день пройдет вели-колепно, то так оно и будет. но выглянув в окно понял: позитивная установка отпадает.
В черноте ночи за подмерзшим стеклом громко и страшно выл ветер, то и дело швыряя в окно горсти ледяной крупы.
Заранее скривившись, Евгений быстро оделся и выскользнул из дома. На улице было безлюдно. Только редкие дворники ожесточенно скребли тротуа-ры широкими фанерными лопатами, очищая асфальт от наледи. Через десять минут быстрой ходьбы, дорога вильнула и вывела корреспондента на во-кзальную площадь.
Почти бегом Мищенко достиг первого перрона. Перед железнодорожным со-ставом большим кругом выстроились рослые бойцы ОМОНа. Ветер утих, стал падать мелкий снежок.
Эти проводы не были похожи на те, что посещал Евгений раньше. Не было плачущих жен и малолетних детей. Не было вездесущих телевизионщиков. Официальных лиц с холеными полными лицами и воротничками рубашек, трещащими под напором жирных шей.
Только яркий свет фонарей, застывшие лица омоновцев с тяжелыми ниж-ними челюстями и темная дуга поезда позади строя. Евгений встал чуть по-одаль, выжидая подходящий момент для интервью.
Появился командир, его сопровождали двое рядовых. Каждый из них нес два подноса, уставленных гранеными стаканами, до краев наполненными водкой. Солдаты молча разобрали алкоголь.. Последний, рукой обтянутой черной кожаной перчаткой, свой стакан взял командир. Приглядевшись, Евгений за-метил майорские звезды на его погонах.
-Товарищи,- офицер поднял стакан.- Сегодня вы едете выполнять свой воин-ский долг в далекую Чеченскую республику. Работа вам предстоит трудная, чеченский волк опасное животное, но это всего лишь зверь. На зверя, даже самого хитрого и изворотливого, всегда найдется охотник. Не мне вам об этом рассказывать.
Каждый из вас уже побывал в горячих точках. Как охотиться - знаете на соб-ственном опыте. Я уверен, что несмотря ни на какие волчьи хитрости, вы с честью выполните возложенную на вас миссию! Отправите террористов к аллаху завернутыми в свиную шкуру! За удачную охоту!
Омоновцы закричали. Первым стакан длинным затяжным глотком опусто-шил майор. Кадык на его худой жилистой шее дернулся, пропуская внутрь жгучую жидкость.
За командиром последовали остальные. Пустые стаканы бросались на обле-денелую землю, разлетались крошкой осколков. Крупное стекло милиционе-ры топтали подошвой ботинок.
Когда расправа над стаканами завершилась, майор поднял руку над головой.
-Несите,- рука резко опустилась вниз.
Тут же, послушные его приказу, засуетились адъютанты, до этого выно-сившие подносы с водкой. Уже через минуту они тащили какую-то тяжелую коробку, прикрытую зеленым флагом Ичкерской республики. Коробку кину-ли в центр солдатского круга. Один из носильщиков сорвал флаг. Зеленое шелковое полотнище раскинулось на снегу.
       Теперь Мищенко увидел, что под флагом была не коробка, а большая клетка. Внутри, за толстыми прутьями, сидел крупный волк. Его шея была перевязана черной лентой с белой вязью молитвы на арабском. Чудовище от-крыло пасть, демонстрируя окружившим его людям множество острых зубов.
Дверь клетки распахнулась, и волк выскочил наружу. Не теряя ни секунды, зверь рванул через строй, но тут же получил удар ботинком под ребра. Отле-тел, зарычав, и снова сделал попытку пересечь периметр.
Высокий омоновец лет 25-и с асимметричным лицом питекантропа с разма-ху опустил на голову волка приклад автомата.
Животное зашаталось. Красная слюна падала из открытой пасти. Взгляд помутнел. Последовало еще несколько ударов. Зверь упал на бок. Омоновцы остановились.
-Все, кажись,- один из бойцов наклонился к лежащему волку.- Отбегался…
Уже в следующую секунду челюсти зверя капканом обхватили предплечье человека. Зубы легко разодрали камуфляж. Впились в мясо. Омоновец закри-чал, раздирая большой рот. Пар из его рта густым дымом рвался наружу.
-Сучара-а-а,- милиционер попытался стряхнуть животное, но оступился и упал на спину.
Волк моментально среагировал. Отпустил руку и рванул вперед схватить бойца за горло, но не успел…
 Майор, оказавшийся рядом, начищенным до глянца носком ботинка ударил его в пах. Животное кувыркнулось через правый бок и свалилось на рельсы, прямо под колеса локомотива, раздробив челюсти об обледеневший металл.
Тут же поезд ожил. Зашумел мотором. Засветился огнями фар и окнами купе. Двинулся с места. Милиционеры хватали сумки и на ходу запрыгивали в от-правляющийся состав. Все еще кричащего, бойца с порванным предплечьем подняли за руки и за ноги. Быстро занесли в вагон
Мищенко не мог сказать наверняка, но ему показалось, что снизу, с рельсов, донесся короткий сдавленный крик: «Аллах Акба…!!!». Всего на секунду… Затем крик оборвала многотонная туша локомотива. Заглушила громким ре-вом, берущего разбег механизма.
На несколько секунд корреспондент зачарованно замер, наблюдая как рядом проносится вереница вагонов, но вскоре очнулся… Материал летел ко всем чертям. Нужно было срочно спасать положение. Оглядевшись по сторонам, Мищенко заметил майора, входящего в вокзал. Корреспондент быстрым ша-гом двинулся за ним.
Офицера Мищенко нашел в буфете. Из всех столиков было занято всего три. Ближе к выходу пил кофе пожилой бомж, недалеко разместилась пара упитанных кавказцев, а в углу на стуле развалился майор. Перед офицером стояла почти полная бутылка «Беленькой». В пальцах лениво дымилась сига-рета.
-Товарищ командир, извините, я из газеты,- начал объяснять корреспондент.
-Меня предупреждали,- кивнул майор.- Садись… Водку будешь?…
-Если совсем немного,- Мищенко передернул плечами.- Сейчас еще на рабо-ту идти…
Буфетчица принесла второй стакан.
-Что же это такое все-таки было,- Мищенко поморщился от резкого вкуса водки.
-Ты это про что? - майор наколол на вилку кусок селедки и отправил его в рот.
-Там на перроне,- пояснил корреспондент.- Никогда не видел таких странных проводов… Волк… Речь…
-Нормально все,- майор налил по второй.- Не первый у меня это волк… Да-леко не первый…
-Что же все это значит?,- корреспондент.
-А я тебе скажу, что это значит,- майор сжал в кулаках край скатерти, его ли-цо свела судорога.- Всех до одного… Всех до одного… Аулы… Кишлаки… Напалм и бомбы… За одного нашего солдата – сто мирных жителей… За участие в бандформировании – 25 лет каторги… Детей, женщин, стариков… Всех… Всех п…арасов вдоль дорог показательно… Чурки е…ные!!!
-А как же законы?- Мищенко испугано отодвинулся от военного.- Демокра-тия?
-Законы?!!!- заорал майор, срывая голос.- Законы?!!! Демократия?!!! Вот тебе законы!!! Вот тебе демократия!!!…
       Офицер вскочил на ноги, развернулся и, схватив недопитую бутылку, мет-нул ее в голову одному из южан, сидевшему за соседним столиком. Снаряд попал точно в цель. Осколки располосовали лицо. От неожиданности южа-нин, даже ничего не сказал. А лишь со стоном сполз со стула, упал, заливая давно не мытый мрамор пола липкой кровью.
Второй кавказец, так не успел понять, что произошло, он лишь оцепенело смотрел на своего товарища. Офицер двинулся к нему, сжимая в кулаке кас-тет.
 Воспользовавшись минутной заминкой, Мищенко быстрым шагом покинул поле боя. Когда корреспондент выходил на мороз, сзади последовательно прозвучало:
-Милиция!!!- истошно вопила буфетчица.
-Всех, всех до одного,- ревел майор, орудуя кастетом, ломая кости своей вто-рой жертве, не успевшей даже подняться со стула.
Стоять, стоять, сука, на месте,- ворвались в кафетерий бойцы линейного от-дела…
На работу Мищенко пришел в полном недоумении. О чем писать он просто не знал. Если он напишет всю правду об отъезде ОМОНа, Степаныч просто посмеется над ним.
-Ну, что, Евгений?,- редактор выглянул из полуоткрытой двери своего каби-нета.- Когда статья будет?
-Сейчас,- Мищенко устало упал в кресло.- Кофе попью…
Залив кипятком пару ложек коричневого порошка, отдаленно напоминаю-щего тонизирующий напиток, Евгений принялся за дело.
Через полтора часа Мищенко отдал Степанычу готовый материал. Статья на-зывалась: «Ленинуголь провожает защитников отчества», а подзаголовок со-общал: «Бойцы новозаводского ОМОНа будут служить в Чечне в новой фор-ме подаренной трестом».
Начало статьи было таким:
«В Чечню отправился очередной отряд Новозаводского ОМОНа. На опас-ную, но нужную работу, милиционеры едут не в первый раз. Руководство треста «Куйбышевуголь» не оставило без внимания это событие.
- Для нашего градообразующего предприятия благотворительность - важная составляющая политики…»- рассказал заместитель генерального директора по социальным вопросам Игорь Лазейкин…»
Бегло просмотрев материал, редактор заулыбался:
- Ведь можешь когда хочешь...

Наци
 
Майор ФСБ Дмитрий Симонов чиркнул спичкой и при свете быстро убы-вающего пламени еще раз взглянул в потертую записную книжку. Сегодня ему предстояло задержать двух лиц, угрожающих безопасности государст-ва. Симонов стоял у входа в городской кинотеатр, где в этот вечер должна была проходить дискотека, попыхивая «Золотой Явой» и снисходительно оглядывая курящую рядом беспечную молодежь.

На одной из засаленных страниц под пунктом первым значился человек с редкими для средней полосы России именем и фамилией: Клаус Гейдер, 22-х лет. Ежегодно, в день рождения Гитлера был замешан в идеологических столкновениях с пенсионерами своего двора. Информатор по кличке Зигфрид не раз докладывал, что Гейдер оспаривал победу Советского Союза в Вели-кой Отечественной войне, утверждая, что если бы русским солдатам в свое время не помогли инопланетяне, бескрайние просторы России навсегда стали бы немецкой землей.
Второй гражданин носил такую фамилию, что при ее упоминании у Симо-нова каждый раз начинал урчать желудок от гастрономических предвкуше-ний. Эрнест Иосифович Ливер, 60-ти лет, не раз заявлявший сослуживцам угольного треста, что он – истинный ариец. Тот же Зигфрид утверждал, что Ливер вербовал завсегдатаев вокзальных пивных вступать в «Черную сот-ню». Соседи Ливера свидетельствовали, что этот респектабельный старичок бегал в трусах в пьяном виде по лестничной клетке с криками: «Я – правый монархист! Нас, немцев, сам царь-батюшка любил!»
Появление на дискотеке этой странной парочки грозило не только срыву мероприятия. Это могло привести и к более серьезным последствиям для безопасности крупного промышленного города Новозаводска…
Козырнув удостоверением перед носом охранника бульдожьего вида, Симо-нов прошел в танцевальный зал, щурясь от то вспыхивающих, то гаснущих разноцветных ламп, прикрепленных к потолку. Последний раз он был на танцах во времена студенчества, когда учился в институте имени Баумана в Москве. В тот памятный вечер его, провинциального паренька, осмеяли сто-личные пижоны, и он ретировался от смущения на улицу, так и не пригласив понравившуюся ему москвичку Элеонору. Дело было в симоновской манере одеваться, сочетая строгий костюм со спортивной майкой. Но уже давно за имиджем Дмитрия следила жена Ольга, каждое утро туго затягивая аляпова-тый галстук на его массивной шее.
Танцевальный зал напоминал гигантский сад со множеством цветочных клумб. Вот кружком отплясывали декоративные девочки-ромашки - студен-точки в белых блузках, досрочно сдавшие сессию и решившие пуститься во все тяжкие. Тяжкое вертелось подле них: мальчики-васильки в голубых спор-тивных костюмах пришли сюда чтобы «снять телок и постегать чертей».
По краю танцпола образовали пестрое шелковое соцветие работницы город-ского чугунного завода, преждевременно попавшие под категорию «бабы», несмотря на то, что самой старшей из них исполнилось всего двадцать шесть лет. На их полянке буйным синюшно-алкогольным цветом взошли побеги мужиков-работяг.
По периметру зала к стене прижались особи женского пола, о которых в бе-лоэмигрантском романсе пелось: «отцвели уж давно хризантемы в саду». Одна из таких «хризантем», чуть сощурив глаза, с интересом разглядывала 35-летнего Симонова, военная выправка которого выдавала его с потрохами, резко выделяя на фоне людей штатских.
Ди-джей демонстрировал свои музыкальные пристрастия, выплескивая в уши танцующих данс-компот из «Дискотеки 80-х», опусов лагерных шансо-нье и российских гей-гимнов.
-А сейчас – медленный танец! - объявил ведущий программы. – Дамы при-глашают тех кавалеров, которые пока еще стоят на ногах, - отпустил он ост-роту, рискуя нарваться на неприятности.
«Никого не жалко, никого! Ни тебя, ни себя, ни его! – донесся до Симонова нарочито небрежный голос Сергея Шнурова, легальному алкоголизму кото-рого он втайне завидовал.
В этот же момент майор обратил внимание, что вверх по лестнице, которая вела из туалетного подвала в зал, поднимаются двое. Едва они шагнули на верхнюю ступеньку, как все танцующие инстинктивно повернули головы в их сторону. Да и было на что посмотреть даже видавшему виды офицеру ФСБ.
-Все мы – герои фильмов про войну…- продолжал хрипеть Шнур, но пароч-ки уже не танцевали под хит из «Бумера», а оторопело глазели на пришель-цев.
Тот, что помладше, был одет в немецкий китель времен второй мировой войны, голову венчала пилотка, тот-в-точь как на полицае из советских фильмов. Начищенные до блеска офицерские сапоги контрастировали с фор-мой рядового.
Его пожилой спутник был облачен в дорогую тройку темно-синего цвета, в которых любили щеголять киногерои Фрэнсиса Форда Копполы. Его мизи-нец украшал золотой перстенек со знаком двуглавого орла, а голову – черный цилиндр.
Эти двое пустились танцевать. Молодой прыгал, как подвыпивший официант в немецкой пивной, высоко поднимая колени и расставляя в сторону локти, а старик манерно выпятил грудь вперед и стал описывать круги, словно селе-зень в брачный период.
Стоит ли говорить, что толпа сразу же почувствовала в них чужаков. К ле-стнице сразу заспешили из нескольких направлений. Первыми, позабыв о студентках-ромашках, рванули парни в голубых спортивных костюмах, на ходу вращая массивными ключами от гаражных замков.
С криками «Опять кто-то зашкерился в туалете перед танцами! Что за народ, экономят лавэ на входных билетах!», расталкивая танцующих, к лестнице спешили охранники.
Ди-джей замер с открытым ртом и уже хотел щелкнуть мышкой на значок «пауза» электронного проигрывателя, но сметливый Симонов подал ему от-рицательный жест головой.
-Я забираю этих ряженых с собой. – коротко пояснил он охранникам и на-нес короткий точечный удар в плечо одному из парней в «адидасе», который успел взять за лацкан мундира молодого нациста.
- Мужик, ты кто? – нацеливший подбородком в майора спросил один из парней с гаражными ключами. Раскрытое удостоверение удовлетворило его любопытство не сразу. Минуту он соображал, пока друзья не шепнули ему, что это ксива смотрящего, так что лучше разойтись мирно.
В городское управление ФСБ раскрасневшиеся от танцев компаньоны доби-рались на машине. Во избежании неожиданностей из черной «Волги» с тони-рованными стеклами навстречу Симонову вышел коллега и со словами «про-едемте для беседы» усадил парня и старика на заднее сидение автомобиля, одной рукой толкая в плечо, а другой прижимая вниз головы, словно утрам-бовывая кочаны капусты в бочку для засола.
Любопытные зрители заспешили на крыльцо кинотеатра, но охранники, ко-ротко проинструктированные майором, бодро отпихнули их от выхода.
В машине пленники вели себя по разному. Старик без конца спрашивал: «А в чем, собственно, дело? Куда мы едем? Что я скажу своей Раечке, когда вер-нусь поздно вечером?» Парень в нацистской форме попытался укусить во-ротник своей гимнастерки, в который по методике разведчиков времен вто-рой мировой войны предусмотрительно вшил пакетик с мышьяком, но полу-чив удар локтем в солнечное сплетение от коллеги Симонова, сидевшего ря-дом, притих.
Выйдя из машины у здания городского управления ФСБ, старик стал брезг-ливо отряхивать свой цилиндр и намекать, что его «давно ждет Раечка». Лег-кий толчок в спину заставил его идти по направлению к двери.
А его товарищ вырвался из рук Симонова, отбежал к зданию и зашагал на-встречу майору, чеканя шаг как на военном параде в Берлине. «Deutschen Soldaten, Unteroficiеren! Hitler – mein Fuhrer, Goebbels – mein Kumiere!», - за-голосил он, но замолк, получив легкую затрещину по шее от Дмитрия.
Четверо мужчин проследовали мимо дежурного в стеклянной будке на вто-рой этаж.
-Этот Аль Капоне пока у тебя посидит, я его вызову, – отдал Дмитрий ко-манду своему приятелю, кивнув на старика. Отперев дверь своего кабинета, он втолкнул внутрь парня в пилотке…
В последнее время Симонову везло. Он преуспел в кампании по борьбе с экстремистскими организациями. Месяц назад подросток по кличке Мертвяк выдал ему тайное общество сатанистов, подробно, с адресами и фамилиями. Мальчики и девочки в черном, которые входили в эту организацию, прино-сили в жертву дьяволу кошек в одном из подвалов дома нагородской окраи-ны. Был громкий процесс, который освещали журналисты всех краевых средств массовой информации. Участникам организации, многие из которые и так не имели постоянного средства дохода, были отрезаны пути к трудо-устройству хоть на какую-нибудь работу.
Теперь очередь дошла до националистов. Симонов глубоко затянулся лю-бимой «Золотой Явой», потер руки в предвкушении содержательной беседы с задержанным, с теплотой и вниманием вгляделся в лицо парня. Тот почув-ствовал положительные флюиды, исходящие от майора, на душе на мгнове-нье полегчало. Откуда ему было знать, что этот взгляд, единственной целью которого было расположить к себе собеседника, офицер вырабатывал года-ми.
-Итак, Клаус Карлович, вы не являетесь по повестке, не проживаете по мес-ту прописки и вынуждаете нас разыскивать вашу персону по информации ваших друзей…
Он сделал многозначительную паузу и вновь затянулся догорающей сигаре-той.
-Так это или не так? – вкрадчиво спросил майор.
-Так точно, господин офицер! – вскочив со стула и вытянув руки по швам, вскрикнул допрашиваемый.
Дмитрия было трудно вывести из себя, но такое вызывающее поведение располагало к грубости. Он рявкнул:
-Сядь на место! – и прибавил уже с вымученной иронией – Господин сол-дат! Что за манера?! Ты где находишься?!
-Итак, - продолжал он, - учитель истории наверняка рассказывал тебе, что наша страна одержала победу над германским фашизмом. Но отдельные не-радивые ученики, - он бережно снял немецкую пилотку с головы Клауса и положил перед собой на стол, - этим фактом почему-то не гордятся. А наобо-рот, спорят в общественном транспорте о том, какая из наций лучше. И это вместо того, чтобы протянуть руку помощи братским народам нашего госу-дарства и гостям из других стран.
-О, как оно бывает! – Симонов поднял указательный палец вверх, а Клаус потупил виноватые глаза в пол.
-А теперь хочу перечислить примеры твоего персонального, в кавычках, ко-нечно же, героизма. Или ты сделаешь это сам?
-Так точно, господин офицер!
Симонов ухватил Клауса за воротник гимнастерки и с силой прижал к краю стола. Клаусу показалось, что его грудная клетка лопнет как картонная ко-робка под колесами автомобиля.
-А теперь продолжай, но без этой клоунады!
-Есть продолжать! Разрешите рассказать про себя, все объяснить, если мож-но…
-Валяй.
-Сам я родом из Хиршфорда, это на севере Саксофонии. При Отто фон Бис-марке мой отец точал сапоги, мать воспитывала четверых детей. А потом обувная мастерская закрылась, нам нечем стало за жилье платить. Я, самый старший, подался в Ганновер. Там устроился полотером в пивную, вступил в Гитлерюгенд…
Симонову хотелось спать, второй месяц его рабочий день зашкаливал за двенадцать астрономических часов. Только поэтому он раздумал отвешивать очередную оплеуху.
-Ну, вот что, голубь сизокрылый. Если будешь здесь делать экскурс в исто-рию Германии, быстро отправлю тебя в Босновый бор, в психиатрическую лечебницу. Я наслышан о твоих подвигах. Предупреждаю, что 20-го апреля, в день рождения твоего горячо любимого Адика, ты должен носа не высовы-вать из дома. Домашний телефон у тебя не появился?
-Никак нет!
-Ладно. За каждым твоим шагом будут следить. И не дай бог, ты пойдешь на городскую площадь с флагом в руке. Ты все понял?
-Так точно! А можно мне в этот замечательный день поиграть мои любимые марши на губной гармошке? Для нас с Эльзой, то есть, с Еленой, это единст-венная радость!
-Черт с тобой, играй! Но чтобы не выходил даже во двор! Все ясно? Распи-шись вот здесь.
И бывший воспитанник Гитлерюгенда подписал бумагу, которая обязывала его, Клауса Карловича Гейдера не покидать свое жилье 20 апреля 20.. года.
Симонов снял трубку:
-Саня, проводи этого на выход, да сними с него гимнастерку. Потом приве-ди второго.
-Спасибочки, что отпустили, господин офицер! Ручки вам за это целовать, - и Клаус кинулся было к столу, но вошел Александр из «Волги» и выставил его из кабинета.
Эрнест Иосифович Ливер в кабинет вошел презрительно пофыркивая носом. Когда он сел напротив Симонова, тот обратил внимание на аккуратно отпо-лированные ногти старика.
-Во, хлыщ, - подумал Дмитрий, - будто только что из делал маникюр в элит-ном салоне.
-Итак, Эрнест Иосифович, - Симонов устало поглядел в глаза старика, - с че-го мы начнем наш с вами разговор? Как выдумаете? А с того, что я теряюсь в догадках: зачем вам все это нужно?
-Вот и я хотел вас спросить, майор. Увести почтенного человека и его оча-ровательного спутника с культурного мероприятия на глазах у всего народа. И зачем вам это нужно?
-Вы отвечаете вопросом на вопрос, - терпеливо начал Симонов, - ладно, на-доело мне с вами заниматься словесной софистикой. У меня ваш друг все еще не выходит из памяти. Дело, вкратце, сводится к следующему. Мы на-слышаны о ваших странных повадках. Образ руководителя крупного уголь-ного треста никак не вяжется с вашим поведением. То, что вы называете себя немцем и кричите в пьяном виде у себя в подъезде монархистские лозунги – ваше личное дело. Но зачем распускать слухи о какой-то «Новой черной сот-не»?
Создавалось впечатление, что ответы на подобные вопросы у Ливера были отработаны до автоматизма. Он встал в гордую позу, подобно адмиралу Кол-чаку перед расстрелом, и начал вдохновенно декламировать, слегка шепеля-вя:

В минуту унынья, о, Родина-мать
Я мыслью к тебе улетаю.
Еще суждено тебе долго страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю!

И вновь началась мировая война,
Пришли оккупанты на рынки.
Арбузы, урюк, изюм и хурма,
И вражьи на лицах улыбки.

Но гордое племя на битву встает
Оборванной, злою оравой.
Коричневый день над Россией грядет.
Товарищ, смелее, ты – правый!

-Прекратите поясничать! Эрнест Иосифович, - молвил Симонов, - какие вольные вирши приходится слушать из уст скромного служащего комму-нальной конторы!
-А вот у меня еще есть! – истерично взвизгнул Ливер.

Мой сосед идет налево.
Ну, а мне, как старику
Эти бабы надоели,
Я все время начеку!

Что с Расеею творится?
Глянь, картошки навезли
С юга смугленькие лица,
Здесь они как короли.

Я забыл Хава Нагиву,
И маца мне не мила.
Сам готов я встать на рынок
Чтоб Рассея расцвела!

Не зови меня налево
Не накидывай узду
Я тебе – не сивый мерин
Ой, направо я пойду!

-Браво, браво! Ай да Эрнест Иосифович, - саркастически воскликнул Симо-нов – Но довольно! Вот вам бумага. Распишитесь, что 20-го апреля вы обя-зуетесь не кричать с балкона о «Союзе русского народа» и тотальном рос-сийском православии. Тем более, что у вас самого с пятым пунктом пробле-мы.
-Я истинный ариец!
-Эти сказки оставьте для пивных. Кстати, в этот день ни капли в рот. А то знаю я вас. Примете на грудь, а потом идете кидаться камнями в мирных уз-беков на ближайшую стройку.
-Вот вам крест, они сами меня провоцируют, издалека рожи мне корчат, ко-гда я иду по кварталу с хоругвями!
-Подписали? Свободны! – выдохнул Симонов и добавил в трубку напарнику – Сань, проводи товарища Ливера.
Когда Александр вернулся, он застал Симонова за чтением какой-то книги. Тот что-то подчеркивал карандашом, ставил восклицательные знаки на по-лях страницы слева. Увидев коллегу, Дмитрий быстро сунул книгу в стол и задвинул ящик.
-Снова свой «Майн кампф» штудируешь? – с улыбкой спросил Александр – До дыр небось зачитал!
-Нет, что ни говори, а Адольф был голова. Не то, что твой Энтони Ла Вэй.
Александр бросил на Дмитрия снисходительный взгляд, как бывалый солдат на новобранца. Нащупал пальцами на груди под рубашкой медальон в виде сатанинской пентаграммы.
-Жертвенная кровь гораздо приятнее на вкус немецкого пива, Диман! - па-рировал он…

Дорога к дому Ливера вела через аллею городского сада. Как человек роб-кий, он шел, вслушиваясь в малейшие звуки, нарушающие ночную тишину. Служебную машину на выходные ему не давали, а брать такси монархист считал накладным. Где-то вдалеке послышался звук разбиваемой об асфальт бутылки и крики:
-Пацаны! Да он – крыса, бля буду!
Ливер прибавил шагу и уже почти выходил из парка, но почувствовал дав-ление на мочевой пузырь и завернул к туалету.
Внутри, в полумраке, он услышал, как кто-то царапал стену. Опытный Ли-вер знал, что парковый туалет служит доской объявлений и местом встреч местных гомосексуалистов. Поэтому внутри он ожидал увидеть похотливо-го паренька в темной майке и белых штанах, с маркером в руке.
Каково же было его удивление, когда в темноте он разглядел Клауса.
-Что ты здесь делаешь? – оторопело спросил Ливер.
-Товарищ! - горячо зашептал соратник, одетый уже не в немецкую гимна-стерку, а в поношенную болоневую куртку, - Нас преследуют! Дни наши сочтены! Но когда родина в опасности, прекращать борьбу преступно! Не-обходимо действовать любыми способами, вести пропаганду!
-Каким это образом ее вести? – раздраженно спросил Ливер, и с трудом удерживая позывы к мочеиспусканию, почему-то перешел на уголовный жаргон – Если псы на хвост сели?
-Ну, вот хотя бы таким, - страстно зашептал Клаус и указал рукою на недав-но выбеленную стену над писсуаром, уже помеченную объявлениями вроде «пассивный парень 20 лет ищет своего господина, пиши, где и когда встре-тимся и как тебя узнать».
-Не понял?
Но Клаус уже влез на унитаз и размашисто вывел большими буквами, напо-минающими готический шрифт:
«Все на празднование дня рождения фюрера в ресторан «Кавказ»!
       

Паршивая овца




-Видела нового директора по кадрам,- простонала заместитель редактора-Антонина Молотилова, и томно выгнув свое свиное тело перед Мищенко, добавила.- Тако-о-ой мужчина!

Мищенко брезгливо посмотрел на начальницу.
-Высокий, красивый, костюм один чего стоит,- продолжала женщина.- К то-му же подполковник КГБ в отставке.
-В отставку начиная с полковника уходят,- поправил Мищенко, с трудом скрывая раздражение.
-Не будь занудой, Женя,- теперь Молотилова разглядывала свою плоскую физиономию с жирно обозначенной красной помадой полостью рта в зеркале пудреницы.- Ты просто завидуешь… Сам даже в армии не служил…
-Не служил,- с удовольствием согласился корреспондент.
Вышел из кабинета. Отбив несколько ударов каблуками туфель по мрамор-ному полу, спустился по лестнице в курилку.
На лестничной площадке в синеватых росчерках дыма притаились пара ин-женеров из отдела снабжения, похожих на вурдалаков (удивительно, но в от-делах по снабжению количество вурдалаков всегда на порядок выше, чем в других службах – прим.авт.). Рядом с кровососами смолы и никотин погло-щал охранник Леха. Единственный человек с кем Мищенко смог подружить-ся за три года работы в тресте.
-Здорово, братила,- Леха вцепился своей лапой в тонкую ладонь Мищенко.- Слышал новость? Новый директор по кадрам у нас… Петушенко Андрей Александрович. Только позавчера на работу пришел и уже троих из охраны выгнал!
-Спали, что ли на посту?
-Да все спят,- Леха отмахнулся.- Просто решил в первый же день показатель-ный половой акт по принуждению с подчиненными совершить. Типа, смот-рите все на меня, я вас загну. Самое отвратительное – двуличный сука, разго-варивает мягко так, как ПэДэ, а сам только и смотрит, кому бы предъяву ки-нуть.
-Да, не повезло,- Мищенко выпустил дым из носа.- Теперь работать тебе придется…
-Вот уж не везет так не везет,- грустно согласился Леха.- Давай хоть планцу во дворах курнем, у меня есть немного…
-Давай,- вяло согласился Мищенко.
С Петушенко Евгений познакомился уже на следующий день.
Кадровик лично позвонил в редакцию и приказал всем работникам по оче-реди с интервалом в сорок минут появится у него в кабинете. Мищенко был вторым после редактора, а значит у Петушенко ему нужно было оказаться в 10.40. В половину одиннадцатого Мищенко уже сидел в приемной директора по кадрам, нервно дергая пуговицу на рукаве рубашки.
В 10.35. из кабинета кадровика вышел редактор. С шумом выдохнул из себя воздух. Тяжелым, усталым взглядом посмотрел на Мищенко. Не сказав ни слова, вышел в коридор, оставив после себя густой запах пота и лука.
-Вам удобно?- спросил у Мищенко Петушенко, когда тот устроился в мягком кресле.
-Да, спасибо,- пробормотал Мищенко.
Петушенко замолчал, изучая корреспондента. Кончик носа подполковника ритмично двигался, как будто его владелец уловил в воздухе какой-то посто-ронний запах.
Евгений, в свою очередь, разглядывал кадровика. Петушенко на вид было лет сорок пять. Мягкие черты лица и густые серебристо-седые волосы прида-вали ему сходство с американским президентом, любившим вступать в близ-кие связи с практикантками Белого дома и играть на саксофоне.
-Сейчас мы проведем небольшой тест,- сообщил Петушенко.- За двадцать минут вы должны ответить на мои вопросы. Отвечайте быстро и четко. Не пытайтесь меня обмануть. Я пойму если вы говорите неправду. Вам все по-нятно?
Мищенко кивнул.
-Сейчас мы начнем, но сначала… Сначала…,- Петушенко встал и задернул жалюзи на окнах.
В комнате стало темно. Директор включил настольную лампу и направил яркий свет в лицо Мищенко.
-Это обязательно?- корреспондент закрыл глаза рукой.
-Да, иначе нельзя,- Петушенко вздохнув, сел обратно в свое кресло.- Не бой-тесь, это ненадолго. Начинаем…
 -Вы давно работаете в тресте?
-Два года.
-Какое учебное заведение заканчивали?
-Педагогический институт.
-Женаты?
-Холост.
-Имеете какие-то необоснованные страхи, фобии?
-Нет.
-Употребляете наркотики?
-Нет.
-Марихуану?
-Нет.
-Зеленое вещество с характерным сильным запахом?
-Нет.
-Не пытайтесь меня обманывать,- внезапно закричал Петушенко высоким го-лосом. Резко вскочил на ноги и, вытянув шею, заходил по комнате.
Мищенко испуганно молчал.
Сделав несколько кругов по кабинету, директор остановился, разглядывая корреспондента, жмурившегося под слепящим светом лампы. Потом накло-нился к Мищенко и быстро зашептал, капая слюной на воротничок рубашки Евгения.
-Думаешь самый умный? Я вас, наркоманов, насквозь вижу… Ты мне еще попадешься… Ману Чао, Говоришь? Я тебе покажу Боба Марли, сволочь… А ну, пшшшел вон!
Мищенко выскочил из кабинета, чуть не столкнув по пути секретаршу, спе-шащую в к Петушенко и прижимавшую ворох бумаг к полной груди.
Чтобы немного прийти в себя после беседы, Мищенко тайком вышел на улицу и, заглянув в ближайшую пивную, залпом выпил две кружки кислого пива. Потом погулял по району еще часа полтора. Все это время корреспон-дента жестоко мучил вопрос: «Как фээсбэшник» узнал про план?».
Насквозь промочив ноги, Евгений вернулся на работу, старательно переже-вывая мятную жевательную резинку. По бледным лицам сотрудников, кор-респондент понял – у Петушенко успели побывать все.
-Как он смеет,- вдруг зарыдала корреспондентка Людмила Муймова.- Как он смеет обвинять меня в том, что я слишком часто хожу на больничный. Да, я всю жизнь работала как ломовая лошадь в системе образования. Пока сюда не пришла. Все ради детишек старалась. Думаете легко вести театральный кружок для детей с замедленным развитием? А я двенадцать лет вела… Для дебилов для этих… Хоть бы кто, спасибо сказал…
Рыдания Муймовой перешли в надсадный рев, который то и дело сменялся тихим повизгиванием.
Корреспондент Борис Изгнанник, сидя на стуле с ногами, раскачивался словно в трансе.
-Меня тоже ошкорбил и оболгал по всякому. Шказал, что характер шквер-ный. И по возрасту не подхожу для трешта. Ну, ничего, когда он отвернулшя, я ему ушпел в карман плаща плюнуть.
-А, че он Молотиловой сказал?- Мищенко завертел головой в поисках замес-тителя редактора.- Чего-то я ее не вижу?
-Шкажал, что она некомпетентная,- спрыгнув со стула и причмокивая от удовольствия, злорадно сообщил Изгнанник.- Што штатьи ее – это открове-ния морфиништки, штрадающей от половой неудовлетворенношти и шизоф-рении.
-А бедному Ивану Степанычу,- прервала рыдания Муймова.- так и вовсе зая-вил, что если он еще раз его с похмелья поймает, то сразу по статье уволит. Ничего человеческого. Может человек с горя пьет? Может, у человека пять лет назад жена умерла?…
Ошарашенный Мищенко сел за стол. Оставшееся до конца рабочего дня время тишину нарушали только тоскливые завывания Муймовой.
Следующие три недели изрядно проредили коллектив треста «Ленинуголь». Алкоголики и трезвенники, больные и здоровые, ленивые и чересчур трудо-любивые отправились искать новое место работы… Новый директор по кад-рам не щадил никого. Редакцию «Шахтерского братства» пока не тронули, но газетчики отчетливо видели, что так долго светившее им солнце счастливой и беззаботной жизни, вот-вот будет закрыто черными крыльями Петушенко.
Вскоре Петушенко выступил на общем собрании треста с речью, заставив-шей всех вздрогнуть.
-Я надеюсь,- говорил директор.- вы все отлично понимаете, что предпри-ятие, где вы работаете, для вас не просто работа. «Ленинуголь» второй дом для вас. Дом богатый и гостеприимный. Каждому по заслугам за труд его сполна возвращает. Соответствовать надо званию работника треста. А гадить не надо. А то у нас многие не соответствуют. Только гадят… Гайки с техни-ки откручивают. Проводку портят... И с этими вредителями будем говорить по существу. Гадства более недопустим!
В свой второй месяц на посту директора по кадрам и без того неспокойный Петушенко заметно активизировался. Чтобы внедрять в сознание работников треста корпоративную культуру было объявлено о создании в кратчайшие сроки молодежного движения. Первой масштабной акцией молодых углеко-пов должен был стать поход на природу с ночевкой в палатках.
-Пойдешь в поход от редакции, как самый молодой. Обо всем напишешь,- поставил перед фактом Евгения редактор.- Ты рожу-то не криви. Сказали: надо - значит иди.
В путь молодежь треста двинулась в пять часов утра. После долгой изматы-вающей езды на электричке, туристы высадились на безлюдном перроне промежуточной станции. Справа и слева железнодорожное полотно окружи-ли высокие ели.
 Среди хмурых физиономий тридцатилетних мужиков с предприятий, кото-рых директора отправили на природу принудительно, проглядывали мордоч-ки служащих треста, надеявшихся через молодежное движение получить карьерное повышение. Колонна двинулась вперед.
Впереди строя широко вышагивал Петушенко. Его холеное лицо светилось радостью. Справа от него, сжимая в руках древко с зеленым знаменем треста, шел только что назначенный лидер молодежного движения, сотрудник ди-рекции по информационным технологиям Станислав Варенов.
-Вперед Ленинуглевцы,- истошно кричал Петушенко.
-Вперед, молодежь,- вторил Варенов.
-Думать по корпоративному.
-Иначе и не думать.
-Трест – это семья.
-Семья – это трест.
-Не спрашивай, что трест сделал для тебя.
-Скажи, что ты сделал для треста.
Шахтеры, шагавшие за Петушенко и Вареновым, хмуро молчали. Служа-щие треста, поначалу пытавшиеся поддержать кадровика, тоже умолкли, за-метив на себе злые взгляды работяг. Внезапно директор по кадрам остано-вился и развернулся.
- Я, что – это для себя делаю?- Петушенко разглядывал толпу, сузив глаза и прижав к груди подбородок, как боксер, защищающий шею от удара.- Мне это надо или вам?
-Нам,- нестройно замычали горняки.
-Не слышу!
-Нам, нам,- уже громче загудели шахтеры.
-Так-то лучше,- закричал Петушенко.- А ну все повторяй за мной!
До места горняки шли, скандируя вслед за кадровиком лозунги. Кричал и Мищенко.
В два часа дня делегация добралась до места. По краям небольшой поляны стояло пять домиков из фанеры. В центре были видны следы большого кост-ра.
-Привал!- завопил Варенов.
-Всем отдыхать до вечера,- разрешил Петушенко.- Сбор в 21.00.
Горняки разбрелись по домикам. Одну из времянок заняли Петушенко и Варенов, закрыв за собой замок и вывесив над дверью флаг треста. Мищенко тоже нашел свободные нары и, положив под голову рюкзак с вареной кури-цей, одеялом и сменными носками тут же уснул.
Проснулся корреспондент от того, что кто-то настойчиво толкал его в плечо. Увидев, что Мищенко поднял голову, мужик будивший его, довольно кивнул и вышел. Мищенко сел на кровати. Через дверной проем на доски пола падал свет уже красного вечернего солнца.
-Все на сбор!- закричали снаружи.
Мищенко тяжело вздохнул и побрел на собрание.
Горняки расположились огромным кругом в два ряда. По центру был выло-жен большой костер.
Вскоре появился Петушенко. Он сел на бревно рядом с огнем и закурил. По кругу пошли бутылки с вином. Шахтеры пили прямо из горлышка, закидывая голову, словно пытаясь разглядеть что-то важное в высоком весеннем небе. Начались обычные разговоры за баб и за водку, но из уважения к директору по кадрам – вполголоса. Примерно через час Петушенко встал и, вниматель-но оглядев собравшихся, начал говорить:
       -Эта история – чистая правда. Один олигарх купил нефтяное месторожде-ние на крайнем севере. Дикое, необжитое. Прилетел, значит, в город, кото-рый поближе к прииску был, а от него еще километров пятьсот надо по тунд-ре на собаках. Погулял в городе, все местные заведения обошел – никто везти не соглашается. Отправился он в отделение МЧС. Деньгами большими тряс. Все вертолет просил. Только спасатели ему отказали – говорят, в прошлый раз для одного промышленника за девками в краевой центр слетали, так у нас половину начальства сняли, а рядовых премии лишили в полном объеме. На-до, говорят, тебе в деревню. Там якуту пару ящиков водки поставишь – со-гласится довезти.
 Приехал он в деревню заброшенную, зачумленную. Стоят домов десять, в снег закопанные. Постучался в одну избу, в другую. Выпить предложил, по-мочь попросил. Выпить все согласились. Помочь – никто. У кого собак ездо-вых нет. Кого болезни одолели.
В общем, отказали ему аборигены. Только один дед ему присоветовал. Иди, говорит, к старому Кыште. Он на самом краю живет. За сопкой. Отсюда ки-лометров десять. У него и упряжка хорошая, и лайки быстрые.
Делать нечего, побрел наш нефтяник к Кыште. Закутался в шубу, шапку на глаза надвинул. За собой саночки катит, на них два ящика с водкой позвяки-вают. Холод до яиц пробирает. Ветер с ног сбивает. Да только у олигарха хватка челюстей стальная. Пока подельников по бизнесу рвал - мышцы на-тренировал. Да так, что гвозди жевать может.
Долго шел. Когда до яранги дошел, то уже еле ноги волочил. Кышта встре-тил его неприветливо. Хмурился. Вращал приплюснутой головой, вросшей в кряжистое тело. Сердито сопел, слушая просьбу Олигарха. А потом сказал:
-Ехать много. Ехать холодно. Водка – хорошо. Однако, мало…
-Чего же тебе еще?- удивился нефтяник.- Водки мало, денег возьми…
-Не надо денег,- ответил ему Кышта.- Беда у меня. Поможешь – хоть куда от-везу.
Старый охотник отдернул полог, прикрывавший часть комнаты и олигарх увидел, что за ним на оленьих шкурах лежала немолодая якутка с плоским скуластым лицом. Волосы женщины были стянуты в тугую косу и смазаны салом. Поначалу нефтянику показалось, что она мертва, но приглядевшись, он увидел, что грудь якутки чуть заметно колышится от вентилирующего легкие морозного воздуха.
-Жена,- объяснил Кышта.- Стар я стал. Сына нет. Помощь твоя нужна. Ночь с ней проведешь - завтра утром поедем.
Погоревал нефтяник, да делать нечего. Зажмурился, нос заткнул, рядом с женой Кышты лег.
Утром якут разбудил олигарха. У входа ждала упряжка, в ней четыре пса.
Быстро-быстро бегут лайки. Скользят санки. Пуще всех вожак Кухта тянет. Остальные не отстают. Только одна лайка, с подпалиной на брюхе ледачит. Бежит, будто по своим делам. Свой труд на чужие плечи складывает. Смот-рел на это якут, а потом, как вдарит батогом вожаку, визг из него болезнен-ный выбивая.
 Долго ехали, устали. Достал Кышта из мешка четыре куска оленины. Ки-нул собакам. Тут лайка, та что с подпалиной, свой кусок проглотила, и ну у другой из зубов рвать. Поднялся Кышта. Размахнулся и перетянул вожака по хребтине.
Долго ехали. Всю дорогу за любой проступок паршивой лайки, Кышта на-казывал Кухту. Не выдержал Кухта обиды незаслуженной. На одной стоянке набросился на халявщицу. Изодрал ее на куски…
Все замерли, ожидая продолжения рассказа, но Петушенко молчал. Свет от костра бегал по его лицу, забираясь по иглам серебристых волос во впадины глазниц.
-Ну а дальше-то, что?- наконец осмелился нарушить тишину один из горня-ков.
-Дальше?- Петушенко выглядел так, будто его только, что разбудили.
-С олигархом…
-Замерзли они в тундре. Не доехали… Три собаки, вместо четырех груз не потянули.
Петушенко тяжело поднялся.
-Ну, кто мне объяснит мораль этой истории?
Варенов вскинул руку, по его лицу было видно, что он очень хочет отве-тить.
-Давай Стас.
-Может быть, Андрей Александрович, мораль в том, что все решения нужно тщательно продумывать.
-Нет, Стас, не в этом.
С заднего ряда вскочил толстяк.
-Я думаю, что мораль во взаимовыручке.
-Именно,- воскликнул Петушенко.- Было бы у этого кретина Кышты по-больше смекалки, он бы ледачую лайку еще дома заменил. И жив бы был. Вы, наверное, думаете: к чему это я? Что в виду имею? Сейчас объясню: се-годня вместе с нами в поход в полном составе отправилось звено Ивана Пет-ровича Гуревича. Попрошу выйти в центр круга.
Семь мужиков неторопливо подошли к Петушенко. Выстроились в шерен-гу. Чувствуя себя неловко, под взглядами остальных, встали, переминаясь с ноги на ногу. Низко опустили головы.
Петушенко зашагал вдоль строя, вглядываясь в смуглые, загрунтованные угольной пылью, лица горняков.
-Труженники! Первопроходцы,- расхваливал Петушенко.- Отличное звено. Впереди всех идет. Вот только один неприятный факт все дело портит… Есть паршивая овца в вашем, а значит и нашем, стаде…
Петушенко остановился у края шеренги, рядом с шахтером - маленьким и кривоногим, отличавшимся от товарищей по звену, рослых и крепких.
-Вадим Сергеевич Локтев. Не прошу любить, не прошу жаловать,- Петушен-ко указал на недоростка.- Может быть, кто-то спросит: почему? А потому, родные вы мои, что любить и жаловать Вадима Сергеевича совершенно не за что. Локтев неоднократно привлекался к дисциплинарной ответственности.
Товарищи проявили к нему снисходительность, учли наличие у Локтева двух несовершеннолетних детей. Другой бы осознал. Понял бы. Но не Лок-тев.
Локтев продолжал и, что самое страшное продолжает гадить. Работает еле-еле. Мешает звену увеличивать производительность труда. Да… С таким балластом трудно идти вперед… Очень трудно. В связи с этим хотел бы за-дать вопрос звеньевому Ивану Петровичу Гуревичу. Куда же ты смотрел, до-рогой? Или у тебя глаз нет?
Звеьевой, широкоплечий парень только что разменявший четвертый деся-ток, виновато посмотрел на кадровика.
-Да, кто же знал Андрей Александрович,- пробасил Гуревич.- что он нас на-зад потянет. Будет гадить нам. Нормально он вроде работал.
-Не нормально!- заорал до этого спокойный Петушенко.- И ты как звеньевой должен знать это лучше меня. Ты вообще, кто по жизни?
Гуревич молчал, пытаясь вспомнить ответ, который еще пять лет назад мог бы дать, даже если бы его разбудили в два часа ночи.
-Пацан,- наконец неуверенно выдавил он.
-Пацан,- растягивая гласные, издевался Петушенко,.- А за базар свой отвеча-ешь?
-Отвечаю,- еще больше смутился Гуревич.
-Отвечаешь, говоришь?- Петушенко перешел на злой шепот.- А когда отвеча-ешь, лоб на уши не давит?
-С чего это?- насторожился звеньевой.
-А с того, что Локтев на тебя х.. давно положил, а ты и не заметил. Какой же ты пацан после этого? Пацан за слова отвечает. А как ты отвечать можешь, когда на тебя такой груз давит?
Гуревич напряженно сопел.
-Твое счастье, что еще не поздно все исправить!
Петушенко со всей силы ударил Локтева по лицу, сбив его на пол. Потом полез в сумку и достал пистолет. Отдернул затвор и вложил оружие в руку Гуревича.
-Исправляй то, что натворил.
Губы у Гуревича затряслись. Пальцы разжались, роняя пистолет. Петушен-ко накрыл руку звеньевого своей.
-Просто сделай это!
-Да, как же это можно.
-Делай я сказал!- завопил кадровик, гипонотизируя Гуревича.- А не то без работы живо останешься, нигде больше в городе не устроишься. Долги на те-бя за порчу оборудования миллионные навешаю. Всем звеном тебя опус-тим…
Тем временем Локтев скрючился на земле, закрывая голову руками, он что-то бессвязно бормотал.
Словно одержимый, Гуревич поднял пистолет и нажал курок. Пистолет разочаровано щелкнул механизмом, не обнаружив в магазине патронов. Зри-тели шумно выдохнули.
-В понедельник заявление по собственному,- Петушенко пихнул ногой в жи-вот все еще лежащего на земле Локтева.
Варенов догнал Петушенко, когда тот спускался по пологому склону к речке:
-Андрей Александрович, Андрей Александрович.
Петушенко остановился, настороженно разглядывая ученика.
-А, что с той женщиной стало?
-С какой?
-С женой Кышты?
Петушенко улыбнулся.
-Мальчик у нее родился. Нефтюганском назвали...
Первым, что услышал Мищенко, появившись в понедельник на работе, было известие об увольнении Петушенко. Позже корреспондент узнал, что когда кадровик возвращался из похода, возле дома на него напала группа неизвест-ных. Петушенко здорово избили. На следующий день он попросил об отстав-ке.
Для Мищенко было совершенно непонятно, как человек из КГБ мог сдать-ся? Вместо того, чтобы найти обидчиков и поквитаться с ними, просто сбе-жать?
В десять корреспондента позвал редактор.
-Евгений, материал про поход сдавать собираешься?
-Так, ведь уволился Петушенко…
-А, ты про него не пиши. Сочини, чего-нибудь про победное шествие моло-дежи «Ленинугля», а этого гондона не вспоминай,- Степаныч довольно хрюкнул.- Слава богу, не у власти теперь…
Перед тем, как сесть за статью, Мищенко решил добежать до Варенова за комментарием. Однако, в дирекции по информационным технологиям его не нашел.
-Приболел наш, Стасик,- пояснила секретарша, пристально разглядывая све-женакрашенные ногти.- В походе простудился.
Свой рабочий день Евгений закончил, чувствуя себя окончательно измотан-ным. Путь домой пролегал через автовокзал и Мищенко остановился возле специализированного табачного киоска, чтобы запастись сигаретами.
Разглядывая толпу, окружившую грязно-красные икарусы, Евгений с удив-лением заметил Петушенко и Варенова. Лицо кадровика было покрыто круп-ными синяками. Они о чем-то тихо беседовали, не замечая других пассажи-ров.
-Ну, кто еще не сел,- пронзительно заорала мордастая женщина-контроллер, закутанная в серую шаль.
Петушенко подхватил, стоявший на земле саквояж, глянул на автобус, и вдруг порывисто обнял Варенова, а затем поцеловал его, как мужчина целует женщину…
От удивления лицо Мищенко перекосило.
Автобус зашуршал шинами, выезжая на дорогу.
И тут Варенов сорвался с места.
-Андрюша,- рыдая, закричал он, пытаясь угнаться за «Икарусом».- Вернись, Андрюююшаааа!!!
Через двести метров Варенов споткнулся и нелепо растянулся в большой луже. Его светлый плащ тут же намок и потемнел.
Мищенко сплюнул и побрел домой.

 

Полный кавалер
 
С завода Ковалев вернулся необычайно взволнованным.
-Ты что, опять выпил? И в честь чего это? У тебя что, деньги лишние?! Сам знаешь, что каждая копейка на счету! – принюхиваясь, заголосила жена.

-Да ты чего, Нин! Я ж не в одном глазу!
-А чего ж глаза так бегают, будто у Лельки на опохмелку занял?
-Да какая тут опохмелка! Тут дела посерьезнее! Понимаешь, подходит ко мне сегодня наш профорг, Карлыч, ну, отводит так осторожно меня в сторо-ну, да и говорит так тихо: «Серега, причитается с тебя. Решили представить тебя к «Рабочей славе» первой степени. Третья и вторая у тебя уже есть. Бу-дешь ты у нас скоро полный кавалер».
-Батюшки, - всплеснула руками жена, - да неужто надумали! А ведь давно пора! Верочка, Павлик, идите скорее сюда! Радость-то у нас какая, папке тре-тью «славу» дают!
В коридоре появилась девочка лет тринадцати с пухлыми щеками и учеб-ником «Основы безопасности жизни» под мышкой и разбитыми коленками, и мальчик шести лет с книжкой комиксов про «Человека-паука» в красной плавательной резиновой шапочке на голове.
-Папка, а ты мне дашь медаль во дворе мальчишкам показать? – сразу же перешел к делу Пашка, пользуясь благостным настроением отца.
-Глупый ты, Павлик. Вот погорбатишься как наш папа, тогда и ходи в об-щественные места, демонстрируй свои знаки отличия. – произнесла Вера удачное компилятивное изречение, которое она частями выписала в тетрадку из городской праздничной газеты. – Правильно я говорю, мам?
-Ну, конечно, доча! Ты ж у нас умница! Вот подрастешь, выдадим тебя за-муж за достойного человека, такого же, как твой папа.
Вера зарделась от предвкушения, словно Лолита перед ответственной встречей с Гумбертом, и поспешила обратно в детскую. А Павлик все не унимался: «Я тоже хочу «Славу»! Хочу, хочу!», но мать сунула ему в рот припасенный на крайний случай «Чупа-Чупс» и шлепнув по толстому заду, направила в зал…
В ночь накануне награждения Сереге не спалось. Он долго ворочался рядом с храпящей супругой, вспоминая наказ парторга Рихтера: на церемонии тер-пи, как бы больно тебе не было. «К чему это Карлыч сказал? Чего ж тут не-приятного или болезненного? Люди в зале, что ли, глазеть будут? Так какая здесь неприятность? Ведь не в первый раз награждают?» – обиженно думал Ковалев.
Утром поднялся, тщательно побрился, слегка порезав от волнения подборо-док, одел накрахмаленную женой белую рубашку и парадный костюм.
У заводской проходной его и товарищей по работе ждала светлая «Волга». Парторг Карл Карлович и директор цементного завода Хлеборезов и мастер литейного цеха Полуэктов уже садились в черную «Волгу» с тонированными стеклами.
-Смотрите у меня все, - предупредил Хлеборезов, - чтобы ни стона, ни вздоха! На вас весь край будет смотреть!
-Я уже провел соответствующий инструктаж, Александр Николаевич! – ус-лужливо вставил профсоюзный лидер.
-Не боись, Николаич! Шкура у нас крепкая, и не такое выдюжим! – успоко-ил заводского босса электрослесарь Новиков и посеял этим заверением не-объяснимую тревогу в душе Ковалева.
-Ну, це добре, хлопчики! – заулыбался Хлеборезов. – Тогда можно ехать!
Путь в областной центр коротали за разговорами. Балагур Новиков расска-зывал о недавних амурных делах с крановщицей Ольгой: «Я ее как бы, на чай зову, а она мне, прикинь, говорит: «Ты какой-то странный. И животных не любишь! Кошку из цеха камнем погнал!» А я ей говорю: «Оля, меня другая живность заботит». Короче, через три дня ее уломал!»
-Ушлый ты, - угрюмо промолвил Серега, - я вот своей не изменяю. Нинка меня, может, в люди вывела! Если б не она, не видать мне всех этих наград!
-Ну-ну, давай! Трави свою пропаганду, моралист! Ты ж у нас правильный! – оскалился Хоботов, приятель Новикова. – А стукнет тебе шестьдесят – и вспомнить нечего будет. Разве что ругачку с женой.
-Да отстаньте вы от него, - вмешался самый младший из троих ударников, Пашка Балабас, - Сергей Петрович, может быть, настоящий семьянин.
-Чего-чего ты сказал, зелень пузатая? – прищурился Новиков. – Ты мне свои институтские замашки брось. Шпану во дворе такими словечками пу-гай. Ниче, я из тебя дух ЭМГЭМУ выбью, понял?
-Понял. - виновато молвил Пашка, и желая примириться с Новиковым спросил. – Андрей Иванович, а как вы думаете, что для человечества опас-нее: атипичная пневмония или птичий грипп?
…Четверо мужчин поднимались по ступеням лестницы, устланной красной ковровой дорожкой. Актовый зал областной администрации был заполнен на треть, но продолжал заполняться с каждой минутой. Разновозрастные жен-щины в декольтированных нарядах ослепляли своих располневших спутни-ков белозубыми улыбками и украдкой бросали взгляды на мужчин помоложе и постройнее. Парень в застиранных джинсах, с длинными волосами, забран-ными в хвостик, устанавливал на сцене стойку микрофона.
Директор цементного завода Хлеборезов встретил здесь множество знако-мых. Некоторым слегка кивал или махал издалека рукой, к другим спешно пробирался, с удовольствием задевая колени сидящих дам. На мгновенье Ко-валев потерял его из виду, а затем снова разглядел в окружении трех разбит-ных краснощеких крепышей и двух молоденьких женщин…
Начало церемонии напомнило Ковалеву пионерское детство. На сцену ак-тового зала здания областной администрации вышли празднично одетые мальчик и девочка и бодрыми голосами поочередно зачитали рифмованные, будто лично выстраданные заклинания:

За просто так ничего не дают
Другое дело – дают за труд!
 А если ты заслужил – салют!
И в честь твою рулады поют!

Отбрось подальше убогий уют.
Спеши скорее – дают за труд!
Модельный бизнес и прочий блуд?
За это, помни, нещадно бьют!

Работай в поте, честный люд!
Не забывай: дают за труд!
Придет когда-нибудь страшный суд
И на допрос тебя поведут

Но ангелы неба тебя спасут.
Ведь ты ответишь: дали за труд!
Узоры на себе несут
Все те, кому воздали за труд.

Последние слова девочка в белой блузке и черной юбке взвизгнула как-то неуверенно, но их смысл растревожил сознание Сереги. Он опустил голову и стал рассматривать свои запылившиеся ботинки. Но тут его толкнул под ло-коть Пашка Балабас:
- Сергей Петрович, вон губернатор выходит!
Ковалев наклонил голову вперед. Под вспышки фотообъективов и прицелы телекамер на сцену вышел мужчина возрастом чуть более сорока лет. Он был одет по последней правительственной моде. Хотя, по впечатлению Сереги, темный в едва заметную белую полоску костюм губернатора Басманова ни-чем не отличался от Серегиной «двойки».
- Дорогие земляки! – приступил к делу Басманов, чуть прикусывая левый край губы и поводя головой влево, словно склоняя к компромиссу каких-то упрямых оппонентов в длинных кашемировых пальто на заброшенной про-мышленной территории. – Спорить не будем, нашему краю еще предстоит отвоевать свою нишу в экономике региона. Что для этого делает админист-рация? – вскинул он вверх широко открытые глаза и сам ответил на вопрос. – Мы взяли под себя предприятия, которые нам необходимы. Давайте говорить честно, нам еще есть, чем работать, чем добывать славу края. Это и сохра-нившееся оборудование, и рабочие руки. Я не зря говорю о них.
Сегодня в этом зале собралась передовая бригада! Вы приехали сюда из разных городов. Все вы – мужики не изнеженные. «Рабочая слава» поначалу обожжет ваши плечи, но спустя некоторое время каждый будет завидовать, глядя на вас. - Итак! - скомандовал кому-то Басманов, - Наградной отдел, на сцену!
Поочередно из-за кулис вышли пятеро коротко стриженных мужичков в ра-бочих спецовках и кирзовых сапогах, неся перед собой небольшие столики. Вот они встали вряд, все пятеро, опустили на пол поклажу. Следом за ними на сцену вышли одетые в рабочие приталенные куртки и штаны в облипку девушки, на головах которых красовались темно-синие косынки. Первая пя-терка целомудренно прошла прямо перед сценой, поставив стул напротив каждого столика. Еще пять девушек рабочей походкой продефилировали за спинами стоящих перед столиками мужчин, неслышно ставя позади каждого точно такие же стулья.
Между тем на трибуне произошла смена караула. Место нарядного мальчи-ка и девочки заняли журналисты областного телеканала. Ковалев прицелился на декольтированную шатенку Алену Швагину, пытаясь угадать с дальнего расстояния размер ее бюста и форму груди.
- Дамы и господа! – взял неверную фразу, от которой Ковалева слегка пере-дернуло, коллега Швагиной, репортер Павел Мухаметзянов. – Сегодня мы подводим итоги года. Как отработал в этом году наш край? Чем и кем мы можем сегодня гордиться, Алена?
-Я думаю, Павел, - начала кокетливо Швагина, подражая ведущей «Песни года» Ангелине Вовк, - о наших достижениях не нам с тобой судить. Предос-тавим слово самим героям! – И вдруг рявкнула, словно начальник отряда в исправительном лагере, - Первая пятерка, завод «Химпром», строится!
Невидимый звукорежиссер активизировал первый трек заранее записанного диска и из динамиков в стенах послышался лай собак. Под аккомпанемент песен овчарок на сцену поднялись пятеро рабочих завода «Химпром» и по-очередно начали рапортовать:
-Аппаратчик цеха производства капролактама Максим Белкин, стаж – 15 лет, знак «Рабочая слава» третьей степени!
-Мастер цеха производства аммиака Федор Лапин, знак стаж – 22 года, «Ра-бочая слава» третьей степени!
-Слесарь по ремонту контрольно-измерительных прибор и автоматики Александр Пышный, знак «Рабочая слава»…
-От имени и по поручению губернатора края Михаила Евгеньевича Басма-нова, - как Левитан чеканил слова Мухаметзянов, - наградить Белкина Мак-сима Егоровича, Лапина Федора Васильевича, Пышного Александра Нико-лаевича, Сумянина Бориса Ивановича и Тухтоева Рашита Нургалиевича зна-ком «Рабочая слава» второй степени. Наградному отделу приступить к цере-монии!
Мужички в робах синхронно полезли в карманы курток и извлекли из них химические карандаши и картонные трафареты, узор которых Ковалев не мог разглядеть.
-Раздеться до пояса! – скомандовала химикам Швагина. – Приготовить ме-сто для нанесения почетного контура!
Работники «Химпрома» степенно сняли костюмы и рубашки и отдали в ру-ки неожиданно появившихся девушек. Мужики в робах быстро стали нано-сить сквозь трафареты узоры на грудь рабочих химического завода. Когда работники химкомбината отошли и под одобрительные слова Швагиной по-вернулись к залу, Ковалев снова напряг глаза. Издалека узоры на телах «хи-миков» напоминали снежинки, которые мог увидеть фараон в одном из мно-гочисленных наркотических видений. Но геометрическая поэтика здесь ус-тупала место прозе государственных пентаграмм. Словно неведомые боги осыпали грудь олимпийцев стикерами от турецкой жевательной резинки с контурами звезд.
Серега перестал понимать происходящее. Несколько секунд он любовался на этот звездопад, уставившись в даль. Он вспомнил свою подростковую юность, когда самые отчаянные пацаны во дворе делали себе наколки. Как правило, они обходились начертанием начальной буквы своего имени. Но те, кому посчастливилось отбывать срок в колонии для малолетних, забивали свои руки руководствами к дальнейшей жизни. У Лехи Чикурды между большим и указательным пальцем зияла синее «КЛОТ». Особо приближен-ные к Лехе знали, что это следует читать не иначе как: Клянусь Любить Одну Тебя. И втайне завидовали той одной, которой Леха поклялся в любви таким вот небезболезненным образом.
А у Сани Гуляя на фалангах пальцев парни из враждебных районов при встрече могли прочесть «БАРС». Сане некогда смотреть передачу «В мире животных», уже в одиннадцать лет его всецело поглотила улица. Но Кувалда, то есть пятнадцатилетний Серега Ковалев, знал, что «БАРС» - это кредо че-стного малолетки, не больше, не меньше. Бей Активистов, Режь Стукачей, так!…
Герои труда с «Химпрома» недолго демонстрировали наброски, сделанные чернильными карандашами. Мужички за столами подключили в розетки уд-линителя небольшие жужжащие машинки и поманили к себе «химиков». Ка-ждый усадил виновника торжества за стул и хлопнул по плечу. Мол, рас-слабься, пока еще не больно.
Серега на мгновенье очнулся и постарался оценить происходящее со своей, как ему казалось, разумной точки зрения. Но областная церемония награжде-ния не вписывалась ни в одно из официальных торжеств.
Жужжали татуировочные машинки, иглы впивались в кожу доблестных химиков. Зрители первых рядов могли хорошо рассмотреть, как пятеро пред-ставителей «Химпрома» сжимали зубы и понемногу расставляли ноги с сто-рону, словно пытаясь проломить деревянный пол. Игла входила на полсан-тиметра вглубь, кожа краснела и вздувалась. Современная акустика зала плавно разливала в пространстве ставший уже привычным лай овчарок.
Штатные татуировщики досрочно завершили работу, оставив на химиках красно-синие пятна, которые через месяц должны были стать метинами, от-личающими их от обычных рабочих.
- Ай, да молодцы, наша первая пятерка! – заговорила Швагина уже с инто-нацией Яны Чуриковой. – Настоящая фабрика сине-красных звезд! Вернее, не фабрика, а завод! Я имею в виду «Химпром», дамы и господа!…
Внимая перекличке Швагиной и Мухаметзянова, на сцену поочередно под-нимались по пять человек работники хладокомбината «Пурга», завода про-мышленной кровли «Жесть», строительного комбината «Домовой», работни-цы чулочно-носочной фабрики «Пятка»…
Вновь жужжали татуировочные машинки и тела героев труда покрывали точные копии государственных наград. Серега пробовал прижечь себе левую ладонь пламенем зажигалки, все еще думая, что увиденное им сегодня – сон с похмелья, но незнакомый сосед справа подозрительно на него покосился.
-А сейчас – наша следующая пятерка, завод «Цемент-плюс», - задушевно произнесла Швагина – Вот они, в пятом ряду! – указала она в зал, ориентиру-ясь на директора Хлеборезова.
Ковалев почувствовал себя живой мишенью под прицелом снайпера, его товарищи дурашливо переглядывались между собой. Мол, что мы, особен-ные что ли какие?
-Итак, - в форме приказа зазвучали слова Мухаметзянова, - на сцену под-няться электрослесарю Антону Евгеньевиче Хоботову, упаковщику Павлу Аркадьевичу Балабасу, токарю Сергею Тимофеевичу Ковалеву, нормиров-щику Андрею Ивановичу Новикову, начальнику цеха Семену Борисовичу Полуэктову!
Полуэктов мотнул головой словно бык, отгоняющий мух в знойный день, затем внушительно толкнул локтем в бок Новикова, давай, мол, дуй первым. Андрею Новикову было не привыкать, заводская жизнь выработала в нем не-дюжинную расторопность, развила задатки неформального вожака, за кото-рым шли менее решительные товарищи. Андрюха первым несся из цеха в мойку, чтобы ухватить пару самодельных шлепанцев, которых всегда на всех не хватало. В числе первых прибегал к началу обеда в заводскую столовую и часто вырывал из рук противника последний поднос. К девкам на заводских торжествах, которые проходили в этой же столовой, тоже подходил первым из ребят. Драку с забияками, работающими на соседнем заводе «Химпром» тоже начинал первым. Он был горазд на выдумки, подшучивая над новичка-ми, такими, как Балабас. Когда Пашка нырял с головой в железный шкаф, чтобы взять там накидной ключ, Новиков с другой стороны шкафа бил ку-валдой по железной стенке, да с такой силой, чу то Пашки десять минут зве-нело в ушах…
Новиков с достоинством встал, и чуть поводя плечами из стороны в сторо-ну, словно расталкивая невидимую очередь, двинулся к сцене. За ним потя-нулся верный секундант Хоботов, затем – встревоженные Ковалев и Балабас, последним – Полуэктов.
На сцене Новиков с Хоботовым развязано стянули с себя пиджаки и рубаш-ки и первыми встали под иглы штатных накольщиков областного наградного отдела. Они вели себя с достоинством, без истерики. А вот другие…
- Дяденьки, не надо! – донесся до Ковалева вопль юного Балабаса – Не де-лайте мне наколки, меня мамка ругать будет.
Пашку держали двое крепких мужиков, лай овчарок из магнитофона глу-шил его крик, поэтому сидящие в зале лишь видели, как молодой рабочий рвется из стороны в сторону…
В этот вечер токарь завода «Цемент-плюс» Сергей Ковалев «принял на грудь» все три ордена рабочей славы. Теперь по дому он расхаживал только в нижнем белье, потому что показывать синие узоры на коже детям было стыдно.
А через месяц, уже по снежной дороге снова покатили в областной центр две черные «Волги». И вновь в одной из машин ехали вместе Ковалев, Нови-ков, Хоботов и Балабас.
-Торжественный прием, парни, это вам не болт в стакане! – с видом знатока вещал Новиков – Бухло и закусь – по высшему классу! Что губернатор есть и пить будет – то и нам. Ох, и разговеюсь я коньячишком!
- Андрюха, там ведь девки будут с хладокомбината! - ерзал на сидении Хо-ботов.
- Базара нет, Антоха! Вернемся в город, завалимся с ними в сауну. А ты, Павлик, возьмешь со стола пару бутылок водки, да смотри, чтоб никто не ви-дел…
«Волги» остановились у здания, больше напоминающее спа-центр, нежели здание областной администрации. В холле корректные охранники уверенно разделяли людской поток: мужчин отправляли в гардероб налево, женщин – направо.
- Парни, я не понял, - начал было Хоботов, но его уже затягивало по на-правлению к двери, из которой валил влажный парок. Сзади напирали, его вместе с четверкой друзей вынесло к входу, где он получил из рук полуголо-го мужика в белом фартуке махровое полотенце.
- Вот так торжественный прием! – удивлялся Пашка Балабас, снимая одеж-ду и аккуратно вешая ее в кабинку. На его левой груди красовался синий ор-ден «Рабочая слава» I степени, в натуральную величину.
В просторном помещении раздевалки рабочий люд стягивал с ног ботинки и разбирал тазы. Лица у многих были недоуменные, они словно хотели ска-зать друг другу: помыться мы и дома могли бы…
 - Если уроните мыло, ни в коем случае не подбирайте его, - строго наказал Хлеборезов, - настоящий рабочий человек никогда и ничего не поднимает с пола. А ты, Пашка, не соглашайся, чтобы тебе терли спину. Понял меня?
-Конечно, Александр Николаич!
Серега не успел заметить, как группка бойких коренастых мужичков, судя по татуировкам, руководителей, расхватала банные шайки. Хлеборезов куда-то исчез, а вскоре возник из облаков пара, раздал каждому рабочему «Це-мент-плюс» по цинковому тазу.
Помывшись, Серега неспеша шел к своей кабинке.
-Эй, земляк, канай сюда! – закричали ему из дальнего угла.
Приблизившись, он разглядел пятерых разбитных мужиков, один из кото-рых внимательно наблюдал за поллитровой банкой с кипятильником, стоя-щей на туалетном столике. Чифир уже был почти готов, на лавке лежала де-шевая карамель.
-Откуда сам, кем гондурасишь? – спросил один из мужиков.
-Токарем, на заводе «Цемент-плюс», - осторожно ответил Серега. Он знал, что любое неверно сказанное слово может привести к нежелательным для не-го последствиям. В таких компаниях следят за тем, что говорят, Ковалев знал это твердо.
- А мы с «Химпрома», - дружелюбно ощерился мужик, - Я – Сыч, это – Ми-рон, это – Лепеха, это – Сазон. Падай к нам, братишка! Ты же как и мы – полный кавалер!
Серега посмотрел на мужиков и улыбнулся с облегчением. Бояться было нечего, у всех у них на груди синели три ордена «Рабочая слава».
Из мойки пулей выскочил низкорослый тощий мужичонка и подбежал к новым Серегиным знакомым.
- Оставьте глоточек чихнарки, - умоляюще заглядывая в глаза каждому, по-просил он.
- А ну, кыш в свой куток, сявка! – ухнул Сыч – Знай свою масть! Здесь си-дят полные кавалеры, а у тебя только почетная грамота.
Мужичонка опустил голову и поплелся несолоно хлебавши. Меж его лопа-ток мелькала синими чернилами татуированная грамота администрации строительного комбината «Домовой».
А из-за стены, где располагалась женская мойка, слышались крики:
- Бейте ее бабоньки! Она говорит, что чулочно-носочные изделия их фабри-ки лучше нашей!

Секта

- Слушай и запоминай, - твердил Игорю Юрка Ливер – покупаешь билет на поезд до Марусинска, там садишься на автобус, едешь до Преображенки. Если приедешь поздно ночью, заночуешь на гостином дворе, триста баксов за ночь. Утром спросишь любого деревенского, он тебе подскажет дорогу. Но только не говори, что едешь к Учителю, а то могут всем селом ****ы накатить. Скажи, что журналист. Сектантов там не любят.

- Да какой я сектант, - оправдывался Игорь, которого месяц назад выписали из психиатрической лечебницы в Босновом бору – Ты же сам мне посовето-вал туда съездить.
Юрка хитро сощурился и, приподняв очки в дорогой оправе, потер перено-сицу.
- Да, посоветовал, - весело ответил он, - ты же не знаешь, что мне о тебе рас-сказывал твой лечащий врач.
- А что он рассказывал?
- С точки зрения психиатрии ты человек нормальный, вполне в теме. А вот жизненные установки у тебя поменялись на противоположные.
- То есть?
- Ты больше не хочешь искать лохов, ты ищешь истину. Вот я тебе и предла-гаю совершить тур в неизведанное. Может чего и найдешь…
До Марусинска Игорь добрался почти без приключений. Пассажиры в плац-картном вагоне поезда подобрались как один к одному, ненавязчивые.
Но необычные. Из дорожных сумок и рюкзаков они доставали тоненькие книжицы, переворачивали страницы, водили пальцами по строкам, наверно, читали про себя наиболее полюбившиеся отрывки. Затем с блаженной улыб-кой оглядывали друг друга, и лица их озарялись необъяснимым внутренним светом.
Не в силах понять поведение этих счастливых людей, Игорь вышел покурить в тамбур.
- Есть сигарета, братишка? – обратился к нему мужик средних лет.
Игорь протянул ему пачку «парламента». Мужик прикурил от своей видав-шей виды «Зиппо» и изучающе взглянул на Игоря.
- Куда едешь, братишка?
- В Преображенку.
- К Учителю, что ли? – в глазах мужика засветились желтые огоньки, как у хищника, который учуял травоядный живой корм. Мужик был из той породы кидал, которые промышляют в поездах. Этот маршрут не считался доход-ным, пассажиры попадались сплошь социально безамбициозные, а потому денег, как правило, имели при себе мало. Но Игорь выглядел иначе, и на во-просы отвечал спокойно, но веско.
- К Учителю, - отрезал Игорь, и в тамбуре воцарилась тишина.
Для мужика наступил решающий момент. Он уже предварительно выяснил, что Игорь едет один, а значит, можно, подав сигнал товарищам, рассортиро-ванным по другим тамбурам, сделать на него наскок. Но сначала нужно вы-яснить, что он за птица.
- А сам откуда? – спросил мужик.
- С Новозаводска. Слышь ты, махновец транзитный, если хочешь меня раз-вести, то ничего не выйдет. Моих лавэ тебе даже опохмелиться не хватит, не стоит и мараться.
На этом знакомство и закончилось. Игорь вернулся в вагон и лег спать…
Утром в голове вертелись обрывки разговоров, от которых он просыпался ночью. Набор фраз и их содержание было довольно бессмысленным: «строят Город Света, и никаких гвоздей», «московским подмосткам она предпочла сибирский лес», «пряники из свеклы – что может быть вкуснее». Еще в памя-ти всплыли слова песни, исполняемой под гитару какой-то из пассажирок:
Вновь игру свою начните
И я знаю, чудо повторится
Если б знали вы, Учитель
Как вам верит ваша ученица!
Я ищу у вас спасения…
В автобусе, который шел из Марусинска в Преображенку, Игорь стал объек-том навязчивого внимания со стороны поездных попутчиков. Привыкший общаться исключительно по делу или по «приходу», он не понимал, чего от него хотят.
- Вижу по вашим глазам, что вы духовный человек, - говорила ему женщина лет сорока голосом, который исполнял песню про игру, ученицу и спасение – Потому что иные люди в эти края не едут! – продолжала женщина.
Игорь недоуменно пожал плечами. Мужчина с черной бородкой, сидящий напротив у окна, задумчиво глядел на облака.
- В контурах облаков я вижу лик Учителя! Это добрый знак! Путь к Учителю открыт! – высокопарно объявил он через некоторое время. На него посмот-рели уважительно…
Утро на гостином дворе выдалось сырым и туманным. Игорь ночевал в хол-ле, устроившись в кресле. Комнат на всех желающих не хватило, спать было неудобно, поэтому он проснулся в дурном настроении. Вернулась врожден-ная агрессивность, желание подчинить себе окружающих. Он даже было по-думал повернуть назад, вернуться в Марусинск, а оттуда в Новозаводск. И начать все сначала. Освободить от должности исполнительного директора агентства недвижимости Юрку Ливера и вновь окунуться в светскую жизнь. Но словно советский школьник в кинотеатре, который решил все же досмот-реть кажущийся поначалу скучноватым фильм, Игорь решил пройти неизве-данной тропой до конца.
- Понесешь мою сумку, - тронул он за плечо длинноволосого паренька с по-линялым рюкзаком. Тот послушно кивнул.
Сквозь туман виднелось начало леса. Путники держались кучно, поэтому те, кто шел по краям, сразу промочили ноги о придорожную траву. Игорь заку-рил, на него покосились несколько глаз, но он спокойно сдувал с сигареты пепел, который попадал на лица идущих рядом.
Когда лес сменился просекой, солнце было высоко. Его лучи слизывали ос-татки утренней влаги с ветвей деревьев и кустарников. Невдалеке показались избы, как догадался Игорь, это и была немудреная застройка Города Света.
В воздухе витало что-то зловещее и подозрительное. Вернее, ощущалась не-хватка чего-то необходимого в данной ситуации. Он вскоре догадался, что не слышит ожидаемого лая собак и крика петухов, без которых невозможно представить сельскую жизнь.
Делегация настороженно подошла к крайнему дому, дверь которого тут же распахнулась. На крыльцо вышла группка местных жителей, напоминающих обликом крепостных крестьян, давно не стриженных и одетых в продукцию текстильного перепроизводства советского времени. Спутники Игоря тоже выглядели вне контекста современности, но в них все же можно было опо-знать своих.
А местные были чужими. И не потому, что Игорь не был с ними знаком. Бы-ла в них какая-то необъяснимая покорность, не свойственная даже распо-следнему лоху, которая почему-то настораживала.
- Здравствуйте братья и сестры! – приветствовал гостей блаженного вида па-рень лет двадцати пяти. – Добро пожаловать в Город Света из Царства Тьмы. Сейчас мы расселим вас по дворам, где вы будете жить.
- А когда же мы увидим Учителя? – пискнула женщина в старом платочке.
- Учитель сам изъявит желание побеседовать с вами, - ответил парень, - нуж-но только ждать…
Игоря отвели в просторную избу, в которой проживал щуплый бородатый мужик с постоянно улыбающейся женой. Бывшие инженеры-проектировщики посвятили всю свою жизнь разработке дымоулавливающего оборудования для Новозаводского чугунного завода. Ни одно из изобретений не было внедрено, на этой почве у четы Сухомостовых возник комплекс не-состоятельности. Ведь им не удалось выполнить священный долг интелли-генции – в полной мере послужить родине, оставить сколь-нибудь заметный след в истории родного города.
       Необходимость в научно-исследовательских институтах отпала неожидан-но, такие как Сухомостовы вынуждены были искать себя в новой российской реальности. Кто-то из коллег подался в мелкую коммерцию, кто-то уехал на историческую родину в Германию или Израиль, кто-то просто запил от бе-зысходности. Продолжали работать в НИИ самые стойкие. Каждое утро на-чинали в курилке с бесед о судьбах России, затем садились за персональные рабочие столы и в сотый раз изучали одни и те же чертежи, затем станови-лись к кульману, тяжело вздыхали, и вновь шли в курилку. Как раз после этих душеспасительных бесед и возникала пока тихое, но уже вполне силь-ное озлобление на хозяев жизни. Только неспособность к дракам за лучший кусок, выработанная за всю советскую спокойную жизнь и природная тру-сость мешала интеллигентам огрызаться.
«Коль пришло новое время, то необходимо сделать нравственный выбор», - примерно так рассуждали Сухомостовы. Вопрос был в том, в какую сторону податься. Сергей Ильич и Марина Николаевна органически не принимали новую идеологию первоначального накопления капитала, частной собствен-ности и предпринимательства. Они не раз применяли на себя образы вла-дельцев коммерческих киосков, эти образы пугали своей агрессивностью, желанием опередить, добиться цели любой ценой.
Был и другой, с точки зрения русского интеллигента, наиболее честный в данной политической ситуации выход – пить не просыхая, тем самым выра-жать несогласие с негуманным курсом правительства.
Но Сухомостовы всегда были людьми малопьющими. Разве что во время по-сиделок на кухне, где вместе с друзьями они с упоением зачитывались от-рывками из Довлатова и слушали на катушечном магнитофоне Окуджаву, они могли выпить за целый вечер бокал сухого вина. Неопрятные алкоголики вызывали в душе Сергея Ильича и Марины Николаевны страх, что та же судьба может случиться и с ними. Это останавливало от экспериментов с водкой, нужно было залить вакуум в сознании.
В один из дней они встретили на улице женщину с навечно зафиксированной улыбкой, которая протянула им брошюру под названием «Город Света» и пообещала познакомить с просветленными жителями Новозаводска. Так Су-хомостовы обрели единомышленников, возобновили любимые посиделки на кухне. Вот только теперь Довлатов и Окуджава уступили место Учителю…
- А где у вас здесь можно пообедать? – спросил Игорь у Сухомостовых – Ма-газин какой-нибудь есть?
- Нам не нужен магазин, - отвечала Марина Николаевна с гордостью, - у нас здесь все свое природное!
- Это как так?
- А вот увидишь!
Вместе с Сухомостовыми он пошел по единственной улице Города Света к Дому Трапезы. Местные тоже шли на обед, прервав работу на сенокосе. У входа в Дом Трапезы они аккуратно оставляли грабли, вилы, топоры, пилы, затем по очереди чинно входили внутрь.
Там уже за двумя длинными столами из небрежно обструганных плах сми-ренно стояли поселенцы разных полов и возрастов. Лицо одной из молодых женщин показалось Игорю знакомым. Наморщив лоб, он вспоминал, где он мог видеть эту выделяющуюся на фоне остальных своей опрятностью и при-влекательностью особу. «Ах, да! – вдруг осенило его – Ну, конечно Оксана Муромская. Как это сразу не узнал! «Московским подмосткам она предпочла сибирскую тайгу!» Точно-точно!»
Оксана Муромская когда-то была одной из медийных фигур обновленной России, выступала в объединенных концертах вместе с подзабытым ныне Бо-гданом Титомиром и Таней Булановой, формировала новый поп-фронт стра-ны. Каждая ее песня посвящалась безымянному мальчику, пятнадцать лет на-зад это был настоящий удар по твердыням советского целомудрия.
Затем Оксана неожиданно перестала появляться на все более голубом экране. Дотошные журналисты обнаружили ее далеко за пределами города Москвы, в Городе Света, где она свила себе уютное духовное и творческое гнездышко. Даже оборудовала в своей избе многоканальную студию звукозаписи. И если другие поселенцы с каждым днем по капле выдавливали из себя собственное Я, с восторгом предаваясь добровольному рабству, то Муромская не спешила растворить свое эго в потоке всеохватывающей любви Учителя…
- Давайте поприветствуем наших гостей, - обратился к соплеменникам свет-лоликий мужчина, стоящий между длинными рядами столов, - этих славных путников, которые прибыли сюда издалека, чтобы испить из родника истины, и, наконец, обрести настоящего родителя.
Игорь подумал, что сейчас с ним и его спутниками вся эта паства хором, но скромно поздоровается, а затем пропоет какую-нибудь компилятивную мо-литву. И был крайне удивлен, когда от края одного из столов отделился муж-чина, уперев руки в боки подскочил к гостям и стал знакомиться с каждым персонально, мужчинам пожимал руки, женщинам просто кивал.
- Ну, здорово, чтоль, - развязано обратился он к Игорю, - ты, что меня не помнишь?
- Не помню, - оторопел Игорь. Он не ожидал встретить здесь знакомых, и уже начал стыдиться, что оказался здесь.
- Я Кондрат, когда-то держал всю шпану на вокзале в Новозаводске.
Игорь протер глаза, пытаясь узнать в этом коренастом и бородатом мужичке того, кто был для него ролевой моделью на заре туманной юности. Когда-то Кондрат открывал дверь в ресторан или коммерческий магазин исключи-тельно ногой, а сейчас его разбитная манера общаться была простой необхо-димостью активизировать память Игоря.
- Так тебя ж завалили пацаны из банды Луганского, - осторожно начал Игорь.
- Ну и что, что завалили! Здесь у меня началась жизнь после смерти, - лукаво сощурился Кондрат.
Далее Игорь пытался исходя из своего жизненного опыта определить бэкгра-унд тех, кто поочередно выходил здороваться с вновь прибывшими. Словно бусинка к бусинке на нитке, люди здесь подобрались с грузом из прошлого. Он не утянул их на дно жизни, а вознес на гребень волны бесполезной пеной.
Вот этот с затаенной тоской в глазах – неудавшийся художник, ставший ди-ректором дворца культуры, откуда его выжил коллектив. А этот – начитан-ный токарь, проделавший путь от станции «Библия» к остановочной плат-форме «Заветы Учителя». Эта женщина – супруга крупного чиновника, кото-рый находится с ней в браке чисто формально и предпочитает молодых дев-чонок. Женщина рано постарела, женщина потянулась в глушь, к Учителю.
- Что ж, приступим к трапезе! – объявил светлоликий. – Гости, садитесь за стол, не стесняйтесь!
       Первый обед в Городе Света оставил в душе и желудке Игоря неприятный осадок. Первое, что бросилось в глаза – отсутствие нас столе солонок и пе-речниц. О том, что здесь не едят мясное, он уже слыхал от Юрки Ливера. Но в еде не было ни масла, ни жира, ни приправ. Не было и еды в привычном понимании. Был корм из крапивы и лебеды, картофеля и свеклы, укропа и петрушки, папоротника и черемши под видом салатов, супов и гарнира. На десерт гости отведали бордового вида пряники из свеклы, запивая несладким компотом из ревеня.
Игорь хотел рвануть наружу, сплюнуть в траву хваленые пряники, но тут старший по столовой объявил: «Не расходимся, получаем наряд, распределя-ем между вами новичков, а затем идем работать»…
Солнце над просекой палило нещадно, от комаров и слепней спасения не бы-ло. Вскоре лицо, шея и руки Игоря, который с напарником орудовал двуруч-ной пилой, покрылось волдырями.
Те, что покрепче, валили сосны, другие обрубали ветки и сучья. Работа шла медленно, было видно, что руки у большинства были заточены не под топор и пилу. Уставшие молились на солнце, обнимали близлежащее дерево, цело-вали землю. Видимо, восполняли силы.
К вечеру, сложив пять бревен в штабель и обвязав на несколько раз пенько-вой веревкой, полудоходяги словно лошади поволокли стройматериалы по направлению к «городу». Еле дотащили до просторного сарая, из которого доносилось пение циркулярной пилы.
- А что, трактор нельзя использовать? – спросил наивный Игорь.
- Что ты! – ответил ему молодой сучкоруб Андрей – Учитель запрещает на-силовать природу техникой. Никакой бензопилы, никакого трактора.
- С такой еды, да при такой работе можно загнуться.
-Подожди, к вечеру зарядишься…
Поклевав чего-то из ботанического ужина, Игорь побежал в свою избу, схва-тил сумку и нашел там упаковку китайских крекеров. Жадно ел и запивал во-дой из бочки. Желудок ныл от голода, впереди предстояла встреча с Учите-лем, на которой предстояло выступить и Игорю. Староста Дома трапезы за-душевно побеседовал с ним, узнал основные вехи его биографии…
Довольно большой участок просеки был огорожен длинными деревянными лавками, на которые уселись поселенцы вперемежку с гостями. В ожидании мессы паства коротала за разговорами. К удивлению Игоря, мужики тихонь-ко вспоминали водку и баб, а женщины – косметику и шубы.
Но вот по рядам прошел ропот: «Идет»! Откуда-то из чащи на освещенную по периметру кострами просеки выскочил среднего роста молодой мужчина с чуточку скуластым лицом, в дорогом пиджаке и очках в модной оправе. Длинные темные волосы ниспадали на белоснежную рубашку, ворот которой был выпущен поверх пиджака.
 - Добрый вечер, добрый вечер, добрый вечер! – выплевывал он слова пуле-метной очередью – В Городе Света сегодня очередное собрание…
- А этот еще откуда? – толкнул Игорь под бок Андрея-сучкоруба.
- Тссс, - поднес указательный палец к губам Андрей, - это же Учитель!
- И сегодня тема нашего собрания – возмездие. Как и почему мы получаем по заслугам за деяния наши? Кто или что выступает в роли карающей руки гос-подней? Это и многое другое нам сегодня и предстоит выяснить.
- Это что, месса? – не унимался Игорь. Но Андрей был полностью поглощен речью стоящего в огороженном скамейками центре щеголя.
- И сегодня у нас в гостях человек, который однажды утром обнаружил себя на окраине неизвестного ему города без документов, денег и воспоминаний о прошлом. Итак, встречайте! Известный в прошлом путешественник Петр Бо-нюхов! Поприветствуем его!
Аудитория на скамейках дружно зарукоплескала вышедшему из темноты мужчине, в котором Игорь узнал соседа по автобусу, смотревшего на облака.
- Присаживайтесь, Петр, - отточенным жестом указал учитель на небольшую лавку в центре – Каковы был первые ощущения, у вас, у человека, который легко ориентируется на любой местности? Почему вы сбились с пути, заблу-дились и лишились не только денег, но и паспорта?
- Дело, значит, так было, - начал Бонюхов, - шел я тогда пешим туром из Владивостока в Калининград. Перед началом путешествия меня показали по трем центральным каналам, поэтому в крупных городах узнавали на улице. А в малых населенных пунктах принимали за простого дачника или грибника с рюкзаком.
И вот, в одном из городков Забайкалья на одной из трасс ко мне подошла де-вушка лет пятнадцати. Я думал, что она хотела узнать который час. Но она обратилась ко мне со словами: «Ой, а я вас узнала! Вы путешественник!»
- И эта фраза польстила вашему самолюбию? – быстро среагировал Учитель.
- Было такое чувство. – стыдливо сознался Бонюхов.
- Куда нас может завести людская лесть мы узнаем через несколько секунд! Оставайтесь с нами! – умело держал зрителей на поводке учитель.
- Итак, чем же окончился разговор с девушкой? – продолжал Учитель.
- Она пригласила меня на встречу со своими друзьями, воспитанниками дет-ского дома творчества. Чтобы я рассказал им о путешествиях. Я думал, что мы пойдем в бывший дворец пионеров. Но мы, почему-то, пришли на какую-то квартиру.
- И что же вы увидели в этой квартире? Давайте поподробнее! – словесно стимулировал ведущий.
- В квартире были не только дети, но и взрослые. То есть, я хочу сказать, что там были не только воспитанники детского дома творчества. Я им рассказы-вал, как в детстве увлекался чтением книг Джека Лондона и Жюля Верна, как сбегал из дома на окраину города с сухарями и спичками в карманах, как от-правился в свою первую кругосветку.
Они меня внимательно слушали, а затем предложили отметить встречу. Я че-ловек непьющий, но эти ребята мне так понравились, что по их просьбе я вы-пил водки. Именно такие показания они затем давали следователю. А я ниче-го не помню с того момента, как пришел на квартиру.
- У вас забрали бумажник и паспорт, сняли одежду, ночью оставили на ули-це. Как вы думаете, это произошло случайно? – задавал наводящие вопросы Учитель.
- Как вам сказать, - замялся Бонюхов, - думаю, что нет. Мне неудобно здесь рассказывать, но после нескольких рюмок мы пошли с той девушкой в со-седнюю комнату, где я обещал ей рассказать про азимут. Так она показывала на следствии.
- Итак, клофелин в водку, ночь в сырой канаве, без рубля и паспорта – рас-плата за похоть? Что вы думаете по этому поводу? – обратился учитель к ау-дитории.
- Мужчина, а вам самому-то не стыдно? – лексикой коммуналки заговорила жена крупного чиновника – У вас, поди, дочь того же возраста!
- У меня сын!
- Гнать их из страны в шею, этих путешественников надо! – заголосила круп-ная чернявая с проседью женщина – Им бы только подальше от жены. Собе-рут рюкзак, мол, я на край света, а сами – по бабам!
- Спасибо за помощь аудитории, - продолжал учитель. – Наша следующая ге-роиня изменила себя до неузнаваемости, но ее стали узнавать даже незнако-мые люди. И однажды вечером в одном из ночных клубов с ней случилось неприятное. Итак, встречайте, клон Ксении Собчак, Яна Ясенева!
- Не для кого не секрет, что все девушки хотят быть красивыми, - приступила к рассказу бывшая искусственная блондинка, лицом действительно напоми-нающая Собчак, - поэтому они и обращаются к пластическим хирургам. Я выбрала образ Ксении. Врач меня предупреждал, что девушек, похожих на нее, очень много. Поэтому я рискую потерять свою индивидуальность. Но я все же решилась, и первое время совсем не жалела об этом.
Доктор настолько точно приблизил меня к образцу, что меня часто стали принимать за Ксению. Я даже стала носить темные очки, потому что на ули-цам показывали пальцем. Но главное – меня стали пропускать в Ви-Ай-Пи клубы безо всяких гостевых карт. Я обрела массу поклонников, с их помо-щью поправила свое финансовое положение. Познакомилась с одним состоя-тельным человеком, который сделал мне предложение.
- Что же помешало вашему счастью? – вовремя прервал рекламу гламура Учитель.
- Как и следовало ожидать, - заплакала Яна, - однажды оригинал обнаружил копию. Оказалось, что мой жених – ее мужчина. У него были отношения с обоими, но он просто не видел между нами разницы.
- Чем же закончилась ваша встреча с Ксенией? – спросил Учитель.
- А чем, по-вашему, может закончиться встреча молодых девушек, у которых один мужчина на двоих? Она вцепилась мне в волосы, разодрала лицо. Затем предъявила ему свой паспорт…
- Наш третий герой вошел в российский бизнес с черно хода, - кричал ауди-тории Учитель, - в результате затерялся в коридорах беззакония, а затем по-пал в психиатрическую лечебницу. Итак, попривествуем бывшего директора агентства недвижимости «Законные метры» Игоря Савина.
Игорь встал и стал неуклюже двигаться к скамье в центре. Его предупредили о предстоящем выступлении, они ни перед чем не робел, но говорить перед большой аудиторией ему еще не приходилось.
 - Разве обязательно было оставлять людей без крова, выселять их в ветхое жилье? – кинул пробный камень Учитель.
- Как вам сказать, чтобы не обидеть, - не спеша начал Игорь, - кто-то живет в вечном ожидании, что благополучие придет само по себе. А вот другие сами идут навстречу удаче. Вот я и пошел, и на пути мне попадались те, кто про-сто сидел у дороги. Я взял у них то, что мог отнять кто-то другой. Это и есть ответ на ваш вопрос.
- Что произошло в тот злополучный день? – приступил к делу Учитель – По-чему вы оказались в кабинете психиатра?
- В этот день мы находились на квартире одного гражданина, где предлагали ему изменить его жилищные условия.
- Вы были трезвые?
- Если под опьянением понимать алкогольное, то мы были абсолютно трез-вые. Но после беседы с гражданином Березовским мы незаметно для себя стали мыслить точно также как он. То есть, как вы выражаетесь, гуманисти-чески. Затем был провал в памяти. Но, в результате, все, кто был в этот день со мной по данному адресу, отошли от дел. С внешним миром могут общать-ся только я и мой приятель Олег.
- И вывод здесь очевиден, - подытоживал Учитель, - они обидели юродивого, и он заложил в их сознание психологическую мину…
Перед отъездом из Города Солнца Игорь прощался с Учителем.
- Я конечно, пострадал, - рассуждал он, - но я восстановлюсь. Хотя не знаю пока, в каком качестве я вернусь в мир. Но и вам не позавидуешь. Вы как до-нор, питаете их плазмой выдуманных вами убеждений.
- Хорошо формулируете, - похвалил Учитель.
- Вот только если какой-нибудь доброхот тайком от вас накормит их обыч-ной колбасой с хлебом и они вспомнят что такое настоящая сила – вам не-сдобровать. В лучшем случае побьют до крови, затем устроят оргию между собой, а вам придется отправляться работать в местную телестудию.
- Я думаю, Игорь, вам пора, - раздраженно бросил Учитель.


ШТУРМ

Дед Игнатий присел на скамейку. Хотя, часы на башне городской админи-страции напротив только что отметили полдень, было по-утреннему зябко.
Игнат достал из пакета пирог, надкушенный с одного края, два помидора и небольшую луковицу. Расстелил газету, разложил на импровизированнуой скатерти снедь.

-Иии… эх,- вздохнул дед, вынимая из кармана маленькую бутылочку с «Бо-ми».- Выпьем!
«Боми» перекочевало из бутылки в пластиковый стакан.
-Хууу!,- шумно выдохнул дед и опрокинул стакан прямо в горло.
Резкий, крепкий вкус перебил дыхание Игнату. Вышиб из подслеповатых глаз слезу. Алкоголь побежал по пищеводу, согревая старика.
-Хе-хе,- довольно захрипел дед, вытряхивая на ладонь из пачки сигарету «Примы».
Прикурил и сипло закашлял, закрывая щербатый рот грязным кулаком.
-Слышь, ты, бородатый,- высокий худой милиционер навис над Игнатием.- Ты чё творишь? В клетку захотел? Так я тебя устрою. Решил себе пикник у мэра под окнами устроить? Тут ваще-то люди работают. А ну пошел отсюда! Иди на помойку, там и пей!
Игнатий, подгоняемый сотрудником милиции, медленно поднялся со ска-мейки, на ходу складывая закуску обратно в пакет. Ноги плохо слушались старика.
-Молодость хорошее качество, которое быстро проходит.- пробормотал Иг-натий, исподлобья глянув на милиционера.
-Давай, давай,- страж правопорядка оставил без внимания слова старика.- Еще раз здесь увижу, закрою тебя реально…
Игнатий шатаясь добрел до теплотрассы, места, которое уже давно стало прибежищем для бездомных. Сначала бомжей здесь собиралось не более 2-3 десятков, но за последний год все поменялось. Теперь в шалашах и коробках вокруг вечно-теплой трубы жило гораздо больше бродяг.
Жилищно-коммунальная реформа только за последний год лишила крыши над головой больше десяти тысяч горожан. Игнат читал об этом в газете, ко-торую достал из мусорного контейнера вместе с куском почти непорченой колбасы. Кто-то из потерявших кров перебирался в деревню, занимая пус-тующие дома. Другие обосновались в дачных кооперативах. Однако боль-шинство из новой волны бомжей никуда не поехали, а остались здесь, в го-роде. Сейчас около трубы в палаточном городке, раскинувшемся на пару квадратных километров, влачило существование никак не менее трех тысяч людей. Были здесь и свои улицы, которые образовывали выстроенные друг за другом наспех сколоченные времянки. Была и центральная площадь, так бомжи называли большую замусоренную поляну в центре городка.
В этом месте Игнат считался настоящим авторитетом. Хранителем житей-ской мудрости… Изо дня в день к нему шли за советом. Никому не отказал Игнат. Всякому вопрошающему нужное слово сказал.
Только Игнат добрел до дома, большого фанерного ящика с надписью «Sti-nol» на боку, обитого брезентом сверху, как увидел бегущего ему навстречу сына Олега.
В свои неполные 35 Олег Игнатьевич уже успел обзавестись бородой и прочной репутацией местного дурачка.
-Батя, батя,- издали приметив отца Олег подпрыгнул, ударив себя босыми грязными пятками по заду.- Меня, меня подожди…
Дед остановился, дождался пока сын подбежит поближе.
-Ну, что Олежка, сынок, голова два уха,- ласково спросил Игнатий, потрепав дурачка по загривку (несмотря на странности, Олег ходил у отца в любим-цах).- Нет у папки для тебя нынче петушков сахарных. Завтра прибегай…
-Не за угощением я к тебе, тятенька,- глупо заулыбался Олег, одной рукой почесывая зад, а другой, оттягивая правую, испачканную глиной, щеку.- Лю-ди тебя на площади ждут… Много… Хотят, чтобы ты им советом помог. Го-ворят, что больше никому не верят…
Дурачок кинулся вперед, а Игнат не торопясь пошел следом.
На «площади» и вправду было много народу. В центре стоял большой теле-визор. Сцепившись в большой грязный комок, катались по траве двое худо-сочных бомжей. Вокруг стоял глухой гул. Как только появился Игнат, бродя-ги почтительно замолчали… Дерущиеся остановились, поднялись на ноги и отбежали друг от друга, испуганно уставились на мудреца.
-Что случилось?- сурово спросил Игнат.- Что опять за раздор среди моего на-рода?
Один из драчунов выскочил перед стариком, и согнувшись перед ним в почтительном поклоне, залопотал.
-Ох, Игнатушка, не вели казнить, вели слово молвить.
-Говори,- разрешил Игнат.
-Как три дня назад, я пошел в поход.
Я пошел в поход в землю дальнюю
Пробирался я, не по травушке
Не по травушке, а по злым камням
А на третий день, к месту я пришел
К месту дивному, заповедному
Посреди лесов поле ровное
А на полюшке
том богатств не счесть
И нашел я там много всяких яств
Но других милей мне находок был
Ящик импортный, марки западной
Марки западной, чтоб кино смотреть
Пировал я там ровно десять дней
А потом тоска позвала домой
Но в обратный путь не один я шел
Встретил верного я попутчика
Думал я тогда, что судьба свела
Подарила мне друга верного
Но попутчик тот непростой мужик
Обокрал меня наглым образом…

-Врешь, врешь,- крикнул его оппонент.- Я этот телевизор первым приметил!
В воздухе просвистел кусок кирпича. Врезался в кинескоп и застрял. По ров-ной поверхности экрана расползлись трещины. Площадь ахнула. Все разом повернули головы в сторону, откуда прилетел снаряд. Оказалось, что кирпич кинул Игнат.
Он стоял босой, с развевающейся бородой, как пророк Моисей, спустив-шийся с горы Синай. В глазах Игната горел праведный гнев.
-Что случилось с вами
Люди Честные
Люди Честные
Люди Вольные?
Неужели вы из-за ящика
Перессоритесь, покусаетесь?
Откажитесь вы от имущества
От наживы злой
И от зависти
Будьте вольными
Дети божие
Будет в душах мир
И в сердцах покой.

Сказав свою речь, Игнат повернулся и зашагал прочь. Через час к деду пришли те самые бродяги, которые дрались на поляне из-за телевизора. Один из них, кланяясь и пританцовывая, подошел к Игнату.
-Спасибо, Игнатушка, рассудил ты нас. По совести рассудил,- с этими слова-ми бомж протянул бутылку водки «Смирнофф».- Вот прими за науку от нас.
Игнат кивнул. Дождавшись пока бродяги, продолжая кланяться ушли, он выпил стопку и заснул. Дед и не заметил, что рядом в кустах притаился его сын. Дождавшись пока отец захрапит, Олег выбрался из кустов. То, что он собирался сделать, а имеено - вытащить из рук спящего родителя бутылку водки, вряд ли было хорошим поступком, но дурачок быстро нашел успокое-ние для своей скудной совести.
-Отец он мне или нет?- спрашивал Олег, осторожно вытаскивая из рук спя-щего бутыль. И тут же отвечал.- Отец… Кровь родная… Значит, все у нас общее… И, эх… Хорошо бы тятька не забыл, леденцов завтра принес…
Довольный собой, Олег побежал в парк. Босые ноги несли его быстрее охотничьего пса, почуявшего добычу.
-Ай молодец, мальчишка,- хвалил сам себя дурачок, пробираясь через кусты с бутылкой водки за пазухой.- Нигде не пропадет!
Олег собирался уединиться в своем тайном месте – заброшенном сарайчи-ке, где он хранил все свои сокровища. Рядом с полуразвалившимся креслом соседствовали вещи, которые хозяева незаслуженно выкинули на свалку раньше времени. Каждую из них Олег знал, помнил и любил. Стопка пожел-тевших от влаги порножурналов, телевизор, у которого работал только звук, коллекция бутылок причудливых форм, да много чего еще…
Бутылку Олег опорожнил сразу же, как только добрался до любимого крес-ла. Закусил одуванчиком. Захмелел. Выкурив заначенную беломорину, Олег поднялся. На нетвердых ногах он вышел на улицу прямо перед девятиэтаж-кой треста. Добрел до люка теплотрассы, рядом с оградой «Ленинугля» и лег на него, довольно потягиваясь. Наслаждаясь теплом.
На входе в Трест дымили сигаретами два сотрудника службы безопасности.
-Совсем псина обнаглел,- сказал один из охранников, увидев как Олег раски-нулся на солнышке.
-Ща директор подъедет, а он на тебе, пожалуйста, разлегся!- поддержал това-рища второй.
-Надо его гнать отсюда, пока командир не пришел,- вслух размышлял первый стражник.- Да нам не вставил…
-Точно, пошли,- согласился второй.
Прижимаясь к нагретому паром металлу щекой, Олег спал пьяным счастли-вым сном. Дурачку слышалось щебетание птиц, а перед глазами красочные узоры сменялись один за другим. Безмятежная, расслабленная улыбка сколь-зила по чумазой физиономии блаженного, то застревая в уголках рта, то за-бираясь по щекам почти до оттопыренных ушей.
Резкий удар в бок заставил яркие краски сна мгновенно поблекнуть. Олег не понял, кто его атаковал, что произошло, но инстинкт самосохранения под-сказал ему: нужно бежать.
Дурачок попытался принять вертикальное положение, но тут же покатился по асфальту от пинка в живот.
-Я думаю, он заслужил это маленькое приключение,- загоготал первый ох-ранник.
-А, то!- поддержал его второй.
Олега били еще минут десять, вкладываясь в удары по полной. Назад шли довольно отдуваясь.
-А ты видел, как я ему в бочину всек?- спрашивал один.
-Еще бы… А я-то, я-то!- отвечал второй.
Но Олег их уже не слышал. Перед глазами была красная пелена. Ничего не соображая, он встал и пошатываясь побрел домой. Недалеко от палаточного городка силы покинули дурачка. Он в последний раз поднял глаза к небу и рухнул на землю. Кровь из разбитой головы лужицей растекалась на примя-той траве, медленно впитываясь в землю.
-Игнат, Игнат,- к деду подбежали двое малознакомых молодых деду бродяг.- Олега убили… Охрана из треста… Насмерть запинала…
В глазах у Игната потемнело. Дед сжал кулаки, зло сказал:
- Собирайте народ. Пойдем, погуляем… Косточки наши разомнем…
 19.30.
Трест окружили со всех сторон. Огромная толпа бурлила телами, шумела ты-сячей голосов, вспыхивала огнями факелов. Пока еще бомжи не решались пройти за периметр. Низкая чугунная оградка не более тридцати сантиметров высотой - вот и все, что защищало «Ленинуголь» и прилегавшие к нему ухо-женные газоны от одичалой массы. Но в зеркальные двери треста уже летели палки и камни. Бутылки все чаще разбивались в стеклянную крошку о сто-явшие перед входом джипы.
Редакция газеты «Шахтерская братство». 19.37.
Мищенко погасил свет, и раздвинув рукой горизонтальные планки жалюзи, выглянул на улицу. Все остальные уже ушли из редакции, а Евгений, на свою беду, задержался…
Раздался одиночный выстрел. В стекле окна, рядом с головой Евгения поя-вилась дыра размером с пятирублевую монету. Корреспондент бросился к выходу.
Фойе треста. 19.40.
Внутри, за стеклянной дверью, сжав в руках прутья арматуры, притаилось с десяток охранников. Возглавлял отряд Алексей Георгиевич Злобин – грузный мужчина с черной щеткой усов на лоснящемся лице.
Командир понимал, что в открытом противостоянии тресту не выстоять. И если центральный вход сможет продержаться несколько часов, то в других концах здания дела обстояли гораздо хуже. Вариант с отступлением всех служащих в центральное девятиэтажное здание Злобин сразу отбросил как неподходящий: стоило только врагу прорваться в здание и трест падет, все погибнут…
Из четырехсот работников в тресте сейчас находилось двести-двести пять-десят, включая генерального директора. Из них, как минимум половина - женщины. Остается сто мужчин, пятнадцать охранников. Еще тридцать ин-женеров были сформированы в отряды самообороны, по десять человек каж-дый.
К Злобину подскочил его заместитель Матюхин.
-Разрешите доложить?- заместитель вытянулся перед начальником.
-Докладывай,- кивнул Злобин.
-Противник на восточном фланге проявил активность. Пытался проникнуть через окна второго этажа, но были отброшен вторым отрядом самообороны за периметр. Сейчас там пока все тихо.
-Отдел снабжения, в полном составе в количестве семнадцати человек запер-ся в подвале с ящиком коньяка и отказывается выходить, ссылаясь на плохое самочувствие.
-Скоты,- раздраженно отозвался Злобин.- Ладно… Без них справимся.
-Начинайте забрасывать врага оргтехникой,- Злобин повернулся к Матюхи-ну.
Приемная генерального директора. 19.45.
Генеральный директор устало посмотрел на своего заместителя по экономи-ке.
-Ну, что Эрнест допрыгались? Это ты все, экономист хренов! Зачем нам столько охраны? Деньги лишними не бывают… Скотина!
-Так ведь, Сергей Ильич,- кто ж знал?,- директор по экономике сейчас напо-минал крысу, которой уже прищемили хвост и вот-вот размажут подошвой ботинка по палубе.- Кто ж предполагал, что эти вонючие люмпены на что-то способны? Я и сейчас до конца не верю. Бред какой–то…
Генеральный шагнул к окну. Резким движением руки дернул шнур, раздви-гая жалюзи. За окнами гудела и кривлялась, орала и бесновалась огромная толпа. Бомжи полностью окружили трест. Они были повсюду. Пивная бу-тылка врезалась в бронированное стекло окна. Осыпалась осколками. Было понятно, что нападавшие метились в генерала.
-Ты глазам-то хоть своим веришь?!!!- изо рта генерального полетела слюна.- Или я это себе сам все придумал?!!!
-Закрой, закрой, Ильич,- экономист встал на четвереньки и со стоном заполз под стол.- Мерзкие нищие…
Генеральный устало опустился в огромное кожаное кресло, растирая уста-лые глаза пальцами с гладко отполированными ногтями.
В двухкомнатной квартире, на первом этаже дома напротив треста 20.02.
Алкоголик Березовский налил стакан водки до краев и задумчиво выпил. По-сле этого он повернулся к окну, и что-то зашептал в сжатый до дрожи кулак.
Фойе треста. 21.55.
С гиканьем и улюлюканьем грязная толпа устремилась к входу в здание, на-чался штурм.
-Началось, началось,- от нетерпения Злобин подпрыгнул на месте.- Давай подходи!… Чего ждешь?
Трое бродяг раскачав метнули большой мусорный бак в двери треста.
-А – а – а,- с ревом Злобин обрушил арматуру на шею одного из бомжей, ко-торый опрометчиво кинулся вперед без поддержки товарищей.
Тут же вслед за ним в бой кинулись остальные бойцы охраны. Арматура то и дело мелькала в воздухе, со свистом делила воздух на куски, выбивала из грязных тел крики боли.
Злобин решил до последнего не использовать пистолет. Шесть патронов, которые прижались друг к другу в его обойме, должны были найти лучшее применение.
Но совсем скоро командир понял, что переоценил свои силы. Под напирав-шей толпой бомжей, один за одним охранники падали на пол. Их топтала оз-веревшая толпа. Вместе с костюмами и рубашками на куски были изодраны тела охранников, по крайней мере, шести из них. Еще пятеро, в том числе и Злобин, продолжали сопротивляться.
-Всем назад,- скомандовал командир.- На этаж выше, блокируем проход.
Охрана начала пробиваться к лестнице. Бездомные не собирались так легко упускать добычу. Чтобы остановить преследователей Злобин три раза вы-стрелил в беснующуюся массу.
Общественный туалет городского парка 22.03.
Клаус Гейдер медленно вывел на стене сортира: «Edem das siene»
Приемная генерального директора 22.04.
Личный телохранитель генерала Циклоп быстрыми шагами вошел в прием-ную. Отбив три быстрых удара кулаком в дверь, вошел.
-Сергей Ильич, надо уходить,- Циклоп прищурил единственный глаз.- Враг уже внутри здания. Единственный способ выиграть время – спуститься в подвал.
-Мне уже все равно,- генерал покачал головой.- Все, все погибло…
-Скоро придет помощь,- Циклоп подошел к столу.- Если вы не можете идти, я вас понесу.
-Меня, понеси, меня,- отозвался из-под стола директор по экономике.
-Спасибо я сам,- генерал встал с кресла.- Пойдем, Эрнест… Оттянем нашу бесславную кончину.
Подземный переход треста 01.05.
Мищенко тихо пробирался по катакомбам. По стенам вились силовые кабе-ли. Корреспондент знал, что где-то рядом находится запасный выход.
Пятый этаж треста 01.32.
Злобин и Циклоп, а с ними еще один сотрудник службы охраны, недавно устроившийся на работу, заняли лестничную площадку.
--М-может свалим?- молодой заглянул в лестничный пролет. Двумя этажа-ми ниже слышалось глухое ворчание бомжей, карабкающихся по лестнице.
-Стоять, сволочь зеленая!- с губ Злобина закапала слюна.
Молодой застыл, нервно подрагивая.
Внезапно погас свет. Фигуры в лохмотьях показались внизу лестничного пролета.
-Рви их ребята,- бездомные большими скачками понеслись на оппонентов.
Циклоп взмахнул резиновой дубинкой и бомж, которого выпустили вперед в качестве тарана, опрокинулся навзничь, потеряв большую часть зубов. Упав, он уронил первую тройку нападавших. Циклоп и Злобин уже перема-зались кровью. Было ясно, что бродяги в любой момент одержат верх.
Молодому охраннику прокусили горло. Он упал на колени, пытаясь отце-пить от себя врага. На Циклопа как, на медведя, в один момент набросились сразу пятеро, и он протяжно воя, упал в лестничный пролет, увлекая за собой тушки противников. Злобин чудом вырвался из когтистых лап асоциальных преследователей. Пока они терзали его товарищей, начальник охраны успел добежать до женского туалета. Защелкнув за собой задвижку, он нащупал в кармане пистолет. Последний патрон предназначался не для преследовате-лей.
Подвал треста 2.17.
В тяжелую металлическую дверь застучали. Глухой звук заполнил все поме-щение.
-К-к-кувалдой б-бьют,- заикаясь предположил директор по экономике, на-стороженно прислушиваясь к происходящему снаружи.
-Не иначе,- апатично согласился генерал.
-Ильич, а может пронесет на этот раз, а?- заюлил Эрнест.- Завтра проснемся, а нас уже спасли? В отпуск поедем… Эх, не надо было твоего бодигарда от-пускать…
-Не думаю,- генерал вяло кивнул в сторону двери.- Вон уже выдергу нашли. Скоро откроют.
Снаружи заскребли:
-Выходи, морды буржуйские, вешать вас будем!!!
-За Олежку мальчонку невинно убиенного…
Генерал встал и выпрямился. Посмотрел на директора по экономике и ре-шительно зашагал вглубь подвала.
-Куда, куда, ты, Ильич?- потащился следом Эрнест.
-Припас, я здесь кое- что,- не поворачиваясь и не сбавляя шага рассказывал Генерал.- Помнишь, у нас на партию взрывчатки документов не было…? Нам еще предписание дали ее утилизировать?
-Помню, Ильич,- побледнел Эрнест.
-Так я от взрывчатки не избавился, зачем добру пропадать,- генерал повер-нулся к директору по экономике. Его лицо перекосило по диагонали.
-Боже, не надо!- директор по экономике закрыл лицо руками и зарыдал.
Через несколько секунд взрыв всколыхнул землю.


Красное утро

Красное утро

Мищенко открыл глаза когда на улицы и дома уже упали первые лучи крас-ного утреннего солнца. Дул сильный, но теплый ветер. Евгений с трудом поднялся на ноги, по колено увязнув в обломках кирпича и кусках штукатур-ки.

Рядом огромным пепелищем дымился «Ленинуголь», разрушенный взры-вом до фундамента. Евгений выбрался на дорогу и побрел прочь от треста.
Мертвые тела бомжей, служащих треста и случайных зевак, раскиданных по дороге взрывом на многие десятки метров, он не обходил, а просто переша-гивал.
На улице Суворова Мищенко увидели фигуру, подпертую костылем с одно-го бока, медленно ковылявшую к нему. Приблизившись, он узнал в незна-комце бродягу, постоянно выпрашивавшего мелочь около рюмочной непода-леку. В руке бомжа была початая бутылка с цветочной жидкостью для расти-рания тела «Ясон», а слева на груди распластался грязно-красный бант. На шее висел свисток. Увидев Мищенко, инвалид ощерил рот пьяной улыбкой.
-Приветствую тебя, брат,- бомж протянул корреспонденту бутылку. -Хлебни за нашу общую победу. Пусть глоток вина из этого кубка утолит твою жажду и наполнит тебя любовью к жизни и волей к борьбе!
-Что происходит?- Мищенко остановился, озадаченный панибратским пове-дением бездомного.
-Революция, мой возлюбленный брат, настоящая революция униженных и оскорбленных! Сегодня все, обделенные судьбой, сражаются вместе! Со все-го края съехались они, повинуясь зову совести, чтобы начать жестокую, но справедливую борьбу за свои права. Сейчас наша армия заканчивает работу по уничтожению эксплуататорского класса в городе. Уже преданы огню чи-новники городской администрации и администраций районов, милиционеры городского и районных отделов внутренних дел, промышленники и служа-щие, рабочие крупнейших заводов города…
-А этих за что?- удивился Мищенко.
-А они - прихвостни эксплуататоров,- пояснил бомж, резко поменяв патети-ческий тон на вульгарно-бытовой.- Экий ты непонятливый. Система работает лучше некуда. Наши люди по всему городу местность палят. Я вот, напри-мер, постовой… Свисток у меня есть… Только увижу ксплуататора или его прихвостня, сразу в свисток… Наши тут как тут… Цап чуждый классовый элемент за хвост… С врагами нынче разговор короткий…
-А если нашего брата по ошибке схватят,- Лицо Мищенко свела судорога.
-Ты не сцы,- захохотал бомж.- Если свой - сразу отпустят. Невиновных не трогают. -На, хлебани, на дорожку,- бомж протянул корреспонденту флакон с «Ясоном».
Увидев, что Евгений замешкался, инвалид перестал улыбаться. Его рука медленно потянулась к свистку…
-Давай сюда,- Мищенко зажмурился и сделал большой глоток.
Бомж снова заухмылялся, но руку от свистка не убрал.
-А как в армию записаться?- на ходу импровизировал Мищенко.
-Это просто,- бомж закивал головой.- Знаешь где сбербанк городской? Там сейчас штаб.
-Ща туда и пойду,- соврал Мищенко.
Попрощался. Медленно завернул за угол. Помчался прочь вдоль витрин ма-газинов, пока ему не стало плохо. Возле зеркальной витрины «KODAK EX-PRESS» желудок Евгения опорожнился на тротуар и тут же пугливо сжался.
Мищенко постепенно приходил в себя.
-Как они его пьют?- прошептал корреспондент выпрямляясь.
Отражение, которое показала ему витрина, стоило внимания. Из зеркала на Мищенко смотрел совсем неизвестный ему грязный всклокоченный бродяга. На лице незнакомец носил маску из крови и грязи. А вся его одежда как буд-то состояла из отдельных, связанных вместе, тряпок.
Тишину нарушили хрипящие звуки громкоговорителя:
«…БРАТЬЯ БЕЗДОМНЫЕ… СЛУШАЙТЕ МОЙ ГОЛОС… С ВАМИ ГО-ВОРИТ КОМАНДУЮЩИЙ ЭР ПЭ А. ДОСЛОВНО: РЕВОЛЮЦИОННОЙ ПРОЛЕТАРСКОЙ АРМИИ… НАСТУПИЛ НАШ ДЕНЬ… ВРЕМЯ ПЕРЕ-ЛОМАТЬ ХРЕБТИНУ БУРЖУАЗНОЙ ГАДИНЕ… РАЗОРВАТЬ ПАСТЬ ОТ УХА ДО УХА… СБРОСИТЬ ЭКСПЛУАТАТОРОВ В ВЫГРЕБНУЮ ЯМУ…»
-Срочно сваливать из города, срочно,- бормотал Мищенко пробираясь дво-рами к объездной дороге.
Улицы, которые он пересекал, были пусты. Весь город мог бы легко стать иллюстрацией к статье о конце света. Изувеченные машины, разбитые вит-рины магазинов, сухой хруст стеклянной крошки под подошвой.
Несколько столбов черного дыма в разных концах города резали красное небо на куски. С какой бы стороны не метнулся ветер, он неизменно прино-сил с собой густой запах гари.

«…ОТВОРАЧИВАЛИСЬ, ПЛЕВАЛИСЬ… ЗАПАХ ИМ НАШ НЕ НРА-ВИЛСЯ… ТЕПЕРЬ ЗА ВСЕ НАШИ ОБИДЫ ПОНЮХАЮТ…ПОНЮХАЮТ, ДА СВИНЦА ПОКУШАЮТ…», - доносилось из громкоговорителя.
Мищенко остановился только после того, как проковылял два квартала. Кор-респондент заметил маленький магазинчик спортивной одежды, чудом не пострадавший от погромщиков.
-Повезло,- констатировал Евгений, и схватив чугунную урну, стоявшую ря-дом со входом, с криком метнул ее в манекен, ухмылявшийся за стеклом витрины.
Посыпались осколки. Завыла сигнализация. Мищенко полез в образовав-шуюся дыру.
В кассе магазина он обнаружил десять тысяч рублей.
Через пятнадцать минут Мищенко шагал по улице в спортивном костюме черно-синей расцветки. На всякий случай он прихватил с собой рюкзак.
А громкоговоритель плевался разными голосами:
«…ПОЛУЧИТЬ ОРУЖИЕ ВЫ МОЖЕТЕ…»
«…А Я ЕМУ, СУКЕ, ГОВОРЮ, НЕ ОЖИДАЛ ОТ МЕНЯ ПРАВДЫ-МАТКИ УСЛЫХАТЬ?…»
«…ДАВАЙ ВПРИСЯДКУ ВАНЮША… СЕГОДНЯ ГОРОД ВЗЯЛИ, ЗАВ-ТРА СТРАНУ РАКОМ ПОСТАВИМ…»
Мищенко шел, не обращая внимания на боль в ногах и спине. Пару раз он останавливался покурить. По ходу движения, из разбитой витрины продо-вольственного, корреспондент нагреб в рюкзак консервов. Миновал завален-ное мертвыми телами летнее кафе. Прошел мимо казино, из дверей и окон которого наружу рвалось пламя, отороченное черным масляным дымом.

Патруль встретился ему всего один раз. Шестеро вооруженных охотничьи-ми ружьями бродяг вяло плелись по тротуару, передавая друг другу бутылку с портвейном. Мищенко спрятался за угол, и подождал пока бомжи пройдут мимо.
Зато постовые были почти на каждой улице. То и дело с разных сторон Евге-ний слышал резкие трели свистков и следовавшие за ними выстрелы.
 Мищенко хотел побыстрее покинуть город. Оставаться и ждать, пока его за-стрелят, Евгений не собирался.
«…ВСЕ НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ ПЛОЩАДЬ… ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ ВЫ-СТУПИТ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ…», - торжественно прогнусавили из репродуктора.
Евгений глубоко вздохнул и повернулся на 180 градусов. Не увидеть выступ-ление предводителя бомжей он просто не мог.
Тело площади буквально кишело бомжами. Вооруженные, окровавленные, пьяные, пахнущие гнилью, изодранные, с пластиковыми мешками и бутыл-ками в руках они хохотали, орали, перебивая друг друга. Вступали в пота-совки между собой, кусаясь и царапаясь.
Мищенко притаился в кустах.
Эстрадную сцену охраняла цепь крепких бродяг с автоматами.
На минуту все стихли, и на сцену вышел главнокомандующий. Это был вы-сокий худой дед. С гордым видом он окинул взглядом собравшихся и начал декламировать громким хриплым голосом (слегка подвывая):
Вот и утро настает,
Кровушкой умытое.
Мне покоя не дает
Пойло недопитое.

Хлебану из стакана/,
Искривлю хлебало.
Из открытого окна
крикну: Солнце встало!

Поднимай народ честной
Голову немытую.
Запасайся ружьями
И бейсбольной битою

И веревок прихвати
Крепких, да потолще!
Чтоб удавкой для буржуев
Прослужили дольше!

Переловим всех чертей,
Передавим тварей.
Бей, Ванюша, веселей
Славный пролетарий!

Вслед за утром будет день,
Тоже красным залитый.
Осветится над страной
Небо алым заревом.

Главнокомандующий замолчал. Площадь взорвалась оглушающим воплем тысяч глоток.
Мищенко тихо вылез из кустов и никем не замеченный кинулся бежать.