Дзава уже больше часа всматривалась в мутную воду вновь затопившего их лес болота. Рыбы, кроме той мелкотни, что не превышала даже косточки крайнего пальца, не было уже второй, а может быть, даже и третий день.
И грибы уже заканчивались, кроме, разве что, псилоцибинных. Но их, кроме самца и оракула, никто не ел и есть не имел права.
Дзава собралась, было, даже махнуть на всё рукой, когда вдруг краем мохнатого уха уловила всплеск.
— ЕДА!!! — кровожадно завопила она, молниеносным движением перевернулась на ветке вниз головой и вонзилась заточенными когтями в представителя рыб.
Это оказалось довольно крупное чешуйчатое нечто. Лупоглазое, губастое, холодное, скользкое, эта тварь обычно вызывала у всего племени как минимум сочувствие, но на этот раз Дзаве она показалось самым прекрасным из всех созданий Великого леса.
— Дзава поймала рыбу! — воскликнула нэко так, чтобы её услышало всё племя.
— Правда? — показалось, что Мими — маленькая смешная нэкочка с острым хитрым личиком — появилась в то же мгновение, что и объявление о добыче. — Честно-честно! Мими рада! Ой! Огромнющая какая!
И в ту же секунду рыбина уже была у Мими, а сама девчушка неслась к импровизированной кухне.
— Дзава, молодчинка! — закричала со стороны ложи самца Ня. Дзава уже почти видела, как загорелись её голодные глаза. И, надо признать, не только её...
Как и было заведено, рыбу после того, как её приготовили, пустили по кругу. Дзава, откусив свой кусок, перекарабкалась на соседнее дерево. Туда, где была оракул и её помощница. Последней уже передали жертву дзавиных когтей.
— Скажи, о Величайшая, что пророчит Великий и славный Джа?
— Наплыв рыбы, — выпалила оракул, жадно глядя на полуобглоданную тушку в руках помощницы. — Так что отдай еду сюда!
В течение почти всего оставшегося дня Дзава, на пару с Мими, пыталась выловить ещё хоть рыбёшку. Надо сказать, у них это получилось-таки.
Но, увы, ягоды, что попутно выращивала Ня, всё ещё не созрели, так что к тому времени, как небо залилось румянцем, всё племя было всё ещё голодным.
Оракул с очень серьёзным, можно даже сказать озабоченным и в меру сердитым лицом разговаривала с самцом. Тот изредка лениво кивал, но зевал более охотно и много чаще. Другие нэко, заинтересовавшись, столпились кружочком — насколько это возможно на деревьях — вокруг представителей монархии и религиозного фанатизма. Только Дзава, уставшая, как дикая рысь после долгой охоты, осталась на месте. Внезапно оракул встала и, взмахнув широкими рукавами, воскликнула:
— О, гордое племя Модоки! О, нэко! Самец нам больше не нужен!
Сразу несколько десятков раззадоренных нэко кинулись на оторопелого самца...
... Он мучался недолго, и вот уже кошачьеухие снова уселись кружком. Но на этот раз они все вместе думали, что же делать с убитым.
Одна только оракул сидела рядом с поверженным и читала молитву.
Одна из нэко робко подала голос:
— А, может, в воду его? В жертву Великому Джа
— Ну, нет! Великому Джа и так хорошо посреди рыбообильных лесных болот! Зачем пропадать столь ценному мясу?
— Верно! — заголосили остальные.
— Стойте! Дамы, в любом случае надо сначала отправить его душу под защиту Великому Джа! — осадила всех оракул.
Однако стоило только ей закончить обряд и отойти на пару шагов, как голодные девушки-кошки набросились на тело и, подхватив его, утащили на кухню.
Уже холодная лапа ночи опустилась на затопленный лес, и гордое (и сытое) племя Модоки расположилось на упругих ветвях. Многие ещё не спали, а потому нет ничего удивительного в том, что из темноты под Дзавой послышался голос Мими:
— Скажи, Дзава, а Модоки выберем через неделю нового самца из кочевого племени?
— Выберем, Мими. Он будет красивым, добрым и ласковым, как котёнок! — ободряюще ответила рыбачка.
«А ещё он не будет так много грубить оракулу», — про себя добавила Дзава.