Супруги Подкопаевы с отличным настроением, замечательным южным загаром и большущим чемоданом, называемым в армейской среде просто и незатейливо мечтой оккупанта, возвращались из отпуска. Они провели его на море в санатории, куда заслуженного главу семьи вместе с женой направил местком. Все вокруг было каким-то радостным и узнаваемым, но с небольшим оттенком новизны, что еще больше волновало сердце в предвкушении встречи с родным очагом.
- Слышь, мать, а ты сразу сядешь к роялю, соскучилась по музыке-то, - сказал супруг с радостным ожиданием этой приятной минуты.
- Конечно, отец, сразу и исполню твою любимую, - ответила она, созерцая приятный сердцу ландшафт пригорода Ленинграда за стеклом такси, которое неспешно перемещало их к родному дому.
А дома остался впервые в жизни младший сын четы Подкопаевых. Ребенок он был непростой, лучше сказать даже весьма сложный, с не сахарным характером и вздорными рефлексами, которые он получил за непродолжительное время своей жизни. То, что он пристрастился к вину с четырнадцати лет, допивая оставшееся в бутылках, убранных с праздничного стола, еще можно как-то понять. Но где его научили играть в карты и не просто играть, а весьма азартно на деньги, глава семьи не мог себе даже представить.
Начиналось с небольшого, когда Миша тырил мелочь из карманов одежды взрослых. Мама считала, что эти деньги он тратит на мороженное и сладости и не особо волновалась. Разговор с отцом Миша пропустил мимо ушей, поскольку понимал, что родительница сына в обиду не даст.
Но когда пропала довольно значительная сумма из ее сумочки, она заволновалась всерьез. Однако было поздно, алгоритм расчета по карточным долгам был впитан в сознание отрока почти мгновенно.
Пропадал хрусталь, книги, золото, часы и прочие вещи, которые не было причин прятать раньше. Это было какое-то нашествие. Родители не успевали фиксировать потери нажитого имущества. Проигрывал он часто и помногу. Душеспасительные беседы ни к чему не приводили. Выплат отцом его карточных долгов и клятвенных заверений прекратить игру хватало максимум на полдня.
Мамай не опустошил бы своими набегами семейный бюджет Подкопаевых так, как удавалось это делать их младшему сыну.
Слегка повзрослев, Миша обрел еще одно пристрастие. Бесцельному шатанию по улицам он предпочел приятное времяпрепровождение в кафе и ресторанах. Отец пару раз выручив из милицейского плена отрока, наотрез отказался в дальнейшем платить за своего блудного сына выкупные в кабаках.
И тогда эта замечательная юная личность изобрела нехитрый прием. В ресторане он подходил к более-менее приличному посетителю, который пировал явно не со своей женой. Просил сказать время и после якобы неудачных попыток поставить время просил его часы, бормотал что-то себе под нос и отходил от столика. В результате всех махинаций часы оставались у официанта, Миша с веселым благодушием покидал гостеприимное место, посетитель выкупал свои часы. Все были очень милы в своих воспоминаниях о встрече.
Такси подъехало к парадной дома, где стоял грузовик перевозящий мебель.
- Кто-то переезжает, - подумали супруги.
Выгрузив пассажиров, такси ушло, а отдыхающие, согнувшись в три погибели под тяжестью прихваченных с юга фруктов, поволокли свой скарб на четвертый этаж, где располагалась их квартира. Между первым и вторым этажом они встретили четырех амбалов, которые кряхтя и переругиваясь скорее по привычке, спускали вниз рояль.
Пришлось и им сойти вниз. И вот здесь у хозяйки блеснула мысль, что уж очень знакомый рояль-то.
- Мой, мой, мой, - завопила с ужасом она.
Амбалы недоуменно переглянулись.
- У нас заявка, - сурово нахмурил брови старший.
- Но это мой, мой рояль, видите и название у него Rosler, он же мой! Несите его назад.
- Вперед, назад, дамочка, мы что лифт что ли?
- Я заплачу, - выступил вперед хозяин.
Амбалы переглянулись и кивнули в знак согласия.Накинув лямки на багровые от напряжения шеи, они поперли семейную реликвию вверх по узким ступенькам.
Дверь в квартиру оказалась запертой. Хозяин достал свои ключи и прошел в квартиру. Следом, обливаясь потом ввалились грузчики. А чуть позже вошла и хозяйка, онемевшая от изумления.
В центре большой комнаты, на своем прежнем месте стоял рояль, другой мебели не было. Хозяйка кинулась в остальные помещения. Но кроме кухонного стола и старой раскладушки, да кучи сваленного белья в кладовой в квартире больше ничего не было. Не нашелся и сын, который успел улизнуть через чердак и соседний подъезд от праведного родительского гнева.
Супруг открыл крышку рояля и тыкая указательным пальцем в клавиши старинного инструмента, пытался исполнить "Чижика". Его жена стояла у окна и молча, глотая слезы, смотрела на прохожих, спешащих по своим делам. Они не ведали о несправедливости судьбы, которая постигла их семью.