Черный с зеленой радужкой зрачок в мягкой оправе изогнутой линии ресниц.
Световые блики потухали: день, забирая последние краски, исчез с пьедестала.
- Здравствуй, - прохрипели сумерки. – Пора и честь знать.
Действительно, темнело лишь к одиннадцати. И, как не абсурдно, хотелось, чтобы поскорей, браня людскую суету, заулыбался вечер, нагнал легкую приятную усталость, в миг – потемнело. Затрепетали звезды. И, как это обычно бывает, на улице стало больше людей.
Я подняла голову к небу. Чудо!!! Мне подмигнула звезда и что-то хотела сказать, но – осеклась, зашаталась, (не смогла удержаться), покатилась по закрашенному смугло-синей, а кое-где – хромовой краской полотну неба – исчезла в вечность.
Ты не веришь.
А зря!
Я никогда не вру. Тебе.
Мы идем, и хмурая лента дороги почти не видна. Туман и ночь тому виной.
Наши руки - вместе. И от этого – хорошо.
Эфемерное таинство вечера кружит и завораживает. Твоя сумка с черной ручкой мерно постукивает в такт твоим шагам.
Проходим «Аптека», «Свет», «Мир». И все это вместе.
Я нарочно оттягиваю шаги.
Ты нарочно не замечаешь?
Твоя желтая, как солнце маршрутка стоит и уже засыпает. Но – обман.
В путь.
Нас разъединяет шаг. Всего. Странно. Шаг невыносимо несущественный и бесконечный.
Я не выпускаю руки. Предательски хлюпает нос.
Ты рывком целуешь меня.
- Позвоню, - исчезаешь в желтой газели. Туда в Томаровку. Я люблю её. Как же она надоела! Потому что каждый угасающий день ты – к ней! Заметаемая мистерией ночи, машина сливается с кавалькадой машин. В густых сливках сумерек я почти не различаю её.
Но верхняя губа ещё хранит теплое прикосновение твоей. И это успокаивает.
Или другое.
Наперекор всему, ты никуда не едешь. Разрезая тьму, мы вместе. Гуляем. Пока не надоест. Но надоест ли?!!
Шепчу:
- Как непривычно!
Ликую и наслаждаюсь. Это химера! Но – явь.
Регламент действий.
Спать совсем не хочется.
И на старом с обрубленным дощатым полом мосту любуюсь грязной, с мелью из пластиковых бутылок, шумящей на ветру Везелкой, нагнувшимися к воде с протянутыми ветками-руками – словно решили напиться – деревьями, круглолицей, смотрящей на нас и куда-то в сторону, по видимому, Диорамы, (там строители еще не положили треклятую плитку и, работы ведутся ночью) луной, и тобюой!
…А я пыталась в памяти оставить
Огромный синий мост без фонарей,
И луч луны в лицо твое направить.
От сладостной истомы шевелиться лень…
И, когда окажемся за тридевять земель, в тридесятом царстве, где гурьбой шепчутся вековые дубы и мягкие, с приятной щекочущей воздух щетиной иголок елки, мы будем стоять у моего подъезда, где в зеркальной анфиладе увидишь дверь:
- 77.
Счастье.
Прощание всегда не вовремя, так – вдруг. Хотя прощаемся уже битый час, а то и больше. Но мы не прощаемся. Так ведь?! Всего несколько световых мерок, отрезков, как пожелаешь, крупинок.
Смотрю, как твоя голубая рубашка удаляется с каждым новым твоим шагом.
Экспрессия бьет через край.
Так, наверно, все влюбленные, которые расстаются, патетично мечтают, - ведь завтра, уже завтра! Только завтра?! – знают, что увидятся вновь.
- А ты?
19 апреля 2005