После завтрака мы поплыли в деревню Кравотынь, где находится памятник архитектуры XVIII века - Введенская церковь. Эту церковь на горизонте я видел каждый день с нашего берега, которая возвышалась далеко-далеко на горизонте.
За весь период нашего пребывания озеро в этот день было наиболее волнующим. Чем дальше мы отплывали от берега, тем с большим шумом волны бились о нашу лодку. Этот звук мне нравился и поднимал у меня настроение.
Сначала я плыл прямо к этой церкви, она была моим ориентиром. Но когда впереди я увидел заросли камышей, пришлось изменить направление и плыть вдоль этих зарослей, пока они не кончились. Потом я опять взял курс прямо на церковь.
Подплывая к Кравотыни, я заметил, что довольно далеко от берега становится мелко. Можно было вылезать из лодки и спокойно идти к этой деревне.
Мрачное название этого старинного села связано, как я понял, с кровавым побоищем, которое устроило в свое время нашествие Батыя. Еще более тяжелый отпечаток на меня накладывало окончание «тынь», поскольку оно заставляло меня вспоминать еще одну деревню, где также разыгралась трагедия. Я говорю о Хатыне, где в свое время я побывал на экскурсии.
Позднее, после кровавого побоища, устроенное нашествием Батыя, поселние на этом месте под названием Кравотынь впервые встретится в переписной книге Деревской пятины. Затем оно вместе с другими окрестными деревнями входило в вотчину одного из любимцев царя Ивана Грозного боярина Богдана Яковлевича Бельского
В начале XVII в., во времена польско-литовской интервенции, Кравотынь была разорена, а население ее разбежалось. Но вскоре эти земли были пожалованы князю Борису Михайловичу Лыкову - «за побой пана Литовского в 1608 году». Боярин Лыков был энергичным феодалом и серьезно занимался устройством своих владений. Принадлежащие ему земли вплоть до нашего времени здесь называются Боярщиной, а в окрестностях Кравотыни находится река Княжа и Боярский Межток.
Оставив лодку на берегу, мы пошли смотреть Введенскую церковь. Вокруг этой церкви стоял довольно мощный забор, что иногда задумываешься: «А не монастырь ли?» Церковь была построена в конце XVIII в. У нее был очень интересный иконостас, на котором неизвестный резчик создал целую поэму из дерева. Героями оказались, по всей видимости, кравотынские крестьяне. Они так и попали на иконостас вместе со своими мешками, корзинами, овечьими ножницами.
В книге В. З. Исакова «Озеро Селигер» написано, что часть этого иконостаса хранится в осташковском краеведческом музее. Но книга издана в 1985 г. и с тех пор прошло довольно много времени. Сейчас уже другое время и многое то, что раньше было в музеях, сейчас возврещены церкви. Поэтому где сейчас этот иконостас или его часть, я не знаю.
Часто бывает так, что в маленьких, никому неизвестных деревнях рождаются известные люди. Кравотынь тоже оказался в их числе. Там в 1708 году родился известный художник своего времени Мина Лукич Колокольников. Мальчиком он научился рисовать у местных иконописцев. Полагаю, что кто-то увидел в нем талантливого художника, поскольку, будучи крепостным, он в семнадцать лет был уже в Петербурге, в учениках у лучшего живописца Петровской эпохи, знаменитного Никитина.
С начала 1730-х гг. Колокольников работает художником при царском дворе. «Посылаем бывал на казенные работы в Москву, для писания в церкви Головинского дворца, портретов и других картин к Киевским триумфальным воротам ... а в Санкт-Петербурге писал плафоны в Зимнем и Летнем дворцах и в Царском Селе и образа для дворцовых церквей», - говорится о Колокольникове в старинной книге.
Талантливого художника Мину Колокольникова часто требовали на разные работы, и, как крепостной, он не имел права отказаться. Лишь в середине XVIII в. Мина Колокольников получает собственную мастерскую, где напишет много портретов.
Сделав несколько снимков, мы вернулись в лодку и поплыли назад. Плывем мы по кравотынскому плесу. Спустя какое-то время, я заметил одну интересную деталь. Облака, словно по линейке, скользили ровными рядами, как солдаты на военном параде. Я попросил Аркадия сделать снимки.
Кравотынский плес известен почему-то неспокойными водами. Даже местные рыбаки, выходя на лодке, стараются держаться ближе к берегу, поскольку в дождь низкое небо нависает над озером и скрывает берега. Не знаю, насколько в наших снимках облака скрывают берега, но то, что они низкие, это точно.
Подплывая к зарослям, которые перегородили мне пряиой путь к Кравотыне, я увидел в них свободное пространство, через которое можно было спокойно проплыть. Оказывается, это маленькие острова, вокруг которых широко разрослись камыши. Издалека они кажутся сплошными зарослями. Теперь я уже не стал делать большой полукруг, а поплыл прямо к нашему лагерю. Острова, между которыми я направил лодку, почему-то называются Осиновыми
Подплывая к нашему лагерю, мы с Аркадием увидели двух птиц, плавающих на воде. Одна из них нырнула и какое-то время не показывалась из воды. Показалась она в другом месте. «Это интересная птица. Утка нырок называется. Она ныряет под воду, там плавает, а потом выплывает», - сказал мне Аркадий. Я вспомнил подводные кадры из передачи о животных, где было показано, как эта утка плавала под водой, пытаясь поймать рыбу. Действительно интересная птица.
Несмотря на то, что на обратном пути я сократил маршрут, плыли мы в два раза больше. До Кравотыни мы добрались за один час, а обратная дорога заняла чуть меньше двух часов.