17. КОНЕЦ СВЕТА
Читать материал о журналистке и известной политической фигуре договорились в кафе. Галина предложила Мееру встретиться в своей любимой «Александрии» на том же Цветном. Там прекрасные чай и кофе. А какие пирожные!
Лето звенело своим вечным многоголосьем, и таким узнаваемым эхом столичных улиц, вторил ему извечный транспортный шум. Эту музыку можно слышать в столице каждое лето. Москвичи бегут от нее как от чумы, но Галина всегда очень любила слушать одновременно порывы ветра и шум листвы, перебиваемые трелью трамвайного звона и нервным переругиванием автомобилей.
Когда она уже устроилась за столиком у окна, откуда открывался прекрасный обзор всего зала, (а она любила располагаться в любом помещении именно так), появился Меер, сияющий как полуденное солнце.
- Вы знаете, Галя, жена запретила мне сегодня работать. Услышала утром о том, что Нострадамус именно на сегодня предсказал конец света, и очень разволновалась. Я обещал ее не огорчать, поэтому давайте просто посидим здесь и пообедаем. Есть тут что-нибудь из закусок? Вина? Тогда, может, пирожные? А я выпью, пожалуй.
- Но вы за рулем, Виталий Борисович! – Галина вытаращила глаза.
- Ой, бросьте! Вы прямо как супруга моя, ей богу. Я только чуть-чуть, и это все скоро выветрится. До дома дорогу знаю - доеду, не беспокойтесь.
- Идея прекрасная, правда. Но как мне быть, я же тогда не успею до отпуска с материалом! А сроки? И что я скажу редактору?
- А вы ничего и не говорите. Тут ведь вот еще что… - Меер замялся и покряхтел, прежде чем высказать в слух эту новость. – Понимаете, истицу сегодня убили. Я слышал по радио. И теперь писать в том ключе, как мы задумали, пусть и не называя имен, все равно будет некорректно. Ведь те, кто знаком с ней, узнают ее все равно, а о покойном всегда положено либо хорошо, либо ничего.
Галина прикусила губу. Теперь, вот уже в это время, героиня ее материала, земля ей пухом, стала личностью исторической, и вообще чуть ли не героиней национальной. После похорон из ее имени наверняка сделают фетиш. И вдруг - выйдет материал о том, как она (ну, пусть не она, - но те, кто в курсе этой истории, ее все же узнают, Меер тут прав) - решила проучить начинающую журналистку, студентку, уцепившись за повод, только лишь потому, что эта девочка случайно набрела на не особенно лицеприятную историю с капиталами ее семьи. Хорошенькое положение, нечего сказать!
- Хорошо. Мы не будем это публиковать. Но вот что я дам в номер до отпуска, я теперь даже не знаю.
- Бросьте, не думайте об этом сейчас! – Меер улыбнулся лукаво, - вот когда мне было столько, сколько вам…
И память послушно открыла ему ту страницу, где самые запоминающиеся эпизоды юности, слегка потускневшие, и почти уже приготовленные к пересыпанию нафталином, вдруг ожили, обрели прежние краски и ворвались в реальность, снова на миг становясь неотъемлемой частью ее.
Воспоминания послушно укладывались в рассказ. Война связала Меера службой в военной прокуратуре в чине помощника прокурора - он расследовал преступления, совершаемые нашими солдатами на территории бывшего оккупанта - гитлеровской Германии.
- Виталий Борисович - вдруг прервала его на полуслове Галина, - извините, я вот что придумала. У нас в журнале есть рубрика «Даты» Там мы даем материалы типа «парадный портрет по торжественным дням». Честно скажу: в таком виде она мне не нравится. Давайте попробуем сделать для этой рубрики с вашей помощью совершенно другой материал. Вы расскажете мне о том, как вам работалось адвокатом, когда Россия была еще в составе СССР, а мы это опубликуем. Привяжем к какой-нибудь дате, и…
- Мне очень неловко, Галя, но у меня скоро юбилей.
- Да, правда? Ну, надо же, я как в воду глядела! Теперь-то вы не отвертитесь. Все: достаю диктофон. Не переживайте, это ведь не работа. Сидим, едим, пьем. Приятное вспоминаем.
Не теряя времени даром, Галина включила свой диктофон.
На ходу себя поправляя, Меер неспешно рассказывал и смотрел неотрывно в бокал. А Галина не могла оторвать взгляда от его глаз. Ей казалось сейчас, что если разгладить морщинки на его лице, ей откроется сразу другой, угадываемый только во взгляде, молодой и красивый облик.
…Галина выключила диктофон, очень довольная записью. Надо же, как бывает! Даже уже представила, как заявит в номер эти замечательные воспоминания именитого юбиляра. Правда, Эллка опять дуться будет, ведь Меер – все-таки адвокат по уголовным делам.
А Мееру - сказала:
- Благодарю вас, Виталий Борисович, за изумительный, откровенный рассказ. Думаю, дам когда почитать, вам понравится.
- А что вы, Галина, на самом деле будете это публиковать?
- Конечно! И свежий номер журнала успеет выйти как раз к юбилею, так что ожидайте.
- Галочка – вдруг засмущался Меер, - мне неудобно как-то вдруг стало. – А знаете, что? Я приглашу вас на юбилей! Придете?
-Я постараюсь, - вдруг застеснялась Галина. – Скажите, Виталий Борисович, а вы и сейчас работаете как и раньше, по полной программе?
- Конечно, работаю. Правда, уже не так много. Но некоторые дела все же беру. Не могу, конечно, как раньше по трое суток не спать, но - практикую, в суды хожу. Президиум же у нас еще каждую неделю, так что административная текучка тоже отбирает время.
- Режим соблюдаете?
- Нет, что вы! И не умел никогда. Конечно, здоровье надо беречь, но вот медики, - представляете, - когда я хотел получить инвалидность, сказали мне, что больше чем на третью группу я не тяну.
- Как инвалидность? Зачем? Это серьезно?
- Ну, понимаете, - Меер понизил голов, - жена меня попросила: «Сходи, может, тебе дадут». Я и пошел, ведь если бы у меня была вторая группа, я как инвалид от всех этих отчислений во внебюджетные фонды был бы освобожден. У нас же налоги какие, вы знаете, у адвокатов! А пенсия... Но они мне вторую группу не дали. Да, ладно, я не переживаю! Закон есть закон, нельзя нарушать. Работать надо.
Меер улыбнулся ей своей лучезарной улыбкой и поднялся из-за стола. Вслед за ним поднялась и Галина. Из кафе они вышли под руку, и, раскланявшись, он сел за руль своего новенького небесного цвета «Опеля».
«Ну, дает!» – посмотрела ему вслед Галина, и помахала на прощанье рукой. Она медленно шла к метро по бульвару. "Надо же, он ведь ровесник моему деду – тому тоже восемьдесят в следующем году. Сколько же выпало на долю их поколения!.. А они – посмотри ты – и на стариков совсем не похожи. Мой тоже, как он, скачет, дощечки свои обстругивает, без работы не может"».
Галина вдруг вспомнила и рассмеялась чуть ли не вслух, как однажды ее дед, которому тогда было без двух годов восемьдесят, на вопрос, "как дела" посетовал: "Руки совсем не действуют, пальцы скрючились, ниже локтя не чувствую ничего. Мне бы гантельки какие, я до лета бы кисти свои разработал. А то на дачу поеду, - как строгать буду?". "Я привезу тебе гантели, дедуль", – пообещала его Галина и попросила приятеля одолжить ей гантели на пару месяцев. Пребывая при этом в полной уверенности, что все бесполезно: возраст у деда. И каково же было ее удивление, когда дед позвонил по прошествии времени и поблагодарил ее за гантели - руки свои он ими все-таки разработал!
Распрощавшись с Меером, Галина спустилась в метро и стала звонить Ритке по таксофону.
- Алло, Рита! Это Галина. Как ты на счет перекурить вместе напротив твоей работы? Я здесь рядышком, на Цветном. …Да разговаривала с адвокатом одним. Ну, щас - расскажу: публикации подождешь, не развалишься! Да, серьезно я не шучу. Ну, ты выйдешь ко мне? А когда?.. Хорошо, жду.
Галина устроилась в им обоим известном летнем кафе напротив Риткиного офиса, купила минеральной воды и разглядывала листву. Рита явилась неожиданно быстро, налетела как вихрь, разметав во все стороны полы своего летнего платья. Из-под невесомого палантина проглядывали загорелые плечи (успела когда?). Опустилась на стул и, вместо привета, тут же схватила из рук Галины бутылку.
- Ну, молодец! Это мне? Спасибо. Как жизнь молодая, что-то не видно тебя совсем? Как молодой? – и засмеялась собственной шутке.
- Отлично, – серьезно ответила ей Галина. Только тоскливо мне что-то очень в этой моей личной жизни. Как ты говоришь - молодой.
- Поэтому ты и работаешь, как угорелая? – поддразнила весело Ритка, как будто Галинина информация ее обрадовала. - Я ей звоню, звоню на работу, нет ее там: то интервью, то прессуха, то "за нею заехали, и она удалилась". И дома тебя тоже нет!
-Серьезно? – развеселилась Галина, - так прям мои девушки и говорят: "заехали", и "удалилась"? Ну, я им задам!
- Да ладно тебе! Видишь, весь коллектив одобряет, я тоже… Все хорошо у тебя. Чего тебе еще надо, печальная ты моя?
- Рит, – помялась Галина, - я у тебя спросить хотела, ты у нас опытная, не однажды замужняя…
- Спрашивай, - Рита пила с удовольствием воду подруги.
- А что, когда жизнь вдвоем, как ты говоришь, "устаканится", всегда потом тоска одолевает?
- Тоска по чему? – не поняла Ритка, – по жизни вольной, что ли?
- Да, нет. Ты знаешь… то, что было до Валентина, я даже не вспоминаю. Но с ним мне скучно как будто. Или ему со мной. Хотя, с другой стороны, он со мной рядом все свое время свободное старается проводить… Но мы совсем друг с другом не разговариваем! Практически ни о чем, хотя есть, вроде бы темы общие для разговоров.
- А вам обязательно – говорить? - лукаво спросила подруга.
- Да все у нас, безусловно, бывает, - это понятно, я думаю. Но чего-то во всем этом нет. Не разберусь я пока, - чего.
- Ну, не знаю, моя дорогая, что тебе надо. Тебе, наверное, сумасшествия не хватает, которое вокруг вас с Николаем тайфуном взвивалось. Только на этом тайфуне в пропасть свалиться недолго, имей в виду. А отношения строить надо, когда, как ты говоришь, тоска одолевает, хотя по мне – не тоска это вовсе, скорее спокойный размеренный быт. Знаешь, девочка ты моя, "быт" что такое? Согласно классикам, оставившим нам в наследство учение о коммунизме и социализме, быт - это вроде как бытие, которое, между прочим, определяет сознание. Ну, вместе создайте вы что-нибудь, если тебе так уж скучно! Ребенка, к примеру, организуйте, или квартиру пусть он уже покупает!.. Будете вместе ее ремонтировать, обживать. Или отдохнуть вместе поезжайте.
- Я предлагала ему то одно, то другое. Не хочет он ничего. Только дома чтоб быть, и я рядом. И все. Я ему стала о своих делах по работе рассказывать, - ему это тоже неинтересно. Советуюсь – он улыбается и отмахивается, как от назойливой мухи: "Давай, Галочка, дома хотя бы голову свою работой не загружать!" Не понимаю, что происходит.
- А может, это все тебе кажется?
- Так долго – и все еще кажется? Несколько раз за день? В течение многих месяцев, Рит!
- Да-а-а. Слушай, наплюй ты и разотри. Может быть, перемелется все. Отвлекись и не думай пока об этом. Ну, полоса такая пошла. Потом что-то произойдет, поворот какой-то, и будет все опять так, что тебе понравится. Перетерпи. Валентин твой – отличный партнер для тебя, поверь мне. Ты бешеная бываешь, загоришься – погаснешь, а он – стабилизент! Кстати, он ничего тебе не говорил о том, как у них с Иркой дела идут с этим их делом?
- Нет, А что там у них?
-Я тут трепалась с нею по телефону. Знаешь ли, она в бешенстве просто! Почти год им судья заседания переносила из-за неявки ответчика. Жилищники эти не ходят в суд, и все! Слушание переносили раз пять точно, и все время месяца на два. А Валентин ни разу не предложил суду наплевать на неявку ответчика и рассматривать дело в его отсутствие. Ира звонит мне и говорит: может ему подсказать? Но я-то этого сделать, увы, не могу. Я говорю ей: сама подскажи. Договорились, что заявят такое ходатайство.
Так что ты думаешь! Приходят они последний раз в суд, а эта судья Колодина к ним подходит и говорит: "Нам статистику соблюсти надо, так уж вы выручите меня, я прекращу сейчас это дело, ну, по какой-то там, - я не знаю, - формальной причине, а вы в следующем году это мое определение обжалуете, и дело откроется как бы заново, а на самом деле продолжится". Чушь какая-то просто, лапша на уши.
- Но почему?
-Да ни один тебе суд – так в ГПК сказано - второй раз не возбудит дело по тем же самым основаниям - исковым требованиям. И что делает Валентин? Ирка смотрит на него во все глаза, а он головой кивает: согласны, мол, ладно. В итоге похоронили они это дело! Даром, что не начинался просто процесс все это время!.. Я не поняла, если честно, позицию Валентина. Может, ему ответчики тоже свое "отбашляли"?
- Рит… Я не знаю, - озадаченно пробормотала Галина. И ей вдруг стало неприятно и стыдно как будто. Хотя она мало что поняла из того, что Рита ей только что наговорила. - Мне кажется, на него это не похоже. И потом, то красивое дело с бомжами он ведь "вытянул за волосы", - но выиграл! Хотя оно ему денег особых, думаю, не принесло, там ведь завод целый был против несчастного пенсионера с семьей.
- Ну, да, - поразмыслив, ответила Рита. - Но завод-то - банкрот, если я не ошибаюсь, его все равно, за что дрючить, поэтому за ордера тоже можно. А ТСЖ это в ЦАО – богатое и перспективное, есть с кем бороться, не на лопатках лежит. Хотя, можно было там побороться, ведь они все свои документы на перепланировку в обход закона оформили, я бумаги Иркины видела, которые она Валентину передала…
Ну да ладно. А то скажешь сейчас, это я от обиды на Валентина твоего наезжаю. Умолкаю все: ему виднее, он адвокат.
А насчет личной жизни своей – не заморачивайся! Будет у вас еще все, поверь мне. Все всегда одинаково не бывает! Только бы не война, и не беда.
Ритка выбросила пустую бутылку в урну и поднялась: "Ну, я опаздываю!" На ходу чмокнув Галину, она выбежала из кафе. И скрылась. Как не было.
"Только бы не беда" - подумала машинально Галина и неспешно направилась из кафе.
О воспоминаниях Меера Галина, конечно, уведомила Антонину заблаговременно. Чтобы та сразу включила их в план предстоящего номера. Но решила еще сама - журналу не помещает портфель. Поэтому подготовила и материал с Марианной, который теперь ей надо было заверить - что б не случилось - сегодня. И теперь, когда она уже целый час болталась где-то между работой и домом, между собственным прошлым и настоящим, Галина больше всего вдруг пожалела о том, что тот кривой мобильный номер Николая она так и не дала себе труд запомнить. Но…
Порядочные девушки никогда не звонят юношам первыми. Так говорила Галине всегда ее гордая мама. Выучив эту аксиому, она именно потому в тот раз, зайдя в консультацию к Марианне, упрямо отводила глаза от бумажки с десятью заветными цифрами мобильного номера Ника. А теперь, по прошествии времени. пожалела об этом. Как бы она сейчас с удовольствием набрала этот номер и услышала его голос!
Она действительно уже успела соскучиться по нему. Это просто невероятно. За те считанные недели, в которые он успел войти в ее жизнь, Галина жила совершенно другой жизнью. Внешне все было вроде бы то же самое: тот же по-прежнему дом, те же родные знакомые лица, коллеги-друзья. Но с момента, когда она так некстати заехала за конфетами, все это стало лишь фоном, антуражем, а основным, главным ходом ее жизни стали отношения с Николаем.
Галина ходила в редакцию, с головой погружалась в хитросплетения тяжб, в сотый раз поражающих тем, как, казалось бы, определенный канвою закона вполне предсказуемый сюжет обрастал неслыханными обстоятельствами, неповторимыми в каждом судебном деле. Руки привычно отстукивали свой ритм, переводя голос в текст. Но, формулируя и сокращая нагромождение собственных строк, Галина в который раз вела немой диалог с Николаем, пытаясь спорить с тем положением вещей, в котором их соединила судьба.
Объясняя ему и себе, она в сотый раз сожалела, что оттолкнула его от себя тогда в поезде. Потому что потом - он был полностью прав - ситуация с Дашей, хоть опосредованно, но повлияла на то, как стали складываться их отношения. У Галины, к примеру, возникла привычка сравнивать взгляд Николая с тем, который она видела у него, когда он смотрел на Дашу. Да разве же только взгляд…
Мысли о Даше, и в ее образе обо всех других женщинах Николая возникали у Галины внезапно, из ниоткуда. И вместо еще одной нежности, которой Ник был, безусловно, достоин, она отпускала колкости в его адрес, "закрывалась", язвила, вульгарничала, пытаясь перевести их общение в диалог двух максимально далеких людей, не особенно строивших планы в отношении друг друга. Господи! Как это было противоестественно для девочки, по уши втрескавшейся до такой степени первый раз в жизни!..
Глупая. Ведь все это вместе и помешало ей больше и лучше узнать человека, воспоминания о котором не дают ей теперь покоя. Что она, собственно, знала о нем, что успела узнать? Недомолвки, оборывки фраз, - это же что-то вроде "экскурсии по Крепкогорскому Николаю", и только. Грустно, но это все, что между ними и было.
Ведь она даже не поняла, что он имел в виду, когда, прощаясь с ней там, у такси, сказал: "Я думал, ты, а ты, оказывается…" И не узнает теперь. А спросить не успела. Не догадалась. И почему он не позвонил ей перед отъездом (или звонил?)- не узнать теперь тоже, время ушло. Может, когда-нибудь, вновь оказавшись среди знакомых им обоим людей, они захотят уединиться или просто поговорить, понять, как они относились друг к другу тогда… Не секрет, что даже, проведя вместе долгие годы, люди проживают друг с другом разную жизнь, одни и те же события и слова воспринимая и оценивая по-разному.
"«Ладно. Опять это все по которому разу! Пусть он живет, как хочет. В конце концов, если захочет увидеть меня, - найдет способ, мы не в лесу живем» - размышляла Галина по дороге домой. Машинально достала ключи, и начала подниматься по лестнице.
Дома она поставила чайник, поговорила с мамой и начала ждать звонка Валентина. Они не виделись аж со вчерашнего вечера и (по правилам их отношений, установленным вовсе не ею), он должен был ей звонить если не днем на работу, то уж домой вечером – обязательно. "Смысла нет еще этим себя утомлять, – пронеслось в голове у Галины, когда она поняла, что беспокоиться об отсутствии Валентина ей ни разу не приходило в голову никогда - ну, не звонил на работу, так обязательно позвонит сюда. …И правда, - подумаешь, - цаца какая! Как только что-то не нравиться стало, сразу затосковала по этому своему… Да наладится все еще. Не надо спешить, и вообще надо уметь выдерживать жизнь, дорогая. Это ведь не театр, увлекательно не бывает всегда».
Раздался звонок. К телефону подошла мама, и через секунду Галина услышала привычное: "Да, дома. Сейчас позову", - и сама пошла к маме взять трубку. Вопреки ожиданиям, это был не Валентин.
- Привет, Галочка, это Юра, - праздничной интонацией бывший ее ухажер задал тон еще одному разговору, которыми, словно вехами, они с Галиной теперь отмеряли свои отношения, естественным образом переродившиеся в телефонный роман.
- Привет, как поживаешь, - на автомате ответствовала Галина, пытаясь упрямой косметической пилкой придать своему ноготку нужную форму.
- Ты куда-то пропала, я не один раз звонил, даже в течение недели, тебя все нет дома, нет дома, - поддерживая досужий треп, бормотал ухажер.
- Я и правда нечасто бываю дома по вечерам.
- Ты с кем-то встречаешься? – полюбопытствовал Юрий
- Почему бы нет?
- Что, ж, я рад за тебя. Постой, дай-ка я угадаю. Он, конечно же, адвокат.
- Безусловно. Только - юрист. Но в суды тоже ходит. Преимущественно в арбитражные.
- Так это же славно! – обрадовался Юра, - ты знаешь, если вдруг у меня будут проблемы во взаимоотношениях с партнерами, я даже знаю, к кому теперь обращаться.
- Ну, я очень рада, что тебе тоже мой выбор подходит.
- А ты стала язвой, - заметил Юра. – Ну, не сердись на меня. Я, правда, действительно рад, что у тебя все так замечательно. Я надеюсь, ты счастлива с ним?
- Похоже на то, - не давая ему удобно устроиться на ее личном пространстве, продолжала сводить этот диалог к пустяшному разговору Галина, сражаясь при этом с ногтями при помощи пилки.
- Ну, а вообще чего хорошего в жизни?
- Да все хорошо. Я надеюсь, что у тебя тоже?
- Да нет, у меня вот не все.
- Неужели?
- Ну, да. Какое там "все хорошо", когда я вот даже не смею тебя теперь никуда пригласить, - у тебя романчик образовался.
- А ты очень переживаешь по этому поводу?
- Безусловно!
- Странно, мне так никогда не казалось. И почему?
- Потому что я очень трепетно, девушка, к вам отношусь. Может быть, вы моя самая голубая мечта на свете. Теперь вот, несбыточная, по-моему.
- Да-а? – обалдела просто Галина. – Ну, надо же! И чтобы это узнать, мне пришлось завести кавалера! А так никогда б не узнала, что я – голубая мечта. Восхитительно! Будто в романе.
- Не надо иронии. Стыдно смеяться над старым потрепанным и больным человеком. Я, может быть, никогда таких нежных чувств ни к кому не испытывал, А вот ты, жестокая, потешаешься надо мною! Нехорошо.
- Интересно, какие же чувства ты, Юра, испытывал к женщинам, если два раза успел побывать женатым и развестись?
- Другие. Но это-то здесь причем?
- А притом, – вдруг закричала в трубку Галина. – Мне, может быть, просто понять интересно, на чем держатся браки: на ненависти, на любви, на "залете" потенциальной невесты?
- Жестокая ты какая-то стала, все-таки. А тебе это зачем?
- А что, я не похожа на женщину, которая хочет быть замужем? Ты вот по признакам по каким-то все-таки отличаешь меня от своих бывших жен. По каким? Чем я не такая, чтобы, к примеру, быть хоть твоей женой?
- Я понял. Ты… обижаешься на меня? Что я встречался с тобой, а жениться не предлагал? Это так? – отрубал, как кончик хвоста, эти фразы от себя Юрий.
- Нет, не то. Хотя, конечно, может, когда-то и обижалась. Но сейчас я совсем не об этом.
- Тогда… Ты хочешь понять, дойдете ли вы до венца с этим своим адвокатом? – угадывал Юрий.
- Не то, – перебила Галина, - Я, может, хочу понять, по какому принципу вы, мужчины, женщин своей жизни выбираете. И почему между любимой и законной бывает граница иной раз ну просто непереходимая?
- Потому, - Юрий задумался, - что любовь, бывает,- проходит… А бывает, ее теряют. Невольно, не понимая даже это. А вот брак… Его можно разрушить лишь по своей собственной воле. Но сознательно рушить что-либо, человек чаще всего не хочет. По натуре ведь он - созидатель.
- Слушай, Юра, ну, прямо стихами! – пыталась съязвить Галина.
- А ты, моя радость, я понимаю, влюбилась. Поэтому тебя так тянет на эту тему пофилософствовать. А для меня это,я понимаю, еще более худшая новость. Потому что мои шансы теперь и вовсе невелики. Но знаешь, ты мне позволь все-таки не терять надежды. Кто знает, может судьба еще нас вместе сведет... Я звонить тебе буду, - можно? - хотя бы так нечасто, как сейчас. Если ты, конечно, не переедешь к нему…
- За это ты не беспокойся. Не перееду.
- Что ж, вынужден радоваться хотя бы этому обстоятельству. Не обижаешься на меня за это?
- Нет,– почти весело, сказала Галина. – Но, знаешь, про тебя я никогда бы этого не подумала. Ну, что тебя может расстроить то, что у меня кто-то появился.
- Напрасно. Ты мне действительно очень дорога Галочка. Хотя, я, наверное, понимаю: тебе кажется, раз мои чувства к тебе - таковы, можно было бы видеться, там, почаще, созваниваться, и так далее по списку. Но я не буду ни оправдываться, ни убеждать тебя сейчас в чем-то. Да тебе и не до меня. Но надеюсь, что рано или поздно ты снова обрадуешься моему звонку, и тогда - я уверяю – я постараюсь не потерять тебя.
- Юра… - только смогла выговорить Галина, - я тронута. Просто до глубины души. Хотя, действительно странная ситуация, ты не находишь: чтобы выяснить отношения, нам потребовался еще один человек. Чума!
- Как зовут-то этого третьего? Может быть, скажешь мне имя счастливчика? Я буду его повторять перед сном и желать вам всего наилучшего.
- Николай… Крепкогорский.
Только договорив, Галина сама для себя поняла, чье имя она только что назвала Юрию. И себе.
Попрощавшись немедленно и дежурно, Галина пошла на балкон и закурила тайком от мамы. "Валентин, наверное, сегодня уже не позвонит, я с этим чудаком проболтала до самой полуночи. Лучше бы он позвонил, и я поехала б к нему… Чем устраивать это кликушество на весь вечер", - заставляла себя думать Галина, как хорошая девочка и благовоспитанная женщина респектабельного мужчины. Который ничем ее не обижает и ничего плохого ей не желает. С которым спокойно, и есть уверенность в завтрашнем дне. И возможно, все рано или поздно закончится свадьбой, пышной и пьяной.
Потом, очевидно, дети пойдут. У них будет все хорошо. Изменять ей, как своей бывшей жене, он не будет, потому что она обязательно станет такой супругой, с которой можно жить или в любви или никак. И такие вот вечера, как этот, возможно, не повторятся в ее жизни более никогда. Все будет чисто и гладко, последовательно. Фундаментально. Мама порадуется за нее. Может быть.