Плач души или... 8. Зов сердце

 

Друг мой, простите, Вы, конечно же, не желаете моих страданий. Общаясь с Вами посредством этой тетради, я испытываю некое облегчение, и поэтому, отодвинув в сторону дела, вновь берусь за перо…
Что это за страдания? Почему? Ощущаю в вашем чистом взгляде ожидание ответа на заданные вопросы.
Я бесконечно благодарна Вам за вчерашний день. Боль и тяжесть в том, что мое сердце осталось во вчерашнем дне. Не могу принять, отрицаю рассвет и восход солнца. И нет выхода, кроме как подчиниться душе и внять зову сердца. А сердце находится во власти дня прошедшего, но никак не в моей…
И для меня большое счастье заключается уже в том, что я могу обратиться к Вам.
… Погружение в бездонный омут душевных потрясений. Безвыходность, испытываемая в темницах страданий.
… Друг мой!
Из многих людей, которых я знаю, только к Вам я обращаюсь подобным образом, что само по себе окрыляет меня и несет навстречу бескрайней синеве неба. Спешу донести до Вас все сокровенные мысли, спешу потому, что страшусь позабыть что-нибудь.
Вот и сегодня хотела волнительно рассказать о фильме, просмотренном вчера. Знаю, это невозможно. Но меня удивило то успокоение, которым окутали меня истории о людях, которые многие сотни лет назад точно так же, подобно мне, попадали в схожие ситуации. На протяжении всего фильма слезы непрестанным ручьем орошали мое лицо. А домашние со словами: «Ты окончательно выжила из ума. Всякому безумию бывает предел, как можно так реагировать на бессмысленные сцены, ты сама хоть чувствуешь те изменения, которые в тебе протекают?», – выговаривали мне, а затем и вовсе, рассердившись, оставили меня одинокой в кинозале.
Но я не одинока! Мысленно я обращалась к Вам. Вы были рядом, со мной. Вздохнула облегченно. Борьба противоположностей, происходившая в душе поэта, в сердце которого поселилась любовь – борьба между разумом и чувствами, духом и плотью, – все это напоминало мою собственную жизнь. Поэт, чьи чувства любви, преданности, надежды, ощущения смысла жизни и мироздания, не знал покоя. Его необъятное сердце не могло втиснуться в узкие рамки суетного мира. Он без остатка бросается в бой за свободу своей Родины, Испании, грудью защищая ее от врага. «Это не сражение между людьми, – говорит он друзьям, – это моя внутренняя борьба, ибо только так я смогу найти себя. Что же за тайна такая, раз сердце готово выскочить из груди. Что за недуг такой, раз не возжелаю избавится от него. И тем глубже ранит он меня, тем четче осознаю невозможность существования вне его».
Это исповедь души поэта. Никто не хочет понять его. И сам он не может толком объяснить происходящее в нем.
Бросается в самое пекло, но смерть обходит его стороной, бросается в воду, но и вода его отталкивает. И снова он в плену потрясений. Жизнь совсем опостылела.
Хочет познать жизнь, хочет познать себя. «Человек, зачем ты здесь? Для чего? Почему же ты теперь хочешь уйти? И куда ты пойдешь?»
Душевные переживания поэта совершенно лишили покоя и меня. И с самого начала года я пребываю в том же океане раздумий. Поэт всю свою жизнь проживает, опираясь на бесценные советы своего преданного друга – поэзии…
И я придерживаюсь точно такой же позиции. Моя душа потемки для постороннего. И мне следует во всем и всегда полностью доверять своему преданному товарищу самое тайное и личное.
… Но нет, все эти мысли не что иное, как миражи. Видно, я ступила на зыбкий и ложный путь, раз живу только ради поэзии и стихов. Что же случилось? И разве поэзия есть та боль и страдания, безжалостно разрывающие на сотни кусков мою душу и сердце, заставляющие проливать реки горьких слез? И разве поэзия есть наказание за мои грехи?
Кому же в конце концов она нужна? Кто же захочет страдать за другого, решиться взвалить на себя его тяготы и страдания? Все преходящее и временное! И мы осознаем, что все это именно так.
Все что окружает меня, твориться вокруг, все испытываемые мной ощущения подталкивают меня к скорейшему уходу из этой жизни. Если бы только все зависело от меня, я бы ни секунды не колеблясь, покинула этот мир, избавилась от сжимающих меня страданий.
Однако, вопрос жизни и смерти в руках Всевышнего. Если он захочет, если сжалится над моей болью, возжелает моего спасения, то непременно призовет меня к себе (я искренне хочу этого).
Но я, осознавая всю тщетность попыток на пути познания самой себя, снова и снова бросаюсь мотыльком на всепожирающее пламя. Или, по определению домашних, я реально теряю рассудок. Что же тогда? Тогда мое состояние в разы ужаснее всех моих мысленных кошмаров. В таком случае нужно сейчас же, не мешкая, ни секунды не раздумывая, оставить эту бренную оболочку, этот мир.