Все готовились к предстоящей стычке, мужчины стаскивали со всего квартала скамейки, урны и прочий мусор и сваливали в кучу поперек широкой улицы. Все промежутки между домами и переулки уже были надежно закрыты бетонными плитами. Эти бетонные плиты достал по блату один из участников сопротивления, прораб одной строительной организации. Глаза у воинов блестели, то тут, то там произносились зажигательные речи, собиравшие группы мятежников.
- Они, - сказал Варяг, - не должны пройти. Ибо сердца наши пылают неистовой отвагой, а руки наши крепки!
- Да-а! – выдохнула толпа. Варяг был кумиром многих.
- Мы долго терпели, но их требования стали невыносимыми! Сегодня должна пролиться кровь, кровь врага, и пусть мы погибнем в неравной схватке, но они надолго запомнят этот бой!
- Запомнят! – завопил Аттила, худой и нервный молодчик, сжимавший автомат в руках. – Они узнают, что значит расколоть «Крепкий орешек»!
- Да-а! – выдохнула толпа. – Даешь «Крепкий орешек»!
- Никто орех не расколотит, - протяжно выкрикнул Варяг привычную речевку.
- Пока в квартале люди ходят! – закончила толпа.
После спонтанного митинга все опять кинулись возводить кучу посреди улицы. Видно было, что люди здесь сработавшиеся, надежные. Одни валили телеграфные столбы топорами, другие стаскивали их в штабель, а третьи обвязывали проволокой. Два парня притащили бочонок со смолой и вылили его на асфальт – чтобы поджечь перед наступающим врагом.
Из дома, соседствующего с оборонной линией, вышла пожилая женщина. Она направилась к воинам. Глаза ее затуманились, когда она оглядела молодежь на баррикаде.
- Глядите, сынки, не опозорьте честь ваших дедов и отцов! – в ее голосе явственно прозвучала слеза. – Никогда наш квартал не сдавался, не сдавайтесь и вы! Не отдайте нас, матерей и жен ваших, злому ворогу!
Варяг отделился от остальных мятежников и подошел к женщине. Он взял ее руку, прижал к груди и воскликнул:
- Мы детям клянемся, клянемся народам, что нас покориться никто не заставит! Ребята, - крикнул он в сторону, - готовьте святое алое знамя квартала!
Массивная дверь в торце пятиэтажки отворилась и оттуда, чеканя шаг, вышли трое мальчиков, растянув треугольное знамя. Заметив это, все бросили работу и встали по стойке смирно. Мальчики плавно подошли к флагштоку и привязали знамя к веревке. Варяг сделал знак и под заигравшую вовремя музыку флаг стал медленно вздыматься вверх. Отовсюду, из переулков и подъездов стали стекаться люди, образуя плотный круг около знамени. Вновь подходившие по-братски клали руки на плечи впереди стоящим, и вскоре спаянное кольцо из толщи обнявшихся воинов непробиваемой массой окружило знамя и Варяга.
- Всё за свободу! – торжественно объявил Варяг, и к нему со всех сторон потянулись руки. Те, кто был ближе, положили руки ему на плечи, отчего воин слегка прогнулся, остальные просто продолжали тянуться вперед.
- Плачь земля, идут на бой сыновья!
После этих слов все крепко стиснули друг друга, слегка качнули руками вниз и разъяли объятия. Тетушка Родина, наблюдавшая эту картину, уже не скрывая, плакала.
Возведение укреплений уже почти закончилось, когда в толпе появился востроносый мужчина и стал растерянно озираться по сторонам. Потом он подошел к одному из мятежников, что-то спросил. Воин что-то буркнул в ответ, кивнув головой на Варяга. Востроносый двинулся в сторону главаря, намереваясь удовлетворить свое любопытство. Варяг стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока и слегка откинув буйную голову назад. Заметив двинувшегося к нему незнакомца, нахмурился.
- Что здесь происходит? – удивленно спросил чужак.
- А вы, собственно, кто будете? – сурово сжал губы Варяг. – Что-то я вас раньше не видел.
- Я только вчера въехал в тот дом, - незнакомец кивнул на белый панельный коттедж на четыре семьи, - меня зовут Алексей Григорьевич. Объясните, наконец, что за цирк вы здесь устроили?
- Вас зовут слишком длинно, - нагло игнорируя вопрос, усмехнулся Варяг, - вы будете отныне Топор.
- Что за глупость! – возмутился Алексей Григорьевич. – Кто дал вам право давать мне глупые клички?
- Я наделен властью самой общиной и Родиной! – веско произнес главарь мятежников. – Как вы смеете противиться клану «Крепкий орешек» и задавать глупые вопросы, когда мы готовимся к бою с войсками Республики?
- К какому бою? Вы о чем? Наломали скамеек, так шумели, что разбудили меня. Я могу и милицию вызвать! Если, конечно, ее до сих пор не вызвал кто-нибудь из соседей!
- Тетушка Родина! – Варяг повернулся к пожилой женщине, которая все еще стояла возле подъезда. – Не могли бы вы поговорить с этим? – он указал на востроносого, как показывают на жуков и таракашек. Женщина кивнула. – Иди-иди, Топор, сейчас тебя научат родину любить!
- Что вы себе позволяете? – воскликнул новокрещенный Топор, когда Варяг подтолкнул его в спину. Варяг ничего не ответил, равнодушно отвернувшись. Родина поманила новичка к себе пальчиком.
Они стали разговаривать, причем Родина, как было видно по выражению ее лица, мягко увещевала строптивого Топора. Тот слушал, слушал и, наконец, взорвался.
- Да вы, похоже, все из одного дурдома! Войска Республики, защитим родину, отстоим свободу! Вы что, галлюцинации ловите? Вы в каком веке живете? А это что? – он отошел от Родины и приблизился к баррикадам. Да если вы бунтуете против правительства, то современное оружие это быстро уничтожит! – он презрительно пнул поваленную скамейку.
Он развернулся на каблуках и пошел к своему дому. Его тут же догнали, схватили под руки и буквально поднесли к Варягу.
- Как вы смеете? – пытаясь вырваться, закричал Топор. – что за глупости, против чего вы бунтуете? Только вчера я смотрел телевизор, слушал программу правительства на следующий год. Ничего радикального! А тут какие-то баррикады, война! Сумасшедший дом!
- Ты говоришь, ничего радикального? – Варяг приблизил свое лицо вплотную к лицу Топора. – В то время когда Республика жестоко растоптала нас, клан «Крепкий орешек», унизила нас перед другими кварталами? В то время когда нам ничего не остается кроме, как откопать топор войны и сражаться, сражаться до последней капли крови! - его голос повысился. - Да, мы терпели, но если мы вытерпим и на этот раз, то наши сыновья и внуки будут поносить нас, стеная от оков рабства! – Варяг сделал знак своим людям, и они заткнули рот собравшегося было заговорить Топора куском грязного меха.
Руки чужака тотчас были заломлены назад и связаны. Его оттащили в кабину разбитого грузовика и стали приматывать к сиденью.
- Сиди здесь и смотри на торжество смерти, - буркнул атаман, - ведь ты не хочешь честно сражаться.
В это время к Варягу подбежал изрядно запыхавшийся молодой человек и стал что-то шептать на ухо главарю восстания. Варяг слушал, кивал головой.
- Граждане! – раздался вдруг его громовой голос. – Только что наши разведчики доложили, что враг рядом. Его полка замечены возле Засеки. Всем закончить строительство и занять боевые позиции!
Команда была исполнена без лишней суеты, по-военному четко и быстро. Баррикада уже возвышалась на три метра над тротуаром, её внешняя стена была почти отвесной, кроме того, защитники квартала пустили по верху спираль из колючей проволоки. Смола была разлита и готова была загореться каждую минуту. Воины заняли боевые позиции. Одни разбежались по подъездам, готовясь встретить врага с верхних этажей, другие остались на баррикаде, а третьи готовили к залпу самодельные катапульты, заряженные баками с мусором.
- Объявляю полную боевую готовность! – скомандовал Варяг, заметив знак одного из наблюдателей. Наступила полнейшая тишина, напряженная и сжатая как воздух в шине грузовика.
Издалека стало видно, что по улице к укреплениям едут два автомобиля, похожих на трофейные «Виллисы» с открытым верхом. По баррикадам пронесся шепот, когда машины подъехали ближе:
- Это же сам командир штаба Республики!
Действительно, в одном из автомобилей сидел, по-видимому, крупный военный чин, в мундире и погонах. В другой «технике 40-х» – его телохранители, грозного вида накаченные парни в банданах, явно косившие под «чеченцев-96».
«Виллисы» остановились, начштаба привстал в машине, сжимая в руках мегафон. На баррикадах было абсолютно тихо и бездвижно, как на городской свалке в летнюю жару. Только, в отличие от свалки, в атмосфере витала явная угроза. Качки напряглись, вглядываясь за колючую проволоку.
- Господа повстанцы! – рявкнул Главный. – Бороться против нас бессмысленно! Вы знаете это так же, как и мы. На нашей стороне всё – оружие, техника, люди! Даю вам последний шанс – если вы сейчас добровольно сдадитесь и уберете собственными руками квартал от этого мусора, то я обещаю забыть вам этот бунт!
Ответом на эту гневную речь было молчание. Ничто не шевельнулось на стене. Главный и его подручные напрасно вглядывались в темную массу кучи бревен. Внезапно, как по волшебству, наверху воздвиглась в полный рост внушительная фигура атамана. Он стоял, вдыхая воздух расширенными ноздрями, прямо и неотступно глядя на начштаба Республики снизу вверх.
- А может тебе еще и задницу подлизать? – начал он свою дерзкую речь. – Может, мы все здесь спустимся с цветами в руках и как школьницы вручим их твоему величеству?
- Зачем же хамить? – поморщился Главный. – Это тебе не идет.
- А тебе не идет твоя форма!
- Я вижу, что ты не склонен к конструктивному диалогу? – резко оборвал Главный. – Я последний раз тебя спрашиваю – готов сотрудничать?
- Ребята! – атаман насмешливо обернулся назад. – Покажем генералу, как мы готовы сотрудничать?
В мгновение ока стена ощетинилась вставшими в ряд повстанцами. Отовсюду, из окон домов, с крыш показались скрывавшиеся ранее люди.
- А-а-а-а! – хрипло кричали они оглушительно стреляя в воздух из чего попало и подбрасывая вверх увесистые булыжники. Что-то оглушительно бумкнуло прямо над генеральскими «Виллисами», отчего и он сам и его свита инстинктивно съежились в машине.
- Ну хорошо же! – завопил Главный в мегафон, оправившись от испуга. – Не будет пощады ни вам, ни вашим детям и женам! Попомните еще свою дерзость!
Машины, взревев двигателями, стали разворачиваться. Неудавшееся посольство провожалось дикими криками, свистами и улюлюканьем. Вслед даже полетели огрызки, но Варяг остановил кидавших, сказав, что даже к врагу нужно относиться с уважением.
После отъезда генерала потекли тягостные минуты ожидания. Вскоре до слуха защитников квартала стали доноситься звуки лязгающей военной амуниции и куплеты гимна Республики.
Республику нашу взовьем в небеса
А ворогам злобным побьем телеса!
Это горланили нестройным хором солдаты Республики. Вскоре стало видно, что они приближаются тесным строем, под прикрытием щитов и касок. Когда они подошли поближе, из раструбов, которые они сжимали в руках, за линию баррикады полетели маленькие ракеты. Упав на территорию квартала, ракеты стали крутиться и неимоверно дымить. Но у Варяга все было предусмотрено – специальные мальчики в респираторах кинулись к шашкам и стали кидать их обратно. Никто даже не успел толком закашляться. Зато солдат Республики покрыло дымом с ног до головы, как в театральном шоу. Сквозь пелену доносился их надсадный кашель.
Защитники довольно захохотали. Но вот ветер разнес дым в разные стороны и «universal solders» снова стали приближаться. На этот раз они одели противогазы. Снова залп шашек и уже мальчики не успевают раскидать их. Нападавшие ускорили шаг, сомкнув щиты. В этот момент из-за преграды донеслась отрывистая команда, и из дыма вылетели увесистые бачки с мусором, накрыв вражескую армию с головой. Видно, отбросы достаточно долго мариновались перед использованием, потому что воняли они нестерпимо. Весь взвод нападавших валялся, усыпанный гнильем, солдаты копошились как навозные жуки. Мятежники надсадно, вперемежку с кашлем, хохотали.
Багровый от стыда капрал вновь взмахнул рукой, и вновь грязные штурмовики поднялись на приступ. На этот раз преградой стала смола – в нее упал горящий факел, и она смрадно вспыхнула. Приступ захлебнулся, враги топтались у черной пылающей лужи, не зная, что им делать дальше. На них посыпались камни, звонко ударяясь о щиты и каски. Многие падали, серьезно зашибленные булыжниками.
Под гнетом обстоятельств республиканцы были вынуждены отступить. Вместо грозного ряда щитов они показали мятежникам грязные спины. Капрал, убегая, погрозил баррикадам кулаком.
На этот раз тишина длилась недолго. Вскоре к стене подъехали две черные грузовые машины с бронированными стеклами. Наверху у них были установлены брандспойты для разгона демонстраций. Следом подъехали три бронетранспортера с пехотой. Из черных труб хлынули неимоверно упругие струи воды, смывая защитников и размывая баррикады. Под прикрытием воды из БТРов выскочила пехота и стала карабкаться наверх. Внезапно с крыши одного из домов грянул гром, и одна из машин прекратила полив. Теперь хлыстало из ее развороченного бока, смывая бегущих пехотинцев. Временное затишье на одной из половин стены позволило защитникам скинуть республиканцев камнями с баррикад, и те отступили. Снова грохот и вторая машина тоже вышла из игры. В ответ один из БТРов поднял свой пулемет вверх и дал громовую очередь по окнам дома. Со звоном посыпались осколки стекла, послышались испуганные крики.
Ответом на эту атаку были воздвигнутые над колючей проволокой руки с зажатыми в них пенными огнетушителями. Желтая пена стала заливать все вокруг, вскоре боевые машины, солдаты и земля стали напоминать однородную пенную массу со слегка выступающими буграми. И тогда защитники решились на контратаку – соскочив вниз, они принялись лупить по буграм ногами. Другие тем временем подбежали к облитым бронетранспортерам и проникли в открытые люки. Один из «броников» пытался стартануть, но это мгновенно пресеклось, как только один из бунтарей добрался до шофера.
Итог новой атаки республиканцев был плачевен – они потеряли две брандспойт-машины, три БТРа, а также куча солдат была взята в плен. Другие бежали, спотыкаясь и поскальзываясь на пене.
Бронемашины были мгновенно развернуты в сторону врага, хищно нацелив свои жала-пулеметы вперед.
Долго никаких действий республиканцами не предпринималось. И это ужасно нервировало. Все знали, что следующая атака будет воистину страшной. Минута, потом другая, десять минут – ничего.
«Фью-уу! Шлеп!» - неизвестно откуда донесся странный звук. Вначале никто ничего не понял, но вскоре бронетранспортеры и баррикады буквально обнял столб пламени. Из машин стали выскакивать мятежники, катаясь от жара по земле. Пулемет одной из машин стал лупить в белый свет как в копеечку, его громовые очереди вносили еще большую сумятицу в ряды воинов. В этот миг с боковых бетонных стен, которые толком не охранялись, стали прыгать вражеские солдаты. Они сразу, без лишних слов принялись бить мятежников дубинками по головам. Растерявшиеся защитники даже не могли им достойно ответить. Казалось, сражение проиграно. У главных укреплений почти не осталось защитников, почти все они катались по земле, пытаясь сбить пламя, а остальные разбегались от дубинок солдат кто куда.
- Ко мне, воины! – раздался вдруг громовой голос Варяга. – Сыны квартала, ко мне!
Его могучая фигура нарисовалась в дыму и пламени, словно изваяние Зевса. В одной руке он сжимал полуобгоревшее знамя, в другой увесистую палку. Вокруг него быстро собралась толпа, почти такая же плотная, как на торжественном построении у флагштока. Он внушал доверие. Вооруженные кто чем, защитники единым фронтом кинулись на солдат. Завязалась тяжелая битва, свистели камни, дубинки гуляли по головам. Некоторые тузили друг друга на земле, дерущиеся кусались, не в силах достать горло врага руками. Варяг сражался, держа в одной руке знамя, в другой молотящую палку.
Вновь сплотившие мятежники быстро выбили врага на исходную позицию. В это время с баррикад раздался тревожный крик. Взбежав наверх, все увидели ужасающее зрелище – на улицу, грузно переваливаясь, вползли танки.
Тяжелые боевые машины с огромными пушками, урча могучими моторами и лязгая безжалостными гусеницами, двинулись к баррикадам без колебаний и промедлений. Видно было, что даже Варяг испугался, видно и он не предполагал, что враг задействует такую мощную технику.
Однако колебание было недолгим, у таких сильных лидеров всегда рождаются быстрые и неожиданные идеи. Пусть не всегда разумные.
- В БТРы, быстро! – скомандовал он двум повстанцам. – Заведете, положите камни на педаль и смоетесь!
Задание было достойным японских камикадзе, однако оно было выполнено без промедлений. Танки были уже в сотне метров, когда в их сторону ринулись два бронетранспортера. Один проскочил мимо и врезался в стену, продолжая скрестись колесами об асфальт. Но второй нашел себе цель, сойдясь в лобовую с танком. Раздался оглушительный скрежет и танк остановился со свернутой башней.
Вторая махина неуклонно продолжала двигаться в сторону баррикад, метрах в двадцати гигантская пушка нестерпимо громко выплюнула кучу огня из своих недр, так что защитники, оглушенные и ослепленные, повалились на землю. Въехав в баррикаду, танк стал буксовать, вертеться на месте, бревна и скамейки так и посыпались вниз. Не прошло и пяти минут, как от завала ничего не осталось. Тогда танк двинулся на территорию квартала, танкисты явно забавлялись, глядя, как защитники разбегаются в разные стороны. Один лишь Варяг стоял без единой кровинки на лице и неуклонно смотрел на танк. Да еще в кабине старого грузовика дрожал от ужаса связанный Топор. Когда танк уже был готов раздавить их обоих, сверху прилетела огненная стрела и впилась в бронированную крышу. Боевая машина задымила черным вонючим дымом и через минуту люк распахнулся, выпуская черных, как шахтеры, танкистов. Они кинулись без оглядки бежать, Варяг и еще некоторые защитники кинулись за ними. Догнали, сшибли с ног и немного попинали до полного оглушения. Внезапно кто-то сказал «О-оу!» Все подняли головы и увидели как молча, без единого звука в проем в баррикаде бежит целая орда республиканцев, вооруженных до зубов. Ситуация была аховая – защитники рассеяны, заслон за пять секунд не восстановишь. Оглядев поле боя критическим взглядом, Варяг отдал последнее приказание:
- Драться до последней капли крови и всем умереть в бою!
И умереть мы обещали и клятву верности сдержали… Знатная получилась свалка – на одного мятежника по три-четыре солдата Республики. Но мятежники бились как львы, как коровы за телят, как взбешенные бородавочники в брачный сезон. Особенно неистовствовал Варяг, в этот день немало врагов полегло от его могучих рук.
Но все кончилось: избитых и израненных мятежников скрутили, сковали наручниками и погнали к домам. Затолкав их в один из сырых подвалов, солдаты, довольно потягиваясь, пошли встречать генерала. Вскоре «Виллис» прикатил, и довольный начштаба приказал в честь победы поставить своим подчиненным бочку шнапса. Тем временем его люди прочесали квартал, вытащив из квартир и стянув с крыш еще несколько повстанцев. Они отправились в подвал, а все женское население квартала собрали в одну кучу и предложили принять участие в празднике победы. Практически все отказались, тогда республиканцы пообещали расстрелять их мужей и детей…
Прошло несколько часов. Повстанцы, запертые в подвале, томились от бессилия, слушая пьяные крики республиканцев, женские крики и заунывные звуки губной гармошки. Топор, он же Алексей Григорьевич, по непонятной причине запертый в отдельную комнату, тоже томился от безызвестности, от неопределенности своего положения. Что будет с ним завтра? Скорей всего, никто не захочет разбираться, был ли он с мятежниками или нет. Все одинаково получат по заслугам и отправятся вспахивать необъятные просторы Сибири. Только одно вызывало сомнение – почему военных, участвовавших в сражении, называли республиканцами? Что это, новое название регулярных войск? А может, это особой подразделение омона?
Его размышления были прерваны внезапно. Через маленькое, едва пропускавшее воздух окошечко он увидел тетушку Родину. Она шла через двор и громко хлопала в ладоши.
- Все, вояки! – ласково сказала она. – Повоевали и будет! А то ужин остынет!
- Ну, тетушка Родина! – заныли голосами третьеклассников республиканцы. – Можно мы еще поиграем?
- Хватит! – строго сказала Родина. – И так уже наигрались – ночь на дворе. И ребята там, в подвале, поди, заскучали.
Нехотя солдаты стали подниматься, отперли подвал и выпустили всех мятежников. Слившись в одну большую толпу, мужчины пошли к длинному столу, который был накрыт прямо на улице, за домом. Ничего не понимающий Топор автоматически передвигал ногами, пока его не усадили за стол вместе со всеми. И солдаты Республики и мятежники сидели вместе, беззаботно болтая и поедая с аппетитом кашу. То и дело слышалось: «А как ты меня догонял, помнишь? А какое у тебя лицо испуганное было?» Так продолжалось довольно долго, Алексей Григорьевич уже несколько раз щипал себя за руки, но убеждался, что это не сон. Наконец, про него вспомнили. Во главе стола поднялся Варяг, и обратился к нему:
- Алексей Григорьевич, скорей всего, вы сейчас ничего не понимаете. Но сейчас я вам все объясню, и вы поймете. Хочу попросить у вас прощения за мои грубые слова и поведение, но по-другому в тот момент было нельзя. Дело в том, что все это, - он обвел руками всех присутствующих, - все это игра. Но не игра для маленьких детей. На то мы и взрослели и умнели, чтобы наши игры становились интересней, острее, неожиданней. На то мы и получали образование и жизненный опыт, чтобы воплотить его в игре, захватывающей и беспощадной.
Большинство людей просто не знают, куда себя деть. Мы постоянно едим, курим, болтаем, чтобы убить время. А сегодня никто даже не вспомнил о еде. Правду я говорю?
- Правду! – гаркнул хор голосов.
- И поэтому игра стоит свеч! – воскликнул Варяг. – Кстати, меня зовут Стасом, а Атиллу Володей. А тетушка Родина на самом деле Анна Сергеевна.
- Да, но эти танки, пулеметы, выстрелы взрывы… - растерянно сказал Алексей Григорьевич.
- Все настоящее, вы не подумайте, - заверил его Стас.
- А как же раненые, убитые, ведь вы стреляли, взрывали, подбили две машины? Какая же это игра?
- Самая настоящая. Убитых нет, только побитые. Пули в пулеметах резиновые, максимум могут синяк поставить. А гранатометчик стрелял точечно и на поражение только машины.
- Но это же опасно, притом, сколько повреждений – подбитые машины, танки, развороченные скамейки, телеграфные столбы. Как вообще можно в такое играть?
- Можно. Что касается подбитой техники, то серьезных повреждений нет. Баки брандспойтам залатаем, у нас есть замечательные специалисты, а танки подбиты понарошку, это специальные дымовые шашки дымили. Что касается квартала – это будет убрано в ближайшее время. Что может быть приятнее, чем созидательный труд во имя благополучия?
…Уже после ужина Стас подошел к Алексею Григорьевичу и взял его под локоток.
- Надеюсь, вы на меня не в обиде? Тогда слушайте: только представьте, сколько пришлось предусмотреть в этой игре, чтобы никто не получил сильных увечий. Но все равно игра неожиданна, и никто не знает очередного шага противника. Конечно, травмы не исключены, но даже дети могут потравмироваться, играя на стройке.
- Но вы же не дети! – воскликнул Алексей Григорьевич.
- Вот именно! – обрадовался Стас. – Мы не дети, и поэтому мы были освобождены от нелепых споров типа «я в тебя попал, нет, я в тебя». Мы часто играем в игры, причем в самые разные. Мы то рыцари-крестоносцы, то ковбои и индейцы, то просто инопланетяне и уфологи. Но самое главное в нашей игре – это поверить. Поверить и не на секунду не сомневаться. И каждый играет свою роль, уже настроенный на нее реально и бескомпромиссно. Для этого у нас есть специальная методика. Поверьте, это лучше, чем ходить стенка на стенку, как ранее в деревнях. Мы обладаем гораздо более богатой фантазией и лучше мы выпустим злую силу так, чем затевать настоящую войну.
Так закончился этот спор. И я думаю, что Стас убедил Алексея Григорьевича.