Назло!

Какими чувствами руководствуется человек при совершении тех или иных поступков? Наверное, самыми разными.
Одними, например, движет желание делать добро. Причем независимо, на кого оно направлено - на родных, близких, друзей, совершенно незнакомых людей или врагов. Не знаю, воспитаны они так, или от природы потребность у них такая. Скорее всего, просто люди они такие, что всех любят и по-другому поступать не могут.
В жизни им приходится очень тяжело, на них многие «ездят», но они не способны перешагнуть через себя, да, в общем-то, и не пытаются этого делать, в самом худшем случае лишь разводя безнадежно руками. Эти люди не бывают двуличными, они всегда одинаковы – и перед окружающими, и наедине с собой.
Другие совершают свои поступки из честолюбия. Но честолюбие, положенное в основу действий таких людей бывает тоже разным – здоровым или болезненным.
Если у человека здоровое честолюбие, то он стремится быть лучшим, для чего постоянно работает над собой, учится, старается и всего добивается в честной борьбе. Такие люди всегда очень требовательны к себе. К окружающим они тоже очень требовательны, но, прежде всего, они все это пропускают именно через себя. Они, как и все честолюбцы, довольно болезненно реагируют на критику, но в отличие от своих «болезненных» собратьев, прилагают все силы к устранению отмеченных недостатков. Они очень надежны и заслуживают всяческого уважения.
Если же честолюбие нездоровое, то это меняет людей самым коренным образом, делая их диаметрально противоположным первой «половинке», у которых в основе тот же самый побуждающий мотив.
Этим, как и первым, но только еще в большей степени, очень нравится, чтобы их замечали, чтобы о них говорили, чтобы их хвалили. Но, в отличие от первых, они стремятся всегда и во всем быть пусть даже и не лучшими, но первыми, и ради этого готовы на что угодно. И какими путями и средствами это будет достигнуто, их не волнует, - главное результат.
Ради этого они готовы даже подставить ножку товарищу, лишь бы только обойти его на повороте, - ведь победителей не судят!
На критику в свой адрес они тоже реагируют весьма своеобразно, стараясь устранить не свои недостатки, а то, что (или кто) позволило их обнаружить, и готовы просто вывернуться наизнанку, чтобы решить этот вопрос.
Такие готовы идти к намеченной цели, что называется, по головам, по костям и по трупам, не разбирая, чьи это головы – друзей или врагов. Для них существуют только одни друзья – это они сами.
Третьи, как Нарцисс, совершают свои поступки исключительно из чувства самолюбования. Им не важен конечный результат. Они, в общем-то, ни к какому результату и не стремятся. Для них главное – сиюминутная похвала, восхищение, восторг, всплеск эмоций. Ради этого они готовы на эффектные, порой даже необдуманные поступки. Но лишь до определенных границ, – сильно они рисковать не будут. Красота и эффект, но без риска для себя любимого – вот их главный, порой даже неосознанный девиз.
Вообще же по натуре это люди слабые, трусливые и очень ненадежные.
Четвертые хотят нравиться исключительно представителям противоположного пола. Мнение себе подобных им абсолютно безразлично. Если же появляются представители противоположного пола, то мужчины, как павлины, тут же распускают хвосты, а женщины – перья.
Причем они не просто надевают соответствующую маску, а и в самом деле превращаются в других людей, готовых чуть ли не на подвиги.
Но и у них это, как и у нарциссоподобных, простирается лишь до определенных границ. Они всегда очень четко оценивают, ст;ит ли данный объект их духовных и физических затрат, или нет.
Еще одно чувство, которое служит очень сильным побуждающим мотивом, - это страх. Страх поступить неправильно, совершить ошибку, что-то не выполнить или не добиться, страх, что тебя отругают или даже накажут… Это очень нехорошее чувство, поскольку из побуждающего мотива очень легко может перейти в мешающий.
Но самое сильное чувство, побуждающее человека к решительным действиям, – это злость. Злость на самого себя, на окружающих, на обстоятельства, на что угодно. В злости человек сжимает зубы и кулаки, упирается, как буйвол, перестает что-либо замечать вокруг, и готов идти напролом.
Он уже не думает ни о чем, кроме как о главной и конечной цели. Ему совершенно безразлично, что ему это будет стоить, дойдет ли он, или погибнет на первом же шаге. Он – это воплощенное стремление, порыв, энергия и сила. У него появляется столько сил, что в обычных условиях даже он же сам не смог бы сделать и сотой доли того, что свершает со злости. И злость эта может быть как разрушительной, так и созидательной.

…Борис Головко с самого раннего детства мечтал стать летчиком. У него вообще была очень романтическая натура. Он любил все изящное, прекрасно разбирался в искусстве и сам великолепно писал маслом, никогда и нигде этому не учась. Но картины его представляли собой подлинные шедевры. Причем он не только с легкостью копировал произведения великих мастеров, но и создавал свои собственные. А порой он немного «прикалывался», или просто вносил «рациональные изменения», изображая на исторических полотнах портреты своих родственников.
Так, например, знаменитую «Шоколадницу» он изобразил с лицом своей матери, а Сатиру придал черты своего дядьки, который обладал весьма своеобразным характером, за что Борис его, мягко говоря, не очень любил.
Но он никогда нигде не выставлялся, не стремился извлечь из своего дара какой-то материальной выгоды, а щедро раздаривал все свои творения. У всех его родственников, друзей и знакомых все стены были увешаны его картинами.
Но особое место в его жизни занимало небо. Еще в раннем возрасте прочитав «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, он страстно захотел быть похожим на Алексея Маресьева. Он перечитал все книжки о летчиках в своей школьной библиотеке, проштудировал всю городскую (рос он в небольшом провинциальном городке, даром что столице автономной республики), был влюблен в полярных летчиков, участвовавших в спасении челюскинцев, по ночам видел себя во сне то Каманиным, то Ляпидевским, то Чкаловым, то Кожедубом, то Покрышкиным, то Гастелло, у него вырастали крылья, и он парил над землей, любуясь удивительными картинами живой карты с ее ни с чем несравнимыми красками, проносящимися под ним реками, озерами, полями и лесами.
Но чаще всего он видел себя за штурвалом самолета, то взмывающим в чистую, бездонную лазурь, долетающим почти до звезд, то, как молния, прорезающим курчавые, пушистые облака, стремительно несущимся к земле или атакующим ненавистного противника…
Учился Борис хорошо и здоровьем обладал отменным, так что по окончании школы без каких-либо проблем поступил в летное училище, с отличием окончив которое стал служить летчиком-истребителем, больше того – перехватчиком, на самых современных реактивных самолетах.
Служба была непростая. Во-первых, служил он в Средней Азии, где до ближайшего очага цивилизации было, что называется, три лаптя по карте. Вокруг же, на сколько хватало глаз, были сплошные солончаки да пески. Вся жизнь заключалась в том, что утром их на специальных машинах увозили на аэродром, а вечером привозили обратно. В течение дня у летчиков шла нормальная боевая работа, а бедные жены маялись в ожидании своих благоверных, не зная, чем заняться, поскольку даже в гости друг к другу ходить уже давно надоело.
А во-вторых, перегрузки во время полетов были такие, что если бы летчиков перед вылетом не зашнуровывали в специальные костюмы, как футбольный мяч, то обратно до аэродрома никто бы не долетал.
Как-то раз перед полетом Борис забыл снять с руки обычные часы – подарок жены… Часы, как говорится, приказали долго жить, после полета превратившись в кучку металла, которую он аккуратно ссыпал с ладони. Нет, корпус, конечно, не пострадал, а вот внутри все рассыпалось, так что восстановлению не подлежало.
Но, несмотря ни на что (даже на постоянно нарастающее, набирающее обороты и поднимающееся на все более качественно высокий уровень ворчание жены), служба Борису нравилась, и он отдавался ей полностью.
Женился он сразу же после окончания училища. Взял симпатичную, задорную, озорную девчонку, которая, увидев молодого красавца лейтенанта-летчика, влюбилась в него до беспамятства и готова была с ним ехать хоть на край света.
Через год у них родилась дочурка – Леночка, - точная копия его матери, Ольги Ефимовны – характерной и чрезвычайно выразительной терской казачки с удивительно правильными, тонкими, изящными и благородными чертами лица, которая очень рано потеряла мужа и вкладывала в сына всю свою душу, и которую Борис буквально боготворил, а вдали от матери свою любовь к ней полностью спроецировал на дочку.
Первые четыре-пять лет (первоначально в результате пылкости любви, потом в связи с недостатком времени из-за необходимости ухаживать за маленьким ребенком) все шло более-менее нормально. Но потом быт стал отражаться и на семейных отношениях, которые постепенно, но неуклонно портились.
Галя – так звали жену Бориса – все больше и больше тяготилась жизнью в отдаленном гарнизоне, ей все больше и больше хотелось «на большую землю», поближе к цивилизации и оазисам культуры, ей надоела казенная мебель с инвентарными номерами, ей хотелось хорошо одеваться и покупать вещи по своему усмотрению и выбору, а не те, что привозили в военторг (хотя Борис никогда для нее денег не жалел, и даже в условиях «Тьму-Таракани» и она, и дочка всегда были одеты, что называется, с иголочки), ей до тошноты надоели физиономии сослуживцев Бориса и их боевых подруг, у которых все разговоры сводились лишь к службе мужей и полетам, но другого круга общения просто негде было взять.
Последние (боевые подруги) раздражали ее особенно, потому что не ныли, делили со своими мужьями и радости, и горести и были чуть ли не всем довольны (во всяком случае, своего недовольства никак не показывали, а напротив, пытались еще и урезонить Галю, когда она начинала заводиться).
Боря же продолжал любить свою жену, стараясь и себе самому, и другим (если в этом возникала необходимость) объяснять ее значительно испортившийся характер тонкостью натуры, исстрадавшейся в тяжелых условиях быта и оторванности от цивилизации, но все чаще и чаще нарываясь на холодность, неприступность и раздраженность жены, всю свою любовь и нежность переключил на дочку, которая тоже в отце души не чаяла, что, в свою очередь, бесило Галю еще больше.
В общем, ситуация складывалась до боли похожая на показанную в кинофильме «Экипаж».
Служба же шла своим чередом. Борису уже присвоили звание майора, а он все продолжал служить в Средней Азии, даже не пытаясь оттуда куда-либо перевестись, поскольку там была именно та техника, на которой он всю жизнь мечтал летать, которую он знал и любил больше жизни, там было ЕГО НЕБО!
Однажды полетный день как-то затянулся, и когда стали загружаться в поданный для доставки домой «Газ-66», места хватило не всем. Часть офицеров расположилась даже, стоя в проходах, согнувшись в три погибели и держась за подпирающие тент «ребра», или усевшись на колени своим товарищам. Борис прибежал одним из последних, но ему, как старшему по званию кто-то из молодых лейтенантов уступил свое место на боковой скамейке у самого заднего борта.
Водителю – молодому солдатику срочной службы – сказали «Гони!», - офицеры домой торопятся. И тот погнал…
Перед тем прошел небольшой дождь, и пыль на дороге превратилась в липкую и тягучую смазку. На одном из поворотов машину занесло, водитель не справился с управлением, и «Газ-66» со всеми своими пассажирами полетел в пропасть.
Благо, пропасть была не такой глубокой, поэтому основная масса отделалась легкими испугами или небольшими царапинами. Основная масса, но не Борис.
Ему досталось по полной программе. У него были переломы обеих ног, причем одной – в нескольких местах, сломана левая рука, с одной стороны сломано два, с другой четыре ребра, черепно-мозговая травма и перелом позвоночника. Довершило картину то, что, когда кульбиты машины под откос закончились, Борис, вывалившись из кузова и в шоке вскочив на ноги, прокричал что-то вроде «Спасайся, кто может!», после чего упал без сознания, сломанные ребра проткнули легкие.
Девять месяцев, перенеся несколько сложнейших операций, он пролежал на растяжках без малейшего движения и, кстати, без малейшей надежды на то, что это движение хоть когда-нибудь произойдет. Шевелить он мог только глазами и губами, да и то последними с большим трудом, разговаривая еле слышным шепотом.
Врачи делали все, что могли, но и возможности, и силы их были небезграничны. Они и так удивлялись, что он смог все это перенести и до сих пор каким-то чудом оставался жив.
Мать приехала к нему и все это время не отходила от его постели. Жена же появлялась довольно редко, значительно больше внимания уделяя себе, тем более что госпиталь, где лежал Борис, находился в довольно крупном областном центре.
А по истечении девяти месяцев, во время одного из очередных визитов она сказала Борису, что жить с ним больше не будет, что ее не устраивает весь остаток своих дней провести у постели бездвижного больного, что она еще молодая женщина и хочет пожить нормально, в связи с чем она с ним разводится.
Три дня проведя без сна с упертыми в потолок неморгающими глазами (и мать, и врачи были в панике и не знали, что делать, поскольку то, что он жив, определяли лишь по блеску все тех же немигающих глаз, да по показаниям приборов), Борис дал согласие на развод.
Можно только догадываться о том, какие мысли роились в его голове, что он передумал, пережил и перерешал за это время. Другой бы, наверное, не вынес такого удара. Но Борис был исключительно сильным, волевым человеком. Дав согласие на развод, он поклялся самому себе, что назло Гале, которую он так сильно любил, и которая так подло его предала, он поправится и вернется в строй нормальных людей!
И он сдержал свою клятву!
Уже через шесть месяцев после того, как он дал согласие на развод, но встал с кровати, сначала, правда, передвигаясь исключительно с посторонней помощью или на костылях, а еще через три-четыре месяца он уже самостоятельно, пользуясь лишь палочкой, приехал в Ленинград на консультацию к какому-то медицинскому светиле, – та из ног, которая была переломана в нескольких местах, в результате оказалась короче второй на шесть сантиметров, а одной только своей волей кость нарастить он никак не мог.
Вернуться на военную службу Борис уже, разумеется, никак не мог, поэтому, проходя лечение и реабилитацию, он не терял времени даром и заочно окончил сельскохозяйственный институт. Причем и этим он занялся настолько серьезно и с таким усердием и упорством, что через год после окончания института защитил кандидатскую диссертацию и стал преподавать в том же институте.
Некоторые скептики не поверят, заявляя, что история эта выдумана, что такого не бывает. Смею Вас огорчить: история эта подлинная от начала и до конца. Человека этого я не только знал лично, им был двоюродный брат моего отца, ради достоверности даже фамилию которого я не стал изменять.
Так что, если злость праведная и конструктивная, то она действительно может свернуть горы!




13.03.06.