Прямо на меня шел Макс. Я был очень рад снова видеть моего лучшего друга, моего друга детства. Я раскинул руки в стороны и завопил как ребенок:
-- Макс вернулся с зоны!
В ответ он обнажил зубы в ухмылке и кивнул мне:
-- Пойдем на наше старое место, Леха.
Этим старым местом была небольшая поляна в зарослях кустарника. Здесь мы играли еще детьми. Потом приходили сюда подростками. Так возникает крепкая дружба на всю жизнь, когда можно быть уверенным, что друг не предаст и не обманет даже в мелочах. На этой поляне мы когда-то выкурили наши первые сигареты и впервые попробовали водку прямо из горлышка бутылки. Я помню все, как будто это было вчера. Мне никогда не забыть, как в нашем доме Макс с балкона кидал сырые яйца в прохожих, и как мы целыми днями слонялись по двору.
Потом наши пути разошлись. Я стал изучать бухгалтерский учет и другие премудрости на экономическом факультете, а он стал осваивать жизнь по понятиям и блатной жаргон на зоне. Оказалось, что он связался с домушниками.
-- Макс, ну как там на зоне?
-- А что на зоне? Порядочному человеку везде можно хорошо устроиться.
Я осторожно спросил Макса:
-- Я слышал, что на зоне некоторых опускают, насилуют, делают педиками. Слышал, что на зоне заражаются туберкулезом и даже СПИДом.
Он изменился в лице и молчал. Затем ответил:
-- У меня был выбор, сесть на стальной нож, или на кожаный. Я предпочел второе. Я об этом никогда никому не рассказываю. Я болен туберкулезом, причем в открытой форме. От меня очень легко заразиться. Об этом я тоже не люблю говорить.
-- Поверь, Макс, мне это совершенно все равно. Я понимаю, ты рассказал это мне как лучшему другу.
-- Я рассказал это тебе, Леха, потому что совершенно точно знаю, что от тебя это никто никогда не услышит.
Если бы я задумался над этими словами Макса, то спас бы мою жизнь. Но я не стал задумываться, я ответил:
-- Конечно, Макс, никто никогда от меня это не услышит. Я унесу это с собой в могилу.
Макс как-то странно ухмыльнулся и кивнул. Я снова не уловил намека и стал радостно воображать, как я на следующий же день расскажу об этом всем. Первой об этом узнает Марианна. Официально ее зовут Мариной, но мы всегда звали ее только Марианной, и ей это нравится. Мы знаем эту хорошую, скромную, застенчивую девочку с первого класса, и все это время Макс был безответно влюблен в нее.
-- Как твои дела, Леха?
-- Мои дела, Макс, идут очень хорошо, просто очень хорошо. Я работаю в очень крутой фирме. Я без пяти минут главный бухгалтер. В таком молодом возрасте, как у меня, это очень большое достижение. Не буду называть мою зарплату, но поверь, она весьма внушительна.
-- Я рад за тебя, Леха. Скажи, а как дела у Марианны?
Я на мгновение замолчал и ответил вопросом на вопрос:
-- Макс, ты знаешь, что Марианна -- моя жена?
-- Да, Леха, я это почти сразу узнал. На зоне мне это сказали земляки.
-- У Марианны дела ничего. Она немножко работает, нам ведь с избытком хватает и моей зарплаты. Она меня очень любит, просто боготворит. Я даже вообразить не мог, что женщина способна на такую преданную любовь. Но есть и проблема: она никак не может забеременеть. Она так расстраивается, бедняжка. Мне ее так жаль. Скоро я устрою ее в очень дорогую частную клинику и решу эту проблему.
Макс молча слушал и задумчиво кивал. Я спросил его:
-- Макс, ты наверное приехал сюда устраиваться на работу?
-- Ты что, Леха, охренел? Я же не лох, чтобы работать.
-- Ты ведь знаешь, Макс, что все твои родственники свалили за бугор, не дождавшись тебя?
-- Да, я это знаю,
печально ответил Макс.
-- Зачем же ты приехал именно сюда, Макс?
Он сделал какое-то непонятное движение и сказал:
-- Есть у меня тут одно дело, Леха.
Я слишком поздно заметил нож в его руке. Он целил в горло и полоснул наотмашь, вложив в удар всю силу разворота корпуса. В последний момент я попытался уклониться и успел повернуть голову набок. Но это привело лишь к тому, что острое как бритва лезвие не только разрезало горло, но и вспороло артерию. Хлынула кровь. Я свалился и захрипел, но хрипел недолго. Я умер почти мгновенно.
Макс несколько раз пнул меня носком ботинка. Он хотел убедиться, что я мертв. Он нагнулся и плюнул мне в лицо, но мне это было по барабану, ведь я помер. Макс повернулся и ушел.
Набежали тучки, стал накрапывать небольшой дождик, но я даже не заметил всего этого. Прошло несколько часов. Подул ветер, снова выглянуло солнце. Откуда-то прилетела красивая яркая бабочка. Она села прямо на мой широко открытый правый глаз, но я даже не моргнул. Бабочка поняла, что это не цветок, и улетела.
Кусты негромко зашелестели. На поляну пришли Макс и Марианна. Они шли, обнявшись. Они смеялись, им было очень весело. На Марианне было ее лучшее платье. Она берегла это платье и надевала его лишь по самым торжественным случаям. Возможно, они зашли сюда перед вечером в ресторане. На шее у Марианны блестело ее любимое украшение, небольшой изящный кулон, мой подарок на годовщину нашей свадьбы.
Марианна удовлетворенно посмотрела на меня и сказала:
-- Как здорово, что мне удалось не забеременеть от этого урода. Я так предохранялась. Мне кажется, что сегодня я забеременела от тебя, Макс. Я давно об этом мечтала. Знал бы ты, как мне надоел этот самодовольный дурак. Он так кичился своей тупой идиотской работой и копеечной зарплатой.
-- О мертвых либо хорошее, либо ничего,
наставительно сказал Макс, расстегивая ширинку.
Струя ударила мне в лицо. Марианна продолжала обнимать Макса. На ее щеках появился румянец. Она засмеялась и сказала:
-- Целься ему прямо в рот.
Струя переместилась на мой полуоткрытый рот. Если бы я был жив, мне было бы очень плохо сейчас. И не только от пахучей струи, а в большей степени от слов Марианны. Но, на самом деле, меня ничто не беспокоило и не волновало. Как все-таки хорошо быть трупом. Вот, наконец, струя закончилась. Они постояли еще немного, весело болтая, нежно поцеловались и куда-то пошли.
Вообще-то, покойникам размышлять не положено, но все же не могу удержаться от нескольких мыслей. Трупом никто становиться не хочет, но быть им не так уж плохо. Кое-что хорошее в этом тоже можно найти. По крайней мере, все неприятности в прошлом, ничто не беспокоит, нет никаких проблем. В прошлом остались все мои нелепые наивные ошибки, мои подлые поступки, мое тщеславие.
Я не завидую Максу. Он болен туберкулезом, он намучился на зоне и будет там мучиться и дальше, когда его снова поймают и приговорят. Не знаю уж, сумеют ли следователи по моче на моем трупе уличить Макса. Но даже если и не сумеют, он попадется на каком-нибудь другом проступке.
Я не завидую Марианне. Если она еще не заразилась от Макса туберкулезом, то скоро заразится. Да и не могу я позавидовать женщине, которая пытается связать свою жизнь с таким человеком как Макс.
Я еще буду отомщен без всякого моего участия. Месть будет суровой. Так что, это еще не конец истории...