У Вани Сергеева случился климакс. Неожиданный для Вани, за два дня до его сорокалетия. До этого момента у Вани всегда все получалось. И тут на тебе, такая фигня. У Вани не получилось с Зинкой Петровой.
Зинку Ваня знал очень давно, почти с самого детского сада. Зинка ныне круглолицая и рыжая, работающая технологом на пивном заводе женщина, ходила когда - то в параллельную группу в детском саду, куда приводили и Ваню. Потом их пути разошлись, но временно. В школьные годы. С перового по седьмой. Потом Ваню перевели из французской школы в простую, где училась Зинка. Из французской его вытурили за неуд по французскому, и деваться было некуда. В простой школе их пути опять пересеклись. Тогда Зинка была не рыжая и не такая круглолицая. А Ваня был более тихим и не таким прожигающим жизнь, как к своим сорока.
После школы Зинка поступила в химтех, а Ваня в пед. У Вани началась бурная студенческая жизнь между институтом и женской общагой, с редкими наездами домой, дабы показаться на глаза своим предкам: мол жив и здоров…
У Зины появился ухажер, прям с первого курса. Хилый московский интеллигент, в очках, к тому же сильно не спортивный и с явными признаками остеохондроза.
Ваня рано начал свою трудовую деятельность на женской ниве, а Зинка хранила верность своему интеллигенту вплоть до свадьбы на пятом курсе.
Затем у Зинки родилась двойня. Мальчик и девочка. Ваня и Маня. Зинка зарылась в пеленках, кухне и стирке в своей однокомнатной хрущевке. Потом устроилась на работу, в какую – то лабораторию. От химии и реактивов Зинкины руки покрылись коростой, она начала мазать их гидрокортизоном (по рецепту) и всегда стыдилась, протягивая деньги в кассе гастронома, или в переполненном автобусе, держась за поручень. Так она металась между работой, своей хрущевкой, гастрономами и детсадом. А Зинкин интеллигент свалил. Чисто по английский, без скандала, испугавшись стирок и детского дуэтного плача по ночам.
Ваня Сергеев в это же время устроился преподавать в свой же пед. Открыли новый курс “научные исследования в педагогике” и поручили читать этот курс Ване, который был еще тогда перспективным. Наука эта была ни о чем. Ваня и рассказывал ни о чем. Благо у Вани был хорошо подвешен язык. А поскольку основная аудитория слушателей курса – это были студентки, то и романов, так сказать боев местного значения у Вани было много.
Зинка нашла новую работу, перешла на пивной завод младшим технологом. Зинкины руки приобрели человеческий вид. Дети подросли, и у Зинки появилась возможность глядеть на себя в зеркало. Зинка выкрасилась в рыжий цвет и начала полнеть.
Ваня продолжал стрелять холостыми по холостяцкий. Он уже начал задумываться о женитьбе на одной студентке. Но, что – то его останавливало, то ли страх перед неизведанным доселе ощущением семьи, то ли какая – то новая ответственность за приручаемый объект.
Зинка встретила Ваню на эскалаторе в метро. Она ехала вверх, а он вниз. Сначала она его не узнала. А потом вдруг поняла, что это Ваня и крикнула ему, чтобы он ее подождал внизу. Ваня, не разобрав, кто это, решил дождаться и разрешить для себя этот вопрос. Зинка бежала вниз по едущей лестнице к Ване, а Ваня стоял возле колонны и гадал, кто эта рыжая…
Добежав до Вани, Зинка, еле дыша, проговорила:
- Узнаешь меня, Сергеев?
Ваня долго смотрел на Зинку и потом ответил:
- Петрова ты, что ли?
- да, Ванечка, это я – Петрова Зина…
- хорошо выглядишь, Зинка – Ваня начал строить планы на вечер.
Вечер, впрочем, и ночь были свободны.
- отметим встречу? – спросил Ваня, подмигнув Зинке…
- я не против, мне только нужно детей предупредить, - у Зинки давно не было мужика.
Последний Зинкин мужчина был пару месяцев назад, командировочный на их пив завод. Из какого – то дальнего региона, отвечающий за поставку алюминиевых бочек.
Ваня же только вчера расстался со своей избранницей студенткой, решив для себя окончательно, что не будет делать глупостей. Девочка разрыдалась на бульваре, сказала, что будет его вечно любить, и убежала в снегопад… от нее только и осталась фотография, стоящая на прикроватной тумбочке. Из прошлого лета: Ваня и Маша на пляже в Серебряном Бору. Тумбочка была еще родительской, почти антик, на изогнутых ножках, со скрипучей дверцей, и со следами неумело потушенных сигарет на лакировке.
Далее: Ваня Сергеев поехал домой. Дома он принял душ. Побрился. Надушился духами Fahrenheit. Надел новое белье DG. Достал из бара бутылку Buzet. Повернул к стене лицом фотографию с Машей студенткой. Сел на диван, включил телевизор. Он пощелкал программами. На первом канале шутили - КВН. КВН в последнее время не очень веселил Ваню. На втором канале показывали – “Виртуозов Москвы”. Ваня подумал и решил остановиться на виртуозах.
А Зинка Петрова тем самым временем, приехав, домой и, не обнаружив там своих уже взрослых двойняшек, сделала следующее: приняла лёгкий холодный душ, одела новое белье от La Perla (свою единственную пару), которую она берегла для важного случая. Втянула живот и на вдохе застегнула джинсы Miss Sixty, которые были на размер меньше. Потом нашла старые, но модные на танкетке туфли, надела кроличью местами облезлую шубу, села к столу и написала следующий текст своим двойняшкам:
Дорогие дети, Ваша Мама ушла на фронт! Я встретила в метро свою первую детсадовскую любовь. Эту любовь зовут – Ваня Сергеев. Он хоть и бабник, но все - таки моя первая любовь. И потому я решила пойти к нему, чтобы отметить эту “метровую” встречу. Я не знаю, когда я вернусь, т.к. не знаю на, что способен Ваня. Если все сложится для меня удачно, то я приду домой завтра утром, дабы приобрести нормальный человеческий вид перед своей работой. В холодильнике есть, что жрать, откроете его, достанете, разогреете и съедите…Целую Вас крепко, Ваша Мама – Зинка Петрова.
От Зинкиной хрущевки до Ваниной многоэтажки почти час на метро, с одной пересадкой. Зинка еле выдержала этот час, она вся светилась изнутри. Сидя в вагоне, ей казалось, что окружающие ее люди, знают куда она и по какому вопросу.
Зинка еле перевела дыхание перед Ваниным домофоном. Нажала номер квартиры. Замок задрожал электронным звуком: дзззззззззззззз….
Зинка потянула дверь на себя и тут за спиной она услышала:
- женщина, погодите не закрывайте, пожалуйста…
Зинка обернулась и встретилась глазами со своей дочерью Маней.
- вот так встреча, - только и смогла проговорить Зинка.
Они обе прошли к лифту.
- ты куда это? К кому? Те на какой этаж? Ой, как ты хорошо выглядишь, Мама! – скороговоркой выпалила Маня.
- а ты это куда, Манюша?
- мне на шестой, а те?
- и мне на шестой,…а ты к кому это?
- я к Ване Сергееву. Он моя первая любовь…
- к Иван Владимировичу? – Маня остановилась прямо перед лифтом.
Образовалась немая сцена. Маня смотрела в глаза Зинке, а Зинка в глаза своей дочери. Первой нарушила молчание Зинка:
- у тебя, что с ним? Серьезно?
- Он на мне жениться не хочет, а я хочу…,- Маня почти заплакала.
- Я люблю его, да пусть он и волочится за всеми бабами. Я все равно его люблю.
- А я его любила в детстве, очень уж любила…и наверное, любила всегда, - Зинка отвела глаза от Мани. У Зинки тоже навернулись слезы. Она так хотела быть сегодня с Ваней, что единственное оружие ее против дочери – это были слезы.
- А пусть он сам выбирает, - предложила Маня.
- Пусть, - с этим Зинка позвонила в дверь.
Ваня открыл не сразу. Он всегда открывал не сразу. Давал всегда возможность девушке потомиться, а себе – напустить томный вид. Открыв дверь, Ваня Сергеев или как его называли в институте Иван Владимирович, застыл в дверном проеме. В подобных ситуациях Ване приходилось бывать и раннее, но эта чем - то все таки отличалась. Иван Сергеевич – это почувствовал сразу. У него, как – то засвербело под правой мышкой, закололо в левой груди и чуть выше поясницы, а также возникли не очень приятные ощущения ниже пупка.
- ну, что же вы в дверях стоите, заходите. Будьте, как дома – Иван Владимирович посторонился в узком коридорчике.
- Маша, ты же не должна быть здесь, - с надеждой проговорил Иван Владимирович.
- Да, не должна, но я здесь. И, как Вы видите, Иван Владимирович, не одна.
- Зина, пожалуйста, пройди в комнату, мне нужно поговорить с Машей. Это моя студентка. Она пришла забрать свой диплом, который я вычитывал на досуге.
Зина стояла и не шевелилась. У Зинки в голове была только одна мысль: не уступать, ни в коем случае не сдавать свои позиции.
- уважаемый Иван Владимирович, - произнесла Маня, мы просим Вас выбрать из нас одну, с кем бы вы хотели провести сегодняшний вечер…
В этот момент Иван Владимировичу хотелось только одного: смотреть не интересный КВН, пить Buzet и курить. Но только одному. В комнате камерно наигрывала симфония - Бранденбургский концерт Баха. И в этот момент Иван Владимирович, заложив руки в бока, начал приплясывать вприсядку вокруг Зинки и Мани, делая спиральные ходы между ними. При этом он начал приговаривать следующие и не понятные им слова:
- какарлака, ёд, какарлака, ёд, ёд, какарлака, какарлака, ёд…какарлака, ёд…
Его движения все убыстрялись и убыстрялись. У Зинки и Мани закружились головы и Маня от вращения головой, упала на пол в коридорчике, потеряв при этом сознание.
- как же ты мог, Старый Пень? Как же ты смог позариться, Гад ты этакий на мою, невинную дочь, - с теплом произнесла Зинка, проходя мимо все еще пляшущего Ивана Владимировича.
Назад Зинка принесла во рту холодную воду, которая успела уже приобрести температуру ее рта. Зинка выплеснула воду на лицо Мани. Дешевый мэйкап расплылся под действием воды. Манька встрепенулась, как раненый боец и села, опершись спиной о стенку. Сел и Ваня Сергеев, опершись о противоположную стенку. Он смотрел, то на Маму, то на дочь, пытаясь понять, кто они – эти девушки и что они делают у него в доме…
У Ивана Владимировича наступил климакс. Климакс был ранний, если судить о возрасте его нового обладателя. Климакс больше походил на психо расстройство. Иван Сергеевич зажмурил глаза, представил себе раздевающуюся Зинку Петрову, падающую за тумбочку фотографию “Сосновый бор”, бедного себя, дрожащего от нервного потрясения и храм “Христа Спасителя”, венчание с Машей…
Ваня Сергеев пришел в себя минут через двадцать, когда в квартире уже никого не было. В соседней комнате шутил КВН, и противным звуком скрипела дверца старой тумбочки в спальне. Ваня Сергеев встал, медленно, чуть шатаясь, прошел в спальню. Закрыл ногой тумбочку. Фотография была повернута лицом к Ване, и с нее тепло Иван Владимировичу улыбались две Петровы: Зина и Маша (Мама и Дочь)…
02.2008