Часть 1.
"...На стене висит икона.
Перед ней на коленях стоит наша бухгалтерша и я.
Мы энергично молимся и столь же усердно бьем челом о пол.
Икона оживает и к нам во плоти спускается сам Господь.
Заинтересовано смотрит на наши застывшие в удивлении лица и так вкрадчиво спрашивает:
- Вы чего, девки, обкурились что ли? Чудо вам надо, так вы оглянитесь, чудо-то оно повсюду, его узреть во всем можно..."
Просыпаюсь, открываю глаза. Пытаюсь привести свои мысли в порядок и, вдруг, до меня со всей ясностью доходит нелепость моего сна. А ведь я еду на Соловки. Стало немного грустно. Вот ведь как бывает, едешь в святое место с благими намерениями, и тут твое внутреннее бессознательное иронически выплескивает ушат холодной воды на твое усердие. Мысленно возмущаюсь по поводу этого безобразия, не спеша, складываю свои вещи – через час станция Кемь. А как мне подсказывает моя память и купленный билет – треть пути пройдена. Три дня в дороге. Сменила три поезда.
- И это в твои-то годы? Мудро изрекла моя мама, когда я позвонила перед отъездом. Надо с семьей отдыхать ездить на юг, а не шляться с одного севера на другой. И не смогла я ей тогда объяснить, ибо как передать то незримое, что только начинает зарождаться, то, что еще только тонкой дымкой вползает в твое сознание. Поезд замедляет свой бег по шпалам, а я свой – по воспоминаниям. Мысленно собираюсь, понимая, что через несколько минут останусь одна на незнакомой станции, смутно представляя, куда следовать далее в два часа ночи. Информация, почерпнутая мной из интернета, вырисовывала лишь общую схему маршрута, не предусматривая обыкновенных человеческих потребностей.
Выхожу на перрон и радуюсь, оказывается – не совсем одна. Из вагонов вываливает разношерстный народ и медленно ползет в сторону вокзала.
- Эх, хорошо!!! Все-таки заложен во мне где-то глубоко инстинкт стадности, раз от души радуюсь обществу собратьев по душевным порывам. Вливаюсь в толпу, расслабляюсь, уделяя для себя несколько мгновений тишины. А далее все происходит самым наилучшим образом. Вхожу в вокзальное помещение, чуть было не теряюсь в месиве из людей, палаток, спальных мешков, сумок, и тут замечаю сбоку, при входе, стоят три женщины в платочках, что-то возбужденно обсуждают. Подхожу поближе, прислушиваюсь и понимаю – мне с ними.
Три дня в пути привели к трем женщинам, а ведь, что интересно, у меня есть три старших сестры и в трудных жизненных ситуациях они всегда оказываются рядом. Вот так и появляется, собранный из случайных совпадений, значимых только для меня, мысленный контур того, что зародилось где-то на другом севере. И осознала - это судьба, то ли поиграть со мной решила, то ли поучить, то ли ... Одному Богу известно, чего она там надумала, вот я и приближаюсь с каждым шагом к нему под крылышко, ведомая и несведущая...
Женщины эти, как оказалось, уже давно протоптали свою тропинку на острова, приезжая каждое лето в монастырь для покаяния, причастия и на праздники. Быстро взяв под опеку мое одиночество, они посвятили меня во все тонкости нашего, уже совместного, дальнейшего путешествия. Итак, я приобрела в одном лице - попутчиц, с которыми благополучно доехала на автобусе до подворья, где нас приютили на ночь, и советчиц по религиозным вопросам, ибо церковь посещаю изредка, молитву возношу своими словами и часто забываю, как креститься, то ли справа налево, то ли слева направо.
Добравшись до места ночлега, я стала все глубже погружаться в обстановку, совершенно отличную от той, в которой пребываю большую часть своей сознательной жизни. Большой одноэтажный дом, в левом крыле которого, находилось помещение для приезжих, разделенное на две половины - мужскую и женскую, остался в моей памяти, связанным лишь со встречей послушниц, приехавших из женского монастыря на праздники. Лично для меня увидеть женщин, отказавшихся от мирской жизни, одетых в черные одеяния и монотонно читающих псалтырь два часа подряд - это событие, над которым стоит поразмышлять, вот я и задумалась, причем настолько, что так и не уснула до утра.
Вернули меня мои думы сначала к тем далеким дням детства, когда на уроке истории древнего мира нас познакомили с таким понятием как Бог, а, далее, к тому разговору, который произошел по этому поводу с моей бабушкой. Приехав в деревню на выходные дни, я с чувством полного превосходства выдала ей, что Бога нет, все это выдумка тех древних людей, которые боялись природных сил, и что верить ей необязательно. Завершила я свое излияние следующими словами:
- Недостойно, нам советским людям, одурманивать себя этими вымыслами! Именно тогда, мне преподнесли первый урок верования, который я усвоила мгновенно. Бабуля пообещала, что не пустит на порог своего дома, если я бестолковая безбожница попытаюсь повторить свою ересь. Пришлось основательно разбираться – что есть Бог? А вот вопрос, что есть Бог лично для меня, всплыл из других воспоминаний, связанных с событиями перестройки, моими душевными и сознательными поисками своего места в то неспокойное время. И только, сейчас, глубокой ночью, соприкоснувшись с новым, необычным для меня явлением в лице этих женщин, я задала себе еще один вопрос, что же значит - веровать? А, задав его себе, удивилась тому, как долог был мой путь к осознанию веры.
Ранним утром я со своими спутницами добралась до причала, где нам пришлось столкнуться с некоторыми трудностями в приобретении билетов на катер, потому как людей, стремящихся попасть на Соловки, было слишком много. В самый напряженный момент, когда отчаянье из-за того, что все может быть напрасным, овладело мной, я вдруг решила принять и довериться тому, что ведет меня, заставляя предпринимать столь необычные шаги, и сама толком не поняла, как оказалась со своими спутницами на борту, заняв места на палубе. Расстояние от причала города Кемь до Большого Соловецкого острова наш катер проплыл за два часа, которые запомнились мне холодным северным ветром, проникшим настолько глубоко в меня, что не было сил шевелиться и вести разговоры, лишь одно оставалось - молчаливо созерцать безбрежную даль арктического моря. Когда внезапно заволновался и загудел народ, я поняла - приближаемся. Побросав свои вещи, мы устремились на нос катера, и нам, под голубым небом в ослепительном сиянии утреннего солнца, открыли свой сказочный облик острова. Незабываемы минуты радости от понимания того, что позади осталась неопределенность пути и пронизывающий ветер, того, что я почти у цели, и все ближе и ближе к открытию чего-то важного в моей жизни.
Часть 2.
День первый.
Что заставляет человека совершать несвойственные для его натуры действия? Какой ветер занес меня так далеко от дома? Что хочу найти я там, где ничего не теряла? Или найти то, чего у меня не было? Или…?
Я прибыла на Соловецкий остров – и само это уже удивительно, потому как набожность мне несвойственна, так что же я, вообще, здесь делаю? Этот вопрос крутился у меня в голове все то время, пока я пыталась определиться с дальнейшим пребыванием на Соловках. Мои спутницы предлагали мне ночлег в доме при монастыре, но, мне пришлось, поблагодарив, отказаться, этим прервав их заботу обо мне. Я нуждалась в одиночестве, в самой себе, но сначала у меня возникло желание посетить монастырь, мой ум искал ответы на вопросы и вместе с сердцем звал меня прикоснуться к таинству и сокровенному. Поэтому, долго не раздумывая, оставив свои вещи под присмотром девушек из экскурсионного бюро, успев даже договориться с ними о месте моего проживания, забыв про усталость, я ринулась на зов сердца, внутрь монастыря. Не было у меня никаких ожиданий насчет откровений или успокоения, вся целиком я отдалась неизведанному. Обходя монастырь под руководством гида, знакомясь постепенно с историей освоения острова, постройкой монастыря, жизнью в нем, я все чаще ловила себя на вопросе:
- Как так? Как может быть такое противоречие в месте, где единение с Богом так близко соседствует с животной агрессией, с пролитой кровью в таких количествах, с насильно прерванными жизнями в таком омерзительном качестве.
Мне становилось просто жутко, и дальше по монастырю я брела уже в смятении духа, мыслей, потерялась в таком противостоянии. Тупо зажигая свечи и ставя за здравие, за упокой умерших, смотрела на иконы, спрашивала и не находила ответа, пока не подняла глаза вверх и не увидела фреску Господа, выполненную новгородскими мастерами. Я вспомнила сон, приснившийся мне в поезде и Господа, сошедшего с иконы, живого Господа. И здесь увидела не мертвый образ, а живой: волосы волнами плавно обрамляют лицо, глубина глаз, наполненных страданием и любовью, руки, распростертые над тобой и ограждающие, нисходящее движение его к тебе, которое нашло отклик внутри меня и потянуло навстречу, вверх. Долго я смотрела на эту фреску, не думая ни о чем, а лишь послушно следуя тем образам, которые зарождались во мне, завораживая мой ум своей необыкновенной насыщенностью. Успокоившись, почувствовала такое опустошение внутри, что весь мой энтузиазм продолжить дальше ознакомление с монастырем бесследно исчез, и я побрела искать приют за его стенами. Какое облегчение испытываешь от забот, когда внутри поселяется пустота, что-то внутри не дает нам сломаться, и ты вдруг понимаешь, что необходимо определиться с жильем, с обыкновенными человеческими желаниями принять душ, покушать, выпить чашку кофе, выкурить сигарету. Когда вся эта суета была позади, в очередной раз, убедившись, как иногда мало надо человеку для обретения спокойствия внутри себя, я ожившая, помчалась исследовать сам остров. Взяв напрокат до вечера велосипед, не торопясь, начала крутить педали навстречу неизвестному, только получилось так, что педали то я крутила и вроде бы продвигалась вперед по дороге, только чем дальше уезжала от поселка, от людей, тем глубже погружалась в себя, не навстречу с чем-то, а навстречу с собой. В итоге, очутилась на берегу Белого моря, оставив велосипед около странной корявой березки, закатав штанины брюк, неподалеку от берега уселась на большой камень в воде и разревелась как маленькая девочка. И стоило ли ехать в такую даль, чтобы вот так сидеть и рыдать на берегу моря. А слезы все текли и текли. Успокаивать меня было некому, да и спокойна была я, а вот со слезами ничего поделать не могла, текли милые по лицу, текли из сердца, спокойные и чистые. Так же спокойно всплывали мои воспоминания: потери, предательства, трусость, без горечи и боли проплывали мимо и уходили в даль моря. Спокойно и чисто было вокруг, спокойно и чисто становилось внутри. И опять, как в монастыре, бесследно иссякли, и вернулась энергия жизни, закипела мыслями внутри. Оглянувшись вокруг, я поняла, что в этот раз нашла приют около Филипповских садках, как рыбка попалась в момент прилива в эти искусственно созданные каменные ловушки для морских обитателей. И чем я не рыбка, в приливах жизни пойманная руками судьбы и ждущая своей участи. Захотелось вернуться к заботам и людской суете. Вернула велосипед, зашла к экскурсоводам узнать расписание на следующий день, но вновь влипла в очередную экскурсию. Добралась до дома лишь поздним вечером, вся вымотанная, но счастливая.
День второй.
Сквозь сон различаю два голоса, один знакомый – голос хозяйки, другой – женский незнакомый. Постепенно доходит, что у меня появилась соседка по комнате. Мой любопытный ум начинает вырисовывать внутри портрет по голосу, открываю глаза и встречаюсь с чужими глазами, загнанный взгляд, чувствуется тяжесть всего наболевшего. Приветствуем друг друга, знакомимся, и я мысленно сравниваю нарисованную внутреннюю с настоящей – не похожа, тоже мне художница!
Подобное притягивается подобным – это я знала давно, но вот, пишу сейчас этот рассказ, и до меня доходит смысл нашей встречи, наших разговоров, наших прогулок и откровений. Я не хотела признаться сама себе тогда, что имела такой же печальный вид, поэтому во время моего пребывания на острове ко мне приставали старушки с расспросами, с заботой, с предложениями причаститься и исповедоваться. Как часто и как много мы не видим в себе, но зато находим в других, не понимая простой истины, что мы видим лишь то, что принадлежит нам самим. Новую знакомую звали так же как и мою старшую сестру, близкую мне по духу, а меня звали так же как и ее близкую подругу. Обе отсутствующие хотели поехать с нами, но не смогли. Возможно, это случайное совпадение, но то, что мы с первых минут проникли симпатий друг к другу – это было бесспорно. Она была старше меня почти на десять лет, умная, энергичная женщина. Я благодарна судьбе за то, что встретила ее тогда и провела рядом с ней пусть и немного времени, и не все было сказано, узнано, но зато как. Мы прогуливались по берегу и беседовали, только вот разговоры наши больше походили на исповедь, меняясь местами, то она, то я слушали и говорили, пытаясь понять рану другого, излить на нее живительный бальзам соучастия, доверия. Оживляя потаенное, переживая заново боль, разделяя ее друг с другом, мы испытывали облегчение, снимая груз, отпускали и растворяли в безграничной синеве моря и неба.
Итак, второй день подарил мне встречу, и как бы не искала я одиночества в те минуту, не смогла я пройти мимо человека с таким грузом внутри. Цель нашей первой совместной прогулки состояла в посещении лабиринтов, и наши разговоры соответственно перетекли с обсуждения жизненных затруднений в русло мистическое. И тут опять мой пытливый ум уловил противостояние христианства и язычества. Странно переплетены в этом мире пути-дороги сущего. Только вчера я посещала монастырь, зажигала свечи, замерев, стояла перед образом Бога, а вот сегодня прохожу лабиринты и испытываю то же чувство благоговеянья перед тайнами этих древнейших сооружений. Медленно захожу в лабиринт и иду направо, мне кажется так правильно, и сразу попадаю в центр, после этого мой путь пролегает по всем петлям лабиринта и я начинаю бояться, что не выберусь из этого завихрения, но страх напрасен, счастливая выхожу слева. Тут же возник вопрос, а если пойти налево, решаю это сделать и сразу начинаю блуждать по всем петлям, в последнюю очередь попадаю в середину и выхожу справа. Ловлю себя на мысли, что мое любопытство не знает границ, ведь не случайно два пути, один от центра, другой к центру, и было бы лучше сначала узнать, а потом петлять. Как легко было бы в жизни, если бы мы сначала научились осознавать, а потом петляли, но чаще происходит наоборот, сначала петляем, а позже, когда уже большая часть пройдена, начинаем учиться осознавать на опыте всех завихрений. И какие мысли только не приходят в голову на Соловках.
Второй день пролетел незаметно: разговоры, экскурсии и снова экскурсии. По возвращению домой, уселась на лавочку около монастыря, решив хоть как-то в одиночестве упорядочить новые впечатления, но это мне не удалось, так как с первыми звуками колокола, зовущего к вечерне, во мне проснулось чувство странного умиротворения. Я как бы отгородилась от всего людского и погрузилась в созерцание природы, бездумное созерцание, под ритмичное одинокое звучание. Звуки, извлекаемые из колокола, неторопливо уносились вдаль, рассыпаясь на мелкие брызги где-то далеко в море. И вместе с этими звуками, я так же неторопливо следовала взглядом вдаль и соприкасаясь с желто-красными всполохами заходящего солнца, разливалась спокойствием по облакам и волнам. Как хорошо бывает после таких откровений. Куда спешим, зачем? Вот на такой ноте подходил к своему окончанию второй день моего пребывания на острове.
День третий.
День третий – последний день пребывания в этом благодатном месте. Многое не успела посетить, да, и не важно это стало для меня. Я проснулась в спокойном состоянии духа, где-то глубоко во мне еще звучала мелодия колокола, поэтому возникло желание пойти на берег моря, продолжить созерцание или запечатлеть акварелью на бумаге миг присутствия на острове.
...Запечатлела этот самый миг, только не на бумаге, а душой, которая, соприкоснулась с плеском волн, криком чаек, безбрежностью в слиянии моря и неба, которая порождает сверкающий капельный поток, наполнивший все пространство острова...
...Запечатлела этот самый миг сердцем, на которое излился живительный бальзам от встречи и исповеди, прощения и любви...
...Запечатлела этот самый миг своим неугомонным умом, в котором возникали такие непростые вопросы, отпечатками в памяти...
Обратно в Кемь возвращалась на маленьком катере. Хозяин судна любезно предложил воспользоваться биноклем. И вот тут меня ожидал еще один сюрприз. Я увидела самого настоящего тюленя, а чуть дальше белуху, долго наблюдала за их передвижениями, вспоминая все, что знала про них из энциклопедии. И казалось мне тогда, что я слышу даже звуки, которые издают белухи, зов, тайну…
Вот на этом, на тайне, которая открывается и звучит как зов, останавливаю свое словоизлияние, погружаюсь в молчание.