Нет, Валя предназначалась не для меня.
В тот вечер, для знакомства с ней был специально "выписан" сам Шура Дибров. Однако, к моему случайному, приходу, он был уже безнадёжно пьян. Его глаза время от времени растворялись в беспричинной улыбке, а пальцы никак не попадали в нужные аккорды. Гитара издавала странные звуки. Шура извинялся, ронял пепел себе на колени и, в конце концов, тяжелой походкой ушёл спать в соседнюю комнату. Там, на голом полу, лежали два матраса. Один из них уже точно принадлежал Диброву, а второй- наверняка хотели разделить Игорь с Танькой. У меня просто не было выбора - я пошёл провожать Валю домой.
Вообще это Игорь "привёз" её из Крыма, её и Танюху. Для него это был настоящий поступок. Никто просто не ожидал, что он способен на такое. Однако факт оставался фактом, в нашей компании появились две девушки.
Таня была шатенкой небольшого роста, со смазливой внешностью и постоянным апломбом. Я как-то спросил у неё, по пьяне, не красится ли она. Танюха наполовину "выпустила когти" и сказала, что за подобные вопросы "нужно бить по лицу". Я кивнул и не стал спорить, потому, что мне не было до неё никакого дела - она была девушкой Игоря.
А вот Валя... она выглядела гораздо привлекательнее. Я вообще удивляюсь, почему Игорь "запал" на Танюху. Валя была эффектной брюнеткой с карими глазами, и у неё была обалденная фигура. С ней можно было говорить не только о кожаных плащах и французских духах. Она много читала и помнится даже, составила мне список литературы, который я должен был прочесть. Там было много всего, но отчего-то запомнился только Сэлинджер, «Над пропастью во ржи» и «Лёд номер 9» Вонегута.
Но и это было не главное. Чуть позже выяснилось, что она слушала ту же музыку, что и я.
А это было пол мира. Другой половиной было то, что она стала первой женщиной, которая по настоящему обратила на меня внимание. Правда тогда ей было уже двадцать пять, и для меня, девятнадцатилетнего, это был почти предпенсионный возраст. В связи с этим, некоторые из моих друзей откровенно сочувствовали мне. Хотя были и такие, которые наоборот - завидовали, объясняя это тем, что у старших женщин всегда можно было научиться некоторым жизненным премудростям. Я не спорил, ни с теми, ни с другими, я просто начал встречаться с ней той осенью.
-Он, что всегда так напивается, - спросила Валя, едва мы вышли из подъезда.
-Да нет...- я пожал плечами, - ... это от волнения...
Она улыбнулась.
-Надо же, какой впечатлительный, он, что твой друг?
-Ну да... мы вместе учимся, - я шёл и думал взять её под руку или нет.
Было уже поздно, фонари еле-еле освещали подъезды, сразу за домом начиналась ночь. Вначале она не слышала наши шаги, но стоило нам окончательно зайти в темноту, как она бесцеремонно уставилась на нас миллионами тусклых звёзд.
-А ты где живёшь? - спросил я, неуверенно чувствуя в кармане олимпийский рубль.
-Будешь провожать? - Валя опять улыбнулась, - ... недалеко, на "песках".
-Пески, пески...- я попытался вспомнить, где это.
Между тем, ночь продолжала следить за нами, а мы всё шли по жёлтым тротуарам. Вокруг было безлюдно, в тёмных окнах дрожали уличные фонари. Обиженная нашим безразличием, ночь стала что-то шептать полураздетым клёнам, и они сонно кивали в ответ.
Я плохо знал этот район и искренне обрадовался, когда Валя наконец-то указала рукой на свой дом. Помню, мы долго стояли в подъезде. Она смешно рассказывала, как Игорь приглашал её и Таньку в кино. А я слушал и пытался сообразить, как буду выбираться отсюда.
Валя жила вместе со своими родителями в небольшой двухкомнатной квартире на последнем, двенадцатом, этаже. Как-то раз я ей сказал, что она живёт у самого края неба. Ей понравилось, хотя, с другой стороны, это была самая обычная "хрущёвка": небольшой коридор со стиральной машиной и трюмо.
Слева была дверь в её, маленькую комнату, справа, всегда закрытая- в большую комнату, где каждый вечер, смотрели телевизор её родители.
Я приезжал к ней раз или два в неделю после института. Мы говорили о дисках, книгах, о местном музыкальном корифее, Шварце, который недавно уехал в Америку. Валя встречалась с ним раньше, чувствовалось, что он многому её научил: во времена повального увлечения "феличитой", её любимыми группами были "Crosby, Still, Nash" и "Genesis".
Помню как-то, раз она показала мне свою картотеку: продолговатый деревянный ящик, в котором на жёлтых перфокартах, были написаны названия групп, составы на разные года и дискографии. Это была просто фантастика! Затаив дыхание, я перебирал её записи и пытался запомнить всё, что там было написано.
Частенько у нас бывали вечера муз. ликбеза. Как правило, это случалось всякий раз, когда я находил в её картотеке неизвестную мне группу.
Об этом можно было только мечтать- влечение и увлечение "в одном флаконе"- редкий случай.
Тем временем, осень окончательно расправилась с мокрыми клёнами и на скорую руку выкрасила небо серым "грунтом". Тогда он стоил сущие копейки, и его можно было купить в хозяйственном магазине рядом с Валиным домом. Перед входом в магазин стояли огромные железные буквы. "Пятилетку на отлично!" На каждой букве сидели мокрые вороны и постоянно каркали, призывая прохожих обратить внимание на "слоган". Однако прохожим были безразличны и вороны, и буквы. Они спешили укрыться в своих квартирах, чтобы уже из окон смотреть на краешек осеннего неба.
Шли дни, а мне всё больше нравилось проводить время вместе с Валей. Я стал приезжать чаще, оставался дольше. Она не возражала, правда, время от времени мне казалось, что она не понимает зачем мы вместе. Иногда Валя задавала мне какие- то мудрёные вопросы о жизни, но я ничего не понимал. Тогда она отворачивалась и долго смотрела как холодный дождь старательно моет соседний дом. Мне становилось неловко, я чувствовал, что чего-то не понимаю в её жизни. Однако я ничего не мог сделать кроме как сесть рядом и тоже смотреть на дождь. Но у меня плохо получалось- в окне было только её отражение.
-А ты пьёшь?- спросила она как-то, перед октябрьскими праздниками.
-Конечно,- ответил я, пытаясь придать своему голосу как можно более обыденный тон.
-Так же как Шура? - в её глазах забегали весёлые искорки.
-Могу и больше,- не моргнув глазом, соврал я. Эта была двойная ложь: стакан водки был для меня тогда смертельной дозой. Да и выпить больше Диброва было абсолютно нереальным. Спасало одно: Валя видела Шуру только один раз.
-Знаешь, у меня тут немного спирта есть. Давай, за праздники? - не дожидаясь ответа, она вышла на кухню.
Я сразу стал вспоминать фильмы, где небритые мужики в фуфайках "глушили" спирт из алюминиевых кружек.
"Выдохнуть... выпить... запить... вдохнуть..." - только и успел мысленно произнести я, как Валя вернулась, держа в руках две стопки и небольшой, тёмный пузырёк. В нем было грамм 150 от силы, я потянулся за ним, но она приложила палец к губам:
-Тссс...., сейчас принесу воды, - затем поставила всё на стол и снова вышла.
"Выдохнуть, выпить, запить, вдохнуть", - снова повторил я теорию, вплотную придвинувшись к практике.
Она зашла снова, постояла немного у двери, прислушиваясь к ситуации в другой комнате. Затем, убедившись, что всё в порядке, подошла к столу и стала тихо разливать спирт по стопкам.
-Тебе напополам? - она вопросительно посмотрела на меня.
-Мне чистый, - пытаясь быть в образе небритого мужика в фуфайке, произнёс я.
Валя недоверчиво посмотрела на меня, но я утвердительно кивнул головой.
Через минуту всё было готово. Мы чокнулись, сострили, что-то про вечно живого Ленина и "опрокинули" миниатюрные стопки.
Я никогда в жизни не пил спирт. Ну, разве, что тот случай, в колхозе, когда я разбавил пятьдесят грамм стаканом воды.
Помню, я долго смотрел на перемещение слоёв и чувствовал, как стакан тёплеет. На какое-то мгновение мне стало страшно, я подумал, что сейчас выпью и упаду на пол прямо перед новыми друзьями, но я всё-таки выпил - ничего не произошло, только потеплело внутри а потом у меня стал заплетаться язык. Мы долго сидели в прокуренной комнате сельского клуба и слушали "на всю" AC/DC. Под утро кто-то долго стучал в дверь, но это всё было сквозь сон: непонятно и странно. Может, к нам пожаловала местная власть, может Брайн Джонсон разбудил её тогда? Не помню...
Стопка легко перевернулась внутрь моего естества, и я сразу забыл всю теорию. Почувствовав, как жидкость потекла вниз, я сделал вдох и....
Это трудно передать... наверное, это похоже на глотание огня, дышать стало решительно невозможно, из глаз сами собой брызнули слёзы. В одно мгновение смешалось всё: вдох, выдох, ощущения, Валя...
Я стал кашлять и просить воды. Испуганная, она подала мне пол литровую кружку, но это ничего не решило: осушив её залпом, я попросил ещё. Я был готов выпить море, осенний дождь, тучи, что висели рядом с окном её комнаты...
Наверное, ей все это не понравилось и с той поры мы больше никогда не пили спирт. Мало того, стоило мне, впоследствии, завести речь об алкоголе, как Валя сразу предлагала мне выпить кружку воды.
Праздники быстро закончились, ноябрь окончательно убрал с тротуаров жёлтые листья, и, однажды под вечер, небо обрушилось на город белыми хлопьями снега. Он падал на чёрные лужи, на трамваи, на поднятые воротники прохожих и уже к ночи во всем городе был только один белый цвет. Ночные такси старались перечеркнуть зиму своими колёсам, но снег продолжал идти, пока окончательно не укрыл весь город.
-Зима...- Валя посмотрела в окно и оглянулась, - на чём мы закончили в прошлый раз?
-Uriah Heep, диск Wonderworld, за 1974 год,- я вытащил из картотеки жёлтую перфокарту и положил её на стол.
-Знаешь, честно говоря, я не очень люблю этот альбом, - она снова посмотрела в окно. - Я так ждала, когда он у меня появится, а когда получила...
-Ты выписывала "хипов" наложенным платежом? - я иронично улыбнулся и вопросительно посмотрел на неё.
-Нет, это Щварц мне его прислал. Это тоже было зимой, знаешь, я и сама не ожидала такой посылки. Как только этот диск не раздавили на почте..? Я несла его домой словно сокровище. Не раздеваясь, включила "вертушку" и стала слушать,- она замолчала и снова посмотрела в окно.
-Ну и, что тебе в нём не понравилось?- я не мог представить, что у UH могли быть плохие диски.
-Во- первых там не было письма...- неожиданно произнесла она.
-Чего? - я подвинулся к ней и, положив подбородок на её плечо, тоже стал смотреть на дом за окном.
-Письма... - повторила она не шевелясь, - я всё-таки думала, что он мне напишет... А он взял и тупо выслал диск. Конечно, я была рада такому подарку, но хотя бы два слова...
-Ты его никак не можешь забыть? - спросил я.
-Да нет, забыла и уже давно, просто "Wonderwold"...теперь, наверное, это навсегда, - она повернулась и провела ладонью по моей щеке.
-Ну, ты сам посуди, ну что это за альбом? Где там чарующие мелодии Хенсли? Где таинственная хиповская сказка? Нет там нифига... какие-то рок-н- роллы, да "запилы" Бокса. Если бы не сам "Wonderworld", да "Easy Road", это вобще был бы провальный диск».
Валя посмотрела мне в глаза и я "поплыл", я почувствовал её дыхание, и мне уже было не столь важно, хороший это был диск или плохой. Я обнял её и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась. Со стороны это было, наверное, забавно: шёл снег, а мы сидели у самого края неба и целовались на виду у всего микрорайона.
Между тем, близился Новый Год. Мы всегда отмечали этот праздник у Игоря. Помнится я долго рыскал по городу в поисках пепси- колы. Она разливалась тогда в прозрачные бутылки 0,33 л. с квадратной этикеткой внизу. Перед праздниками её нигде не было. Но я всё-таки нашёл одно место, где она продавалась из под полы. Это был небольшой бар "Казаки" на Плехановский. Название было неофициальным, просто на фасаде бара красовались два парубка в широких синих шароварах. Впрочем, этого бара уже давно нет. Прямо на его месте находится выход из метро, а чтобы купить пепси- колу сейчас достаточно пройти к ближайшему ларьку.
Но это сейчас, а тогда на улице был 1982 год... или 83... По-моему, в тот Новый Год Антонов впервые спел на "Голубом Огоньке", свою "Крышу Дома".
Помню, Игорь сидел надутый весь вечер, а после боя курантов- напился и "врубил" "Rainbow Rising". Диск был "юговский" и прилично "запиленый", в паузах была конкретная "яичница", но всё равно Dio пел громче Антонова. Однако Валя неожиданно захотела послушать последнего. Пришлось прервать "Stargeizer", на первом куплете. Честно говоря, она меня тогда удивила: казалось, с её познаниями в рок- музыке, было совершенно невозможно слушать советскую эстраду, но она её слушала.
-Лохи, - грустно произнёс Игорь, обращаясь почему-то и ко мне тоже, после чего опять налил себе водки и залпом выпил. Мы с Валей знали, что Игорь на днях поругался с Танькой, но помочь его «трагедии» никак не могли. Валя пыталась его успокоить, говорила, чтобы он не расстраивался, но Игорь молчал и только махал в знак согласия ложкой, пока она случайно не улетела в угол комнаты.
Так мы и просидели до утра. В конце концов, небо за окном стало светлеть, пора было сваливать.
Сколько себя помню, каждый Новый Год кончался как-то грустно: среди пустых бутылок, грязной посуды и безлюдных улиц.
Когда мы вышли от Игоря, было уже светло. Нереально "принявший на грудь" город, тихо посапывал под новогодним пледом. На кругу троллейбусов было пусто и только невдалеке, стоял под парами старенький "пазик". Было такое впечатление, что он ждал именно нас.
Улицы были пустыми и белыми, казалось, если произнести слово, можно услышать эхо. Но "пазику" было всё равно, он резво бежал по белому асфальту в надежде заработать для водителя заветный "трояк".
После Нового Года у меня началась сессия. Я долго не виделся с Валей. Целыми днями торчал в институте, переписывал конспекты, сдавал курсовые. Встретились мы только через пару недель, и она сразу сообщила, что первого февраля во дворце спорта будет петь Антонов.
"О, Господи",- только и успел подумать я, прежде чем узнал, что мы обязательно должны пойти на этот концерт.
-Ну, что ты в нём нашла? - пытался я образумить Валю.
-Ты, которая слушаешь "Deep Purple" и "Styx"! Какой Антонов?
-Юрий, - нисколько не смутившись, ответила она, - Юрий Антонов.
В жизни мужчин часто бывают моменты, когда они делают из за женщин довольно странные поступки: лезут на крышу, рвут цветы на клумбах, прыгают с моста в реку. Мне, в данном случае, повезло, мне просто надо было сходить на концерт Антонова. Но это я сейчас так думаю, потому, что тогда...тогда я бы лучше прыгнул с моста.
Ну не любил я Антонова, особенно его "Море-море". Уж очень мне казалось это всё нудно и бесконечно.
В каком-то смысле Бог услышал меня - билетов в кассах не было. Я уже подумал, что мне повезло. Однако Валя продолжала настаивать, и я сдался.
У Дворца Спорта было полно народу. Мы подошли к входу, у которого стояла бабушка- контролёрша, и я, сунув ей рубль, спросил, пройдём ли мы с этого входа на свои места. Рубль мгновенно исчез в бабушкиных руках, и через пять минут мы уже ерзали на холодных пластиковых сидениях. Помню, впереди нас сидела дама с пышной причёской, а рядом – начисто лишённый волос- кавалер. От дамы серьёзно разило отечественным парфюмом. Я представил, что концерт и запах будут длиться целую вечность и мне стало тоскливо.
-Нифига мы так коммунизм не построим,- сказал я, намекая на бабушку- контролёршу, но Валя ничего не ответила, только улыбнулась, отчего у меня сразу зашелестело в правом ухе. Честно говоря, я не помню когда у меня начался этот шелест, по- моему, ещё со школы, когда моя соседка по парте взяла меня за руку.
Однако к делу. Антонов был маленький, весь блестящий, с красной гитарой. Нам было не очень, хорошо видно, но слышно было довольно прилично.
"У берёз и сосен, у берёз и сосен...", - то и дело шептала Валя, но Антонов не слышал её и пел то про зеркало, в которое он смотрится до головокружения, то про мечту, которая всё никак не сбудется. Во время пения он смешно тряс головой и с силой бил рукой по струнам. Весь концерт я прислушивался, но гитары так и не услышал.
Но Валю это особо не интересовало, она сидела, вытянув шею, и шёпотом повторяла слова песен.
-Надо же, - думал я, - парадокс, человек слушает "Уеs" и "Pink Floyd", а подпевает Антонову.
-Ты ничего не понимаешь, - говорила она уже после концерта, когда мы шли по заснеженному городу, - Антонов это русский Маккартни.
-Конечно, - язвил я в ответ - а ещё есть Советское Шампанское и Итальянские Жигули.
-Ты, балда,- она засмеялась и взяла меня под руку.
-Скоро кончится зима, и ты уйдёшь.
-Куда? -я попытался остановиться, но она продолжала идти.
-Не знаю...туда откуда пришёл. Ты, что думаешь, мы и дальше будем встречаться?
-Почему нет? - я был удивлён переменой темы.
-Помнишь Мэри Поппинс?- она подняла голову вверх, словно, что-то разглядывая в тёмном небе, - всё хорошее когда-нибудь кончается.
-Почему сейчас? - не сдавался я.
-Да кто же говорит, что сейчас... когда исчезнет снег..
Я не заметил, как мы подошли к её дому. Она выпустила мою руку и пошла к подъезду затем, уже возле ступенек, повернулась и произнесла:
-Не заморачивайся, приходи во вторник, я буду одна - она улыбнулась, и у меня снова что-то зашелестело в правом ухе.
Я ехал домой в холодном, двадцать седьмом трамвае. В вагоне почти никого не было, на замёрзшем окне была нарисована смешная рожица.
"И чего это она вдруг....- крутилось у меня в голове, - "...может, надоел..."
Трамвай остановился на светофоре. На улице шёл снег, прохожих практически не было.
"Что у меня во вторник"?- стал вспоминать я- "...третьей пары нет..." зато есть четвёртая, по зданиям, Александр Евгеньевич Беляев, куратор группы. Не пойти было нельзя. Получалось, что я мог приехать только к шести...
"Может всё-таки не пойти...придумать чего-нибудь..."
Трамвай дёрнулся, и, сквозь неплотно закрытый люк, в салон посыпалась белая, снежная пыль.
Я всё-таки не пошёл на четвёртую пару. В конце- концов я решил, что это выше моих сил. Во- первых, нужно было ждать пока окончится третья, а потом сидеть ещё полтора часа, что было уже слишком.
Поэтому, в пол второго, я уже нажимал кнопку звонка, у Валиной двери.
Она не сразу открыла, я попытался войти, но она стояла в дверях и как-то странно смотрела прямо мне в глаза.
-Ты чего? -не понял я.
Но она продолжала молча смотреть на меня.
-Так и будем стоять?
Она всё-таки отошла в глубь коридора, и я вошёл.
-Что-то случилось?- спросил я, снимая куртку.
-Да, нет... ты знаешь, что такое Live Fast, Die Young?
Я внимательно посмотрел в её холодные глаза и понял, что у Вали была депрессия. Я знал, ответ на её вопрос, но шёл -то я к ней, не за этим.
-А может, послушаем что-нибудь? - я попытался съехать с темы.
-Не хочу...она открыла дверь в свою комнату и ушла.
Я остался стоять один в полутёмном коридоре, отчётливо понимая, что четвёртую пару я пропустил напрасно.
Валя сидела у окна и как обычно, в таких случаях, отрешённо смотрела на дом напротив. Я думал, чтобы сказать, но она прервала мои размышления и произнеслала.
-Понимаешь, мне уже почти 26, а у меня ни семьи, ни нормальной работы...
Я сосредоточился на этом посыле, подбирая обрывки мыслей, но она продолжала.
-Зачем мы с тобой встречаемся?
Я пожал плечами и присел на диван.
-По- моему, нам интересно вдвоём...- произнёс я неуверенно.
-Интересно...а вдруг интересно только тебе?...
-Значит тебе всё равно, прихожу я или нет?- мне начинали надоедать эти размышления вслух.
-Знаешь...мне иногда, кажется, что я задержалась...
-Где?- не понял я
-Здесь... в этой квартире, в этой жизни... - она повернулась ко мне. Я увидел её печальные глаза и понял, что вряд ли смогу её утешить.
-Мне надо, что-то делать а я не пойму, что...я каждый вечер прихожу в эту комнату и тут всё так же как было вчера, год назад, пять лет...ты не поймёшь. Это сейчас тебе весело и легко, но когда ты станешь старше...
-По- моему, ты говоришь, буд-то прожила всю свою жизнь. Разве 26 лет это серьёзный возраст? А, что ты скажешь когда тебе будет трицать... сорок?
Я боролся с желанием встать и уйти. Сдерживало только то, что я не хотел оставлять её одну в таком настроении.
-Мне не будет сорок, это слишком много...
-Будет, - зло сказал я, - и сорок будет...и пятьдесят...
Она посмотрела на меня и отрицательно покачала головой.
-Неужели нам будет столько лет...?
Я на секунду представил, что мне может быть сорок, и мне стало не по себе. Но, с другой стороны, почему я должен об этом думать
в свои неполные двадцать лет?
-Мне уйти?- спросил я понимая, что мы говорим на разных языках.
-Не обижайся... мне надо побыть одной...
Два дня я думал, идти к ней или нет. Звонил к Игорю, но он помирился с Танькой и ему было не до меня. На третий день я всё же решился.
Дверь открыл её отец. Я поздоровался и спросил Валю. Он на секунду замешкался и потом сказал, что она уехала к брату.
Брата звали Сергей, он был старше Вали и как-то раз приходил в гости с женой и пятилетним Сашкой. Помню, мы с Валей пили чай на кухне, и Сашка всё выглядывал из-за двери, а потом пошёл к своему отцу и сказал, что тётя Валя угощает жениха чаем...
Я шёл вниз по ступеням и пытался разобраться нужно ли мне вообще приезжать сюда, однако мысли путались и я совершенно ничего не мог понять. В последнее время меня раздражала её привычка впадать в депрессию, но когда я уходил, мне становилось её жаль. Затем я приходил к ней снова и снова раздражался.
Это было ненормально, я чувствовал, что хожу по замкнутому кругу, но что делать- я не знал. Возможно Валя почувствовала это и тоже решила сделать перерыв в наших отношениях, возможно...в конце концов она была старше и знала больше чем я.
На улице была метель, прохожие прятали лица в поднятые воротники и спешили укрыться в подъездах своих домов. Я вспомнил, что по Валиному пророчеству, я должен был уйти когда сойдёт снег.
"Может ещё не время"?- подумал я, и пошёл мимо железных букв к трамвайной остановке.
В следующие дни у меня совершенно не было настроения. В институте я тупо писал конспекты, два раза порывался уйти с последних пар, однако не уходил. Дома, до поздна сидел за письменным столом и писал детские стихи про неразделённость чувств. Так прошла неделя, в конце которой мне стало немного легче. Я по- прежнему хотел увидеть Валю, однако стихи писать перестал. А в субботу я всё-таки "сорвался" с последней пары, но почему-то оказался не в трамвае, который привёз бы меня к её дому, а в пивбаре с одногрупником Володькой.
Володька был старше меня на пять лет, о женщинах и о пиве он знал практически всё. Мы взяли с ним пару кружек и я, пытаясь посоветоваться с ним, рассказал ему свою историю.
Володька неспеша пил пиво и молча смотрел то на меня, то на дверь в туалет. Когда я закончил рассказ, он поставил, пустую кружку на стол и тактично поинтересовался.
-Ты с ней трахался?
-...да, но...- я хотел ему быстро объяснить, что, в данном случае, это не имеет значения. Однако он перебил меня и произнёс.
-Ну и всё... можешь отваливать.
Мне показалось, что ему нужно объяснить всё сначала, но он извинился и ушёл в туалет.
Я давно не помнил такого марта: шёл снег, мела метель. Ночью температура опускалась до 12 градусов мороза. Вторую неделю я не звонил к Вале и не имел ни малейшего понятия, что мне делать дальше. Каждый день я надеялся, что выглянет солнце, начнёт таять снег, и я забуду её окончательно. Однако ничего этого не происходило, март не собирался мне помогать. Наоборот, было такое впечатление, что он играл на стороне Вали.
Так продолжалось до 15-го числа, потом я сдался и поехал к ней прямо с утра.
На улице было пасмурно, однако мороз явно ослаб. Я осмотрелся и вдруг понял – март решил мне помочь. В эту же секунду возле меня с шумом распахнулись двери трамвая.
Когда я вышел на Валиной остановке, из-за туч выглянуло солнце. Его свет отразился от снега, и резанул по глазам. Я закрылся рукой, однако солнце продолжало светить.
Это была весна.
В одно мгновение мне стало и радостно и тоскливо. Я подумал, что пришёл в последний раз.
С трудом соображая, что буду говорить, я поднялся по ступенькам и уже хотел, было зайти в подъезд, как вдруг услышал её голос.
«Надо же, кто пришёл! А я решила, что ты меня забыл» - она стояла рядом и улыбалась.
Внезапно, я словно прозрел, я увидел, что она такая же замечательная, как и тогда, в октябре, с обалденной фигурой и самыми красивыми глазами. Я понял, что напрасно не приходил к ней две недели и сушил себе мозги всякой ерундой, понял, что мы по- прежнему можем говорить у самого края неба.
"В конце концов, весна только начинается",- подумал я- "на улицах ещё полно снега… вряд ли за один день всё растает. Неделя, как минимум... а то и больше…"