ПОРТОС
Вахта на Хорошевской товарной базе была самым приятным местом дежурства в нашей вневедомственной бригаде, куда меня пристроил приятель, уже работавший там. Объект этот, в отличие от других, был удобно расположен, ярко освещался и хорошо просматривался из уютной комнатушки с печкой, радио и диваном. Но основным достоинством считалось то, что там содержался, как сообщил мне с дрожью в голосе друг Лёвушка, «огромный и злющий псина», готовый в клочья разорвать любого чужака, залезшего на территорию охраняемой базы.
За год работы в охране мне ни разу не довелось отдежурить на этой точке. Смена там была слаженная, люди крепко держались за место и уходить куда-нибудь в холодные строительные бытовки вовсе не собирались. Но вот однажды, гриппозной зимой, слаженная команда на «Автоматторге» дала трещину. Один внезапно ушёл в отпуск, другой заболел, с третьим тоже приключилось что-то неясное. Напряжёнка в том декабре была и на других объектах. И бригадирша Нина временно перебросила на блатное место меня.
Воскресным утром я принимал дежурство от Лёвы:
– Ты смотри, Вася, с этим вон гадом поосторожнее. Я вот уже месяц здесь, а всё боюсь к нему подойти. И сосисками-то его подкармливал, и курочкой, даже косточку телячью из дому приносил… Рычит на меня, сволочь! Глаза бешенные, того и гляди разорвёт. Да ты сам увидишь… Однажды решился, выпустил, так всю смену, представляешь, боялся нос за дверь высунуть. А в туалет-то знаешь, как хотелось!.. А он, сволочь, бегает по двору, лает… У-у, зве-рюга! Спасибо, рабочие утром пришли, спасли меня от бестии!..
Я подошёл к небольшому загону с решетчатой дверью, за которой и жило столь страшное животное, целую ночь мучившее друга Лёвушку. Из конуры, с грозным рычанием, бросился большой рыжевато-серый пёс с явными признаками благородного родства с породистой овчаркой. Я невольно отпрянул от дверцы.
– Ну что ты, что ты, Портос. Здравствуй! Своих не признаёшь? Ну-ну, перестань, Портос. Друзьями будем, а? Я тебя не боюсь. И ты меня не бойся, лады? Вот тебе колбаски немного, вечером ещё принесу…
Умные чёрные глаза собаки пристально и оценивающе изучали меня. Из оскаленной пасти доносилось глухое рычание. Видны были большие клыки и слюна. Я же не отводил от пса взгляда, и всё говорил, говорил ему что-то уверенно и ласково, но отнюдь не заискивающе и не панибратски. Я говорил с ним как равный с равным. Портос меня, кажется, понимал, но был неподступен и насторожен. Колбаса так и осталась лежать не тронутой. Съел он её только к вечеру, как бы сделав мне небольшое одолжение.
Во второе дежурство зверь снова зарычал на меня, но уже, кажется, без злобы. Я снова дал ему колбасы и – неожиданно для себя, как-то инстинктивно – открыл дверцу загона, мол, выходи, дружище! От такой наглости Портос просто опешил. Мой поступок стал для него полной неожиданностью. Пёс присел на задние лапы, посмотрел внимательно в глаза и, опустив голову, медленно прошёл мимо меня во двор. И с этой минуты мы стали большими друзьями.
Портос оказался на редкость умным и хитрым созданием. Его характер открывался мне не сразу, а по мере нашего знакомства. Вечером он демонстративно облаивал мимоидущих граждан и проезжающие автомобили. Отлаяв положенное время, пёс со двора заглядывал в окно сторожки, опираясь передними лапами на ограждение цветника, и как бы спрашивал – ну что, не даром я хлеб казённый кушаю? Ночью Портос был нем – сторож спит, стало быть, мешать ему не следует. Так я думал и был ему благодарен.
Заступив на дежурство, я включал свет на территории и выпускал товарища по службе во двор. Но умный пёс, используя любую возможность, старался проникнуть в помещение и занять диван. Если это ему удавалось, он хитрющими глазами, искоса, посматривал в мою сторону – ну, что, получил, кто здесь хозяин, и каким же это образом ты меня отсюда выгонишь, а?..
А выгнать Портоса из тепла можно было только хитростью.
Я оставлял дверь открытой и выходил во двор. Со двора я истошно орал:
– Портос, чужой!..
Лохматый сторож пулей вылетал из комнаты и с лаем нёсся к забору. Я быстро заскакивал во внутрь и закрывал дверь. Поняв, что его обманули, пёс нехотя возвращался, недовольно ворчал, жалобно тявкал, заискивающе просился обратно. Но его просьбы были напрасны.
Когда я подолгу засиживался за книгой или переносным телевизором, Портос снова вставал на задние лапы, опираясь передними на редкие проёмы невысокого штакетника, вилял хвостом, просительно лаял, пытаясь встретиться со мной глазами, вызывал на воздух. Я выходил к лохматому другу. И мы начинали дурачиться.
Сначала пёс гонял меня по всей территории, норовя сбить с ног и закопать в снег. Потом мы менялись ролями. Я начинал носиться за Портосом, стараясь поймать его, а он, оглядываясь, убегал от меня. Пёс делал замысловатые финты и неожиданные увёрты в сторону, подбадривал меня лаем, но честно соблюдал неписаные правила нашей игры. Вдоволь набегавшись, мы возвращались на свои места.
Однажды, в один из выходных, я был приглашён на день рождения к хорошему знакомому. Застолье совпадало с моим суточным дежурством на Хорошевке. С бригадиршей Ниной я заранее обговорил, что отлучусь ненадолго, по важным для меня обстоятельствам. Оставалось договориться с коллегой-сторожем. Но ему я верил не меньше, чем себе, и надеялся на него абсолютно.
Под вечер, перед тем как отъехать на торжество, я сделал обход территории, сытно покормил напарника. Я постарался внушить лохматому товарищу, что уйти мне очень нужно, что я ему доверяю всецело и думаю, что он меня не подведёт, посторожит на совесть, ну а я перед ним в долгу не останусь…
Пёс меня внимательно выслушал и, как мне показалось, всё понял и заверил согласным лаем, что всё, мол, будет в полном ажуре. Я потрепал его за шею и перелез через забор с охраняемого объекта на улицу. Вскоре я уже сидел в кругу друзей и поднимал тосты за здоровье «новорожденного»…
Обратно я возвращался около полуночи. В кармане у меня лежал увесистый свёрток с куриными косточками, кусочками колбасы и мяса – остатками с праздничного стола. Это были гостинцы моему четвероногому псу-напарнику за бдительное дежурство во время моего отсутствия.
Тихо, словно вор, соблюдая осторожность, я перелез обратно через забор на охраняемую Портосом территорию. Я боялся только одного, что пёс перепутает меня с «чужим» и, не разобравшись спросонья, набросится, клацая клыками.
Но во дворе было абсолютно тихо. А где же Портос? Где же мой сторож?.. Я крадучись приблизился к будке… Пёс безмятежно спал, положив морду на лапы, и тихонько посапывал…
– Эх, Портос, Портос! – укоризненно покачал я головой, склонившись над беззаботно спящей псиной. Собака подняла сонную морду с заспанными глазами. Наши взгляды встретились. Пёс отвёл взгляд и стыдливо уткнулся в лапы. Мне даже показалось, если такое вообще возможно в природе, что он покраснел и от позора готов был провалиться сквозь землю…
Этой ночью Портос отлаял, наверное, за все годы службы. Несмолкающий лай пса продолжался до утра. Когда я собирался закрыть его в загоне, он, виновато виляя хвостом, заискивающе посматривал на меня и уводил глаза в сторону, мол, ты уж прости меня, Вася, виноват, и на старика, как говорится…
А я на него и не обижался. На то и сторож, чтобы ночью спать! Мы по-прежнему оставались большими друзьями, пока меня не перекинули на другую точку. Жаль было расставаться с умнейшим созданием. И больше я его не видел…
Но как-то раз, проезжая мимо объекта на машине, я услышал собачий лай, доносящийся из-за ограды торговой базы. Вероятно, Портос узнал меня и приветствовал? Не знаю, но, может быть, это действительно так…