…Тогда бонзы из ленинградского обкома партии, проехав по мосту через Екатерингофку к главным воротам Морского порта, на какое-то партийное мероприятие, усмотрели не порядок, в том, что с моста видны стапеля Балтийского завода и корпуса Адмиралтейского, и распорядились закрыть для гражданских лиц всю акваторию Невы в районе порта. Выход из Фонтанки был закрыт, в залив не попадешь. Речная милиция озверела, отбирала лодки у рыбаков, и они стояли у них арестованные месяцами. Нужно было доказывать, что ты не шпион и не контрабандист, а просто рыбачек. Один раз мы простояли в траве у Балтийского, куда милицейский катер не мог зайти, часа три. Они всё нас уговаривали самим сдаться, по-хорошему. Вот хера то вам! отвечали мы, и были мы правы! Они пускались на хитрости, уходили, якобы, а сами, придурки, прятались за стенку в порту, и из бинокля следили за нами, чтобы «на хер послать» нашу лодочку на пару месяцев. Но мы то с батей, все эту их дурь видели, и спокойно ловили из травы на поплавковые окуня. Потом эти олухи, видать, утомились, или жрать им захотелось, только бликов от бинокля я уже не наблюдал, и мы спокойно рванули в Екатерингофку, в свое укрытие. Я тогда был здоровый, как конь, и лодка подо мной бегала, как двойка академическая, а уходили под движком уже от стен Балтийского, чтобы быстрее перемахнуть Неву. Эти кошки-мышки нам быстро надоели, и мы стали ходить в залив по Екатерингофке через порт, что было строго запрещено, дальше по морскому каналу до «Золотых ворот», а там уже залив.
…И вот в один из наших контрабандных рейсов, через порт, нас засекли пограничники, уже в морском канале. У них были новые быстроходные катера для погони и поимки всяких нарушителей социалистической законности и ослушников партийной дисциплины, к которым мы в тот критический момент относились. Я видел, как они заметив нас с вышки, объявили боевую тревогу. Время было около девяти утра и они, уже позавтракав, до тревоги, грели свои пузы на вышке. День должен был быть жарким, и над водой уже висело теплое марево. Я сказал бате, что нас засекли, и за нами уже идет катер. Он взял у меня румпель, и велел сесть в нос и молчать. До Золотых ворот оставалось не больше пятисот метров. Наша лодка делала не больше шести узлов, а у них узлов тридцать, и мы всяко не успевали уйти в «нейтральные воды» от погони доблестных пограничников, так как, повернув в Золотые ворота, нам надо было уйти в залив еще метров на восемьсот, до спасительных мелей, где их катеру делать нечего. Я уже понял, что нам не уйти, но видел, что батя, что-то задумал. А если батя, что-то задумывал, можно было быть уверенным, что задуманное свершится. Поэтому я перестал «ссать кипятком», и исполнял его непреклонную волю, сидел и молчал.
…Катер подвалил к нам с левого борта. В нём были моторист-рулевой и лейтенант пограничник в полной амуниции с кобурой. Лейтенант вышел на нос катера и скомандовал отцу подать ему конец для буксировки на заставу и дальнейшего разбирательства.
«Щас, циркульнусь, и подойду с кормы» - ответил отец, сам при этом продолжал двигать вперед к прорану. До него было уже не более ста пятидесяти метров. Моторист, видимо, еще не отошел от ласк солнышка, и не сразу сообразил, что наша циркуляция затянулась.
Пока он врубался, мы уже повернули в Золотые ворота и шли перпендикулярно морскому каналу. Они догнали нас, когда мы были уже за прораном. Лейтенант стоял на носу и расстегивал кобуру. Он орал, что будет стрелять за не подчинение и требовал остановиться. В руках у него была ракетница. Батя повернулся к нему и сказал: «Убери, салага, свою пукалку, видали мы таких сопляков». Лейтенант побелел и заорал мотористу: «Руби эту калошу с полного хода». Все это время катер был сзади нас на не большом ходу. Отец уперся рукой в форштевень катера, и он, толкая нас, прибавлял нам скорости. Лейтенант метался по носу, размахивал ракетницей и матерился, как портовый грузчик. Он еще раз заорал на моториста, чтобы тот набрал ход и разрубил нашу лодку на полном ходу. Он так и сделал бы. Заложил крутой вираж, набрал ход и полетел к нам, на перерез. Батя тихо сказал мне: «Ну все ушли. А теперь смотри! Мы только, что прошли за третью не достроенную Петром дамбу. Они на ней посидят, остынут. Спасибо Петру Алексеевичу Великому!». Мы были от дамбы морского канала метрах в трехстах пятидесяти, когда катер на полном ходу влетел на невидимую подводную преграду. Лейтенант улетел с носа в воду метров на десять вместе со своей ракетницей. Катер лежал на боку, а моторист, чтобы не вывалиться за борт выбрался на боковую стенку рубки и грозил нам кулаком.
…«Тяжело в ученье, легко в бою!» - крикнул им батька.
…Как потом мне рассказал отец, Петр запланировал делать Морской канал двойным - туда и обратно. Суда должны были ходить, по отделённым друг от друга, и огражденным с внешних сторон глубоким руслам. Для этого начали делать три дамбы. Две сделали, а третья осталась до сих пор незавершенным строительным объектом. Были забиты в дно залива только дубы великаны, а камень не положили. На эти дубы и вылетел катер.