*Вместо иллюстрации использовано фото Томаса Вогстрёма из серии "Обратная сторона решимости"*
В Петербурге сентябрь. И все в золоте! Шпили, купола, солнце, крыши и парки – все позолочено, все оранжевое – даже под ногами все коричнево-рыжее. Осень, и можно щуриться от солнца, разглядывая еще голубое небо через ветки заголившихся деревьев.
В голове крутится старая песенка. Там что-то такое… не помню точно, но мотивчик такой привязчивый… Что-то там «…осенний поцелуй после жаркого лета» на-на-на-на-на-на-на… Я представляю себе желто-рыжий парк, будто заваленный целым миллиардом, может, даже несколькими миллиардами желтых, рыжих, красных листьев – до самого неба! И воздух такой по-осеннему бодрящий, прозрачный и чистый. А я смеюсь, так громко, что весь этот парк – с его воздухом и листьями – звенит от моего счастливого смеха, и меня кружит в своих объятьях высокий красивый молодой человек…
Я вышла из университета поздним вечером. Зашла в автобус на первой линии Васильевского острова – жаль, что не на кольце: свободных сидений уже не было, пришлось стоять. Прислонившись к окну напротив дверей, я с увлечением читала «Ораса» Жорж Санд, слушала плеер и куталась шарфиком, когда на остановках в автобус проникал холодеющий ветер с Невы.
В очередной раз распахнулись двери, и в автобус вошел Он. Почему-то в этот самый момент я оторвалась от чтения, и наши глаза встретились. Я улыбнулась ему, причем так широко, будто мы давно знакомы. Очень глупо. Да, до ужаса глупо! Задарить совершенно незнакомого человека такой улыбкой! Но уголки его губ тоже приподнялись, когда он увидел меня. У него небольшой шрам на щеке. Откуда, интересно? Тут же я почувствовала себя нестерпимой дурехой и снова уткнулась в книжку. Пыталась придать собственному лицу равнодушное выражение. А вот поди ж ты! Этот «Он» взял и встал прямо напротив меня, будто ему места в полупустом автобусе было мало!
Предложение, на котором я остановилась, я перечитывала уже раз в сорок пятый, но никак не могла уловить смысл. Забыла, о чем читала раньше. Я прижималась спиной к холодному окну автобуса и чувствовала, как мои щеки становятся все краснее и краснее. Поняв, насколько нелепо мне сейчас смущаться, я покраснела до слез. Он же непринужденно болтал со своим спутником, рассказывая ему о какой-то экзотической стране. На полу автобуса прилеплена монетка. Наверное, на жвачку. Пару раз, когда я попадала в этот же автобус, я видела, как некоторые пассажиры пытались поднять эту монетку. У них не получалось, они поднимались ужасно смущенные…
Чтобы расслышать, о чем он говорил, я выключила плеер, сделав вид, будто переключаю на следующую песню. Его чарующий голос теплый и негромкий. С каким-то даже шепотком. В его интонациях некоторая надменность и уверенность, временами граничащая с самодовольством. Он произносит слова с полуулыбкой. Он стоит так близко, что сквозняк, врывающийся в приоткрытое окошко, временами доносит до меня запах его духов. Такой же теплый, как его голос; такой же сладкий, почти до приторности.
И вдруг я поняла, что он хочет, чтобы я слышала его слова. Он менял интонации и громкость своего голоса, он вдруг будто вспоминал что-то и говорил: «А! (или «М!») знаешь еще что: у них там принято…» Его невозможно было не слушать. И он рассчитывал на это. Я перестала краснеть. В моей голове судорожно мелькали мысли о том, как дать ему повод заговорить со мной.
И тут он начал складывать журавля из крошечного билета, который кондуктор только что вручил ему. Боже мой, этого человека я уже почти люблю! Стыд потеряв, и посматривала на него украдкой – а потом и вовсе забыла возвращать глаза обратно на страницу. Его друг посмотрел на меня и лукаво улыбнулся. Да, все всё поняли. У него красивый шарф. И шрам. Небольшой, на щеке. И где же он умудрился его заработать? Явно в драке. Я следила за движением его пальцев, ловко сворачивающих клочок бумаги. Действительно, получился журавлик. Его друг снисходительно улыбнулся и посмотрел в окно. В следующее мгновение бумажная птица длиной в 2 сантиметра очутилась на моей книжке. Боже мой! Боже мой! Я посадила ее на свою ладошку и восхитилась умением создателя. Его друг с улыбкой обернулся и посмотрел на стоящих за ним людей. Они тоже смотрели и улыбались.
-Что вы читаете? Что-то интересное?
(Ах ты, ну почему я взялась за Жорж Санд, а не начала Достоевского?! С каким удовольствием я сейчас козырнула бы представительной обложкой – а не женским романом!)
-Даже неловко признаваться: Жорж Санд.
-Почему же неловко?
-Наивный женский роман. Просто мне по программе нужно.
-А где вы учитесь?
-В университете. На факультете журналистики.
-Наверное, на вечернем - и сейчас едете с занятий?
-Точно, – Я улыбнулась.
-А мы почти коллеги. Я учусь на связях с общественностью, правда, в другом университете, – Он с улыбкой приложил ладонь к своей груди, чуть наклонил голову, - Тима.
В ответ я просияла:
-Очень приятно. Рита.
Он оглянулся и посмотрел на двери.
-Извини, я выхожу на следующей остановке. Но я еще успею записать твой номер телефона, - Не переставая улыбаться, он приготовился записывать. Мне не оставалось ничего иного, кроме как продиктовать свой номер.
На остановке он и его приятель вышли. Спустившись по ступенькам автобуса, Тимофей обернулся и помахал мне рукой. В ответ я показала ему ладошку. Двери закрылись. Наверное, я продемонстрировала слишком ярую готовность, диктуя ему свои цифры. Мне стало неловко. Пара дамочек в автобусе пялились на меня. Так и подмывало сказать им: «Да, и что?». Я закрыла книжку и отвернулась к окну.
Очень, очень красивый. Голос…
Очень, очень уверенный. Молодой человек… Почти даже самоуверенный. Кажется, у него есть на то все основания. Я от него уже без ума!
Он позвонил через двадцать минут. Боже, ну что за голос! И что ещё странно, – я будто знаю его уже много лет. Нет волнения от новизны, но есть ощущение важности этого звонка – и от этого меня переполняет какой-то трепет. Не знаю, как описать это ощущение. Глянцевые журналы называют его «бабочки в животе». На самом деле, это похоже на тошноту, но странно-приятную. Только тревожно до умопомрачения.
Тима хотел узнать, что я люблю, куда я хожу и так далее, но я очень плохо его слышала: мобильная связь подводит всегда не вовремя. Поэтому я попросила его перезвонить через час – на домашний номер. Я подумала, что надо как-то заинтересовать его, продемонстрировать, что я неординарна. И я сказала, что думаю, как бы назвать бумажного журавля, которого он мне подарил: может, Журавликом – в честь того, что мы коллеги? Он сказал, что заходит в переход метро и позвонит позже. На этом и распрощались.
Боже, что за бред я несу?! Какая-то тетка рядом со мной ухмыльнулась и хмкнула. Девочка с кудряшками и длинными ногтями, в розовой курточке и обтягивающих джинсах, с томиком Жорж Санд в руках, потому что по программе надо. Ну чем не дура? Особенно после «Журавлика – в честь того, что мы коллеги»!!! Тьфу, как глупо! Мы только что познакомились, а я уже придумываю имена – будто в следующий раз заведу речь о свадьбе, а на втором свидании (если оно вообще случится) начну придумывать имена нашим будущим детям. Да уж, соригинальничала, ничего не скажешь! (А дети у нас получились бы красивые…).
Он не позвонил через час. И через два не позвонил. И через три. Я поплелась в душ и, едва закрыв за собой дверь ванной, расплакалась. Наверное, это самое нелепое, что я сделала сегодня. Как минимум, странно плакать о том, что не сложилось с человеком, которого ты совсем – то есть, вообще! - не знаешь.
Ночью он мне снился. В парке с желтыми листьями.
Утром он не звонил. Я встала разбитая и несчастная, будто вчера рассталась с любовью всей моей жизни.
Надо было как-то себя развлекать. Причем, срочно. Никому ничего не расскажу об этом позоре. Надо ж было так лопухнуться! Удалила из записной книжки Тимин номер. Предварительно заучив его наизусть. Пойду в салон красоты. Пусть моим длинным ногтям сделают маникюр.
На улице дождь, и все кругом такое мокрое! Даже воздух – и тот мокрый, кажется, будто капли дождя холодным паром висят в нем, а не брызжут с неба. По щекам вода, под ногами вода, над головой вода, кругом вода! И черные зонтики. С них тоже стекает вода. На город будто плеснули серой краски – и она залила его до краев. Лица кругом все такие хмурые. Грустно так, что хочется скорей оказаться где угодно – лишь бы не здесь. Скорее бы под крышу, в тепло, к людям, которые улыбаются!
Сижу в салоне красоты. Руки красные, еще не согрелись. Как приятно опустить их в ванночку с теплой водой. Ох, вот бы эти процедуры не кончались еще часов, эдак, дцать… Обожаю запах лака для ногтей. Интересно, это плохо?..
Звонит!!! Тима!!!!
Я чуть не завизжала от счастья! Перепачкала телефон, а потом и щеку лаком для ногтей, судорожно нажимая все кнопки подряд, пытаясь принять вызов. И знали бы вы, чего мне стоило сохранять напускное спокойствие, пока я, красная до корней волос, разговаривала с ним о том, как у меня дела и чем я занимаюсь. Ну вот, полный комплект! Ко всему прочему, в рабочее время, когда все здоровые люди работают или учатся, я, студентка вечернего отделения, сижу в салоне красоты и наращиваю сломанный ноготь. В общем, я сказала, что сижу в библиотеке (чем здорово повеселила окружающих). Он извинился за то, что не смог перезвонить вчера – я сказала, что все в порядке. Он хотел продолжить разговор, но я чувствовала, что задыхаюсь от радости, поэтому объяснила, что мне надо бежать (я читала, что желательно закончить разговор первой: мол, мне некогда). Он предложил мне встретиться. (Ура-ура!!!) Сделав над собой усилие, я сказала, что буду свободна только на следующей неделе (была пятница).
Тимофей, этот божественный Тима ждал меня у выхода с эскалатора на станции метро Канал Грибоедова. Я ехала в маршрутке, пытаясь читать «Бесов» Достоевского. Застряла на предложении: «Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло»… Не могла сдвинуться с этой мертвой точки: прочитаю пару слов – и смотрю в окно, пытаюсь дышать ровнее – опять принимаюсь читать с того места, где остановилась. Ничего не понимаю, начинаю предложение сначала. И так всю дорогу.
Вышла на остановку раньше: чтобы опоздать на пару минут и привести чувства хотя бы в относительный порядок. Невский блещет, все залито солнечным светом, прохожие все такие нарядные! Иду и всем улыбаюсь – они отвечают мне тем же. Так здорово!
Подойдя к полупрозрачным дверям метро, я заглянула в них – и сразу увидела его в толпе, узнала его шарф. Он, как по команде, в тот же миг обернулся и увидел меня. С ума сойти! Я даже смогла опоздать на пять минут!
- Привет, рад тебя видеть, – Он улыбается. Спрятал в карман мобильный телефон и открыл передо мной дверь. Принц! Принц!
Ветер теребил мои кудри (спрашивается, чего ради я убила 40 минут на укладку, если минут через десять у меня на голове будет сооружение, больше похожее на птичье гнездо, чем на прическу).
- Ты чудесно выглядишь. Впрочем, как всегда.
(Вот ради этого!)
- Откуда ты знаешь, как я выгляжу всегда? Ты же видишь меня всего второй раз.
- Да, но в прошлый раз ты тоже выглядела потрясающе.
- Спасибо, – Я улыбалась. Кажется, опять слишком широко. А, плевать! По-другому все равно не смогу. Мы переходим дорогу, я смотрю прямо перед собой, а он на меня, - Обожаю этот город! Особенно когда светит солнце.
- Я тоже. Хотя я приехал сюда относительно недавно – когда поступал в институт,– все же считаю его родным.
…Прямо колонизатор… Лектор по философии рассказывал что-то о таких… По Шпенглеру, кажется, человек западного склада ума - везде дома. Значит, нет места, которое Тима любит по-настоящему?.. Опасен… Но чертовски привлекателен!
Мы гуляли по Невскому, разговаривая обо всех местах, где чувствуем себя как дома. Он повел меня в выставочный зал на Большой Морской - посмотреть фотовыставку. Заморский фотограф запечатлел лица игроков в рулетку за секунду до остановки заветного шарика; боксеров перед боем; лица солдат, перепачканные пылью. Каждая фотосерия была уникальна, однако все изображения как-то сливались в единый образ. Было ощущение, что у меня в голове происходит монтаж, и все кадры, развешанные по стенам, соединяясь с картинками реальной жизни, протекающей на их фоне, превращались в фильм. Мужество, сила, предвкушение, которые зафиксировал фотограф, и Тимин шрам; плюс солнце, мои кудри и молодая женщина, с завистью наблюдающая за нами, пока Тима рассказывал мне о предыдущих работах фотографа, выставленных в этой студии.
У него зазвонил телефон. Он извинился и ответил. Ненавижу, когда люди снимают трубку во время свидания. Не-на-ви-жу! Я отошла от него на пару шагов и изобразила, что с увлечением разглядываю очередную фотографию.
Честно говоря, я тренировала боковое зрение и наблюдала за его лицом, пытаясь понять, кто это такой важный ему звонит. На Тиме серое пальто. Гофман в такие облачал исключительно своих злодеев. Но Гофману слова не давали. У Тимы отличный вкус. И очень красивый перстень на мизинце.
Ему понадобилось что-то записать, он вытащил из кармана клочок бумаги и искал твердую горизонтальную поверхность. Господи, благослови звонившего! Я вручила Тиме увесистый том Достоевского.
- Извини, я должен был ответить: это по работе. Спасибо, – он посмотрел на обложку книги и вернул ее мне, - Ты без книжки из дома не выходишь?
- Никогда, – я засмеялась. - Мне сказали, что легкий лукавый прищур это очень сексуально, так что приходится портить зрение, читая книжки в транспорте. Ну, чтобы появился этот самый близорукий прищур, понимаешь? – Опять говорю глупости. Он смеется.
Мы вышли на улицу и медленно пошли к Исаакиевскому.
- Ты не против, что я так целенаправленно повел тебя на фотовыставку, не спросив, любишь ли ты фотографию?
- Нет, не против. Я действительно люблю фотографию, хотя никогда не хотела бы заниматься этим искусством сама.
- Почему?
- Я где-то читала об американском ученом, который приехал в индейское поселение, чтобы изучать их быт, обряды и так далее. В первый же день у него отобрали все письменные принадлежности. Ну, кроме рук, конечно. А когда он попытался возразить, когда стал объяснять, что, мол, я ученый, мне необходимо все зафиксировать на бумаге, чтобы достоверно потом все воспроизвести и ничего не забыть, не перепутать, индейцы ответили ему, что это главное, чем отличается европейская культура от их, традиционной. У индейцев все знания, накопленные поколениями, передаются устно, поскольку то, что ты записал, ты можешь забыть: ты освободил от этого свою голову, «изнутрил» из нее это знание, понимаешь?
-Интересная история, надо будет запомнить…
-Тогда не записывай ее.
-Но почему ты ее вспомнила?
-…Сама не знаю уже… А! Мы говорили о фотографии. Я это рассказала к тому, что фотография это тоже своего рода запись. О местах, людях, твоих впечатлениях от увиденного, понимаешь? Фотография тоже перестает быть частью тебя, она перестает быть чем-то твоим, личным, сокровенным. Она становится уже чем-то от тебя не зависящим, и на твои впечатления наслаиваются высказанные переживания смотрящих на твои фотографии.
-Ты жадная.
-Пожалуй, да.
На Исаакиевской площади мы сели на скамеечку. Солнце играло в моих кудряшках, сделанных специально для Тимы; скулы свело, но я не могла перестать улыбаться. За последние два часа я узнала о нем достаточно, чтобы у меня сформировалось ощущение, будто я знаю его уже лет десять. Мы во многом похожи: слушаем одинаковую музыку, любим одних и тех же современных писателей – и судим об их творчестве одинаково, ставим похожие цели в жизни и интересуемся схожими вещами. И мне стало комфортно с этим человеком, потому что он понимал меня так же легко, как я его. Он флиртовал со мной – от этого мне становилось всё спокойней.
Да, теперь можно не придумывать имена журавликам. Тебе и так слишком нравятся мои обтягивающие джинсы. Настолько, что придется рассказать тебе что-нибудь из курса истории родного края. Запомни: я с мозгами… Хоть иногда они и отказываются работать, когда ты смотришь на меня.
Он опирался на зонт-трость (хотя дождя в ближайшие сутки явно не предвиделось) и рассказывал, почему девушка должна идти справа от своего кавалера. (Боже, какими словами он сыплет!) Это повелось со времен рыцарства: меч в ножнах крепился на левом бедре, чтоб рыцарю было удобно быстро выхватить его из ножен и защитить свою даму. И он вообразил свой зонт оружием и продемонстрировал, как бы он меня защищал. Я хохотала, и мой счастливый смех веселым звоном рассыпался в прозрачном воздухе осени, когда мы подходили к Медному всаднику.
Он достал из бокового кармана куртки бумажных: журавля, пингвина и лодочку. Рассказал мне глупую сказку про этих двоих с лодкой. Я улыбалась. Какие же глупости он говорит! Это покруче моих имен для журавлика из билета в автобусе.
Временами меня бросало в жар, когда он обращался ко мне по имени, а я на мгновение зависала, пытаясь вспомнить, как его зовут. Так. Тима! Тима, Тима, Тима, Тима. Не могу еще привыкнуть к его имени. Оно какое-то… неподходящее, что ли. Не знаю, в чем дело. Раньше со мной такого не бывало.
Я спросила, как он обзавелся шрамом. Он поморщился, но все же рассказал во всех подробностях новеллу о своей жизни, в духе байроновского «Гяура». Интересная история. Тима не уточнил, за кого они там так жестоко дрались на ножах. Он, естественно, никого не убивал. Но эта история почему-то вызвала у меня ассоциацию именно с произведениями гениальных романтиков. Какой интересный человек, какая бурная жизнь! Просто сюжет для романа в трех томах!
Не забыть рассказать ему, что я занималась балетом (не важно, что прошло уже 7 лет с того времени, и я уже ничего не помню, кроме смешного слова «препарасьён» и того, что пуанты больно натирают ноги). Рассказать, что сейчас я занимаюсь танцем живота. Так, что ещё?.. Поговорить о путешествиях. В автобусе он рассказывал про Турцию – я там тоже была.
Солнце садилось. Небо было будто нарисованное акварелью, толстой кисточкой по мокрой бумаге, в четыре мазка: розовый, сиреневый, голубой, и еще один мазок мокрой кистью без краски – чтобы еще сильнее размыть границы цветов, в которые кто-то раскрасил перистые облака над Петербургом. Кругом всё было такое необычное, будто снятое на кинопленку. Я бы дала все возможные кинопремии этому режиссеру. Он был достоин звания лучшего из лучших за один только кадр: Рита и Тима стоят у Медного всадника, смотрят на закат, окрасивший пастелью дома на том берегу Невы.
Часы летели, как минуты. Мы прогуливались вдоль набережной, потом снова вышли на Невский. Замерзли и зашли в его любимое кафе на Морской. В воздухе нежились запахи фруктовых чаев и сладких булочек с корицей. А Тима сидел так близко-близко. Рассказывая мне о своей работе, он свернул мне розочку из красной салфетки. Кажется, это пошленько. Я вдруг подумала, что он за свою жизнь успел свернуть таких вот розочек штук, эдак, двести – не меньше. Но да ладно. Не буду думать об этом. Какая мне, в сущности, разница, что там у него было до меня?
Мы вышли из теплого кафе вновь на улицу. Поднялся ветер, солнце село, город погружался в сумерки.
Надо было двигаться в направлении дома - иначе мы рисковали до полуночи не успеть на метро. Мы решили прогуляться пешком до Гостиного двора. До Маяковской. Ну, коль уж мы тут…
- Ты не испугаешься, если я предложу тебе свернуть на узкую темную улицу?
- Нет.
- Такая бесстрашная?
- Нет, просто я тебя не боюсь.
- Почему? Ты же меня не знаешь. А вдруг я какой-нибудь змей-искуситель?
- А ты хочешь быть таким?
- …Что это значит?
- Это значит - будь кем хочешь. В этом прелесть наших сегодняшних отношений: никто никому ничего не должен, мы пока не боимся потерять друг друга и можем не играть роли, а делать что хотим. Просто что бы ты ни сделал, - я в долгу не останусь, - Я улыбнулась и посмотрела ему в глаза.
-Ну, хо-хо… - он смотрел прямо перед собой и поднимал голову, произнося это. Надо же, какое у него странное лицо…
Да, очень странное лицо. С особенной мимикой. Пожалуй, только его лицо наводит на мысль, что он может обмануть. Его невозможно поймать на слове, его фразы какие-то обтекаемые, неоспоримые – и дело не в сути произнесенного, а в форме. Даже голос никогда не выдал бы его волнения или неуверенности – если предположить, что этот человек вообще когда-либо в чем-либо сомневается. Почему-то я не доверяю Тиме до конца. Как ни стараюсь – не могу. Впрочем, эта его таинственность влечет меня к нему еще сильнее.
Его улыбка выглядит, почему-то, очень странно. Когда он пытается улыбнуться, его красивое лицо вдруг искажается в какой-то неестественной гримасе. Брови сплющивают глаза в треугольники, рот расползается во все стороны, а уголки губ не поднимаются вверх. Невозможно понять, что изображают эти губы: ужас, плачь, готовность закричать – или улыбку, как того следовало бы ожидать.
-Кажется, сейчас, - сказал Тима, чтобы прервать неловкое молчание.
-Следующий поворот.
-Что?
-Нам нужен следующий поворот.
-Откуда ты знаешь, на какую улицу я хотел свернуть?
-Разве не на Пушкинскую?
-На нее. К памятнику.
-Нетрудно догадаться: тут больше нет интересных улиц.
Он идеально владеет искусством риторики. Читает мне стихи Пушкина так, что я перестала скептически ухмыляться. Его голос… тоже странный. Вы можете представить себе сухую воду? Которая не льётся, а скорее шелестит. Нет, не так, как тонкие льдинки весной на Неве. Это звук воды. Такую можно увидеть на фотографиях. Она похожа на жидкий шелк или органзу. Она получается такой на фотографиях, если специально выставляешь длинную выдержку, снимая ручей. Так вот, если бы эта вода была не только искусственным изображением, если бы она была живая, она текла бы со звуком, похожим на шелест. И была бы похожа на Тимин голос. Интонации этого голоса огибали камни, плавно перетекая с возвышенности вниз и снова поднимаясь вверх. Он не говорит, а заговаривает, как повелитель змей. Завораживает. Пожалуй, его голос даже живет отдельно от Тимофея, от его гримас и жестов. Голосу почти невозможно не поверить… Пока Тима не начинает смеяться, рассказывая какой-нибудь курьез. Тут с Голосом происходит то же, что и с лицом – что-то невообразимое. Поэтому я не люблю, когда Тима рассказывает анекдоты. И впредь я не рассказывала ему смешных историй из своей жизни, а он вспоминал такие только когда было неловко. В наших отношениях, как в эротике, юмора почти не было. А если он и был, то не опускался до сатиры.
Пальцы замерзли от ветра. Почему он не возьмет меня за руку? Ведь я ему нравлюсь, точно нравлюсь! Я дышу в кулачок и разминаю одной рукой пальцы другой уже битый час! А он мне все про набережные рассказывает. Да знаю я все это уже! Тоже ведь ходила в школу. Надела перчатки. Разочарована.
Вернувшись опять на Невский проспект, мы продолжили прогулку – очень быстрым шагом, чтобы успеть на метро. За 15 минут до полуночи мы были в переходе на станции Площадь Александра Невского. Надо было прощаться. Вот что я действительно ненавижу. Ведь никогда не знаешь, к чему себя готовить после ряда дежурных фраз. Таких как: «Я отлично провел время», «спасибо за чудесный вечер», «надеюсь, скоро увидимся снова», «созвонимся» и так далее. Вариантов действий после этих слов не много. Тима выбрал самый галантный из них. Он поцеловал мою руку. Улыбнувшись (впервые) так, как подобает в таких случаях, я медленно отняла руку (ах, как это было сложно!) сказала ему тихим голосом: «Пока», повернулась и пошла в свою сторону. Даже смогла не оглянуться. Даже не споткнулась!
Завернув за угол, я обернулась. За мной никто не шел. Я приложила поцелованную руку к своим губам. Принц, принц!
На следующее утро Тима разбудил меня телефонным звонком. Я слышала, что мысли и мечты материализуются. Но впервые в жизни человек исполнял каждое мое желание – хотя не знал их! Или знал? Я же никому не говорила?.. Может, он читает мысли?
Он был на работе, а я потягивалась в теплой кровати, теплыми кулачками растирая глаза. Он сказал, что пришел ко мне с приветом, рассказать, что солнце встало. Хорошо, когда помнишь предложения из стихов Фета. Но я больше люблю людей, которые складывают свои слова в свои предложения. Впрочем, ах, как это романтично! И как замечательно, что завтра я тоже поеду на работу. У меня задание от редакции. Съезжу на место, возьму несколько интервью, напишу репортаж. А потом расскажу ему, как много нового узнала.
Вечером я наконец оплатила услуги Интернет. Утром следующего дня, едва поднявшись с постели, я принялась писать Тиме письмо. Глупое, но искреннее.
Привет!
Wo-HOOO! Интернет появился.
Мне сегодня ночью снилось, что я на концерте моей любимой группы. Представляешь, я сначала танцевала на сцене, а потом пела вместе с ними! Я даже помню, какие песни пела... Утром я поняла, что, наверное, это моя голубая мечта. И вот этому выступлению было бы суждено стать самым сумасшедшим и запоминающимся за всю мою жизнь - независимо от того, что там будет дальше.
Come what may
Я вспомнила, как зовут мою любимую фотографиню. Сэм Гуд. Честное слово, она великолепна!
А еще я сегодня испытала подлинный восторг, прочитав в "Бесах" мою самую любимую фразу от Достоевского. Я в нее влюбилась еще в школе, но читать это произведение тогда мне было не досуг Фразочка: "О, какой мой демон! Просто маленький, гаденький, золотушный бесенок с насморком, из неудавшихся". Вкусно подобранные слова, правда?
В общем, пока это все, что я хотела тебе рассказать.
Жду ответа,
Рита.
Он ответил на следующее утро:
Воистину Привет!
В письме сразу чувствуется рука мастера. Приятно за этим наблюдать. Это не лесть, а реальная оценка мыслимого, вернее, предполагаемого ранее. (Сам не понял, что сказал. :-Р) Ведь не зря же кто-то на журналиста учится...
Кофе, заваренный с утра был хорош. Бодрости, во всяком случае, прибавилось. Да и рассказ друга о недавнем (на этой неделе завершившемся) путешествии в Париж тоже добавил приятные ноты в духовный настрой на день. Мне была подарена бутылка абсента........мммммммм........так что в скором времени ожидается встреча с зелёной феей... До этого я пил абсент всего лишь раз в жизни. Куча приятных воспоминаний…. философского толка, естественно.
Через час рабочий день заканчивается, и я поеду в район метро "Академическая". Там у меня студент, которому я преподаю турецкий. А потом наступит вечер... и что он принесет пока что не совсем ясно.
Самое главное. Очень рад получить от тебя письмо. В этом всём...ну, во всём этом... есть что-то необычное и приятно притягивающее...
Жду ответа,
Тима.
Стоит ли говорить: прочитав это письмо, я сразу начала строчить ответ. Сочиняла его полтора часа. Изощрялась как могла.
Hello again
Насчет кофе - я не сказала тебе сегодня утром: есть такой писатель (и переводчик) Дмитрий Коваленин. Очень интересный дядечка... Так вот, у него в рассказе "Кофейные зерна" я с удивлением нашла жутчайший плагиат! Представляешь, он написал, что ему гораздо больше нравится называть турку джезвой, потому что в слове "джезва" таятся "лезвие" и "джаз". [Один мой друг говорил, что Малевич украл у него самый гениальный его (друга) рисунок. Теперь я, в свою очередь, не знаю, что и говорить о словах Коваленина (чтобы не скопировать невольно негодование моего друга и в свою очередь, не сплагиатить)].
Все это я сообщаю тебе потому, что мне жжжутко нравится, когда ты называешь джезву туркой. Твой кофе пахнет не экспромтами джаза и не щекочущей опасностью лезвия, как для меня – и, как выяснилось, Коваленина, - а дальней страной, причем твоей любимой.
К зеленой фее я тебя до колик приревновала. Думай сам, что бы это значило (я сама еще не разобралась), но очень тебя прошу, встреться лучше с зеленым змеем. С ним веселее, честное слово!
Если друг не привез тебе из Парижа кусочек песенки в стиле шансон, запаянной в стеклянную банку, можешь на него обидеться. (Сроком на минуту, а потом простить!) Но подай ему идею на будущее
Жду ответа (привет фее).
После нашего первого свидания прошло три дня. Была суббота, и мы снова договорились провести вечер вдвоем.
Проклятый дождь испортил все мои планы. За три часа до выезда я носилась по дому, поочередно примеряя и скидывая себя всё содержимое моего шкафа. Устала. Решила, что он не должен понять, насколько я рада, что второе свидание всё-таки состоится. Схватила джинсы и с закрытыми глазами выбрала кофту из кучи «теоретически может подойти для такого случая, но…» Надела. Посмотрела в зеркало. Сойдёт. Устала. Села. Посидела. Всё-таки, какой же это стресс! Остался час. Куда девать волосы? В прошлый раз была с распущенными – в этот раз зачешу хвост. Дурацкие кудряшки топорщатся. Пригладить. Дождь идет. Надо добавить гель для волос – не то взъерошусь. Пятнадцать минут до выезда. Накраситься. Надо не ярко. Чтоб можно было без помады: вдруг он захочет меня поцеловать?.. Ох. Красная вся. Что же делать-то? Посмотрела на часы: опаздываю катастрофически! Как бы заставить себя не думать о том, что прыщик на лбу ничем не замазать? Ах, ладно. Не забыть про духи. В прошлый раз я заметила: он принюхивался. Ффух. Хоть в чем-то я уверена.
В субботу вечером в наших Тимой любимых кофейнях свободных столиков обычно нет. Он пригласил меня в местечко, о котором я раньше не знала. Крошечное кафе на Итальянской, совсем близко от набережной Фонтанки. Белые скатерти и голубые диванчики, на стенах нарисован осенний парк, на столах свечки. Тима сидит так близко, что его дыхание иногда скользит по моей щеке.
Он дает уроки турецкого языка. Изучает культуру этой страны, собирается получать второе высшее образование на восточном факультете. Я восхищаюсь им. Он читает мне наизусть стихи своего любимого турецкого поэта. Его Голос чарует меня вереницей иноязычных слов. Понятия не имею, что означают эти звуки, но от удовольствия у меня вот-вот сомкнутся веки. И я слышу «бэн хэ ше мэртаэ», что-то созвучное тихому шипению затаившейся змеи. Мне бы дрожать от страха - я же не шелохнусь. Мне бы хоть попытаться бежать – а я боюсь даже вздохнуть. Я попросила Тиму перевести прочитанные строки. Для этого ему понадобилось их записать. Турецкое стихотворение поселилось на страницах моего блокнота. Тима учил меня читать его. У меня сердце замирало, когда он подвигался ближе, чтобы читать вместе со мной, когда он касался моей руки, когда его Голос вторил моему, когда я ощущала, что Тима смотрит на меня. Так близко.
Если он обучает турецкому девушек, то все они поголовно в него влюблены. Я уверена. Просто потому, что этот человек слишком часто работает на публику. Он с детства обожает всякого рода выступления, и он научился владеть вниманием аудитории. Уж поверьте на слово: у меня была возможность убедиться в этом.
На следующее утро я получила его письмо:
Приветик!
Ты была права - не получилось у меня вчера написать тебе письмо. Исправляюсь сегодня.
Ещё раз спасибо за вчерашний вечер!!! Всё было потрясающе! Потому что ты великолепна! Во всём... теряюсь...
Ты права - встреча с зеленым змеем гораздо веселее, чем с зеленой феей. Всё прошло очень необычно, чем спешу с тобой поделиться.
А ещё, с твоего позволения, я хотел бы поделиться интересными, на мой взгляд, фотографиями, которые делал, бывая в разных местах. Они очень романтичны, как и всё наше общение. Они тебе понравятся, обещаю!
И несколько композиций. Сегодня в меню - французская тема.
Жду ответа.
Тима.
Его фотографии, казалось, были сделаны мной. Странно, что такие вещи заметил мужчина – и захотел их сфотографировать. Я даже нашла в своем альбоме фото из Турции, почти такое же, как его. Просто волшебство какое-то!
Но я не стала раскрывать всех секретов. Уж больно неправдоподобно это бы прозвучало: совпадений и так было предостаточно.
Я в восхищении от твоих фотографий! Всегда считала, что в чужих городах нужно фотографировать не себя на фоне всех достопримечательностей, а птичку-француженку, бабку-нарушительницу спокойствия или ромашки у постамента знаменитого памятника кому-нибудь.
Согласна, вчерашний вечер - чудо! Но дело ведь не только во мне - иначе он таким не получился бы
Рада, что ты отлично повеселился (и без зеленой феи).
Не смогла сегодня послушать музыку, которую ты прислал: мой компьютер виноват (в таких случаях я зову его гадей). Послушаю на работе (в этом даже что-то есть )
Нигде не могу найти диск с фотками этого лета. Это ужасно досадно: там есть Голливудские Холмы в Румынии, замок Дракулы, в котором Его Величество Князь тьмы вряд ли когда-либо бывал, и прочая, прочая... Ладно, будет еще один повод его таки найти. Отправляюсь на поиски.
Жду ответа,
Рита.
В начале октября он начал подготовку к поездке в Турцию. Звонил иногда. Потом уехал на две недели, мы не общались вообще. Когда вернулся, начал снова звонить, прислал мне две открытки. Не люблю, когда люди шлют друг другу открытки через Интернет. Сами подумайте: кто-то их придумал, сделал, растиражировал… Это как языковые штампы – от частого употребления слова, бывшие когда-то красивыми, стираются и становятся пошлыми. Все эти рисунки с веселыми медвежатами и подписями в стиле: «улыбайся шире – все будет хорошо»… Не знаю. Лучше бы рассказал, как у него дела.
; (- это тебе за открытку)
Я сегодня действительно улыбалась так: веселенький был денек. Наш координатор эфира получила резюме девушки, которая претендует на место ведущей у нас на радио. К более-менее стандартному резюме прикреплена фотография: эта девушка в шортиках и колготках-сетке, в черном бюстгальтере и немилосердно накрашенная, стоит в весьма пикантной позе и хищно улыбается. Мы долго думали, как бы повежливее объяснить ей, что координатора зовут Евгения, а не Евгений, что тематика у нас автомобильная, а не эротическая, и что вообще в женском коллективе нашей редакции такие таланты пригодятся едва ли Зато потешились вдоволь. Впрочем, нашим ведущим (в графе "пол" у них значится "М") она понравилась очень даже. Правда, работать с ней они почему-то тоже не захотели... Странное дело.
Обожаю, когда в соответствующей строчке появляется твое имя... Короче, звони-пиши, пока-пока
На это сообщение он ответил полноценным письмом, а не открыткой. Я была счастлива:
Привет-привет!
Рад получить письмо от тебя. Представляешь, дома уже второй день нет Интернета. Как без рук. И почту не проверить, и не поработать толком. Так что, только на работе появляется такая возможность. Чем, собственно и спешу воспользоваться.
Прикол у тебя на работе "знатный" получился. Я бы тоже умилился. Девушка не промах, видимо. Это мне напомнило одно реальное (сам видел) объявление в какой-то деловой газете: устроюсь на работу личным помощником руководителя. О себе: Ж, 20 лет, 175/50/90/60/90, владение ин.языками - нет. Владение ПК - нет. Желаемый оклад - 1000$.
А мы ещё о высшем образовании спорим, о вопросах культуры и философии. Проще надо быть. :Р ...
Приятно слышать, что настроение у тебя прекрасное. Надеюсь, этот день тоже принесет много нового и интересного.
Удачи сегодня на интервью!!!
Тима.
Я поспешила ответить:
Привет!
Одна моя преподавательница говорила: «будьте проще - сядьте на пол» Но это так, вдогонку предыдущему письму.
Я нарвалась на более интересного человечка и пойду интервьюировать завтра. Сегодня буду сидеть дома и писать реферат про Герцена с Огаревым... Если бы не это, я сочла бы нездоровым свое желание поработать
Вчера была рекордно теплая октябрьская погода за несколько десятков лет, представляешь? Мы прожили день, который станет почти историческим (в определенных кругах, само собой). (Не обращай внимания - одна моя подруга выучилась на метеоролога и стала фанатиком своей профессии. А фанатизм заразен). И правда, ветер вчера был летний - я даже перестала мечтать о снеге. Но к вечеру это прошло, как водится Опять хочу снег! Ты со мной?
В ответ он прислал мне панораму заснеженного Петербурга.
Ноябрь. Тима готовился переезжать из общежития на съемную квартиру. Я с восторгом читала его имя на дисплее моего мобильного телефона, замирала от его Голоса в трубке. Сдавала сессию досрочно, чтобы в начале декабря уехать с родителями отдыхать в Египет. И мы все не могли увидеться. Он перестал писать письма – только короткие сообщения и недолгие разговоры по телефону. Однажды я не выдержала:
Решила написать тебе гневное письмо насчет того, что ты вообще! Ничего про свои дела не рассказываешь, говоришь мне "пиши", а сам не пишешь. Буду дуться. (Как прошли переговоры?)
Все. Больше ничего не добавлю. Пойду сердито работать над своими радостными репортажами... Ушла.
Он ответил через час:
Ой-ёй-ёй,боюсь-боюсь...
ну не надо так гневно. Я больше не буду. В офис приехал только 20 минут назад. Переговоры прошли. Надеюсь, что принесут много хорошего в отношении работы. Пока что не понятно. Погода ещё такая мерзкая на улице... зато сегодня я с зонтом. Что радует. А вот завтра ожидается мокрый снег. Не надо мокрого!!! Пусть лучше сухой будет.
Вчера вечером (после 23) был дома. Читал книги. Потом до 4-х утра (еле встал утром) смотрели с соседом фильм "Pay it Forward" или "Плати Вперед", как его перевели на русский. Очень трогательный фильм. Не могли оторваться. Если получится как-нибудь - очень советую. Смотрели мы, покуривая кальян, а до этого слушали Рода Стюарта. Было приятно. Хотел написать письмо ночью, под свежими впечатлениями, да Интернета не было... Сейчас вот исправляюсь. В общем, вечер, если его так можно назвать (а не ночь), прошел неплохо.
После работы у меня турецкий, а потом ещё встреча по работе. Так что пока не знаю, во сколько начнется "время для отдыха".
А у тебя как прошла сердитая работа над радостными репортажами?...
Жду.
Я ответила сразу:
С моими репортажами стрижка еще только начата. Материала очень много, в нем много клюквы (что приятно). Но для меня это самое сложное: надо выбирать, а это ОЧЧЕННО трудно-с. Чувствую себя осликом с несколькими стогами сена
Да, погода сопливая - поэтому я себя сегодня (после прогулок по закулисью Театра музыкальной комедии) радовала. Сидела в кафе, наблюдала, как капельки дождя стекают по стеклу, и слушала Сержа Генсбура с Джейн Биркин. Обожаю, когда они поют вместе! Потом зашла в свой любимый магазин музыки и купила диск Джони Митчелл (ОБОЖАЮ!!!). И только после этого поехала в редакцию - вся такая умиротворенная и довольная.
Завтра целый день проведу в Ленэкспо... кажется, под этим самым мокрым снегом . Это очень плохо. Я ведь тепличная орхидея, а тут такая работенка! Зато потом поеду к друзьям на дачу - пить чай с мелиссой в деревянном домике... А в воскресенье опять на работу. Так что мы с тобой друзья по несчастью.
Вот. Держись! Работа - это не навсегда
Звони-пиши,
Пока!
Он прислал мне в ответ открытку с виртуальными цветами. Это еще хуже чем все эти «улыбнись» или «перешли это письмо двадцати пяти друзьям, а не то…» Что за мода дурацкая на виртуальные цветы?! Я не впервые получаю такие букеты… Скоро вместо «спасибо» буду грязно ругаться. Цветы должны быть живыми. Слова тоже. Букеты должны быть составлены лично. Предложения тоже!
Только накануне моего отъезда, 27 ноября, мы встретились, чтобы хотя бы пару часов поговорить лично, а не опосредованно.
Было немного грустно. Этот день был бы третьей годовщиной с того момента, когда начала отсчет своей недолгой жизни моя первая любовь - чистая, искренняя и до сумасшествия красивая, как любая первая настоящая любовь. Было грустно, потому что такое чувство умирает, всегда причиняя боль тем, кто его теряет. Было чувство варварского надругательства над святыней, когда я стояла рядом с Тимой и смотрела на Михайловский замок, бывший когда-то главной декорацией моего первого романа. Год назад я думала, что «это у Нас навсегда». А сегодня я здесь с другим человеком. И я восхищаюсь им. Когда мы гуляли в Михайловском саду, Тима смахнул с ветки последний листик, сиротливо висевший на ней – и вручил его мне. Я тут же спрятала это напоминание о моей волшебной осени в сумку, между страниц «Анны Карениной».
Первые две недели декабря я провела с родителями в Египте. Старалась полюбить всё то, что Тима любит в восточной культуре. Пытаясь меньше думать о своей пассии, я поглощала «Анну Каренину», а затем «Ярмарку тщеславия». Дни летели незаметно. Тимофей писал мне редко. Когда я вернулась обратно в Петербург, я не звонила ему, хотя и обещала. Просто я подумала, что не так уж трудно найти хотя бы пару часов в неделю на свидание с тем, кого ты хочешь видеть. По большей части это его вина, что мы не встречаемся. Значит, мне не стоит навязываться. Но он вызвонил меня сам. И мы снова начали общаться по телефону. Раз – два в неделю.
Он даже написал мне письмо:
Привет!
Долго собирался с мыслями и вот, наконец, собрался, если так можно сказать. Недавно, ещё до общения с тобой после твоего возвращения из жарких стран, читал письма, которые мы писали друг другу, как оказалось, уже достаточно давно писали. Полностью согласен с тем, что пора вернуться к этому увлекательному делу, тем более, что с интересным человеком общаться всегда интересно.
Безусловно, что вся ответственность, если так можно сказать, за столь большой перерыв в общении лежит на мне. (Про инициативу со стороны мужчины всё прекрасно понимаю.) Так произошло. Не специально.
Я очень хотел бы услышать зажигательные истории о твоём путешествии в дальние края, увидеть твой карамельный загар, полюбоваться твоей улыбкой. Поздравить с Новым Годом, в конце концов!
Ты говорила, что планируешь поехать с друзьями за город. Это здорово! А я в городе с друзьями праздновать буду. Вот только бы снег выпал - было бы ещё лучше! Будем надеяться, что нам повезёт.
"Париж, я люблю тебя!" - просто потрясающий фильм. Я остался в невероятном восторге и хочу пойти ещё. Или купить на DVD, но пока что ещё нигде не встречал в продаже. Если найду - обязательно поделюсь с тобой!
16-ого января у меня госэкзамен. Так что после встречи Нового Года сразу возьмусь за книги. В этом году руководство факультета придумало просто ересь какую-то. Мало того, что впервые за 12-илетнюю историю факультета экзамен будет проходить письменно, так ещё и не дают вопросы для подготовки. Только программу госов. Это усложняет задачу. В любом случае, готовиться буду по полной программе. Как хочется уже быстрее сдать всё это и отдохнуть от учёбы. То, что она у меня не заканчивается (ещё хочу учиться, но чуть позже), я прекрасно понимаю, но нужен перерыв.
В субботу мы дружным коллективом нашей фирмы ездили отдыхать в Орехово. У нас был корпоративный Новый Год. Я играл роль Деда Мороза. Ох и "надедоморозил" же я там! Сказки, конкурсы, шутки, танцы! По полной программе! Я уже об этом рассказывал. До сих пор всем офисом впечатлениями делимся.
Сейчас на работе нахожусь. Работы особо нет. Ждём Нового Года!
А ещё, уже жду от тебя ответного письма с фотографией. А я тебе отправляю свою. Из Стамбула.
P.S. Новогодний анекдот. Год Свиньи, как-никак: Пятачок Винни-Пуху: Винни, а правда, что к тебе на Новый Год приезжают все твои родственники, а ты ещё ничего не приготовил?
Вини-Пух: А что, Пятачок, СТРАШНО???!!!
Глупый анекдот… Хотя, в сущности, какая разница?!
Приветик!
Поверить не могу, что скоро Новый год!!! Это просто сумасшествие какое-то! Помилуйте, я только вернулась из рая - а там тепло, сухо и комфортно! И если там дует ветер, то только по ночам в пустыне, и то в полнолуние, и когда я спряталась за барханом! (это правда было - при встрече расскажу подробнее). Не то, что здесь! Ветром продувает всю насквозь! И хоть бы кто-нибудь додумался наморозить каких сугробиков что ли - ну, хотя бы чуточку! - раз уж барханов не предусмотрели!!! Так ведь нет! А ты, Маруня, мерзни!..
Увлеклась
Насчет учебы: я представляю, как ты устал (наверное). Но ты знаешь, я (нездоровый человек) почему-то люблю период сессии. Может потому, что после экзаменов гора с плеч - и начинаешь ощущать счастье, не доступное пониманию в мирное время... А может, просто мозг уходит в своеобразное путешествие: все земное месяц не имеет значения, важно только все высокое, сильное и умное (при чем, речь не о мальчиках!) К тому же, в этот период получается заставить себя узнать то, что всегда мечтала разведать, да все ручки не доходили: всё земные заботы отвлекали, знаете ли
Сейчас, например, взахлеб читаю пространные (и порой престранные) лекции Набокова, писанные для американских студентов, изучающих русскую литературу. Кстати, не во всем с моим богом согласна. (Понт).
Недавно с удивлением обнаружила, что мой новоприобретенный любимый журнал - мужской. Это Square. Пробовал? Безумно вкусный!!!
Ладно, побежала резать салатик. Надеюсь скоро тебя увидеть: продемонстрировать загар и поулыбаться
Пока-пока!
В ответ Тима опять прислал мне открытку.
Новый год каждый из нас встретил в кругу своих друзей. В ту ночь я познакомилась с Валерой. Он очень хороший. Даже замечательный. Поэтому я не отказалась встретиться с ним. Ни в первый, ни во второй, ни в третий раз. Я была рада снова вернуться в нормальный мир смертных людей, которые находят время на встречи с теми, кто им интересен. Мир, где все не божественно – но понятно. Хотя бы на время спуститься на землю – и уступать, а не завоевывать. К тому же, Тимофей снова был слишком занят, чтобы общаться со мной чаще раза в неделю – и то, по телефону. Теперь он сдавал выпускные экзамены в своем университете.
Когда ты видел небо, потолок тебя удручает. К тому же, неправильно сравнивать одного юношу с другим. И подло радоваться Тиминым звонкам больше, чем звонкам Валеры. В середине февраля мы с Валерой расстались. Теперь у меня было больше свободного времени – так что я могла изменить свой график так, чтобы увидеться с Тимой. Но он уехал на две недели в Италию.
В марте в Петербург вернулось солнце. А к Тиме – свободное время. Я c нетерпением ждала встречи.
Накануне этого свидания я долго не могла заснуть. Нервничала, как перед экзаменом.
Будто в каком-то полусне мне виделся Тима, сидящий совсем близко от меня. И мы не успели на метро, засидевшись в маленьком кафе на Петроградке. Мы будто бы пошли в бар, и я опьянела окончательно от какого-то тягучего сладкого вина и запаха Тиминых духов. Меня дурманил его Голос, шепчущий мне что-то на непонятном мне языке. Меня свели с ума его теплые губы, коснувшиеся сперва моей шеи, а потом губ. И будто я уже не я. Будто в меня вселилась Нея - другая совсем - вовсе не похожая на меня, Риту.
- Уедем отсюда, – Нея пристально посмотрела Тиме в глаза.
Потом она будто стояла в темной комнате, закутавшись в одеяло, и чертила теплым пальцем по замерзшему стеклу бессмысленные узоры. Он подошел и обнял ее.
- Это смелый поступок с твоей стороны.
- В чем тут смелость?
- Ты гордая. Даже очень. Ты не боишься, что будет больно, если я не позвоню тебе больше?
- Я не боюсь тебя.
-…
- Потому что я тебе не доверяю. Не верила ни единому слову, которое ты произнес. Мне плевать, что ты говоришь. Твои слова я даже не могу запомнить, если ты этого еще не заметил… Поэтому я тебя не боюсь.
-…
- По-настоящему я боюсь лишь тех людей, которым начинаю доверять. Только они способны меня уничтожить – или хотя бы причинить боль. А ты… Когда я буду уходить отсюда, мне будет неприятно, если ты дашь мне почувствовать, что потерял ко мне интерес. Если же ты будешь милым, я уйду, надеясь, что ты захочешь, как минимум, повторить эту ночь. Потом встречусь с подругой и все ей разболтаю. Скажу, что это так странно и не похоже на меня, что я от себя такого не ожидала. И что мне все равно, что будет дальше. С тобой я открыла новое в себе и рада, что это юношеское сумасшествие я пережила. И что, пожалуй, во второй раз я, теперь уже одумавшаяся, ничего подобного не сделаю – не стану спать с человеком, которого не люблю. Потому что считаю это неправильным. Пока буду говорить, сама поверю в эти слова. Это будет завтра. А сегодня я знаю, что это ложь… Я знаю грошовую цену словам, которые произношу сама. Неужели ты думаешь, что я оценю твои слова дороже своих? – Она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
-Это значит, что ты не хочешь, чтобы я тебе звонил?
-…Пожалуй, это ничего не значит. Просто я сказала, что отдаю тебе власть. Ты действуй – а я отвечу. И поверь, в долгу перед тобой я не останусь.
Наконец настал долгожданный день нашего свидания. Утром у меня были уставшие глаза. До выезда в университет я потратила два с половиной часа на то, чтобы уложить свои непослушные распущенные кудри и изобразить на своем лице свежесть.
Подружки в университете все до единой отметили, что я выгляжу даже слишком хорошо – будто у меня свидание после первой пары. Нехорошо врать подружкам. Но чего не сделаешь ради того, чтобы мое призрачное счастье с Тимофеем никто не сглазил? Сказала, что просто было настроение себя украсить.
Наконец-то. а ждал меня на выходе из метро Канал Грибоедова. Солнце играло бликами в моих кудряшках, сделанных специально для него, и я снова улыбалась шире, чем хотела бы. Мы шли по Невскому, рассказывая друг другу все новости за последние пять месяцев. С ума сойти, столько времени прошло, а все впечатления, пережитые в Египте, с Валерой (о нем я умолчала), с двумя еще более неудачливыми претендентами на мое сердце (о них я тоже умолчала), кажутся мне такими бледными рядом с Тимой.
Мы перешли Троицкий мост и оказались в моем любимом районе города. Я хотела, чтобы он поделился со мной знаниями о мечети на Петроградской стороне. По дороге он рассказывал мне о своей поездке в Италию, описывал даже мельчайшие подробности. Впервые за все время общения с ним я начинала уставать от его монолога, но делала вид, что мне интересно: кивала, улыбалась, задавала вопросы. И подумала, что вот бы сейчас нам встретился человек, который всю жизнь меня очень сильно любил. Он увидел бы меня рядом с Тимой и на миг остановился, смотрел бы пристально, пока мы бы приближались. А потом он подошел бы ко мне, резко так, взял бы мое лицо в свои ладони и поцеловал бы, так нежно-нежно, при этом так страстно-страстно. Посмотрел бы мне в глаза, не выпуская моего лица из своих рук, и сказал бы: «Ты моя, понимаешь? Моя! Ты не можешь принадлежать никому другому».
-Ты вот улыбаешься, а нам было тогда не очень весело. Пришлось заплатить 50 евро, чтоб нас не высадили из поезда. Что ни говори, а русский национальный «откат» прокатывает всегда и везде, ха-ха…
Я понимаю, что ни один уважающий себя герой-любовник моего времени не подошел бы к девушке в такой ситуации с такими словами. Но я также знаю, что ради человека, посмевшего сказать мне такое, я (как минимум, мысленно, как минимум, несколько раз в день) предала бы даже своего личного принца, даже если бы именно в этот момент именно он и оказался бы рядом.
Мы рассказывали друг другу разные истории о тех местах на Петроградской стороне, мимо которых мы проходили; говорили о людях, которые когда-то жили в этих старинных домах; мы наслаждались солнцем и видами города, который оба любили.
- Чуть было не забыл! Я тебе кое-что привез.
Он привез мне из Италии стеклянную конфетку.
- Спасибо, так мило с твоей стороны. Красивая вещица.
- Да, мне тоже понравилась. Я увидел ее и подумал о тебе.
- Очень, очень красивая, - Он думает обо мне как о вещице?! Ах, боже мой, первое, чему научит вас журфак – это придираться к чужим словам.
Я знала, в этот самый момент он хотел, чтобы я поцеловала его. Будто в благодарность, в щечку, а потом, как в кино – замедлить движения, взгляд в глаза, поцелуй. Но в то же время я чувствовала, что он боится этого. Он не берет инициативу в свои руки. Он о чем-то умалчивает…
-Ты говорила, что любишь сладкое. Только не пытайся ее съесть, а то зубки сломаешь.
- За меня не волнуйся. Все мои зубки до сих пор целы, потому что я никогда не пыталась разгрызть то, что мне не по зубам.
Солнце садилось, стало ветрено. Мы решили зайти в кафе погреться. Зашли в ближайшее. Все столики заняты. Пошли в следующее. Обожаю перекресток возле Театра имени Андрея Миронова. От самого здания дух захватывает, да и вообще это место для меня мистическое:
-Сейчас будет мой любимый светофор. Представляешь, каждый раз, когда я к нему подхожу, загорается зеленый. Не веришь?
-Сейчас проверим.
Мы подошли к светофору. Действительно, горел зеленый. Когда мы переходили дорогу, Тима взял меня за руку. Ну, наконец-то!.. Однако, по противоположной стороне улицы он прошел всего несколько шагов и отпустил мои пальцы… Что происходит?!
Недалеко от этого перекрестка было уютное кафе. То самое, где месяц назад я объясняла одному молодому человеку, что больше не хочу быть с ним. Хм, неприятное воспоминание.
- Когда мы виделись в последний раз?
- 27 ноября.
- Ты помнишь дату?
-…Да… дело в том, что в прошлом этот день был… значимым для меня в некотором роде… Хм, в общем, потому я и запомнила дату.
- Давно… У тебя за это время парень случайно не появился?
- Почему ты спрашиваешь?
-…Просто интересно.
- За это время было несколько встреч. С одним молодым человеком я даже затеяла отношения, но они недолго продлились. Знаешь, все они – как симулякры. Копии без оригинала. Я сама еще не знаю, чего хочу, не придумала свой идеал, а парней выбираю похожих друг на друга. И все они в конце концов начинают меня раздражать именно теми чертами, за которые я их выбираю. Ужасно звучит. Зато честно… Ну а ты? Встретил кого-то? Или у тебя давно есть подруга, поэтому ты пропадал и задал мне этот вопрос сейчас?
-…
- У тебя расширились зрачки. Ненавижу, когда это происходит с парнями. Ну-ну? Ты хотел ответить на мой вопрос.
- Я же тебе говорил про свою девушку.
- Про твою пассию из университета?
- Нет. С той девушкой я познакомился еще на подготовительных курсах и… влюбился. Но она, хотя я знал, что ее влечет ко мне, встречалась тогда с другим, и у нас ничего не получилось…
- Да, это я помню, но ты же говорил, что она потом бросала на тебя призывные взгляды, но ты был уже неумолим?
- Да, но это тоже прошло, когда мы закончили университет.
- Тогда речь о девушке, о которой ты не говорил мне раньше.
- Мне казалось, я говорил тебе… Я просто не хочу никого обманывать… Но у меня с ней все как-то… Ну, уже не то… Чего-то не хватает… И поэтому я здесь.
- Ты с ней больше трех лет?
-…
- Почему ты покраснел? Все в порядке. Просто я слышала, что любовь живет три года, а потом наступает кризис. Это со многими случалось – и с моими знакомыми, и со мной раньше…
- Скоро пять лет…
-…
- Просто не хочу никого обманывать.
- Я ценю это.
- Да, мы вместе уже пять лет, но я уже не уверен, что люблю ее. Чего-то нет, я не испытываю с ней тех эмоций, что…
- Ты говорил, что переехал. Вы теперь живете вместе?
- Да.
- Это серьезный шаг. Если бы ты перестал ее любить, ты бы на это не пошел. Знаешь, один мой друг сейчас почти в такой же ситуации. Они собрались пожениться, и он запаниковал. Он просто сошел с ума!
- Так любит ее?
- Нет, он ее, конечно, любит, но названивает всем девушкам, к которым когда-то что-то питал, и пытается возобновить отношения. При этом я уверена, что он свою невесту действительно любит. Просто страшно осознавать, что это на всю жизнь. Девушек тоже посещает эта мысль, я тебя уверяю.
- Да нет, я не боюсь, я даже готов к этому. И я, наверное, свяжу с ней жизнь: мы так много пережили вместе, и все друзья, знакомые, все общее… Но…
Свяжешь с ней жизнь… Ах, если бы ты знал, как больно сейчас сделал мне. За что?
- Ты нервничаешь. Расслабься. Я тебя хорошо понимаю. И ты же ничего такого не сделал. Я рада, что ты мне рассказал. Я, в общем, догадывалась, конечно. Помнишь, когда мы встретились в первый раз, не помню, как разговор зашел, но ты спросил меня, хочу ли я выйти замуж – чем, кстати, меня просто обескуражил – а потом, не дав мне ответить, ты сыграл на опережение. Сказал: «Потому что я жениться еще не готов!». И тогда я подумала, что либо предыдущая твоя девушка пыталась тебя оженить, либо эта перспектива висит над тобой сейчас. Поэтому я никогда не звонила тебе сама, не предлагала встретиться и лишь отвечала на твои действия.
- Это, кстати, здорово меня задевало.
- А как я, по-твоему, должна была себя вести? Ты писал мне письма и звонил раз в неделю – чтобы отметиться. Ты не предлагал встретиться на выходных, и, если мы встречали твоих знакомых, ты никогда не представлял меня им. Между первым и вторым свиданием был интервал в 3 дня, потом ты не мог меня увидеть 2 месяца, потом то из-за моих планов, то из-за твоих мы общались исключительно по телефону еще 5 месяцев. Знаешь, может я себе льщу, но мне казалось, я не круглая дура. Я понимала, что ты чего-то не сказал…
- Я никогда не изменял ей. Но мне с тобой интересно, мне нравится с тобой общаться, хочется прикоснуться к тебе.
- Нам обоим пора. Уже поздно.
Он помог мне одеться и открыл мне дверь. Мы вышли на улицу. Сверху на меня светили окна моего любимого здания. И зачем я повела его сюда? Это мой город, мой мирок, здесь все – мое любимое. А теперь здесь этот человек. Который обманывал меня. И ее. Еще не женат, а уже готов изменять. Неловкая пауза и шум автомобилей. Красный сигнал светофора. Скажи что-нибудь…
- Знаешь, я думаю, у вас все будет в порядке. Вы ведь раньше не жили вместе? А встречаться и жить вместе это разные вещи. Это сложнее, чем кажется.
- Ну да, мы ведь каждый день вместе, расстаемся только на время работы. Хотя мы не ограничиваем свободы друг друга. И она, и я можем иногда куда-то сходить отдохнуть с друзьями – это нормально.
…«Мы»…
- Да, конечно.
Теперь свидания с другими так называются? «Отдохнуть с друзьями»?
- Мне очень неловко перед тобой.
- Это начинает меня раздражать. Почему ты оправдываешься? Ты ничего плохого не сделал. Мы просто гуляли по городу, пили вместе чай и говорили о жизни. Ты, в общем-то, мне ничего не обещал – как и я тебе. Неужели ты думаешь, что, если бы мне сейчас нужны были серьезные отношения, я бы тратила время на тебя? Так что ничего страшного.
…Ложь, ложь…
- Да нет, я не оправдываюсь: когда оправдываешься, значит, уже чувствуешь, что виноват.
…Во-первых, ты оправдываешься. А во-вторых… ты считаешь, что не виноват?!
Он прошел через турникет впереди меня. Я долго не могла найти жетон в кармашке своего кошелька. Ненавижу этот вечер. И метро ненавижу. И его ненавижу. Кошелек вообще выкину!
Наконец я прошла. Улыбнулась ему. Мы на эскалаторе. Спускаемся вниз. Он на ступеньку ниже. Стоим так близко. Я чувствую его запах. Он облизывает губы. Знаю, что хочет меня поцеловать. Теми же губами, которыми через час будет целовать ее. Нет уж, избавь.
Он застегивает молнию моей куртки – у меня на груди.
- Можно? Или не стоит?
- Не стоит. Здесь не холодно.
- Мы ведь будем еще видеться? – он посмотрел на меня так жалостно, что я даже злиться перестала.
- Да, почему нет?
- Но пойми меня правильно, я же говорил тебе, что не смогу с тобой просто дружить, ну вот, как с парнем.
- Да, я уже начинаю привыкать, к…
- Послушай, ты же понимаешь, что все не просто так. Это не то, что мне все равно с кем. Я не с каждой так бы себя повел. Просто ты достойная девушка – во всех отношениях…
- Скажи это прямо.
- Что?
- То, что сейчас говоришь так витиевато, - Я смотрела поверх его головы на лица людей, которые поднимались на эскалаторе.
-…Ты ставишь меня в неловкое положение…
- Заметь, это не я тебя в него ставлю. Ну, так скажи это прямо. Чего ты хочешь от меня?
-…Я же уже сказал.
- Нет. Ты не произнес вслух, что ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей.
Мы спустились. Я чувствовала, как чьи-то плечи то и дело задевали меня, но я никого не видела.
-У меня плохое отношение к этому слову. У него такой оттенок...
- Давай называть все своими именами.
- Да нет, это же не то, что…
…
Хм. Ну, прямо «это вам не это»…
Мы подошли к железным дверям на той стороне, которая нужна была мне. В щелях уже виден был свет из вагонов проезжающего электропоезда.
- Мой поезд. Тебе в другую сторону.
- Подожди… Дай мне еще пару минут…
Он что-то говорил. Смотрел то себе под ноги, то мне под ноги, то куда-то на пол, но в сторону, поминутно сглатывал, и все говорил, говорил что-то. Проехал еще один поезд. Тимофей говорил. Мне хотелось скорее закончить этот разговор.
- Ты хочешь знать мой ответ?
- Да.
- Я не знаю. Если бы я могла, то уже ответила бы тебе «нет» - когда ты только начал этот разговор. Но и «да» я тебе сказать не могу. Так что попрощайся со мной, и я поеду, - Я указала пальцем на свою щеку.
- Но мы же еще увидимся?
- Думаю, да.
Он прижался губами к моей щеке. Я знаю запах его духов. Знаю температуру его кожи в градусах. Знаю, какой он на ощупь. Не знаю его вкуса.
Двери вагона метро закрылись. Он помахал мне рукой. Я показала ему ладонь, как тогда, когда закрывались двери автобуса. Только теперь перед глазами не Гостиный двор и прохожие, а надпись «выхода нет» на черном фоне…
И по какому принципу Бог делил людей на половины? Нас тянет друг к другу, он говорил, что если бы он встретил меня раньше… Мы так похожи! В конце концов, я достойна счастья не меньше, чем эта его девушка; мы живем в каменных джунглях, и за свое место под солнцем надо бороться! Не могу же я ждать, что однажды кто-то позвонит в дверь, и я услышу: «Принц собственной персоной. Получите, распишитесь»! Это даже не считается, что я увела его у нее! Я ведь ничего не знала до сегодняшнего дня, я обманута не меньше ее, он просто сделал свой выбор. Осталось помочь ему уйти не «от», а «к»…
Ффу, какое скотство! Слезы брызнули из глаз. Все смотрят. Наплевать. На всех на вас мне плевать! Вы не знаете любви и сочувствия. Вы не умеете любить. Вы не знаете, что такое честь. А я всю жизнь росла среди вас.
Я не могу думать о людях лучше, чем думаю о самой себе.
Если я знаю, что я сама только что пожелала разрушить счастье девушки, которая ждет его сейчас дома, как я смогу поверить в то, что кто-то из вас не пожелает разрушить мое счастье? Как мне жить с вами дальше? Зная, что мы все здесь враги друг другу? Просто потому, что если кто-то счастлив на своем месте, то всегда найдется кто-то жалеющий о том, что это место досталось не ему. Как сейчас в метро. Вы сидите, а я стою. Вам удобно, а у меня земля уходит из-под ног. И если бы было наоборот… Ах, бред какой…
Как я смогу когда-либо поверить человеку, который сделает мне предложение? Не разделить постель, а стать его женой? Откуда узнаю, что я не на месте той девушки, чьи губы Тимофей сегодня поцелует, вернувшись домой?
И когда это случилось? Раньше я была «девушкой, достойной во всех отношениях» - и это значило, что я достойна статуса возлюбленной. (Уж простите за пафос). А теперь эти слова означают, что я достойна статуса любовницы Тимы. Проклятые романтики! В моем государстве «Дон Кихота» каждый человек обязан был бы знать наизусть. Я бы создала культ личности Сервантеса – и он занял бы место Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина времен молодости моих бабушек, дедушек и родителей. Рыцари умерли, вместе с принцами, героями-любовниками и кодексами чести.
Не хочу его больше видеть… иначе я за себя не ручаюсь. Наброшусь на него и забуду про все на свете. Вообще не буду больше отвечать на звонки и письма от греха подальше.
Тимофей заставил меня повзрослеть. Я бы сказала ему спасибо, но кто из вас был благодарен человеку, доказавшему, что Деда Мороза не существует?!
Я вышла из метро. Шла по темному парку одна. Слезы то унимались, то снова душили меня. Я не видела прохожих. Он уже с ней. Там, с ней, его дом. Я здесь одна, с мыслями о том, что она всегда будет лучше меня, потому что с ней он готов разделить жизнь…
Не знаю, сколько в нем чести и достоинства – в граммах или миллиграммах. Не знаю, вообще есть ли у него то, что я называю совестью. Но хочу верить, что, если он изменит ей, то потом не сможет себе этого простить, и ему будет тяжело жить с этим. Трудно жить, зная, что ты предатель. Легче быть преданным, чем предателем. Пока что я в этом уверена...
Скажу ему, чтоб не изменял ей никогда. В жизни нет черновиков или маленьких преступлений. И избирательной амнезии, возникающей по твоему хотению, не бывает. Если ты испачкался, то уже не отмоешься. Твоя репутация может быть безупречна, но это не поможет тебе чувствовать себя чистым наедине с собственным «я».
Моя подруга как-то раз сказала мне, что лучшая девушка всегда та, что проходит мимо. Придется мне теперь уверовать в смысл этого предложения. Надо же хоть во что-то верить. Скажу ему, чтоб не звонил мне больше, и чтоб не изменял ей совсем. Заставлю Тимофея меня уважать. Буду достойной этого – во всех отношениях.
И, знаете, я смогу. Теперь я знаю, что я не очень плохой человек. Пожалуй, спасибо Тиме за это.