Под утро соседи сверху, редко закрывающие - уж если откроют - все имеющиеся у них краны, в очередной раз обрушили воду, и от утробного ворчания стока легкая дрожь пробежала по стенам квартиры...
Временами во снах я вижу - на фоне медленного движения моря - ряд домов на склоне горы: схваченная когда-то перспектива упорно не покидает воображения.
Нет, я не высматриваю фасад в стиле ренессанс на фоне барочных церквей рядом с ратушей позднего классицизма.
Мне видятся полуразрушенные, но не лишенные основательности башни и мощные стены - остатки генуэзской крепости, окружившие, оберегая, группу строгих армянских церквей. А в стороне, за роскошной кипарисовой рощей, я знаю, прячется небольшая изящная мечеть.
К удобной маленькой гавани стекает ленивой волной посёлок - с южного, солнечного склона небольшого горного кряжа. Вплоть до ближнего обрывистого берега весь склон - в зарослях ветвистых кустарников, в смешении олеандра, гардений, мирта и дикой фисташки, а выше - стройных камелий в крупных махровых цветах, белоснежных и жгуче-алых. Ближе к вершинам невысоких гор расположились низкорослые рощи - дубы с раскидистыми кронами и еще какие-то деревья с тонкой гладкой корой и жёлтыми пахучими цветами переливаются на внутренние хребты. Здесь они приближаются к небольшой полупустынной равнине, орошаемой немноговодной рекой, впадающей в залив на противоположном берегу.
Да, это остров.
И многочисленные рифы указывают на связь с другими, невидимыми, островами.
Мой дом стоит на самой окраине, у пустоши, обрывающейся у самых волн - и на "срезе" обрыва, на высоте моих глаз виден слой морских раковин, перемешанных с глиняными черепками. Я даже находила здесь, вы не поверите, осколки резных чаш ассиро-египетского стиля.
Возможно, эта пустошь - древнейший город-порт, след исчезнувшего процветания...
К моему дому, как и к другим, соседним, ведет петляющая по склону дорога. Сколько раз я стояла на ней, глядя вверх на неровный ряд разноцветных крыш, тонущих в зелени садов, изо сна в сон устремляясь в свое пристанище, но никогда не бывала в просторных комнатах, не любовалась из распахнутых окон на беспокойно сверкающую гладь.
Сегодня путь к дому лежит вдоль обрыва, где, подальше от навязчивых волн, в складках красной земли извивается теплая, натоптанная голыми пятками тропинка.
Я не одна. Чуть выше, впереди, по тропке идут мои родители и сестры с детьми. Малыши, то рассыпаясь вокруг тропинки, то объединяясь в стайки, собирают в залитые темным соком ладошки плоды земляничных деревьев, посаженных когда-то - вместе с лавровыми и самшитовыми кустами - вдоль обрыва у оград, обвитых лозой. Только около дома, к которому мы идем, узким конусом - не кипарис, нет, не догадаться!- огромная чужестранная ель, которой, казалось бы, здесь не выжить.
Вдруг внезапно стемнело - и легкие безобидные волны, отяжелев, постепенно захватывают багровую стену обрыва. Темная маслянистая бездна наступает на нас...
Я видела, как карабкались сестры с детьми по остаткам обваливающейcя в воду тропинки. Вот они уже почти наверху. Ко мне же приближались бесшумные вязкие волны.
(Острое ощущение безысходности сосуществовало, не удивляя, с дрожанием беспечно льющейся по трубам воды и грохотом жестяного таза, задвигаемого под чью-то ванну.)
...На помощь спешили двое. Впереди бежал молодой, голый по пояс мужчина, то ли приплясывая, то ли взмахами коротких цыплячьих предплечий передавая крайнюю степень ужаса. За ним ступал старик, и серебристой гроздью покачивалась в такт шагам трепещущая рыба. Вот молодой рыбак уже около меня, он протягивает руки - и близко в беззвучном вопле исказилось его возбужденное лицо. С обрыва несутся крики, падает ко мне веревка - как много людей наверху! - я хватаюсь за неё, и всё исчезает, лишь одна мысль, последняя, выхватывает из сна, замирает в памяти то ли плачем, то ли удивленным восклицанием: ОНИ шли по воде, по тяжелой тусклой глади... И недвижим был старческий лик.
***
Фото автора