Утро.
Сегодня на календаре было двадцать пятое ноября две тысячи седьмого года.
На улице рассвело почти в восемь. Солнце лениво показалось из-за горизонта, наполняя багровым цветом спокойное небо, являя этому городу новый день и новые заботы им несущие. Старый Оскол сбрасывал со своих плеч последние остатки дремы, открывая глаза, принимая в свои объятия новый рассвет.
Когда я открыл глаза, а сон незримым покрывалом спадал с моего сознания, я медленно и, как можно более тихо, встал с постели. Маша еще спала, и мне не хотелось будить ее в выходной. Пробежав взглядом по ее безмятежному лицу, я невольно улыбнулся, любуясь чертами. Она была все так же красива, как и в тот первый день, когда мы принесли друг другу клятвы перед Богом и людьми. Такая же юная, почти не тронутая годами, кожа, длинные каштановые волосы, рассыпанные по подушке, красивые зеленые глаза, что сейчас скрывали белоснежные веки. Мы были женаты уже более восьми лет, и все еще хранили в себе это негаснущее до сегодняшнего дня чувство, называемое любовью.
Я убеждал себя, каждый день, что все это было правдой.
Шесть лет назад Маша подарила мне сына Юру, а еще через год – дочь Дашу. В тот момент казалось, нет большего счастья, чем видеть продолжения себя самого в своих детях, брать на руки беззащитное маленькое тельце, и даже не спать ночи, вслушиваясь в этот крик. Даже сейчас, когда дети несколько подросли (Юрку уже с сентября отдаем в детский сад, а Дашу в следующем году), мысли порою возвращаются на несколько лет в прошлое, к былым воспоминаниям и мечтам.
Юра спал в соседней комнате, на своей маленькой кроватке, но время, от времени оставаясь ночевать в нашей комнате, особенно во время грозы. Дашка же спала рядом с нами постоянно, так как по ночам ее часто мучили кошмары и она, просыпаясь, тотчас звала либо меня, либо Машу к себе.
Я накинул халат, поверх которого натянул вельветовую куртку и вышел на балкон, невольно скрипнул дверью. Маша повернулась на бок, но не проснулась. Я, вновь бросил в ее сторону взгляд и закрыл за собой дверь.
На улице за двадцать, но я все же открыл окно и закурил сигарету. Густые клубы дыма устремились в распахнутое окно, навстречу утренней зимней прохладе и, сливаясь с ней, постепенно, поднимаясь все выше, исчезали, как крупицы снега, случайно занесенные в дом и превращенные в лужицы.
Я давно хотел бросить курить. Занятие это не проносило больше той радости или успокоения, как это было раньше. Нет, я не был заядлым курильщиком и вполне обходился и половиной пачки сигарет в день (если не меньше). Да и курить, я начал не так давно. Три года назад, после похорон отца, умершего от рака желудка, я в первый раз в жизни, не считая школы, взял в руки папиросу и сделал первую затяжку. Тогда гнетущее состояние и боль утраты толкнули меня к сигаретам и спиртному, к пагубным привычкам, от которых я мог избавиться, вплоть до сегодняшнего дня.
Мне хорошо было ведомо, как Маша относилось к курению, и как тяжело она переносила запах спиртного в доме, ведь оно появлялось не так уж редко, особенно в последнее время, когда врач объявил, что я могу не дожить до следующей осени.
Да, проклятая опухоль росла слишком быстро, а головная боль приходила все чаще, не давая покоя, заставляя порою буквально “лезть на стену”. Ее обнаружили еще лет шесть назад, но от дальнейшего лечения отказался, тем более что, мне не хотелось ставить Машу в известность. Я предпочел умирать в одиночестве, ни с кем не разделяя свою боль, особенно с родными мне людьми. Хотя уверен, что она уже давно что-то подозревает, но молчит, не решаясь задать вопрос, ответ на который, моя девочка, так не желает услышать.
Окно выходило на проезжую часть, и несколько минут я лишь молча наблюдал, как автомобили с шумом проносятся, разрезая тишину окрестных улиц. Сигарета в моих руках медленно догорала, а серый пепел, хлопьями падал с седьмого этажа нашего дома. Я с головою погрузился в собственные мысли, закрыв свое сознание для остального мира, отгородив себя от него высоким забором своих собственных проблем.
Окурок обжег пальцы, вновь вернув меня к реальности. Я опустил свой взгляд, на дорогу рядом с домом, где у второго подъезда, одинокая женщина, в серой длиннополой шубке, выгуливала ротвейлера, едва удерживая рвущееся на свободу животное. Казалось, что все было наоборот, и именно собака, выгуливала свою хозяйку, а уж никак по-другому. Иначе, зачем вставать в выходной день в такую рань, если не ради выгула своего домашнего любимца?! Я проводил женщину взглядом до самого поворота, покуда ротвейлер, тянувший ее, не завел хозяйку за дом, где я больше не имел возможности их видеть.
На улице вновь стало безлюдно. Ни одного человека не показалось в течение двадцати минут и я, уже изрядно замерший, хотел закрыть окно, как дверь позади меня открылась и у входа, с заспанным видом появилась Маша. Одета она была в обычный легкий короткий халатик. В руках она держала стакан воды и молча смотрела на меня, как будто хотела что-то спросить, но не решалась.
- Ты проснулась? – спросил я, не найдя ничего подходящее этих слов, чтобы поприветствовать утром в выходной день свою жену.
Она, было уже, хотела пожелать мне доброго утра, но неожиданно произнесла:
- Ты опять стонал во сне. – бросила в мою сторону встревоженный взгляд. Вопрос дался Маше с трудом, но она все же нашла в себе силы заговорить со мной на эту тему. – Как и последние две недели. Я беспокоюсь.
Да, последнее время сны мои стали беспокойны и тяжелы, как бег с гирями на ногах. Причин этому было много, главная из которых, несомненно, головная боль, которая преследовала меня уже долгое время. Состояние мое, к сожалению, не улучшалось, и с каждым днем, я все ближе подхожу к тому моменту, чтобы рассказать Маше всю правду о своем здоровье, если она еще не знает всего.
- Разве? – переспросил я улыбнувшись. – А, по-моему, ты спала, как сурок, и едва ли могла слышать мои стоны. Даже когда проснулась Дашка, вставать пришлось мне. – произнес я с притворным укором. – Ты ведь, дорогая моя, даже не подняла головы.
Я всеми силами пытался перевести тему для разговора в иное русло. Мне не хотелось обсуждать свое состояние с супругой, тем более в свой выходной. Она поддалась и сделала вид разговора этого, просто не было.
- Как дети? – спросил я, проводя ладонью по волосам жены.
- Спят. – отрешенно ответила она, и коснулась моей руки. – Тихо и безмятежно.
Я прижал ее к себе еще сильнее.
- Скоро встанут. - посулил я. – Ведь я обещал Юрке, взять его, сегодня, с собой в торговый центр “Оскол”. Он так ждал сегодняшнего утра, что лег в семь часов и спит до сих пор. Через полчаса, если не встанет, я сам разбужу Юру.
- Только пускай не забудет позавтракать. – назидательно произнесла Маша. – Последнее время, он сильно исхудал.
Я почувствовал, как тело моей жены пробрала дрожь, и только сейчас, я заметил, как она прохладно одета. Ведь кроме легкого халатика, на Маше не было ничего.
- Не замерзла? – спросил я с беспокойством. – Мне закрыть окно?
Маша кивнула и я, развернувшись, захлопнул полураскрытое окно, теперь и сам, почувствовав легкий озноб. Не стоило стоять на морозе так долго, не хватало еще и заболеть, за месяц до праздников.
- Может, вернемся в комнату? – предложил я. – Посмотрим телевизор или DVD, а затем и дети проснуться и мы вместе пойдем в магазин. Что скажешь?
- Да, пожалуй. – произнесла она все так же отрешенно, не сводя с меня взгляда.
- Тогда идем. – шепнул я на ушко своей жене, и мы вместе вышли с балкона, изрядно озябшие, но от того еще более бодрые.
Когда же мы вернулись в комнату, то увидели, что Дашка уже проснулась и, устроившись на кровати, с важным видом ожидала нашего возвращения.
- Ну и где же “мы” пропадали? – деловитым тоном осведомилась она, как только я переступил порог комнаты. – Я право вся измучилась, ожидая вашего возвращения. – было заметно что Дашка кого-то пародирует. - Уже много часов или… даже больше, и мне подумалось, что меня оставили дома одну.
- Мы стояли на балконе. – сверкая своей улыбкой, произнесла Маша, войдя в комнату следом за мной. – Разве мы бы, оставили тебя дома одну, золотце?!
Даша покачала головой, с таким видом, будто решает, верить ли нам или нет.
- Тем более Юра тоже дома, и он, наверное, еще спит. – добавил я. – А ведь, именно он, первым, рвался идти в магазин! За тобой, я вчера, не замечал такого энтузиазма.
- То было вчера… - протянула Дашка. – А сегодня хочу. Очень.
- Мы все скоро пойдем, Дашуля. – пообещал я. – И ты, и я, и Юрка и даже мама. Хорошо?
- Хорошо. – ответила она.
- Но сначала. – вмешалась Маша. – Умываться, чистить зубы и завтракать. – произнесла моя жена командным голосом, от которого мне самому захотелось выполнить все вышеперечисленное, чтобы не приведи Господь не оказаться в рядах ослушавшихся этого приказа.
- Хорошо, мамочка. – ответила Дашка, и стремглав умчалась в ванную комнату.
Маша улыбалась, провожая взглядом удаляющуюся дочурку, а затем развернулась ко мне и спросила:
- Ну, как тебе?
- Внушает. – честно признался я. – Ты становишься настоящим тираном, в глазах собственных детей. – произнес я шутя. – Или авторитетом. – добавил после.
- Да ладно тебе. – отмахнулась Маша. – Сам бы попробовал сделать лучше.
- Лучше чем это сделала ты?
- Да.
- Такое просто невозможно, моя дорогая. – ответил я, и мы вместе рассмеялись.
Юра, как и предполагалось, встал самым последним. Хотя думается мне, при должном старании, он проспал бы и до обеда, так и не поднявшись, но Маша, окончательно набросив на себя маску строгой матери, только-только застелив Дашину постель, отправилась будить нашего сына. Не сказать, что процесс пробуждение нашего старшего прошел без проблем и пререканий. В отличие от Дашеньки, воспитание Юрки заняло больше сил и нервов, как и моих собственных, так и Машиных.
Нет, он не был таким уж большим шалопаем, как могло показаться при первом знакомстве, просто… это трудно объяснить. Как будто энергия из моего мальчика бьет ключом, и он, не находя ей выхода, бегает по квартире, из угла в угол, как угорелый, принося некоторые неудобства окружающим. Почти через год, мы отдаем его в школу, где как мне думается его неиссякаемая энергия потечет совсем в иное русло. Мне хотелось в это верить.
Юра с большой скоростью вбежал на кухню, радостно махнув мне рукой. Одет он был в белую майку и черное трико, которое уже, как мне показалось, было моему сыну немного мало. Взъерошенные светло-русые волосы, походили на пучок сломы, прямо как у меня, а зеленые глаза, были в точности, как у Маши.
- Доброе утро, папа. – произнес он улыбнувшись.
- Доброе. – ответил я. – Как спалось?
Юрка посмотрел на меня с некоторым недоумением, как будто не поняв моего вопроса.
- Х-хорошо… - растерянно пробормотал он, усаживаясь за стол.
Я потрепал его челку, а затем сел рядом.
- Ты, как мне помниться, вчера собирался не спать всю ночь, ожидая наступления сегодняшнего дня, чтобы отправиться вместе со мною в магазин, а не разбуди тебя мама, ты бы проспал часов до трех. – сказал я с укором.
Юрка вновь посмотрел на меня, как будто увидав впервые.
- Я и так не спал очень долго. – ответил он с обидой. – Ждал и ждал, но рассвет так и не наступил.
- Сейчас зима, - пояснил я, - и ночи бывают очень длинными.
- Длиннее чем день?
- Длиннее. – подтвердил я.
- А потом, я уснул. – признался Юра. – И мне снились кошмары.
- Кошмары? – переспросил я.
- Да.
Я сел рядом со своим сыном, прижал его к себе. Мне так же снились этой ночью кошмары, но утро было настолько чудесным, что все страхи прошлого улетучились.
- Ты помнишь, что именно тебе приснилось? – задал я вопрос.
- Нет. – прошептал Юра. – Я не помню ничего из-за дыма.
- Дыма? – переспросил я. – В квартире?
- Везде, папа. – ответил он. – Дым был везде.
- Возможно, тебе приснился пожар? – предположил я.
- Я не помню огня. – сказал Юрка. – Только дым и….
Юрка замолчал, а взгляд его затуманился, что бывает, когда слишком сильно углубишься в собственные мысли, воспоминания. Я невольно дернул его за руку.
- Что-то еще, чтобы ты хотел мне рассказать? – спросил я, но ответа получить так и не успел, так как на кухню вошла Маша и Дашка.
Маша была одета в шелковый домашний сиреневый халат, на голове я заметил полотенце, скрывающее мокрые волосы. Даша же была одета в красное с белыми пятнами платьице, доходившее ей до колен. Волосы ее на затылке стягивала резинка. Обе на первый взгляд были в отличном настроении, и часть их света передалась и нам с Юрой.
- Юра. – сказала Маша, оказавшись рядом с нами. – Ты еще не был в ванной.
Он посмотрел на мать с некоторой неохотой и спросил:
- Можно мне после…
- Нет. – пискнула Даша. – Пускай, как и все, мама. Ведь я то уже умывалась. Он тоже пусть.
Юрка бросил умоляющий взгляд в мою сторону, ища поддержки. Я бы мог, конечно, позволить ему умыться или почистить зубы после еды, тем более, что и сам еще не был в ванной, но спорить в это утро с Машей мне не хотелось.
- Придется, Юр. – произнес я, виновато улыбнувшись. – Ты же знаешь, как твоя мама, вместе с твоей сестрой, печется о гигиене семьи. Уважь ее на этот раз.
- Вот так то! – торжествующе прокричала Даша. – Думал, самый умный?! – и показала старшему брату язык.
Юрка ничего не ответил. Мигом выскочил из-за стола и умчался в ванной, предварительно громко хлопнув дверью.
- Юра! – крикнула Маша ему вслед, но ответа не последовало.
- Оставь его. – посоветовал я. – Лучше не будет.
- Но он… - начала было она, но я прижал палец к ее губам, и Маша, все поняв, замолчала.
Бывают такие моменты в семье, когда супруги, прожив достаточное количество времени вместе, понимали друг друга без слов. Им не нужно было что-либо говорить или в чем-нибудь признаваться друг другу. Они уже давно стали одним целым, неразрывной субстанцией в глубинах бесконечного космоса их собственных надежд и стремлений.
В этот момент зазвонил мобильный телефон. Старенький “Самсунг”, что лежал на книжном столике, и гудел, как чайник в момент закипания в нем воды. Наша мысленная беседа с Машей была прервана этим, врезающимся в мозг сотнями болезненных иголочек, звонком. Я подошел к столику взял трубку и посмотрел, кто же звонит.
Звонил Николай Зотов – мой старый друг, еще со школьной скамьи и просто приятный для общения человек. Последнее время, мы довольно часто общаемся и, порою, ходим, друг к другу в гости, семьями. Мне не была ведома причина звонка, но могу с уверенностью утверждать, что если, Коля все-таки позвонил, то у него наверняка есть какой-то план, как провести сегодняшний вечер с большей пользой.
Я “снял трубку” и на другом конце провода зазвучал, с небольшим искажением, но все так же узнаваемый, Колькин голос.
- Здорово, Витя. – прозвучало в трубке.
- И тебе долгих лет. – дружественным тоном, ответил я.
- А куда им деваться?! – ответил Зотов. – В смысле годам. – добавил он. – Как сам то? Семья? Здоровье?
- Все на месте. – отозвался я. – Как и раньше.
- Приятно слышать. – в голосе Николая чувствовалось нетерпение поскорее покончить с формальностями и поговорить о “реальных” вещах.
Секунды на четыре в трубке звучала лишь тишина, а затем Зотов, наконец, спросил:
- Какие планы на выходной, Наумов?
Я ждал этих слов, тем более что по другим вопросам, Колька, в последнее время, и не звонил.
- Собираемся всей семьей в торговый центр. – ответил я. – Если есть желание, то вы с Линдой можете присоединиться. Хорошей компании всегда рады.
- В торговый центр?
- Ага. В “Оскол”. – добавил я.
- Нет, - фыркнул Зотов. – Желания такого у меня не имеется.
- Как знаешь. Уговаривать не стану. – произнес я.
Николай несколько раз кашлянул в трубку.
- Как на счет вечера у нас? – вдруг выпалил он. – Линда приготовит пару салатов, нажарим курицы, прикупим вина. Приходите вместе с детьми. Отдохнем малость, пообщаемся. Уже почти три недели не виделись. Надо наверстывать упущенное.
- Хорошо. – согласился я. – Перезвоню позже. Бывай.
- Счастливо и передавай привет Маше. Помни – мы ждем! – прозвучало на той стороне провода, а затем связь оборвалась.
Когда я положил мобильный на свое место, и поднял голову, то на меня с вопросительным взглядом смотрела моя жена. Она уже знала, кто звонил, но все-таки спросила:
- Это был Коля?
- Да.
- Как у них там дела?
- Нормально. – ответил я. – Звали вечером в гости. Я обещал, что подумаю.
- А что же тут думать?! – Маша посмотрела на часы. – Я не вижу причины отвечать отказом.
Мне понравился ее настрой, и я сказал:
- Тогда, решено! Перезвоню Кольке, после того, как вернемся из магазина, прикупив все необходимое.
- Ладно. – сказала Маша, пропустив на кухню, выбежавшего из ванной Юрку. – А пока, идем завтракать, а не то уже скоро обедать придется.
Я кивнул ей в ответ, и мы, все вместе отправились на кухню, завтракать.
Когда я зашел в ванною комнату и посмотрел на себя в зеркале, то невольно отшатнулся, под впечатлением от увиденного. Да, что и говорить, тридцать один, не такой уж солидный возраст, чтобы выглядеть, как старик, которому вот-вот придет пора отправляться на тот свет.
Именно старик смотрел на меня из зеркала, с уставшими серыми глазами, всклокоченными местами, поредевшими светло-русыми волосами, впалыми щеками, заросшими щетиной. Он смотрел на меня, как бы отрешенно, без искры в глазах, без воли к жизни.
“Неужели – это я?!” – с ужасом подумалось мне. – “Смерть отложила свой отпечаток, на моей лице, на моей жизни. Ведь мне, есть ради кого жить, есть к чему стремиться. Болезнь, пускай и такая серьезная не может являться препятствием на пути к счастью, в стремлении к семейному, личному и душевному благополучию”.
Нужно было как можно скорее привести себя в порядок.
Я выдавил крем для бритья фирмы “Жилет”, размазав его по лицу, взял в руки бритвенный станок.
“Но ведь у меня есть Маша, есть дети?!” – вспомнились мне эти слова, которые я произносил себе каждое утро, стоя в ванной, прогоняя тупую головную боль, которая с каждым днем накатывала все чаще, и не отпускала все дольше. – “У меня есть Маша”. – я повторял эти слова, как заклинание, стараясь убедить себя, что все еще люблю ее, а не живу с ней лишь из-за детей, которых мне так не хотелось оставлять без отца. – “Ведь я люблю их. Люблю их всех. Люблю Дашеньку, которая так не научилась считать до десяти, как с ней не билась Маша. Люблю Юру, который, несмотря на весь свой безумный нрав, остается моим сыном, и никогда не сделает ничего, что я мог бы ему запретить. И я люблю Машу! Я люблю Машу”.
Лезвие бритвы скользило от подбородка к шее и обратно. Невольно я оставил мелкий порез на щеке. Но это все не так важно, пройдет. Я быстрыми движениями смыл отставки пены проточной водой, вытер лицо полотенцем.
- Я люблю их. – повторил я вслух, и вышел из ванной.
Общие приготовления заняли гораздо больше времени, и потому на улицу мы вышли аж к полудню. Не знаю чем, была вызвана, вся эта возня. Особенно много времени пришлось потратить на сборы мне и Маше. Особенно Маше. У меня почему-то порвал шнурок на новых ботинках, отчего пришлось залазить в шкаф за запасными, а у моей жены разошлась молния на куртке и потекла тушь, потому и пришлось задержаться еще минут на сорок.
А вот дети, как это не странно, неприятностей не доставили вовсе. Юрка, в котором интерес и желание, как можно скорее оказаться в торговом центре, заставили мальчика одеться минут за пять, и терпеливо ожидать, когда же мы, наконец, закончим свою возню. На Дашку ушло несколько больше времени. Она никак не желала одевать свой “кусачий” шарф, утверждая, что прекрасно обойдется и без него, и никакая “болячка” ее не подхватит. Маше пришлось идти на уступки, тем более, что день и так был, несколько подпорчен, мелкими неприятностями с молнией в куртке, и разрешить дочери отправиться на улицу без шарфа.
- Ладно, ступай. – согласилась Маша. – Но если я услышу, как ты вечером кашляешь, то на улицу не выйдешь в течение всей следующей недели. Идет?
Дашка помедлила с ответом. Ей очень не хотелось оставаться дома на целую неделю, но и надевать этот “кусачий” шарф так же не представлялось ей привлекательным занятием.
-Дааа, мама. – решилась Дашка.
- Вот и договорились. – прошептала ей на ухо Маша.
Молнию же, мне починить так и не удалось.
- Тогда, я остаюсь дома. – прокричала Маша. – Не идти же мне распахнутой, в самом деле?!
- Одень прошлогоднее пальто. – предложил я. – Оно тебе еще в пору.
- Скажешь тоже! – фыркнула она. – Я же в нем как… как корова!
- Не совсем. – рассмеялся я, все еще ковыряясь в замке. – А вот в прошлом году…
Проклятый замок не поддавался.
- Что? – крикнула Маша, не дав мне закончить. – Не хочешь ли ты сказать, что год тому назад, я была, несколько, менее стройной?!
Тут смех разобрал меня в полную силу, и я не мог остановиться минуты две. Даже самому стало страшно.
- Почему ты смеешься?! – возмутилась она. – Значит это, правда?! Ты считаешь именно так?!
- Нет. – сказал я уже серьезным голосом. – Я всего лишь хотел сказать, что в прошлом году, ты была в этом пальто, так стройна и прекрасна, и я не думаю, что какая-либо вещь, может испортить твою красоту. Даже прошлогоднее пальто, которое ты так не хочешь одевать.
Маша на мгновение застыла, как вкопанная, посмотрев на меня сверху вниз.
- Ты так думаешь? – спросила она.
Я отнял глаза от замка и молнии, которую тщетно пытался починить, и посмотрел в зеленые Машкины глаза.
- Я это знаю. – ответил я ласково. – Иначе, я не был бы твоим мужем.
Маша ничего не ответила, лишь отвела взгляд в сторону, а на губах ее заиграла какая-то мечтательная улыбка. Именно сейчас наступило время чудес, и…
- Дорогая, - улыбка внеземного счастья играла на и моем лице. – Готово!
Я поднялся со стула и протянул Маше ее куртку, с вновь работающей молнией.
- Ты… починил ее? – тихо спросила она.
- Да! – ответил я бодро. – Теперь мы можем идти?
- Можем! – ответила Маша, отстраняя от себя куртку. – Но сегодня, я хотела бы одеть, свое прошлогоднее пальто.
Я понимающе кивнул и повесил куртку обратно в шкаф, извлекая ей на смену, то самое коричневое пальто, что было куплено год назад моей Машеньке, в день ее двадцать восьмого рождения.