Все полгода после отъезда мужа Ия была в постоянном напряжении. Тревога за дочку раздирала душу. Врачи мало помогали. Тот говорит одно, этот другое. «Ну и медицина у нас», - ворочаясь в одинокой постели, ругалась Ия. «Каждый набивает себе цену, и не думает о пациенте». Потом, словно оправдывая консультировавших дочку врачей, начинала находить в их словах, советах что-то полезное.
И так - каждый день. Заботы, тревоги. Дочка, внуки, зять. Домашние хлопоты. «Проклятая бессонница», - жаловалась кому-то в темноте Ия. Темный глаз бессонницы отступал только под утро, давая ей возможность забыться коротким беспокойным сном.
«Ну, мать, ты совсем дошла», - ворчала она, глядя на себя в красивое старинное зеркало, которое досталось ей еще от прабабушки, и было предметом ее гордости. И хотя оттуда смотрела совсем еще ладная фигурка с высокой грудью и узкой талией, сама она подмечала новые седые пряди, какой-то блеклый цвет всегда таких живых глаз. Вздыхала.
Но все потихоньку выправлялось. Дочка выздоравливала, внуки, как и положено всем внукам на свете, росли и озорничали.Все чаще Ия стала думать об отъезде. Дочка поддержала. «Поезжай, мама, ты папе сейчас нужнее».
«Кто кому», - думала про себя Ия, но молчала. Начала готовиться в дорогу. Вот и билет на руках. Не заметила, как в сборах пролетело время. Пристегивая ремни в самолете, удивилась тому, что она действительно летит.
Долгие часы перелета коротались ожиданием встречи. Все вспомнилось. Белые ночи, радости, подаренные им, двоим. «Долговязик ты мой, - шептали ее губы, - как давно мы не виделись». Она перебирала прожитые годы, нанизывая их год за годом, как нитку жемчуга. Ее карие глаза купались в лучистой голубизне его глаз. Отступало все суетное, обыденное.
«Вот он уже выехал меня встречать, - глядя на часы, высчитывала Ия. – Сейчас, наверное, тридцатый exit проезжает». Она живо представила себе длинную дорогу, идущую от Нью-Йорка вдоль острова Лонг Айленд, мужа, ведущего их серебристую машину, которую они год назад купили. Удивилась, как хорошо она помнит дорогу. «Поедем по high-way, - размышляла Ия, -так будем быстрее дома».
«Все-то я ему расскажу. Фотографиям внуков, конечно, обрадуется, давно не видел».
Нежность переполняла ее душу. Нежность, ожидание встречи. Куда-то ушли обиды, непонимания, все то, что иногда прорывается и омрачает жизнь.
Перед посадкой самолета начала волноваться. Захотелось как можно быстрее увидеть его, прислониться, почувствовать его мужскую силу, даже поплакать.
Посадка, визовый контроль. Время тянулось бесконечно. «Вот сейчас», - успокаивала она себя. Знала, что стоит ей увидеть его, спадет груз лет, уйдут, пусть на время, тревоги, заботы. Останутся на земле только он и она.
Вот и таможенный контроль позади. «Молодцы, американцы, быстро разгрузили», - радостно думала Ия, беря с конвейерной ленты свой чемодан.
Последний контроль. Длинный туннель коридора, кончающийся ярким светом и шумом встречающей толпы.
«Вот же я, вот», - прошептала одними губами Ия, ставя чемодан на пол, и отряхивая затекшую от тяжести руку.
Подняв глаза, она увидела лицо знакомой черноглазой женщины, живущей по соседству с мужем. Испугалась: «Что с ним, почему не приехал?». Но взгляд нашел лицо мужа.
«А, он тут не один», - как о ком-то другом, чужом, отстранено подумала Ия. "«Хотя бы предупредил"» - мелькнула в сознании еще одна мысль.
Что-то тяжелое навалилось на нее в левом боку. «Вот и еще один след», - сказала себе Ия. «Как от пронесшегося метеорита. Или погасшей звезды. Несостоявшейся встречи. Надежды».
«За что?», - спрашивала себя Ия, подавая мужу похолодевшую руку. И долго не могла найти ответа.