Это раннее утро было серым, тихим и мокрым. Небо затянули облака – огромные, бесформенные, верхушка Эйфелевой башни - символа Франции и гордости ее столицы – скрылась в густом непроглядном тумане, а сам Париж медленно, лениво плыл в призрачном мареве. Был тот ранний час, когда до предела истончается грань между миром мечты и реальности, когда легко поверить в самую причудливую фантазию, если она красива. Работающие в ночную смену уже ушли домой, за стёклами магазинов и бутиков зевали продавщицы, опираясь локтями на витрину, поправляли макияж и с отчаянной скукой разглядывали безлюдную улицу. Школьники ещё спали в своих кроватях, двери университета были наглухо закрыты. Солнце сегодня долго решало вставать или нет, и, видимо, решило подождать. Ветра не было, на асфальте стояли лужи.
А по одной из улиц Монмартра шла девушка, стуча каблуками по мостовой. Она встала рано, потому что очень спешила. Она хотела увидеть город изнутри, почувствовать, как бьется его сердце. Постоять у подножия Эйфелевой башни, дотронуться до нее и понять, что это не сон. Надышаться воздухом Парижа, прекрасного города, который она, скорее всего, и не увидит больше, запечатлеть в памяти всё до мельчайших деталей... Девушка носила чёрный пиджак и чёрную юбку, чёрные же невысокие ботинки энергично стучали каблуками, приближаясь к цели. Густые темные волосы, собранные в хвост на затылке, вьющиеся локоны у висков, зеленоватые глаза. Она - в городе. В том самом, который снился по ночам, фотографии которого в журналах и путеводителях заставляли сердце биться сильнее. Стук каблуков по асфальту, стук сердца в Париже. Она влюбилась в этот город сразу и навсегда, как не влюблялась ни в одного мужчину. И он принял её и ответил на страстную любовь драгоценным подарком - Исполненной Мечтой. На меньшее она не согласилась бы - и Париж не разочаровал. Город казался прекрасным, (неважно, что вокруг лужи и сырость), потому что одно из высших проявлений счастья – знать, что твоя мечта сбылась, она тут, совсем близко. Но не всем доступно такое счастье – для него нужна душа особого склада – глубокая, искренняя, тонко чувствующая, трепетная, способная дарить радость, ничего не требуя взамен…
Она спешила и поэтому не услышала осторожных шагов. Чья-то рука дотронулась до её плеча, девушка остановилась и порывисто обернулась.
- Скажите, могу я написать ваш портрет?
- Извините, мсье, я спешу.
Разумеется, она знала французский и в свое время неизменно удивляла пожилую учительницу изысканным столичным выговором.
Сказала и испугалась – вдруг он уйдёт? Светловолосый художник с большой сумкой, из которой торчал уголок подрамника, улыбнулся.
- Это не займёт много времени. Сядьте сюда.
- Как, прямо на асфальт?
Он снял джинсовую куртку и, аккуратно свернув, уложил на пустую мостовую. Она села и обхватила колени руками.
- Поверните голову. И чуть- чуть вверх. Спасибо.
Она покорно выполнила все указания, удивляясь этому обстоятельству. Низкий хрипловатый голос художника удивительно гармонично вписывался в это городское утро, в атмосферу Парижа…
Через полчаса он собрал кисти и краски. Смущённо улыбаясь, пояснил, что закончит картину в студии, и спросил адрес. Она вручила ему помятую визитку и быстро пошла дальше, радуясь, что он принял ее за француженку. Потом как-то вдруг, сразу, заметила, что солнце наконец- то вырвалось из облаков и осветило Париж. Эйфелева башня засияла неземным, великолепным, сказочным блеском... Париж приветствовал гостью.
Прошло два года. По стеклу стучал дождь, было грустно. Она сидела за столом в своей комнате и медленно обводила взглядом стены с фотографиями в деревянных рамках, за которые были заложены сухие цветы, потолок с поперечной трещинкой, полки с книгами, потом так же безрадостно рассматривала скучный мир за окном. Чашка кофе уже перестала обжигать руки. Девушка перевела взгляд на часы - до начала занятий в институте осталось совсем немного. Ну и пусть. Ходить туда с каждым днем становилось все тяжелее. Вовсе не из-за учебных нагрузок, нет…
Хотя… какая там первая пара? Надо же, современное искусство. Единственный предмет, который ей по душе. Нужно пойти, на лекции всегда интересно. Да и учитель без проблем пустит опоздавшую.
Натянув пиджак, она вышла. Ветер сейчас же растрепал волосы, заботливо собранные в хвостик. Совсем как тогда...
Париж не отпускал её. Он оставил в сердце глубокий след. Приехав, девушка долго плакала. Сейчас перестала, но иногда накатывала глухая, тёмная тоска по несбывшемуся. Ну почему? Почему именно я? Я…я так хочу туда. Париж стал для нее символом настоящей, яркой, полной жизни. Семь дней, проведенных в этом городе, изменили ее. Девушка вдруг поняла, что она учится профессии, которая ей не нравится, общается с людьми, которые ей неинтересны, говорит не то, что думает, потому что боится, что ее не поймут. Эти мысли приходили ей в голову и раньше, но девушка старалась запрятать их подальше… А сегодня вдруг они вернулись, да с такой пугающей и беспощадной ясностью, что сердце сбилось с ритма и стало тяжелее дышать.
- Могу я написать ваш портрет?
Хрипловатый голос светловолосого художника преследовал её во сне. Поначалу. Сейчас - уже реже. Она думала, что справилась с собой. Конечно, она забудет Париж, он же давно позабыл ту, что шла улицами Монмартра, неся на раскрытых ладонях свое сердце.
Вот и дверь аудитории. Как просто: спросить разрешения войти, смущённо улыбаясь, протиснуться между плотными рядами парт, шлёпнуть сумку на стол и сказать соседке: «Представляешь, опять проспала...». Всё как всегда. Но сегодня она вспомнила Париж - и многое изменилось. Ладно, хватит об этом.
Постучала в дверь, вошла тихонько, стала расстёгивать пиджак. Озябшие пальцы повиновались плохо. Самое смешное: профессор так увлёкся лекцией, что её не заметил, а в группе вообще наблюдалось невиданное доселе чудесное явление: студенты в полной тишине зачарованно смотрели на экран, который отображал полотна каких-то неизвестных художников.
- Следующий экспонат реймсской выставки: картина молодого парижского художника. Называется... - профессор близоруко сощурился, чтобы разобрать нечеткую надпись - Madonna Lа France.
- Ой! - выдохнул кто-то из студентов, не справившись с изумлением. Потому что картина была необычной. Мягкой, тёплой, удивительно... лиричной, что ли. Сероватая морось раннего утра - и четкая фигура девушки, обхватившей колени руками, сидящей на тротуаре, подставив лицо пробивающемуся солнцу. Художнику удалось передать и непринуждённость её позы, и лёгкую улыбку, чуть тронувшую сомкнутые губы и, что самое удивительное – целую гамму чувств, отразившихся, нет, не в лице, лицо казалось немного застывшим - а в глазах, зеленоватых, по-азиатски узких и таинственных. Надежда, мечта, ожидание, страх - необычный разрез глаз придавал всему этому что-то древнее, мистическое. Так могла смотреть великая богиня исчезнувшего народа...Земная богиня… Судьбы? Любви? Может, встречи? Потому что все это уже было. Сколько веков назад она жила? И сколько веков пройдет вслед за ней? Наверное, она каждое утро ходила к морю и до рези в глазах вглядывалась в синюю даль, – не мелькнет ли знакомый парус? Или протягивала чашку воды измученному страннику, побывавшему в чужих краях, с надеждой заглядывая ему в глаза – может, принес ли он весточку от любимого?
Она наконец справилась с пиджаком и повернулась, задев локтем стоящий на парте стул, который с грохотом упал на пол. Вся группа немедленно начала разглядывать опоздавшую с возрастающим интересом.
- Вы... - прошептал профессор и закашлялся, протирая очки. А она смотрела в свое лицо преображённое, светлое, такое знакомое и такое далёкое. Счастливое. Чужое и близкое. Это был привет. Привет от любимого города.
- Извините. Я... не приду учиться сегодня.
Дробно застучали каблуки по лестнице. «Что-то случилось, а нам не сказали, женщину в зрительном зале бросило в дрожь... Ты меня ждёшь...» Слова любимой песни путались, мешались с беспорядочными мыслями в такт ударам сердца. Прохожие удивлённо оглядывались, когда она наступала в лужу или задевала кого-то плечом. Лихорадочно блестя глазами, она влетела в подъезд. Долго не могла попасть в скважину ключом.
Из-за двери показалась голова соседки.
- Тебе письмо. Из Франции, надо же. По ошибке бросили в мой ящик.
Она прислонилась к стене. Вот теперь все точно будет так как надо. Только из глаз медленно – медленно текли слезинки. Что вы хотите – нелегко вот так сразу взять и поверить. И принять решение.
- Что – то случилось? Почему ты плачешь?
Почему? Или по чему?
- Ничего. Все хорошо.