глава 12.
Жизнь продолжается. Дочь носится по квартире, натирая до блеска все темные пятна, предательски видные при солнечном свете.
Как хорошо вечером – полумрак. Придешь с работы, вроде все чисто… Я вспомнила нашу соседку, у которой было плохое зрение. Она обычно сидела и читала в очках. Когда ей удалили катаракту, я зашла ее навестить. На вопрос, как теперь зрение, она сокрушалась:
-Это катастрофа, Рита! Вся пыль стала видна! Теперь я не читаю, а все время что-то протираю.
Катастрофа быстро закончилась. Соседка стала закрывать окна занавесками и преспокойно продолжила свое любимое занятие.
-Ты кого-то ждешь? - поинтересовалась я.
-Костю. Нашего доктора, - невинным голосом ответила на бегу Лялька.
-Уже «Костю»?
-Да, мамочка, мы с ним встречаемся иногда. И он мне очень нравится.
Я присела на постели. Вот это да! А я даже не почувствовала…
Лялька, наконец, перестала мельтешить перед глазами, присела ко мне и рассказала, что Костя приходил ко мне, как и обещал. Меня не было, поэтому приняла его моя Ольга Геннадьевна. И еще он очень хороший, а с Виталиком она больше не встречается, потому, что ей очень нравится Костя.
Честно говоря, меня это тоже порадовало, потому, что Константин Андреевич понравился и мне. Он вообще не мог не нравиться, «наш доктор».
Наш доктор появился очень скоро. С цветами и тортом, ну, и, конечно же, с моим любимым портфелем.
Я, как вампир, старалась держаться в тени. Но Константин Андреевич все же уловил изменения внешнего вида, правда, он отнес их в силу своей интеллигентности к моей депрессии. Нашему доктору и в голову не могло прийти, что мамаша его возлюбленной Олюшки вчера вечером напилась до беспамятства.
Да хватит уже про вчерашний вечер… «Значит, так было надо», - любила говорить моя мама.
Долго «бекала» и «мекала», прежде, чем назвать доктора Костей. Самой смешно – дочь с ним на «ты», а я не могу переступить порог. Костя удивительно спокойный и рассудительный человек. Мне понравилось, что он не задавал лишних вопросов, послушал меня, постукал, покачал головой. На мои извинения, что еще не успела прочесть книгу о восстановлении кармы, Костя сказал, что знает, как я была занята. Он все время что-то записывал и опять заглядывал в свою толстую тетрадь. Моя усталая голова даже не пыталась найти с ним контакт, просто чувствовалось что-то спокойное, светлое и от этого становилось спокойней на душе. Даже одежда его мне нравилась – самые обычные брюки и сорочка в полоску. Глядя на Костю, я поняла, почему он напомнил мне молодого Ливанова. Костя точь-в-точь ливановский доктор из фильма «Коллеги», даже внешне и манерами очень похож. Шестидесятник, чудом попавший в наше сумасшедшее время. Ни за кем не гонится и прекрасно себя чувствует, лечит людей. А я калечу. В этом наша разница, а еще в том, что он о себе рассказывает, а я не могу. Если я только заикнусь, вряд ли он здесь еще покажется. Я не должна никогда обсуждать с ним ЭТО.
Спросила, как продвигается его диссертация. Костя отодвинул в сторону бумаги и стал рассказывать о том, что нельзя лечить так, как это делается сейчас. Невозможно вылечить отдельное заболевание в отрыве от организма в целом. Нужно искать причины болезни, а они могут быть очень далеко и глубоко. Люди не желают вести здоровый образ жизни, а потом прибегают к докторам с уже готовыми заболеваниями. Костя мечтает о появлении семейных докторов, которые знают пациента с детства, и в случае серьезного заболевания могут обстоятельно описать картину для специалиста. Руки его с длинными, как у пианиста пальцами, спокойно лежали на столе.
Я слушала его и опять думала о том, что вижу перед собой счастливого человека. Интересно, какой доктор может помочь мне? Скажите, любезный доктор, как бы так сделать, чтобы от моего гнева люди оставались живы и здоровы? Находит, знаете ли, иногда такое… На других людей тоже находит. Орут друг на друга только так. А потом расходятся себе мирно по домам, даже в одну постель могут лечь преспокойно. Слышала, что есть такие пары, которых стимулируют ссоры и драки. Они от этого самого крепче любят друг друга. Да что далеко ходить – на вашем же участке, в доме напротив такая семья живет. То и дело слышно «Убивааают!» Вечером супруг ее бережно выгуливает с новым бланшем, а она ему голову на плечо… Идиллия. А у меня, знаете ли, аномалия – как гаркну, так труп. Хотя, по натуре я человек не злой, а, напротив, очень даже застенчивый, можно сказать, добрый.
-А ты не занимаешься музыкой? – спросила я его, прервав свои размышления.
-Учился в музыкальной школе, сейчас почти не играю.
-А скажи, Костя, как ты относишься к разным нетрадиционным методам, к целителям, например?
-Я понял. Среди них есть люди с особым даром, могут творить чудеса. Но, я все-таки за то, чтобы в этом случае было медицинское образование. Нельзя лечить вслепую, на ощупь.
-А я в госпитале клала руки на голову мужа, и ему становилось легче, и еще одному парню помогала.
-Оля мне говорила. Думаю, это помогало снять боль, успокоить человека. Это тоже очень много значит. Уметь снять боль в экстренном случае очень важно. Давайте поговорим об этом как-нибудь более предметно.
-Это я так, к слову.
Когда мы вместе обедали, мне понравилось, как он смотрел на Ляльку. Совершенно не скрываясь, он провожал взглядом каждый ее жест, и лицо его выражало радость и что-то такое, что сейчас не принято показывать, может быть, обожание. А моя дочь смотрела на него серьезными глазами, потом взгляд постепенно оттаял, и она улыбнулась со словами:
-Да ну тебя…
Что-то очень хорошее и серьезное возникало между ними, я это чувствовала и не хотела мешать, несмотря на то, что Лялька перешла только на второй курс института.
Пока Костя был у нас, ей кто-то несколько раз звонил на мобильный, но она отбивала звонки.
Уже уходя, Костя спросил разрешения познакомить Ляльку с родителями.
-Влюблена? – спросила я дочь, когда «наш доктор» ушел.
-Очень.
-А кто названивал, если не секрет, конечно?
-Отец. Я не хочу с ним разговаривать.
Я попыталась уговорить Ляльку ответить отцу, узнать, как он себя чувствует. Она смотрела на меня с таким презрением, что стало не по себе.
-Если отец позовет, ты все бросишь и опять побежишь к нему?
-Побегу помогать. Только встречаться больше не стану.
Вечером вспоминала рассказы мамы о ее дедушке. Все считали его колдуном. Мама не знала точно, чем он занимался. Но перед смертью он очень хотел, чтобы пришла к нему именно она, совсем еще девчонка. Мама хотела пойти, но бабушка не пустила ее. Интересно, чем он занимался, и что хотел передать ей? Судя по моим способностям, вряд ли что-то хорошее. Все больше чувствую отчуждение от нормальных людей. Мысль о том, что я виновна в том, что муж может остаться инвалидом не дает мне покоя. И никакими добрыми делами это не исправишь. То есть, то, что можно было, я постаралась исправить, а вот сделать его таким, как прежде уже не в моих силах.
Если бы я не успела столько натворить, вряд ли думала бы сейчас об этом. А теперь вот лежу и ковыряюсь в себе.
Именно после сегодняшнего разговора с Костей, человеком, которому нечего прятать, я почувствовала свою ущербность. Я не такая, как он. Стал ли бы он вообще разговаривать со мной, зная о моих «подвигах»? Разговаривать, может, и стал бы, но на его дружбу я вряд ли вправе рассчитывать. Нужно что-то менять… Знать бы, как это делается.
Глава 13.
На следующий день на службе первый раз встретилась с Ашотом, одним из компаньонов Семена. До этого Семен всегда сам ездил к нему. Договора были на очень солидные суммы. Когда Ашот звонил, Семен показывал глазами на дверь. Похоже, этот человек играл важную роль в его жизни, а не только в бизнесе.
Когда я увидела перед собой груду жира с неприятными паучьми глазами, стало не по себе. После взгляда Ашота хотелось принять душ, хотя он почти не смотрел в мою сторону. Но ощущение грязи прочно прилипло ко мне. Чувствую, что Семен – ребенок по сравнению с ним. Если Семен будет думать, прежде, чем раздавить ближнего, как это лучше сделать, то у Ашота таких мыслей и в помине нет. Танки не думают.
После работы поехала знакомой дорогой в Зеленогорск. Но уже не к мужу. Я должна была разыскать Сашку и уговорить его пожить у нас на даче.
В Зеленогорске все мои переживания прошли перед глазами, как в кинематографе. Вон там я бежала первые раз к Самому Главному доктору. Еще не знала короткой дороги, сделала большой крюк. По той тропинке поднималась каждый день, чтобы увидеть мужа, по ней же, спотыкаясь, возвращалась в тот злополучный день.
«Ируся, любимая, иди я тебя поцелую!»
Больно, конечно.Последнее время я стала реагировать на каждую пару, кажущуюся мне счастливой. Сразу мысль, что у меня этого больше не будет. Сердце заныло, как будто прищепкой зажали. Фантомные боли. Нужно терпеть и ждать, когда все пройдет окончательно. Я так верила, что муж вернется, а теперь не знаю, во что и кому верить.
Где же мне Сашку искать? Семь часов, его возле кафе нет. Да и вряд ли он здесь появится. Возле станции всегда милиция. Но моя затея не казалась мне безнадежной. Я чувствовала, что найду Сашку, вот только как? И как его позвать жить к нам на дачу?. Имею ли я право лезть в его жизнь? Нет, не имею. Я могу только предложить ему крышу над головой. Причем, деликатно, чтобы это не выглядело подачкой взбалмошной бабенки.
Пока я так размышляла, сидя на лавке возле кафе, в поле зрения попали два матерых бомжа. Несмотря на жару, они были одеты в грязные куртки, один здорово хромал, вернее, еле отрывал ноги от земли. Оба были пьяны и занимались тем, что доставали из мусорных лотков банки из-под спиртного, проверяли, осталось ли что-нибудь, и, если оставалось, допивали банку. Лица их не выражали ничего. Глаза были абсолютно пусты, в эти глаза было страшно смотреть. Этих двоих уже не вернешь к нормальной жизни. По крайней мере, одному человеку это не под силу. Как они живут зимой? Что едят? О чем думают? Как я не напрягалась, не могла уловить ничего, кроме густого тумана. В их головах сплошной туман и страх. Они озирались, как дикие звери. Эти люди постепенно превращались в животных. Мне стало страшно, что Сашка тоже может стать таким.
Оба бомжа прошли мимо меня и улеглись на склоне. Я, не отрываясь, смотрела на их черные ноги, торчавшие из разбитых кроссовок, но самым страшным было лицо того, что повернулся в мою сторону. Оно было исковеркано в драках до такой степени, что превратилось в лепешку с широким вдавленным носом и желтой каймой вокруг рта.
Я почувствовала, что этот человек недавно убил кого-то. Значит, он близок мне. Я только внешне выгляжу пристойно. И убил он, может быть, защищая свою жизнь. «Так можно подвинуться. Хватит смотреть на них, - говорила я себе, и отвечала: - нет, сиди и смотри. Это – твоя изнанка».
Решив прекратить душевный онанизм, я порылась в сумке, достала сигареты и закурила. Сделав пару затяжек, снова посмотрела на бомжей, и заметила Сашку, сидящего на самой вершине холма и глядевшего на меня, как мне показалось, насмешливо. Я помахала ему рукой. Сашка неторопливо поднялся и двинулся в мою сторону.
-Привет, ты что-то зачастила, - уже с явной усмешкой обратился он ко мне. За прошедшие два дня на лице его появились новые ссадины и костяшки пальцев были разбиты, очевидно, в драке.
-Я же договорилась, вот и приехала. У меня к тебе дело, Саш.
-И какое же у тебя ко мне дело? - спросил Сашка, присаживаясь на лавку, - Как ты, кстати, оклемалась? Ты ж еле на ногах держалась.
-Начальнику спасибо, поставил на ноги. Думала, финиш наступит.
-Хороший у тебя начальник.
-Это бывший. Он меня, кстати, здорово подставил… Саш, я тут подумала… Короче так: у меня есть дача. Только она стоит пустая. Я туда без мужа не могу поехать, тяжело. А ночевать и подавно не останусь – боюсь. Там есть пристройка с отдельным входом. Вот если бы ты согласился там пожить, присмотреть, я была бы тебе очень благодарна. У нас там наркоманов полно в соседней деревне. Если дом пустой, обязательно залезут. Могут и спалить. А, Саш?
-Я не спросил, как тебя по отчеству?
-Васильевна. При чем тут отчество?
-А при том, что не Васильевна ты, а Патрикеевна. Самая настоящая. Ладно, Рита, не обижайся. Я, конечно, поеду к тебе. Деваться мне некуда. Не знаю, Бог, что ли тебя послал. Это я сначала был безбашенный, пропил все и радовался свободе. Не хочу стать такими, как они, понимаешь? Этим братцам человека пришить – как нечего делать, да и самим не долго бегать осталось. И еще тут нашлись охотники на меня, потом расскажу. Получается, ты меня очень выручаешь, Рита. Дочь-то не против?
- Не против. Поедем, а то уже девятый час. Мне по дороге продукты еще прихватить надо. У тебя вещи есть?
-Нету. Ты в машине постели что-нибудь.
-Вот почему тебе обязательно нужно казаться хуже, чем ты есть?
-Уж такой я человек. Бомж – одно слово.
Наконец, мы уехали из злополучного Зеленогорска. По дороге я заехала за продуктами, Сашка наотрез отказался идти со мной и просил, чтоб я не вздумала ему то-то покупать, но, когда я подошла с тележкой, отстранил меня и все по-хозяйски разложил в багажнике.
На дачу приехали почти в десять, еще не совсем стемнело. Увидев мой домик в три окошечка. Сашка засмеялся:
-Это и есть твоя дача?
-Не вижу ничего смешного. Что есть, то есть. Кстати, тут ступенька сломана, осторожно.
-Ты не обижайся. Я пока ехал, думал: «Привезут меня в трехэтажный коттедж, закроют и собак спустят».
-Коттеджа, как видишь, нет, но зато есть свет, газ, телефон городской.
Я отдала ему ключи, показала, где что находится. В доме были консервы, макароны, крупа. Все-таки втюхала ему пакет с хлебом и мясом. Пока слушала Сашкино ворчанье, вспомнила, что с весны не были здесь и воду еще не подключили.
Когда я попыталась показать, как это делается: «Один кран – туда, другой – сюда»,- Сашка остановил меня:
-Слушай меня здесь, Патрикеевна. Я тебе не только воду подключу, а метро пророю. Поняла? Все будет нормально, не волнуйся ты так. Пить я здесь не собираюсь, разве что за твое здоровье.
-Саш, ты только вымойся и переоденься. Не обижайся, что я про это говорю, но я соседей предупрежу, что ты наш родственник.
- Конечно, я там, в пристройке, видел одежду. Рита, я ж не всегда такой был.
-Это вещи брата, он раньше часто приезжал, а сейчас дела не дают. Так, что бери, что нужно. Если что не так, не сердись. Я поеду. В выходные приеду, наверное. В общем, позвоню. И ты звони, если что нужно.
Когда я выехала за ворота, Сашка вышел в переулок и помахал мне рукой.
Продолжение следует.