Одно из первых воспоминаний о самом себе в младенчестве у Вовки Петрова было связано с очередью. Он помнил, как однажды со своей бабушкой стоял в очереди за чем-то в магазин. Магазин был небольшой: деревенский дом – пятистенок, а народу стояло много. Поэтому хвост очереди находился вне помещения магазина – на улице. Сначала они стояли долго около магазина и грелись на ярком весеннем солнышке. Он находился рядом с бабушкой и с любопытством наблюдал, как машина заехала задом в ограду магазина. Как шофер, открыв бок большого ящика – фургона, длинным крючком ловко подтягивал к себе из глубины ящика лотки с хлебом, брал их в руки и подавал в специальное окно в стене магазина, похожее на огромный плоский рот. Кто-то другой, находящийся внутри магазина, принимал лотки, и они исчезали в этом окне. Этот рот, ему казалось, был похож на прожорливое чудовище, поочередно проглатывающее лотки с хлебом.
Когда они стояли уже в магазине, где пахло смесью сырости, свежего хлеба, маринованной селедки, пряностей, сапог и еще всяких запахов от людей, сквозь стеклянный прилавок увидел горки конфет. Все время, держась за бабушкину юбку, двигался вместе с очередью. Но когда увидел конфеты, то решил уговорить бабушку купить конфет, дернув за юбку, тихо произнес:
– Баб! А Баб! Купи вон тех конфет!
– Ты, что мальчик?! – Ты чей? – воскликнула владелица юбки.
Вовка опешил. Он понял, что попал в неловкое положение. Кроме того, потерял бабушку, которую не стало видно ему снизу в плотно окружавших его людях, а та, видимо, отвлеклась, разговаривая о товаре, который почему-то давали «в одни руки». Поняв безвыходность своего положения, заплакал во весь голос. Бабушка тотчас нашлась, но конфуз и безысходность, в которой он находился несколько мгновений, осталась в памяти на всю жизнь. И, видимо, поэтому очередь, как таковую, невзлюбил навсегда. Уже позже ему она казалась непобедимой данностью – Законом Природы.
Будучи уже взрослым, старался никогда не стоять в очередях. Даже если ему что-нибудь оказывалось крайне необходимо в магазине купить, увидев очередь в нужный отдел, уходил. Женившись, обязанности по снабжению семьи продуктами питания, переложил на супругу. Благо, та работала в маленькой конторе в центре города и имела возможность посещать магазины в рабочее время или обеденный перерыв. А он даже за хлебом и молоком по магазинам не ходил. Всегда искал и находил повод для того, чтобы избежать посещения магазинов с их вечными очередями.
Его с детства забавляли выражения типа – «в одни руки». В его детском сознании эти «одни руки» олицетворяли именно только руки, держащие энное количество продуктов, которым необходимо, им - рукам, потребить. Он всегда у этих рук искал рот, поскольку человека за этими руками не видел. Только руки и больше ничего.
Став взрослым, понимал «задним умом», что его государство также не видело «человеков», а только рабочие руки людей, которые могут делать все. Поэтому, видимо, и родилось выражение «в одни руки».
Или талоны на «заказ», по которым распределялись основные продукты питания: мясо, колбаса, масло, сахар, водку и прочее. Именно почему-то «заказ», а не как-нибудь по-другому. Ну, например: «Ваша доля».
И, наконец, его поражали специфические взаимоотношения очередников друг с другом типа: – «Женщина! Я, лично, за этим мужчиной занимала очередь!» Наречие «ЛИЧНО» среди очередников пользовалось особой популярностью, поскольку подчеркивало официальность взаимоотношений между очередниками.
Отдавая полученные на заводе «талоны–заказы» на продукты питания своей супруге, недоуменно, в состоянии унизительной беспомощности, говорил:
– Ну, почему «заказ»? Я не хочу иметь полкило колбасы на месяц! Я, возможно, и этого не съем. Я хочу покупать столько, сколько хочу. И такой колбасы, какой хочу. А тут предлагают только один сорт..! Выдав такой талон на «заказ», мне говорят: «Не хочешь на «заказ» жрать, то, что дают, - вообще ничего не получишь.» Вот тебе и «заказ» – подумав, Петров спрашивал супругу, – там в магазине можно хоть отоварить эти «заказы» колбасой, мать их, перемать?
– Отоваривают какой-то гнилью. Я подожду, может, что получше выбросят. У меня там знакомая уборщицей работает. Как привезут, – она мне позвонит.
– Так очередь будет, как выкинут-то доброе?
– А как же. Мне не привыкать…
Еще существовало популярное слово - «достать». Достать – это значит заиметь что-либо из дефицита без очереди, имея определенные связи среди людей, занимающихся распределением товаров: кладовщиков, продавцов, завмагов, и всякие специальные распределители – заводские столовые, спецотделы в магазинах и прочие закрытые для простых смертных закрома. Но такими связями он не обладал, поэтому что-либо «достать» ему удавалось редко.
Сказать, что Вовка никогда в очередях не стоял, значит соврать. Стоял, как миленький. Частенько, выезжая в командировки в Москву, стоял и за конфетами для детишек, и за колбасой, и за женским бельем для жены, и за джинсами, да мало ли еще за тем, что «выкинут». В очередях можно было услышать такой, странный на первый взгляд, монолог: «Сегодня с утра на бетонном заводе выкидывали колбасу, я в одни руки ухватила полкило…». Сие означало: в магазине,что расположен у завода ЖБИ, продавали с утра колбасу и давали по полкило на очередника.
В командировке ситуация складывалась другая. Там не на кого становилось переложить это стояние в очереди. Супругу в командировку ведь не возьмешь. Но и тут выходил из положения.
Видя, что «дают» нужный ему товар в магазине и очередь за ним человек этак пятьсот, сразу становился около входа в отдел и возлагал на себя обязанности «общественника» по наблюдению за соблюдением очередности. Строил очередников четко друг за другом, проверял надписи очередности на руках (как правило, в очередь записывались, проставляя номер на ладони шариковой ручкой, а еще раньше «химическим» карандашом). Особо наглых покупателей, лезших без очереди в отдел, с помощью честных очередников выкидывал из очереди, применяя физическую силу. Так, промаявшись около очереди минут пятнадцать – двадцать, когда ближайшие очередники к нему уже попривыкли, и, видя близость вожделенного товара, становились добрее, он, пристроившись к очередной бабульке, незаметно, как ему казалось, прошмыгивал вместе с честными очередниками в отдел. Но в очереди подальше от входа, обязательно находился тот, кто знал, что Петров «пролез без очереди» и истошно кричал, сдавленный со всех сторон:
– Мужчина в шляпе!Мужчина в шляпе! Вы не стояли в очереди, я лично все видела! Мужчина! Вы влезли в отдел без очереди!
– Стоял! Как не стоял? – отвечал Вовка, находясь уже за веревочкой в отдел, – вы сами влезли, он нагло глядя отвечал.
Тут находились обязательно честные очередники, видевшие его, как «общественника», и, выбирая товар, подтверждали:
– Вы, что белены объелись? Орете! Стоял этот мужчина в шляпе! Стоял, я лично видел..!
На том конфликт, как правило, заканчивался.
Однажды, возвращаясь на поезде из очередной командировки, в которой всю основную часть свободного времени стоял в очередях, от нечего делать размышляя, разработал даже целую «теорию очереди».
Очереди он делил на большие и маленькие. И иногда в маленькой очереди было противней, неприятней стоять, чем в большой. Например, маленькая – к зубному врачу – всегда неприятна. А большая – за туалетной бумагой, когда её явно всем очередникам хватает не по два рулона «в одни руки», а столько, сколько хочешь, и до закрытия магазина еще далеко, приносила ему удовлетворение своей результативностью. Он ощущал себя добытчиком, своего рода семейным кормильцем, неся переброшенные через голову, нанизанные на веревку рулоны туалетной бумаги Такое удовольствие редко, но случалось, обычно в последний день месяца…
Хотя стоять в такой очереди, конечно, это дело вкуса.
По его теории, очереди делились на две большие группы: первая и самая большая группа очередей – это те очереди, в которых требуется непосредственное участие и присутствие очередника; вторая, – это те очереди, где присутствие очередника не требуется. Если откинуть за скобки величину очереди, то первая группа очередей делится на три большие подгруппы – это очереди приятные – за зарплатой, за дефицитом, за спиртными напитками, за премией и прочие по индивидуальному вкусу очередника в указанном направлении. Вторая подгруппа – это очереди неприятные, требующие больших психических нагрузок, например, очередь к зубному врачу, к гинекологу и вообще все очереди, в которых приходится стоять непосредственно в лечебных учреждениях: особой категорией являются очереди в аэропортах, в бюрократических организациях за различными справками, а также в учебных заведениях при сдаче экзаменов, зачетов и прочего. Третья подгруппа – это очереди никакие, нейтральные, в них, как говорится, не жарко не холодно – за билетами в театр, на концерт, в общественный транспорт, в кассу оплаты коммунальных услуг и прочие.
Ко второй группе очередей, которые ведутся по записи и присутствия там очередника не требуется, как правило, все приятные, - размышлял Вовка Петров. – Разве может быть неприятной очередь на квартиру или расширение жилья? Нет, не может! Или очередь на получение ковра, мебельного гарнитура, холодильника, путевки в санаторий, дачи, гаража, автомобиля, то есть всего того, что «справедливо» распределяли в своем трудовом коллективе профсоюзные комитеты предприятий?
Не существовало ничего, и возможности не было купить по завышенной цене и вдруг «алтын» – бац: – «Товарищ Петров, вы заявление на выделение вам ковра писали в профком?» – «Писал!» – «Вам выделили ковер! Приходите в профком, возьмите справку, с паспортом и деньгами отправляйтесь в магазин. Ковер ждет вас!» - Ах, как приятно. Плевать на то, что ковер метр на полтора и расцветка ужасная. Зато справедливо, и время не надо тратить на стояние в очереди. Пришел и «взял» Приятно? Не сосем – выбора нет. Все равно приятно, чего там.
– Только ковры, квартиры, холодильники, автомобили и прочее – это торговля, а профком-то здесь причем? – рассуждал про себя Вовка.
– Чтоб справедливо! – слышал он голос оппонента.
– Все равно всем-то ковров не хватит?!
– Вы более заслуженный, чем Сидоров, вам и выделили!
– Да я большой ковер хотел, красивый!
– Сейчас других нет. Вы отказываетесь? Тогда ковер отдадим Сидорову. А вы пишите новое заявление и в хвост очереди…
– Да нет! Чего уж, возьму этот. И новое заявление напишу. Можно?
– Пишите!
По записи случались и неприятные очереди, опять же связанные со здоровьем – на операцию, например.
Руководствуясь этой своей теорией и жил Вовка Петров при советской власти. Приятные очереди первой группы отдал супруге. Неприятные делил с женой по необходимости. А никакие, – куда от них деться, – приходилось стоять…Вторую группу очередей забрал себе. Работал ведь на большом заводе – там и квартиры, и сады, и садики для детей, и ковры с холодильниками и прочим дефицитом. Правда, нахватал по «справедливой» очереди не совсем то, что хотелось: квартиру на пятом этаже без лифта, мусоропровода и на окраине микрорайона в старом доме; холодильник вместо «ЗИЛа» достался только «Саратов»; гарнитур румынский мебельный, дорогущий – когда в своей квартире расставил, вовсе жить негде стало; дачу за тридевять земель получил – у черта на рогах. – Тогда их, передовиков производства, там участками под дачи награждали, это потом всем подряд стали давать рядом с домом. Куда деваться – выбора-то не существовало. Выделили – это то же самое, что и подарили, а «дареному коню - в зубы не смотрят». Нахватал он в этой распрекрасной очереди еще много всего, что выбросить жалко – деньги ведь плачены, а самому оказалось ненужным, ведь брал не то, что хотел, а что «выделяли»…
Ну, а неприятную очередь, которая движется по записи, насколько известно, ему удалось миновать.
Грянула перестройка. Все общественные отношения резко поменялись. Жизнь Петрова круто изменилась. Конторку, в которой работала супруга, распустили. Завод, на котором долгое время трудился Вовка, приказал долго жить – развалился. Если раньше Петров не знал, получая зарплату, как ее удачней потратить для семьи, то в настоящее время у него не стало хватать наличности. Эти обстоятельства заставили его поменять и семейный уклад жизни.
Теперь стало во главу угла зарабатывание денег, а не приобретение на них жизненных средств. Канул в лету дефицитный товар и приятные очереди вместе с ним. Выражения: «достал», «в одни руки», «дают», «выкинули», «выделили», «отовалился», «выбросили дефицит» и «талоны-заказы» – исчезли, как дым. Петров стал сам ходить за продуктами, и ему этот процесс нравился тем, что появился выбор, резко повысилось качество товаров и их разнообразие. От его теории об очереди остались только крохи. Ему даже однажды показалось, что очередь, как данность, можно победить, регулируя общественные отношения в правильном направлении.
Как-то, гуляя по парку и размышляя над своей теорией, он завернул на старое кладбище, которое находилось неподалеку. Он любил там иногда гулять по дорожкам в тишине. Глядя на памятники, читая даты рождения и смерти усопших, вдруг его пронзила мысль о гигантской очереди, о которой в его теории места не нашлось: «Ведь разница во времени между рождением и смертью - есть время стояния в обыкновенной очереди! И с этой очередью за смертью бороться невозможно! Жаль, что нельзя спросить и узнать, кто за кем..! Это Закон Природы! К сожалению, и в этой очереди, судя по надписям на могильных плитах, также есть нетерпеливые…».
Январь 2004 г.