В училище Мишка Скороходов учился весело, шутя. Лишь бы время проволынить да мимоходом специальность зацепить. Среди его однокашников был залихватский задор: «Не труси, кореш, протолкнёмся между честными и пройдохами». Бесшабашные головы выплёвывали; «Я в училище прокантуюсь, а на стройке ; на-ка выкуси, пусть дядя Ваня горбатится, а я крылышки сделаю».
Шути – не шути, а после училища Мишке Скороходову работать пришлось в бригаде плотников. Заматерелые мужики смотрели на него с усмешкой; «Ну какой с него плотник, слюнтяй». За работника его всерьёз не брали, толкали на всякие мелкие вспомогательные работы, от которых Миша оскорблялся и холодел душой.
Взбадривал Мишка душу с дружками, и кумекали, как обмануть жизнь, как попасть без экзаменов в институт и учиться там, где нет математики, жениться на дочери секретаря обкома партии и жить, поплёвывая. Смеялись над несбыточным бредом, тешась шаловливой находчивостью.
Как-то под вечер услышал Мишка весёлый визг и девичье пение. Приблизился полюбопытствовать. Полюбопытствовал и сглазился.
По тракту, разрезавшему посёлок пополам, челночила девичья стайка. Взыграла, кровь и Мишка врезался в стайку, чтоб порезвиться с девками. Стайка вначале фыркнула, но потом смирилась, и он стал челночить, растворившись в ней. В кучке Мишка приметил одну расхорошенькую. «Э-э», врёшь, не уйдёшь, моя будешь», — дал себе слово Мишка и стал пробиваться к ней. Вот он уже рядом с ней, они идут вместе, в ногу. Мишка ловит её руку. Рука вырвалась. Он вновь ловит и ловит её руку. Рука пробует вырваться, но, столкнувшись с настойчивостью и силой, замирает.
Незаметно опустилась ночь. Стайка поредела, и песни стали слабеть. Обнаружив, что всего осталось трое, девушки побежали домой, Мишка бросился за ними. Но девушки крикнули.
— Не надо, если хочешь, приходи завтра на тракт, и убежали.
Девушка долго не могла уснуть. Её волновало: «Почему он выбрал меня. Как он настойчиво держал мою руку. Придёт он завтра или нет?»
У Мишки возникли к девушке чувства, ему захотелось разгадать её девичью тайну. С нетерпением он дождался вечера. И вот он на тракте встречает девушек. Подходит к приглянувшейся девчонке, берёт её за руку, и они уходят с тракта. Мишка узнаёт, что девушку зовут Валя. Вечер они проводят наедине. Робеют друг перед другом, говорят какие-то невпопад, непослушным языком, слова. Нескладные слова сами лезут, чтобы заполнить молчание да забыть стеснительность и неловкость. И вот они преодолели самые напряжённые минуты знакомства. Интерес их друг к другу нарастал. Они условились встретиться завтра у кузницы.
Дождавшись вечера, Михаил направился к кузнице. Подходя, он ещё издали увидел Валю. Она была в нарядном платье и выглядела ещё приглядней. При встрече Мишка что-то сказал, но не слышал своего голоса, он слышал только удары своего сердца. Смущённые, не зная, что делать и что говорить, они топтались на месте, потом ноги сами собой их куда-то понесли. В укромном месте они сели на лавочку. Миша взял Валину руку. Рука была горячей. Мишка стал дуть на руку. Валя заулыбалась и стала вырывать руку. Мишку ворожили пальчики, ему хотелось, чтоб они были в его ладони.
Не заметил Мишка, как прошла ночь. Домой он примчался под утро, с первыми петухами. Время для него исчезло, выросли крылья. Чтобы не тревожить родителей, Миша поставил койку в огороде. Придёт под утро, соснёт часок под пение петухов, соскочит с ранними лучами солнца, ополоснётся водичкой из бочки и айда на работу, закусывая на ходу. На работе мужики подметили, лицо Мишки посветлело, задышало счастьем, и стали над ним подсмеиваться.
— Пропал парень, сварился в девкиной юбке.
— Э-э-э, да он ещё сосунок, не знает, с какой стороны к девке подойти. А, ты, сварился, да у него ещё варилка не поспела.
На едкие усмешки Мишка не реагировал, и время на работе теперь для него пролетало. Образ любимой вдыхал в него силы, всё заполнилось интересом и смыслом.
Разоспавшись в воскресный день, Мишка слышит сквозь сон, как расшумелся сосед. Придя к ним, он хотел, было взять Мишкин туфель да сравнить следы, оставленные на грядке, кто-то ночью выпластал у него огурцы. И ему взбрело в голову заподозрить Мишку. Мать клушкой набросилась на соседа, защищая своего цыплёнка. Огорошенный сосед поспешил оставить взбешенный двор. «Ишь, какой нашёлся, в воровстве обвинять её дитя». Только сердце матери почувствовало перемену в сыне — к Мишке пришла любовь, ему не до чужих огородов.
Огороды для Мишки пройденное, это озорство было в отрочестве, когда от этой потехи захватывало дух. Где с ватагою сорванцов он закалял свою отвагу в чужих огородах. Теперь эта забава для него скучна, как детские проказы.
Выспавшись, Мишка с Валей ушли в лес, и целый день наслаждались счастьем. Лес хмелил их в радости и дурманил душистыми травами. Весело играя, они бегали и падали, катаясь по траве. Для них ничего не существовало, только они и блаженство, и им казалось, что так будет всегда. Мишке нравилась Валина улыбка, её глаза, её сочный грудной голос и пальчики. Целовать Миша Валю стеснялся.
Своим восхищением возлюбленной Мишка с радостью делился с дружками. Рассказывал, какие у неё красивые пальчики. Дружки смеялись над Мишкой.
— Ну и лопух ты Миха, ну и дурак, да разве бабам любовь нужна, они только притворяются, что любят. Им нужен самец. И на них нужно смотреть, как на самок. Да нет любви. Ещё Пушкин сказал: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Не пальчиками нужно любоваться, а её пылом, страсть в ней разжигать.
На встречу с Валей Мишка пришел пьяный. Что он нашёл в ней хорошего? Простая девка и руки обычные. Втюрился не во что, дурак. Правду друзья говорят: «Смотри на девку, как на самку». И он пошёл на пролом. Стал грубо овладевать Валей. Валя сопротивлялась, но, обессилив, прекратила борьбу, закрыв лицо руками, замерла. Мишка отрезвел. «Эта не та! Лицо мёртвое, не хорошее». Он отвернулся, взревел зверем и ушёл.
На следующий день он долго валялся в постели: «Лучше бы не было бы белого света, была бы ночь. Сдохнуть что ли?» — мучился он.
Своей болью Валя поделилась с подружкой.
— Это не он, в нем кто-то чужой.
— Да в нём этот чужой всё и портит, и Миша разрушает свою жизнь и твою. Давай пригласим его в гости и посмотрим, сможет он преодолеть в себе чужого или нет. Если сможет, то у вас всё наладится и всё будет хорошо.
— А если не сможет?
— А если не сможет, то будет жить чужой жизнью, своей жизни ему не видать.
Подружка была постарше Вали и поопытней.
И вот подружка пригласила Михаила в гости. Придя, он увидел там Валю. Кровь заиграла в Мишке, вспенилась. Он стал заигрывать с подружкой, не замечая Вали. Подружка от него убегала, он ловил её за талию и прижимал к себе. Валя была с белым лицом, с широко раскрытыми, застывшими глазами. Она была онемевшей. В помутневшем сознании Мишка выпрыгнул в окно и, добравшись домой в беспамятстве, рухнул в кровать.
Жизнь берёт своё, Мишка отдышался и понял, что к Вале ему дорога заказана, напроказил. И стал он с дружками ходить на танцы. Придут под хмельком на танцплощадку и кружатся в танце с девчатами.
Но свободное место в душе у Михаила оставалось, туда он никого не впускал.
Как-то, танцуя, он увидел Валю. Она стояла в стороне, не решаясь зайти на танцплощадку. В душе свободное место зашевелилось, и Михаил подошёл к Вале.
За разговорами они незаметно подошли к Валиному дому. Миша всё говорил, говорил, а Валя молчала. Миша рисовал их будущее. Как они будут жить супружеской жизнью, что Валя будет хорошей женой, а он будет заботливым мужем. А пойдут дети, они их будут любить и беречь. Но Валю он на разговор вызвать так и не смог. Она всё молчала. Расставшись с Валей, Мишка понял, что она его никогда не простит. Обиделся он на Валю: «Ну и чёрт с тобой». Впереди его ждёт получше принцесса, там для неё в душе место оставлено.
Мишка драться не боялся, дрался до потери сознания, а поцеловать девушку робел, стыдился. Так Валю, он и не поцеловал.
Пьянки, драки, танцы надоели. Пошёл Мишка за образованием, за культурой в вечернюю школу. Стал посещать её, уму да образованности набираться. Как-то сидит он в классе, голову премудростями мучает. Слышит шумок за окном. Глянул, а там Валя с подружкой на него смотрят. Стало Мишке не по себе. От стыда готов был под парту залезть. Хорошенькая учительница по литературе интерес в Мишке к учёбе разбудила. Только он начал входить во вкус, даже стишок Фонвизина наизусть выучил:
Осёл останется ослом,
Хотя осыпь его звездами.
Где нужно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
Как пришла ему повестка в армию. Поехал Мишка в военкомат просить отсрочку, чтоб дали закончить школу. Военком полковник Дыхно окинул взглядом Мишку и сразил его неотразимым приговором.
— Скороходов, а кто Родину защищать будет?
Мишка застыдился и поехал служить. И кончалось на этом его образование.
Отслужил Михаил службу, где прочистили ему мозги армейским шомполом, содрали стыд, и стал он полированным, горит блеском, а тепла нет.
Теперь гражданскую жизнь Михаил разбавляет танцами.
Вскружился он в танце с Нелей. Она легко и хорошо танцует, и славный у них сложился дуэт для публики, которая очаровывалась: «Ох, какая красивая пара, как они ладно танцуют!»
Как-то на танцах, в Новый год, Михаил увидел Валю. Она стояла с мужем и смотрела на Михаила, как он с Нелей складно кружится в танце. Зажглась в Михаиле гордость. Но Валя с мужем танцевать не стали, ушли. Сердце у Михаила остановилось, и он стал ловить воздух, чтобы не обнаружили его плохого самочувствия.
Живут Михаил с Нелей, дней не считая. Родилась у них дочь, но они ее как-то не замечали, некогда было. Жила с ними рядышком, но чужой.
Как-то в городе в троллейбусе Михаил встретил Валю. Поговорили. Валя живёт в городе, у неё двое детей, В разговоре Валя заметила Мише: «Ты какой-то стал не такой». «Значит, она меня всё ещё помнит тем», — мелькнуло у него в голове и ему взгрустнулось. На прощанье он сказал: «Валя, поцелуй за меня своих детей», — и вышел из троллейбуса. Больше он Вали не видел. Но всё больше думал о ней.
Неля всё Михаила учит, как нужно жить. И стало Михаилу неспокойно, гложет его что-то, ушёл он от жизни в шахматы. Стал целыми днями играть. Но и в шахматах ему нет покоя. Дочь к тридцати годам совсем спилась. Да еще сосед назойливо смеётся над шахматистами. Мешает им играть. Всё кричит:
— Ходи лошадью, ходи лошадью.
Бабки обсуждают:
— Вот, не черта им делать, в шахматы время просиживают.
А Михаила все что-то гложет и гложет. «Жена соперника, вон выйдет, скажет — Федя, хватит играть в шахматы, иди поужинай. А эта, моя никогда не скажет, ей все равно — есть я или нет». И вот что-то с ним случилось. При шахматной дуэли, сосед только раскрыл рот: «Ходи лошадью», Михаил, встал, стукнул шахматной доской о стол ; доска разломилась, фигурки разлетелись.
— Что случилось? ; крикнул кто-то.
— А, у Скорохода крыша поехала, ; ответил голос.
— Поедет, поживи-ка ты скандебобером, ; добавил другой.
После этого Михаил занемог, заболел и слёг. Лежит он и бредит: «Валя, Валя! Где ты? Как с тобой было хорошо. Неля не любит меня. Жизнь ; птичка синичка выпорхнула из рук».
Когда они кружились в танце, была у них жизнь. Но, танцы кончились, пошла дискотека. Дискотеку они принять не смогли. И жить им стало нечем.