Часть 6. (И пока почти последняя, увы... Будет еще небольшой кусочек.) О маленьких друзьях и большой благодарности.
Так оно все и было.
А после этого Троск разнес все по деревне, и обозленные последним приездом королевских лихоимцев односельчане стали подумывать об изгнании Орвика, от которого отец и Гург попытались его спасти, но которое все-таки состоялось, если учесть, что Орвик покинул дом, так и не получив родительского благословения и удостоившись позорного прозвища от родного брата…
***
Орвик снова вздохнул и закрыл глаза. Вдруг кто-то с силой нажал ему на голову, в результате чего Орвик тут же ушел под воду. Ничего не соображая, он вынырнул на поверхность, судорожно хватая ртом воздух, откашливаясь и отплевываясь и оглядываясь по сторонам. Кто-то хотел убить его, воспользовавшись тем, что он, Орвик почти беспомощен!.. Но теперь он не даст застать себя врасплох. Орвик решил, что как только неизвестный еще раз приблизится к нему, он схватит его и утащит под воду, заставив пожалеть о своем подлом нападении. Но пока он раздумывал, голова его вдруг снова почувствовала тяжесть, словно кто-то давил на нее сверху, и Орвик опять погрузился под воду. Но в этот раз он оказался проворнее, и, разозлившись, успел вскинуть руку вверх и схватить своего обидчика. Потом резко рванул ее вниз. Рука ощутила что-то гладкое и пушистое; и Орвик услышал пронзительный мяв. Вынырнув и протерев глаза, Орвик увидел, что в руке его болтается поникший и мокрый от мордочки до кончика хвоста Мюск.
Орвик выскочил из воды и поставил Мюска на землю. Мюск, дрожа, взгромоздился на камень и замер там, сжавшись в сырой комок и поджав под себя хвост. Шерстка его прилипла к телу, и он казался маленьким, гораздо меньше, чем всегда, и жалким. Вода стекала с него ручьями. Круглые глаза обвиняющее смотрели на Орвика.
- Мюск!!! – заорал Орвик. – Так это был ты??? Зачем ты это сделал?.. Зачем ты прыгнул мне на голову?.. Ты что, хотел меня убить?..
«Болван!.. – раздалось у него в мозгу недовольное восклицание, сопровождавшееся сильной зубной дробью. – Зачем мне убивать тебя?..»
- Но я чуть не захлебнулся, Мюск! – вслух пожаловался Орвик. – Ты чуть не утопил меня…
Он вышел из воды и пристроился рядом с Мюском на соседнем валуне, чтобы обсохнуть на солнышке.
«Будь кто другой на моем месте, он непременно так и поступил бы!..» – заявил Мюск.
«Но зачем же ты это сделал, Мюск?..» – все еще негодуя, спросил Орвик.
«Представь себе, я всего лишь хотел пошутить!..» – с сарказмом ответил Мюск и отвернулся.
«Пошутить?.. – возмутился Орвик. – В следующий раз не забудь меня предупредить, что это шутка!.. Я буду тебе за это очень благодарен!!!»
Мюск зашипел и тут же снова набросился на Орвика: «Знаешь, тебе и сейчас не мешало бы поблагодарить меня за то, что я вторую половину дня, как болван, сидел рядом с тобой и охранял тебя, пока ты нежился, развалясь в этой луже как в королевской опочивальне, и совсем забыв об опасности!.. Ты так замечтался, что мне захотелось дать тебе понять, что ты отнюдь не дома! Где твоя голова, позволь тебя спросить?!! Ты что, юноша, до сих пор наивно считаешь, что на прогулку вышел??? Или, думаешь, у меня дел других нет, кроме как присматривать за всякими двуногими малолетками, которые не могут о себе позаботиться???»
Орвик молча проглотил обидные слова Мюска о «малолетке», потому что был удивлен другим: какие-такие дела могут быть у его мюска?..
«Зато первую половину дня, позволю предположить, ты провел весьма неплохо!» – раздраженно бросил Орвик.
«Всю первую половину дня, я, к твоему сведению, шастал по ущелью, выискивая то, что, как мне казалось, кое-кто был бы рад вернуть себе!.. Если я ошибался, и это не стоит благодарности, что ж, надо было оставить лежать это на дне пропасти!..»
«О чем ты говоришь?..»
Орвик повернул голову вбок, и вдруг совсем рядом с камнем заметил некий знакомый ему предмет.
- Великий Хорр!!! Это же…– воскликнул он вслух, пораженный тем, что увидел. - Энциклопедия Кельвеста!!! - Он бросился к книге и схватил ее в руки. Он дрожащими руками перелистывал листы драгоценной книги, проводил по ее переплету, по золоченой застежке, и не мог поверить тому, что снова держит ее в руках. Книга была в полной сохранности; вода не тронула ее. Книга была размером едва ли не с самого Мюска, и Орвик диву давался, каким образом столь маленькое существо смогло дотащить ее до него, Орвика?..
- Мюск! Как тебе удалось ее найти?..
Мюск не ответил и фыркнул. Орвик понял, что расспрашивать об этом сейчас вряд ли уместно, и пристыжено замолчал, понимая, что сильно обидел зверька. Кроме того, он был смущен тем, что Мюску пришлось охранять его. И в глубине души чувствовал, что обвинения Мюска совершенно обоснованы: Орвик действительно позволил себе расслабиться и потерял контроль над ситуацией. На него и впрямь могли совершить нападение – быстро и неожиданно, когда он был совсем беспомощен. Его могли утопить, могли наброситься и связать его; в конце-концов, кто помешал бы проткнуть его клинком или поразить стрелой из-за ближайшего дерева?.. А потом, покончив с ним, они легко могли бы захватить Гурга… Представив возможные последствия своей неосторожности, Орвик даже передернулся.
«Извини, Мюск, - винясь, сказал Орвик. – На самом деле, ты не представляешь, что ты для меня сделал!.. Ведь эта книга просто уникальна!.. Ей цены нет!.. Я и в самом деле должен поблагодарить тебя: и за то, что ты достал ее из пропасти, и за то, что ты сторожил меня, хотя совсем не обязан был этого делать… Спасибо тебе! Ты прав: я веду себя, как самая настоящая свинья!.. И еще - непростительно беспечно для мужчины и для воина», - признал юноша.
А в том, что ему придется стать воином, Орвик теперь нисколько не сомневался. Во всяком случае, он не представлял себе, что изгнанный из дома, сможет бродить по свету без оружия, подобно менестрелю или нищему с походной сумой.
«Ладно … - вдруг примирительно сказал Мюск. – Вообще-то, мне совсем не трудно было поглядывать по сторонам; если бы кто-то приближался, я бы заранее предупредил тебя, - шагов за сто: у нас, мюсков, слух очень острый… А что касается книги – я не мог допустить, чтобы такой великий труд сгинул ни за что ни про что… Так что насчет благодарностей… это лишнее; я наверно, погорячился… Да и шутка, признаю, возможно, была не самой удачной…Но, - я не об этом… Меня радует, что наконец-то ты начал рассуждать здраво!.. – Орвик «услышал», что голос Мюска стал ироничным, скрывая за иронией свое смущение. Он посмотрел на него, и невольно улыбнулся: вода почти стекла с Мюска, и длинная шерсть по бокам закрыла его лапки и свисала с камня, делая Мюска похожим на продолжение камня, обросшего мхом. – Кстати, ничего смешного я тут не вижу, можешь не ухмыляться!!! – внезапно буркнул Мюск, заметив улыбку юноши. - Мы, мюски, боимся и не любим воды. И для этого есть свои причины.»
Объяснять эти причины, он, по-видимому, не собирался, но и того, что вода начисто лишила Мюска его привычной холеной невозмутимости, было для Орвика достаточно, чтобы проникнуться к Мюску сочувствием. Мюск продолжал жалобно дрожать на соседнем камне. Он выглядел маленьким несчастным мокрым зверьком.
Однако при всем своем жалком и трогательном виде в голосе Мюска были интонации сурово отчитывающего своего безалаберного дитятю родителя, и Орвику вдруг пришел в голову один вопрос, и он, воспользовавшись мысленной речью, не преминул его задать, с интересом ожидая ответа:
«А сколько тебе лет, Мюск?..»
Мюск покосился на него и сердито пробурчал:
«Достаточно, - для того, чтобы некоторые двуногие относились ко мне с несколько большим уважением, чем сейчас!..» Мюск все еще обижался на него. Он фыркнул и как всегда хотел распушиться, но у него ничего не вышло, и во все стороны только полетели брызги. Мюск прилег на камень, и чтобы не дрожать так сильно, свернулся в клубок и накрыл свой нос все еще влажным хвостом. Сейчас он напоминал выгнанного из дома одинокого пса. Чувствуя свою невольную вину и жалость к вымокшему и замерзшему зверьку, Орвик протянул к нему руки и положил его себе на колени. Мюск не сопротивлялся. Ему было очень холодно, и он доверчиво прижался к юноше. Глядя на маленькое мокрое тельце зверька, сотрясавшееся от озноба, юноша чувствовал раскаяние и ощущал себя чуть ли не преступником.
«Бедняга! – посочувствовал Орвик. – Прости меня, Мюск!..» Тельце Мюска начало нагреваться, хотя дрожь не прекращалась. Через некоторое время он был уже горячим, как только что вынутый из печи каравай.
- Что с тобой, Мюск? – встревожено спросил юноша.
«Ничего… - безразлично ответил Мюск; его большие глаза подернулись какой-то белесой пленкой. – Ты просто убил меня, негодный мальчишка… Я умираю…»
Орвик вскочил в ужасе.
- Нет! Нет! – закричал он. – Нет, Мюск! Я не хотел!.. Позволь, я отнесу тебя в пещеру, к костру; там ты отогреешься!..
«Делай, что хочешь… - голос Мюска был совсем тихим. Тело его стало таким горячим, что шерстка высыхала на глазах. Однако она уже не сверкала, как раньше, а приобрела какой-то маслянисто- тусклый оттенок. – Мне уже ничем не поможешь…»
Орвик почувствовал, как тельце зверька обмякло в его руках. Схватив книгу, он заметался, пока не сообразил, в какой стороне пещера, откуда он пришел. Перепрыгивая камни и продираясь прямо сквозь кусты, он понесся сломя голову, и это не было преувеличением, потому что один раз он поскользнулся и упал прямо на камни, ударившись головой. Но Мюска из рук он так и не выпустил. Со стоном поднявшись, он побежал дальше, начиная узнавать приметы места, от которого до пещеры оставалось совсем немного. Ветки хлестали его по лицу и обнаженному телу, острые камни резали ступни. Но Орвик не замечал ни оставленных на руках колючками кустов царапин, ни пота, струящегося по телу от бешеного бега. Он не чувствовал ни сбитых ног, ни боли от удара о камень, хотя на его виске была довольно внушительная ссадина, из которой сочилась кровь. Он продолжал бежать, не обращая ни на что внимания, пока не увидел, наконец, узкий вход в пещеру и стоявшего рядом с ним обеспокоенного его долгим отсутствием Гурга.
- Что с тобой, сынок?.. На тебе лица нет!.. – шагнул ему навстречу старик и вытаращил глаза, увидев в руках Орвика мюска.
- Гург!.. Пожалуйста, помоги ему!.. Он умирает!.. – закричал Орвик, еле дыша. Тельце Мюска болталось в его руках, как бурдюк с водой. Шаман дотронулся до мордочки зверька и, приоткрыл одно веко.
- Похоже, этот мюск уже мертв; и ему уже ничем не поможешь,- пробормотал он. И добавил, глядя, с каким отчаянием смотрит на него Орвик, - кажется, он уже умер, парень, смирись…
- Нет… - шепнул Орвик. – Нет!.. Он жив! Он еще теплый!.. Помоги ему!..
Старик знаком показал, чтобы Орвик зашел в пещеру.
- Положи его возле огня и накрой его шкурой, которую я принес, - скомандовал он и побежал куда-то вправо по тропе, обогнув скалу, в которой была пещера.
Юноша проскользнул внутрь и сразу заметил сваленные возле стены сероватого цвета шкуры. Схватив одну из них, он бросил ее у костра и, уложив зверька на шкуру, как следует прикрыл его сверху. Через минуту заскрипели мелкие камешки, и в пещеру протиснулся старик. В руках его были какие-то узкие длинные листья. Это была икора, растение, листья которого часто использовали в отварах вместе с корой ивы, - чтобы понизить жар.
Он сунул их Орвику в руки:
- Жуй!
А сам опустился возле мюска, и, приподняв шкуру, стал осторожно ощупывать и поглаживать его. Прожевав листья до однообразной массы, Орвик вынул ее изо рта и протянул старику. Во рту горчило. Шаман взял разжеванные листья, скатал из них небольшой шарик размером с горошину, и разжав мюску зубы, велел Орвику вложить шарик прямо тому в пасть. Потом снова накрыл его шкурой и повернувшись к Орвику, покачал головой:
- Мы больше ничем не сможем ему помочь…
Орвик чуть не плакал: это он был виноват в болезни зверька!.. Затащив его под воду, он словно потушил огонек жизни, горевший в Мюске, как свеча… Он своими собственными руками убил существо, которое помогло ему, вернув ему камешки и надежду. А он убил его!.. Имя мюска оказалось длиннее, чем его жизнь…
- Неужели ничего нельзя сделать?.. – сказал он, умоляюще глядя на Гурга. Тот покачал головой:
- Боюсь, что все бесполезно, сынок. Его сердце останавливается… Оно стучит все медленнее и медленнее, и скоро перестанет биться.
- Но ты же шаман!.. – глотая слезы, пробормотал Орвик. – Ты должен что-нибудь знать, какое-нибудь средство…
Старик помолчал. Потом поскреб бороду и неуверенно проговорил:
- Если бы я знал его истинное имя, возможно, я смог бы ему помочь… Но – увы…
Имя! Истинное имя!!! Как же Орвик мог об этом забыть?!. Мюск ведь называл ему свое имя!.. Он сказал, что в случае крайней нужды Орвик сможет позвать его. Разве сейчас не такой случай?!. Как же его звали?.. Сю… Он должен вспомнить!!!
Орвик вскочил, и, вцепившись в волосы, нервно забегал по пещере.
- Сюмпе… Самтри… Санем…
Старик следил за ним с легким удивлением. Бормотание Орвика, его дикий взгляд наводили на мысль, что юноша помешался. Но старик знал, что это не так, поэтому терпеливо ждал.
- Не могу!.. Это проклятое имя вывалилось из моей памяти, как монетка из дырявого кармана!!! – закричал Орвик, рухнув на колени и ударив кулаками о пол. – Зачем они нужны, эти истинные имена, если их никто не в состоянии запомнить!..
Старик поднял брови вверх:
- О чем ты говоришь?.. Ты хочешь сказать, что тебе было известно истинное имя этого мюска?..
Орвик безнадежно кивнул. Мюск умирал, и сохранять его тайну не было никакого смысла. Он был свободен от данного Мюску слова. Тем более что его слова ничем не могли навредить умирающему зверьку: выговорить его имя вслух Орвик все равно не мог.
- Да. Он называл мне его. А я, как самый тупоголовый из самых тупоголовых хрузов забыл его!..
Орвик стукнул себя по голове кулаком. Отведя руку, увидел, что она в крови. Пощупав голову, нашел место, где была содрана кожа. Так ему и надо!..
Старик тем временем подошел к шкурам, и откинув их в сторону, еще раз осмотрел зверька.
- Я не нахожу на нем никаких повреждений, - растерянно сказал он. – Что с ним случилось? Где ты его нашел?
Орвик вздохнул и признался:
- Это мой… - он запнулся, слово «мой» показалось ему оскорбительным; теперь, когда Мюск был у Последней Черты, он действительно имел право на какое-то уважение; кроме того, скоро он уже станет ничьим мюском, потому что когда умрет, будет принадлежать одной только Вечности; словом, Орвик больше не мог называть его «своим». - Это мюск, который жил у нас в доме… Сегодня утром, когда я проснулся, он уже был здесь… Он вернул мне камешки, которые взял у меня Троск!..
Старик во все глаза глядел на Орвика, не находившего себе места из-за чувства вины. Его потряс рассказ юноши. Он никогда не слышал, чтобы мюски говорили, да еще и сообщали кому-то свои истинные имена.
Истинное имя его собственного мюска, дающее над ним власть, ему удалось узнать с помощью сложных обрядов и заклинаний. Звали ее, - а это была самочка, - Тирлизина.
Кроме того, никогда еще мюски по собственной воле не покидали надолго своих жилищ, к которым были очень привязаны. Они предпочитали оставаться в своих закутках и ожидать возвращение хозяина, как бы далеко и надолго он ни ушел, нежели куда-то следовать за ним. И, наконец, самое главное – Гург никогда еще не слышал о том, чтобы мюски, эти маленькие воришки, что-то кому-то добровольно возвращали. Все то, что поведал ему Орвик, было удивительно.
- Я пошел к ручью, чтобы искупаться, - продолжал юноша, волнуясь, - я лежал с закрытыми глазами, когда он прыгнул прямо мне на голову… Я не видел, что это был он, Гург! – словно оправдывая свой поступок, сказал Орвик. - Я испугался, схватил его и случайно окунул в воду…
- Тогда все понятно… - протянул старик, с сожалением взглянув на зверька.
- Он сказал, что хотел всего лишь пошутить!!! – воскликнул Орвик. - Он охранял меня, Гург!!! Он принес мне книгу Кельвеста!..
- Что?.. Мюск лазил за твоей книгой в пропасть??? – удивлению старика не было предела.
Орвик уныло кивнул:
- Да… Он нашел ее и отдал мне… А я убил его!.. Откуда я мог знать, что мюски не переносят воды?!. – добавил он совсем поникшим голосом.
- Вода – это верная смерть для мюска…- посетовал шаман. - Когда однажды моя Тирлизина попала под дождь, она долго болела, и мне с трудом удалось ее выходить… - Старик провел рукой по тусклой шерсти мюска, и ненадолго задержав руку, негромко сказал. – Скорее всего, он умрет, сынок. Сердце уже почти не бьется…
- Нет!.. – выкрикнул Орвик с такой решимостью, что старик вздрогнул.
Юноша схватил тельце умирающего зверька и изо всех сил прижал его к своей груди. Лапки и пушистый хвост Мюска безвольно болтались.
- Мюск!.. – прошептал юноша. – Пожалуйста, прости меня!.. Я не хотел убивать тебя!!! Не умирай! Я не помню твоего истинного имени, Мюск, но я не хочу, чтобы ты уходил!.. Я зову тебя!.. Заклинаю! Вернись! Вернись обратно!!!
Прижимая мюска к себе, - туда, где билось его собственное сердце, Орвик продолжал что-то бормотать, и старик, решив дать ему время на то, чтобы свыкнуться с мыслью о смерти зверька, потрепал его по плечу и вышел из пещеры.
Но Орвик не хотел смиряться просто так. Он держал Мюска на руках, и, к удивлению Орвика, сердечко того продолжало биться!..
«Пожалуйста!.. – взмолился Орвик мысленно. – Я не хочу, чтобы он умер!.. Боги, которые покровительствуют мюскам, услышьте меня! Ну хоть кто-нибудь!.. Скажите, что мне делать?.. Тирлизина!.. – в отчаянии выкрикнул он истинное имя мюска старого шамана, так как оно легко запомнилось ему, - Помоги мне спасти его!..»
И вдруг услышал тихое, доносившееся словно откуда-то издалека мелодичное мяуканье, принадлежавшее, несомненно, особе женского пола: «Кто ты, и что ты хочешь, двуногий, назвавший меня по имени?..»
Орвик буквально подпрыгнул.
«Тирлизина, это ты?!.» – буквально закричал он.
«Да, мое истинное имя Тирлизина; и ты прекрасно знаешь, что я не отозвалась бы, если бы ты не смог назвать его, – в голосе Тирлизины был металл. – Теперь назови мне свое имя, двуногий, иначе я не стану с тобой разговаривать!..»
«Моего отца зовут Углан, моя мама – Ува, имя моего брата – Троск, а я… Ты ведь должна знать и меня…»
«Назови свое имя!» - это прозвучало вполне грозно, и Орвик даже слегка оробел: «Я… У меня нет имени!.. У меня его отобрали…» - растерянно сказал Орвик. Отсутствие имени начинало приносить первые неудобства.
«Я не разговариваю с теми, кто позволяет отобрать у себя имя!» - разъяренно сказала Тирлизина, и Орвик услышал ее шипение, становившееся все тише.
«Нет! Нет!!! – закричал он мысленно. – Постой!.. Имя отобрал у меня Гург! Он мой друг, и сделал это, чтобы обезопасить меня!.. Он обещал через месяц, когда мне исполнится семнадцать, назвать мне мое истинное имя!.. Ты не можешь замолчать, Тирлизина!..»
«Что??? Двуногий малолетка, лишенный имени, будет мне приказывать?.. Не слишком ли ты о себе возомнил?..» - презрению, звучавшему в голосе Тирлизины, не было предела.
Орвика второй раз за день называли малолеткой; и второй раз за день ему пришлось проглотить это оскорбление молча. Орвик подумал, что, вероятно, все мюски отличаются таким вот гордым и совершенно несносным характером. Тирлизина не была исключением. Тирлизина не хотела разговаривать с ним, Орвиком; и только имя Гурга заставило ее передумать и выслушать юношу.
«Чего же ты хочешь от меня?» - надменно спросила Тирлизина.
«Мюск, мо… - Орвик снова чуть не произнес «мой», - мюск, который жил у нас в доме, умирает, Тирлизина!.. Я подумал, может быть, ты смогла бы чем-нибудь помочь ему?.. Я виноват в том, что он угодил в воду!.. Он называл мне свое имя, но я не могу его вспомнить!.. Сюрпен… Или что-то в этом роде…»
«Что?!. Что ты сказал??? – она что-то длинно промурлыкала, и Орвик понял, что так звучит имя Мюска на их языке. - Он попал в беду???»
«Да, ему очень худо!!! Он совсем горячий!.. Боюсь, что у него останавливается сердце!!! А я не знаю, что можно сделать!»
«А что ты уже сделал, двуногий?.. – завопила вдруг Тирлизина. – Что ты сделал кроме того, что погубил его???»
«Гург дал мне пилюлю, которая снимает жар… Я засунул ее Мюску прямо в рот…» - на одном дыхании выпалил Орвик. Тирлизина молчала, и Орвик испугался, что она осуществит свою угрозу и больше не будет ему отвечать.
«Тирлизина!!! – «закричал» он. – Ты здесь, Тирлизина??? Ответь мне!..»
«Я здесь, - хмуро ответила Тирлизина. – Но я от тебя за многие лиги…Если бы я была рядом, возможно, мне удалось бы помочь ему… Но вы слишком далеко…Он еще дышит?..»
Орвик прислушался. Дыхания не было слышно, но грудка зверька медленно вздымалась и опадала.
«Да! Он дышит, Тирлизина!!!» – обрадовался Орвик.
«Как он выглядит?» – настойчиво поинтересовалась Тирлизина.
«Он совсем не шевелится, и такой горячий, что руки можно обжечь!.. Шерстка словно потускла; а глаза покрыты какой-то пленкой…»
«Понятно… - мрачно отозвалась Тирлизина. – Этого я и опасалась… Он при смерти, двуногий!..»
«Может быть, ты подскажешь мне, что нужно делать, и я смогу что-то сделать сам?..»
Орвик «увидел», как Тирлизина покачала головой.
«Нет, не сможешь; просто постарайся побыстрее добраться до меня. И если (она снова промурлыкала имя мюска на их языке) к тому времени не умрет, я постараюсь спасти его. Поторопись!.. Каждая минута дорога!!! И еще: заверни его во что-то теплое; несмотря на то, что у него жар, он должен чувствовать тепло.»
После этого Тирлизина умолкла. А в пещеру вошел Гург.
- Гург! – немедля выпалил Орвик. – Мы должны как можно скорее добраться до твоего дома!.. Тирлизина сказала, что сможет вылечить Мюска, если мы доберемся до нее, пока у него не остановится сердце!..
Шаману осталось только снова выпучить глаза:
- Тирлизина «сказала» тебе?.. Как тебе удалось с ней связаться?.. Как такое вообще может быть???
- Гург! Сейчас не время! Обещаю тебе, что все объясню позже, - когда мы придем к тебе домой!.. Пойдем же быстрее, он может умереть!..
Старик, очнувшийся от своих мыслей, встряхнулся, и, покачав головой, сказал:
- Не представляю как тебе это удалось, но я вполне готов допустить, что тебе действительно каким-то невероятным образом удалось связаться с Тирлизиной… По правде говоря, у меня голова кругом идет от всего, что ты мне сказал… Однако, стоит ли это таких усилий? Послушай, ведь это всего лишь мюск!..
- Может быть, он действительно всего лишь мюск, Гург, но – именно этот мюск вернул мне мои камешки, без которых ожерелье было бы просто грудой никчемной гальки! Именно этот мюск вытащил из пропасти мою книгу!.. И именно этот мюск стоял возле меня на страже, охраняя меня, пока я купался!.. Пусть он всего лишь маленький домашний мюск, Гург, но я не могу поступить с ним по-свински и оставить его! В конце-концов, я сам виноват в его болезни, и я должен все исправить! Нам нужно немедленно отправляться в дорогу!..
- Что ж, парень, возможно, ты и прав… - пробормотал старик, почесывая бороду. – Даже маленькое существо, доказавшее свою преданность, имеет право рассчитывать на благодарность… Это вполне справедливо… Собирайся! Мы выходим.
- А одежда?.. – опомнился Орвик. - ты принес мне что-нибудь из одежды?..
- А шкуры на что? – резонно ответил старик, указывая на груду, где сейчас лежал Мюск. – Думаю, они будут на тебе неплохо смотреться. Извини, ничего другого в этой глуши добыть не удалось. Вряд ли бы тебе понравился мой балахон…
- А что это за шкуры? – поинтересовался Орвик, быстро прилаживая на себе грязноватый свалявшийся мех, и закрепляя одну из шкур в качестве набедренной повязки. Другая превратилась в тунику, перекинутую через плечо и завязанную на поясе. Кусками поменьше он обернул ноги, сделав из них что-то наподобие мягких сапог. - Откуда они, Гург?
- Это мех тупоголового хруза, - гордо сказал шаман, критически оглядывая новое одеяние Орвика. – Хм… По-моему, тебе очень идет. Сейчас ты напоминаешь пастуха или какого-нибудь средней руки подмастерье…
- А по-моему, ничего более нелепого и придумать нельзя, - проворчал Орвик, потуже стягивая концы узла на своей тунике. – И похож я не на подмастерье, а, скорее, на какого-то дикаря из прежних Темных времен… Да и шкуры… Чьи они, ты сказал??? – Орвик внезапно подскочил на месте и с ужасом уставился на свои одежды. – Это шкуры хруза, я не ослышался???
- Ну да, - невозмутимо ответствовал Гург, пожимая плечами. – Именно хруза. А тебя это смущает?.. Какой ты, однако, привередливый!.. Не далее чем час назад, ты капризничал из-за того, что тебе не нравится ходить голым. Теперь ты недоволен этими чудесными, роскошными шкурами… В чем дело? – Определись, наконец!..
- Гург!!! – завопил Орвик, судорожно пытаясь освободиться от шкур. Однако крепкие узлы были завязаны на совесть. – Ты, наверное, с ума сошел!!! Я ни за что не надену на себя шкуры хруза!!! Не хватало мне только чесотки!!! – и он с еще большим остервенением принялся теребить все сильнее запутавшиеся узлы, с перепугу забыв, что это его собственный узел с «секретом», и он может развязать его двумя пальцами. – Проклятье!!! Да помоги же мне от них освободиться!!!
- Эй, эй!.. Остановись, парень! Не пори горячку! – спокойно заметил старик, хватая Орвика за локоть. – Если уж кто обезумел, то вовсе не я!.. Да, это шкуры хруза, верно, но, - посмотри на них внимательно, пощупай!!! – Тебе ничего не кажется странным?
- Мне кажется странным то, что ты, Гург, предложил мне эти дурацкие шкуры, прекрасно зная, что бывает с теми, кто их на себя нацепит!!!
- И все же – рассмотри их получше!.. – настаивал несносный старик.
- Не знаю, что ты имеешь в виду, но я с удовольствием рассмотрю эти шкуры после того, как избавлюсь от них и от «счастья» быть покрытым прыщами!!! – Орвик просто извертелся, пытаясь выползти из шкур, как это делает змея, скидывая старую кожу.
- Парень! Ты что, не слышишь, что я тебе толкую? – начал сердиться шаман. - Пощупай шкуры!..
Орвик был до глубины души возмущен: сначала его лишают имени; одежда его отправляется на дно пропасти; а теперь еще и это – шкуры хруза!.. Подумать только!.. И за что ему такое наказание?.. Если бы не уважение, которое Орвик испытывал к преклонному возрасту старика, и не желание того помочь Орвику, юноша ни за что не стал бы терпеть подобные издевательства. Однако он и на этот раз смирил свой гнев и решил прислушаться к шаману. Бросив на него взгляд, говоривший о том, что исполняет просьбу против своей воли, Орвик опустил голову и принялся разглядывать мех. Сероватые клочья тяжело лежали на его ладони, лаская кожу невероятно шелковистым ворсом. Это, безусловно, была шкура хруза, но - … это не была шкура хруза!!!
- Что это, Гург?.. – с изумлением спросил Орвик, переставая паниковать.
- Природа создает немало такого, о чем мы можем даже не догадываться!.. - многозначительно поднял узловатый палец вверх старый шаман. – Это шкура хруза, скопированная ухой в сезон пузырения, - и это всего лишь одна из диковинок, которые можно встретить только в наших горах!!! Видишь ли, когда уха что-то копирует, ей нет дело до того, полезен этот предмет или вреден, ядовит или опасен; она «очищает» его и просто создает копию, подобие этого предмета, меняя его свойства и сохраняя только внешнюю похожесть. Из каких соображений она это делает, и есть ли у нее вообще что-то похожее на то, что мы зовем соображением, - неизвестно, но, тем не менее, - этим поистине замечательным свойством ухи многие пользуются и весьма небезуспешно. Предположительно, что в давние времена именно это помогло нашим предкам выжить в неприветливых и суровых горах…
- А кто первым додумался до этого, Гург?.. – с интересом спросил Орвик, приглаживая шелковистый длинный мех.
- Это никому не известно; слишком уж давно это было, парень, так же давно, как изобретение колеса; но, подобно этому, столь же гениально!!! Возможно, это было просто случайное наблюдение, но с тех пор стоит только найти уху, готовую к пузырению, подложить ей любой предмет, - и через некоторое время ты получишь такой же, только «улучшенный», с измененными свойствами.
- А откуда известно, что уха его скопирует? Вдруг она не захочет?..
Гург рассмеялся, обнажив свои белые зубы:
- Такого еще не бывало! Уха – весьма любопытное и жадное до всего нового существо; она никогда не оставит ни один предмет, попавшийся ей на пути, без своего внимания.
- А если предметов будет несколько?.. Как она выберет, какой ей копировать?.. – Орвику было все интересно. Он никогда не видел уху, он только слышал о ней разные байки.
Гург покачал головой:
- Парень, вопросов у тебя, что пузырей у ухи!.. Так вот. Именно с помощью своих пузырей она может копировать не только все, что угодно, но и делать этих предметов сколько угодно. Каждый отделившийся от нее пузырь «занимается» каким-то одним предметом. «Голова» ухи спокойно уползает, туда, откуда пришла, или туда, куда ей надо… Ну что, ты готов?
Орвик кивнул. Он быстро взял Мюска на руки и засунул его себе за пазуху вместе с книгой, туда, где туника провисла и образовала что-то вроде меховой люльки, в которых матери обычно носят грудных детей, постаравшись разместить Мюска так, чтобы зверек лежал как раз напротив сердца.
Гург быстро затушил огонь, забросав его песком, взял свой посох и бодро вышел из пещеры. Орвик без промедления выскользнул за ним, придерживая за пазухой свое «сокровище». По пути из пещеры он не забыл поднять с земли лоскут, в который была завернута еда, взятая из дома, и также сунул его за пазуху.
Теперь в пещере не осталось ничего, что указывало бы на их пребывание. Это был временный приют, который просто дал им ночлег. Орвик покидал его с легким сердцем; его ничто не тяготило и не привязывало к этому месту. И он, нагнав Гурга, вдруг впервые почувствовал ощущение удивительной свободы, хотя и приправленной толикой одиночества. То ли от этого чувства, то ли от того, что они находились довольно высоко в горах, у Орвика слегка кружилась голова, но он не обращал на это внимание, поспешая за стариком и втягивая носом воздух так, как тот его научил.
По словам Гурга, путь предстоял неблизкий, однако, как старик рассчитывал, при хорошем шаге они могли добраться к его дому до восхода Луны. Проживет ли Мюск столько времени, Орвик не знал, но, - что он еще мог поделать?.. Оставалось только надеяться на лучшее.
Выйдя из пещеры, они сразу же свернули по узкой тропе направо. Обогнув скалы и оставив позади свое гостеприимное укрытие, они двинулись куда-то вглубь леса, которым поросло все огромное горное плато, и который был Орвику совсем незнаком.
Приноровившись к широкому шагу старика, Орвик внимательно и сосредоточенно следил за своим дыханием. Но через некоторое время это стало получаться у него автоматически, и он смог переключить свое внимание на окружающее, и оглядеться по сторонам.
А посмотреть было на что.
По обеим сторонам тропы стояли деревья, которые по обхвату были ничуть не меньше хижины, а высота поражала воображение: Орвик едва не свернул себе шею, когда, задрав голову, попытался разглядеть их верхушки. Они напоминали легендарных ургонов – сказочных троллей-великанов, состоявших на службе у Ур-Гаша, и молчаливо провожали путников своими зоркими глазами, скрытыми где-то за листвой. Ощущение взгляда у Орвика не проходило, и он на всякий случай незаметно сделал пальцами отвращающий жест.
Старик, шагавший впереди, будто отвечая на опасения Орвика, вполголоса заметил:
- Они спят. Вот уже более тысячи лет, как они впали в эту дрему. Они не опасны, парень, - до той поры, покуда их зачарованный сон не прервется...
- Так они… живые, Гург?.. – спросил Орвик, у которого волосы на голове зашевелились.
Гург покосился на него через плечо и сухо заметил:
- Здесь все живое.
С этими словами он повернулся, и поддев что-то своим посохом, ловко отшвырнул это от ноги юноши. Орвик проследил за тем, куда это что-то упало, и с удивлением заметил, что это был отросток зеленовато-голубоватой лианы, толщиной с руку младенца, извивавшийся в траве, как потревоженный кем-то дождевой червь, который выполз из земли. Он замедлил свой шаг, чтобы получше рассмотреть это странное растение, и вдруг увидел, что отросток, словно почуяв, что Орвик где-то рядом, трогательно потянулся к нему своим кончиком, точно ручонка ребенка. Орвик смотрел, как лиана толчками подползает к нему, продолжая, как слепец, шарить впереди себя своим тупым отростком, пока, наконец, не дотронулась до его ноги. Неизвестно что было бы дальше, но тут Гург отпихнул его в сторону, и с силой ударил по отростку своим посохом. Лиана дернулась, как змея, и, свернув отросток в колечко, обиженно потянула его куда-то в кусты.
- Будешь зевать, эти твари оттяпают тебе ногу раньше, чем мы доберемся до места, - сердито бросил старик и зашагал вперед.
Орвик с вытаращенными от страха глазами бросился за шаманом.
- Что… что это, Гург?.. – спросил он, изредка тревожно оглядываясь назад. Живой корчившийся отросток до сих пор стоял у него перед глазами.
- Лиходейка, - недовольно ответил Гург, и пояснил. – Очень чувствительна к теплу живых существ. Если кто-то находятся достаточно близко, нападает на жертву, впиваясь в ее плоть и высасывая кровь… При этом в ранку жертвы впрыскивается яд, который на время парализует ее, что дает лиходейке возможность хорошенько вгрызться в тело… Поверь, тебе повезло, что ты не успел познакомиться с ее зубами. Если уж она вцепилась бы в твою ногу, то просто так ни за что бы не выпустила, тем более что ты глазел на нее, как приклеенный, словно ожидая, когда она подползет поближе.
- Но я же не знал, Гург, - виновато сказал Орвик, сглатывая и испуганно провожая глазами уползающий побег лианы. Он казался таким беззащитным и невинным, но как оказалось, был коварен и смертельно опасен. – Ты мне о лиходейке ничего не рассказывал.
- Я не говорю, что ты обязан все знать, - дело не в этом!.. Просто будь начеку и держи ушки на макушке. У тебя должно возникать предощущение опасности… Вот уж у кого оно было потрясающе развито, так у этого немого мальчугана, - Унга, - иногда я просто диву давался!.. Конечно, скорее всего, это перешло ему от отца; но все-таки я склонен думать, что природа наградила его этим качеством взамен того, что отняла голос… - старик вздохнул и поинтересовался: - А как там твой зверек?..
- Кажется еще жив, - обрадовано ответил Орвик, нащупывая слабое биение сердца.
- Что ж, тогда пошли!..
И они снова зашагали по вившейся меж гигантских деревьев тропе. Правда, через некоторое время уснувшие великаны уступили место обычному лесу, но Орвик встретил это даже с облегчением: он перестал чувствовать на себе цепкий пристальный взгляд, идущий отовсюду. Потянулись кучки и целые группы деревьев, хорошо знакомые Орвику по его родному лесу: сероствольные грабы, высокие стройные буки с более светлой и гладкой корой, крепкие ветвистые дубы, в стволе которых Орвик часто замечал отверстия дупел, и хмурые, точно укутанные грозовым облаком, тисы. Все пространство между деревьями плотно заросло рябиной, боярышником и кустами орешника. Ветки их просто гнулись под тяжестью спелых плодов, склоняясь прямо на тропу, и проходя мимо, Орвик не удержался и успел нарвать по целой горсти с каждого куста. Он бросил быстрый взгляд во всевидящую спину своего проводника – не рассердится ли он – но Гург только хмыкнул и с улыбкой пробормотал себе под нос: «Совсем еще мальчишка!..», - чего Орвик, конечно слышать был не должен. Зато вслух он сделал ему пару замечаний относительно того, как следует ставить ноги и какое положение туловищу следует придать, чтобы идти было легче и удобнее.
Орвик без возражений сделал так, как подсказал старик, потому что теперь знал, что его ворчливый голос – вовсе не признак недовольства им, Орвиком, а просто своеобразная привычка говорить. То, что он раньше принимал за скрытую издевку, на поверку оказывалось необходимейшими и полезнейшими советами, приносившими Орвику в походе много пользы. Обиды на старика у него не осталось никакой, даже за выкинутую в пропасть одежду; и если бы шаман сейчас приказал ему встать на голову или залезть, к примеру, на дерево, Орвик воспринял бы это как что-то само собой разумеющееся, необходимое для его обучения. А в том, что Гург начал его учить, он теперь нисколько не сомневался. И Орвику это стало нравиться, потому что он всегда любил узнавать что-то новое. А за это не жалко и парой штанов пожертвовать.
Они шли уже довольно долго; солнце успело переползти с одного бока леса на другой; несколько раз поднимался холодный ветер, гнавший стайку курчавых облаков то в одну сторону, то в другую, и Орвик уже воздал должное Гургу за шкуры, которые были на него надеты: они вполне сносно спасали и от ветра и от холода. Зато ноги, хотя и были обмотаны шкурами, страшно болели, и Орвик чувствовал сквозь них каждый камешек на тропе.
Он изо всех сил старался отвлечься от своих болячек и стал думать о доме. Он всегда мечтал отправиться в дальние странствия сразу после обряда своего совершеннолетия; а теперь, после изгнания, в результате которого вынужден был покинуть свое селение, вдруг почувствовал, что испытывает острую тоску по дому и родным, и дорого бы заплатил, если бы можно было сделать так, чтобы он снова мог вернуться и оказаться у своего порога…Орвик попытался представить, как там теперь все идет без него.
Отец, наверное, как всегда, еще с ночи ушел за рыбой… Троск – разумеется, после завтрака! – в лес со своими дружками… А мама… Как она теперь будет справляться одна?.. Ведь для производства краски требуется очень много воды, и иногда Орвик целый день только тем и занимался, что таскал воду с реки, наполняя чаны один за другим. Теперь он ушел, и матери придется делать это все самой. Поможет ли ей с этим Троск?.. Похоже, он не был любителем домашнего труда, и без зазрения совести всегда отлынивал от различных обязанностей. Неужели он не захочет помочь матери: поднять тяжелые ведра и залить чаны, принести хвороста и разжечь огонь, чтобы маме не приходилось стоять коленями на земле?.. Неужели у него и сейчас не проснется совесть?.. Полно, да и была ли у Троска совесть?– одернул сам себя Орвик, - когда он нагло забрал его камешки, когда бросался на него с мечом, когда обвинял его в измене, когда не дал матери благословить его… Орвик был так зол на Троска, что снова сбил дыхание и немного приотстал от старика. «Научусь ли я когда-нибудь сдерживать свою ярость, чтобы она не бросалась мне в голову, как хмель от выпитого эля? – подумал он. – Смогу ли, согласно тому, чему учил меня отец, владеть собой настолько, чтобы она не мешала мне ни в бою, ни в жизни?..» Ответа у него пока не было.
Однако через некоторое время Орвик заметил, что вспоминая поступки Троска, все больше и больше начинает смотреть на них со снисходительностью взрослого, и постепенно ярость его стала угасать. Именно поступки наших близких способны ранить нас глубже всего, и чем больше мы привязаны к тем, кого любим, тем сильнее обида на необдуманно брошенные ими слова. Но разве можно хранить эту обиду вечно, упиваясь ею и отравляя ею свою душу?... В конце-концов, как бы ни был виноват Троск, он был его братом, и, возможно, по-своему любил его и желал ему добра, а так же, как мог, защищал свою семью…Сейчас Орвик рад бы был увидеть кого угодно, - даже Троска. Он простил его, так же как простил Унга, швырнувшего в него камнем.
В это время Гург неожиданно сделал ему предостерегающий знак и жестом показал, что Орвик должен продолжать двигаться вперед как ни в чем ни бывало. А сам соскользнул с тропы и спрятался в густом подлеске. Орвик, ничего не понимая, затопал по тропе, заставляя себя не оборачиваться, хотя его так и подмывало это сделать. Не успел он пройти и десятка шагов, как сзади затрещали кусты, и Орвик услышал торжествующий возглас Гурга и шум борьбы.
- Сюда, парень!.. – крикнул Гург, подзывая к себе Орвика.
Орвик тут же помчался на зов шамана, и заметил, что тот с силой прижимает кого-то отчаянно барахтающегося и сопящего к земле.
- Я все-таки поймал этого маленького шпиона!.. – с гордостью сказал Гург, и, ухватив лежащего своей костлявой рукой за шиворот, рывком перевернул его лицом вверх. – Полюбуйся-ка на него!..
- Унг??? - Орвик остолбенел.
Распростершийся на земле «маленький шпион», пыльный и помятый, смотрел на него упрямо горящими глазами. Старик держал его крепко, и все попытки мальчика вырваться из его рук не приносили успеха.
- Гург, отпусти его, пожалуйста, - попросил Орвик, делая шаг к мальчику и садясь рядом с ним на корточки. – Он не убежит…
- Как знаешь… - пожал плечами старик и ослабил хватку. Унг тут же дернул плечом, освобождаясь от руки шамана, и отполз от него подальше. Но, как и предполагал Орвик, никуда не побежал. Гург вздохнул, отошел в сторону и присел на край тропы.
- Я его еще вчера приметил, - заметил он как бы между прочим. – Думал, в конце-концов он повернет обратно, поэтому и говорить тебе про него не хотел…Утром пошел его искать, но мальчишки уже и след простыл… Клянусь, этот постреленок умеет маскироваться в лесу не хуже зеленой пуры!.. Я так и не смог его обнаружить.
Унг исподлобья посмотрел на шамана и что-то тихо промычал.
- Почему ты здесь, Унг?.. – Орвик схватил мальчика за плечи и заглянул ему в глаза. – Почему ты не остался дома, с Мивой?..
Глаза Унга заблестели, и он неожиданно для Орвика заплакал. Слезы падали в пыль и оставляли там маленькие круглые темные пятнышки.
- Что-то случилось, Унг?..
Мальчик кивнул.
- С Мивой?..
Унг снова кивнул.
- Она… умерла?.. – осененный внезапной догадкой, тихо спросил Орвик.
Мальчик, зажмурив глаза, уткнулся Орвику в плечо и горестно зарыдал. Орвик осторожно обнял осиротевшего малыша, и тот вдруг с такой силой обхватил его своими руками и прижался к нему, что Орвик едва не задохнулся. У мальчика больше не было никого на свете, кому он был бы нужен, и он выливал свое отчаяние в горьких потоках слез. Орвик был единственный, кому он мог доверить свое горе, и от кого он мог получить утешение.
Рука Орвика невольно принялась гладить мальчика по голове и по спине, он обхватил его покрепче и принялся тихонько покачивать, успокаивая и ободряя.
Отец Унга оставил его, навсегда уйдя в лес; Мива умерла; и значит, теперь только он, Орвик, мог позаботиться о брошенном мальчике. Гургу хватало забот и с его изгнанием, а теперь еще и этот ребенок, неожиданно свалившийся ему как снег на голову…
Двоих Гургу, конечно, не прокормить. И он, Орвик, не мог позволить, чтобы они сидели у старика на шее. Орвик твердо решил, что сделает все, чтобы они с Унгом не стали для старого шамана обузой. Ведь он, Орвик, уже взрослый, почти мужчина, и он должен взять эту ответственность на себя. Он будет охотиться или рыбачить, и сумеет обеспечить пищей не только себя и мальчика, но и старика.
Потому что теперь, когда он лишился своего имени и своего дома, они стали его новой семьей, и он чувствовал, что его долг позаботиться о них.
Он хотел сказать Гургу о принятом решении, но заметил, что старику совсем не до этого. Казалось, известие о смерти Мивы напрочь выбило его из колеи.
- Вот оно что… - бормотал старик огорченно. – Значит, старая Мива ушла к предкам… Жаль…
Плечи Унга под руками Орвика снова затряслись от плача, и юноша снова погладил их, прошептав:
- Не плачь малыш…Теперь все будет хорошо… Я ведь с тобой…
Он представил, что пришлось пережить мальчику, когда он, наверное, обнаружил, что старая Мива мертва; какого, наверное, страха натерпелся, когда среди ночи бежал за ними по ночному лесу, оставив холодную хижину и окоченелый труп старухи, которую боялся, даже когда она была жива, и которую оплакивал сейчас так искренне …
Старая Мива была старой уже тогда, когда Орвик еще только родился, и, насколько юноша помнил, родни у нее не было, и особой любовью в селении она не пользовалась, - из-за своей странной, с сумасшедшинкой, привычки разговаривать с самой собой. Он тоже был расстроен смертью Мивы, но никогда не думал, что найдется кто-то, у кого эта смерть могла бы вызвать столь глубокую печаль. Как оказалось, он ошибся.
- Мива… - шептал старик. И в голосе его была самая настоящая нежность. - А ведь я помню ее еще девчонкой... Она была такой непоседой и задирой!.. Будучи детьми, мы облазили с ней вместе все окрестные горы…
Унг, все еще сидевший, прижавшись к Орвику, еще несколько раз всхлипнул, а затем, немного успокоившись, слегка приподнял голову от плеча Орвика и тоже прислушался к бормотанию старика.
- Никто лучше нее не умел прятаться или находить то, что было спрятано другими!.. Ей просто сказочно везло на всякие находки!.. А как она весело смеялась над нами, мальчишками, когда ей быстрее всех удавалось забраться на верхушку самого высокого дерева!.. Она лазала быстро, как белка; и ее рыжие волосы мелькали перед нами в ветках, как пушистый беличий хвост!.. А как она щелкала орехи своими зубами!.. – он поцокал языком. - Как же давно это было!.. – Гург тяжело вздохнул. - Да будет Великий Хорр к ней великодушен и милостив!..
После такой прочувствованной речи старик поднялся на ноги, и как-то странно похлопав глазами, будто смаргивая попавшую туда соринку, сказал:
- Нам надо идти…
Голос его звучал тоже как-то странно – глухо и напряженно. Смотрел он куда-то в сторону, но Орвик успел заметить, что глаза у шамана покраснели. Гург несколько раз кашлянул и, подняв посох, зашагал вперед.
Орвик встал с земли, отряхнул колени и протянул руку вопросительно глянувшему на него заплаканному Унгу.
- Пойдем, братишка, - сказал он мальчику и улыбнулся ему. – Надо догнать Гурга. Старик не любит, когда кто-то плетется в хвосте…
Глаза Унга просияли. Он ухватился за протянутую руку Орвика, вскочил на ноги и вдруг снова прижался к Орвику, спрятав лицо у него подмышкой; висевшая впереди Орвика «поклажа» не давала мальчику подойти к нему вплотную.
Заметив, что у юноши за пазухой что-то лежит, Унг с интересом заглянул за отворот шкуры, и Орвик с радостью отметил, что слезы моментально высохли у мальчика на глазах.
- Это Мюск, - произнес Орвик, бережно поправив свою ношу и лишний раз убедившись, что сердце зверька все еще продолжает биться. – Из-за своей неосторожности я едва не убил его, и теперь он нуждается в помощи… Ему может помочь только Тирлизина, мюск Гурга, - пояснил он. – Поэтому мы и должны поспешить.
Унг рассматривал зверька круглыми от удивления глазами. Ни в доме его отца, ни у старой Мивы не было мюска; а чужие редко попадались ему на глаза. Мальчик робко протянул руку и с разрешения Орвика коснулся ею шерсти неподвижного зверька.
- Ну где вы там, шалопаи?.. Долго мне вас ждать?.. – раздался из-за поворота по-всегдашнему ворчливый голос старого шамана.
- Я же говорил!.. – с улыбкой развел руками Орвик и потрепал поднявшего на него глаза Унга по голове. – Идем, а то он устроит нам такую головомойку, что мало не покажется!..
Мальчик счастливо засмеялся и побежал вперед.
***
Они шли еще несколько часов; и эти несколько часов превратились для Орвика в какой-то кошмар. Шкуры, обернутые вокруг его ног, до дыр истерлись о каменистую дорогу, и каждый шаг становился для юноши подлинным мучением. Орвику казалось, что он стесал кожу на пятках до самой кости. Ступни просто горели и саднили почище ободранных накануне ладоней. Кроме того, чем дальше, тем больше он чувствовал себя просто разбитым. Орвик не понимал, в чем дело. Почему он чувствует себя, как выпотрошенная рыбина, начавшаяся вялиться на солнце? Неужели он среди их троицы самый изнеженный?.. У Орвика отчего-то все сильнее и сильнее кружилась голова, и временами он чувствовал такую слабость, что дорога начинала расплываться перед его взором, и он едва не терял равновесие. А потом вдруг на него ни с того ни с сего нападала такая одышка, что ему приходилось на секунду остановиться, чтобы глотнуть воздуха, хотя он давно уже и дышал так, как научил его старый шаман. Встряхнув головой, он ненадолго избавлялся от странного тягостного ощущения, но потом все начиналось заново.
Один раз старик оглянулся и что-то озабоченно спросил у него, но Орвик, не расслышав, только помотал головой и постарался улыбнуться ему в ответ, показывая, что все в порядке. Он решил не подавать вида, и упрямо стиснув зубы, продолжал двигаться вперед, чтобы не уступать ни старику, чей шаг мог быть просто образцом размеренности, ни ребенку, который несся впереди вприпрыжку, будто совсем не был знаком с таким понятием, как усталость. Стыд и гордость всколыхнулись в нем и заставили его ни на шаг не отставать от своих спутников.
Он стал замечать, что фигуры старика и мальчика, идущие впереди него, стали размазываться в воздухе, будто большие чернильные кляксы, не имеющие определенных очертаний. Скоро они превратились в едва различимые сероватые пятна, больше похожие на полупрозрачные тени, почти сливавшиеся с окружающим фоном, - так, что Орвик едва мог различить их на дороге. Он продолжал шагать, стараясь не отстать от своих спутников, потому что с ужасом понял, что почти не видит, куда идет, и испугался, что потеряется. А еще через некоторое время, когда услышал вдруг резкий предостерегающий возглас Гурга, доносившийся словно откуда-то издалека, сознание окончательно изменило ему, и он рухнул куда-то в темноту.
***