Часть 4. Ярость невозможно научить ничему.
***
С утра все шло как обычно: после завтрака Орвик сходил на речку за водой, залил чаны для новой партии краски и сидел под навесом, изредка подкидывая сучья в разведенный под чанами огонь. Накануне прошел дождь, хворост отсырел и горел плохо, недовольно потрескивая и исходя клубами белого едкого дыма, щипавшего глаза. Орвику то и дело приходилось наклоняться и заново раздувать неохотно разгоравшийся огонь.
Внезапно он услышал топот копыт, а вслед за тем увидел и самого всадника, скакавшего по дороге. Орвик сразу понял, что это королевский посланец. Всадник был один. И это было странно.
Конь у всадника был буланый, выхоленный и лоснящийся, бока тугие и поджарые. Грива была украшена заплетенными косичками, тут и там на ней висели серебряные украшения; седло тоже поражало своей богатой отделкой. Однако сейчас конь выглядел понурым; украшения словно поблекли. В левой руке посланца, восседавшего в седле, был шест с королевским гербом, правой он придерживал поводья. Посланец старался держаться прямо, но было видно, что он тоже устал, и с трудом удерживает тяжелое древко. Герб представлял собой зеленое поле с черневшим посередине раздвоенным горным пиком, наискосок перечеркнутым тремя волнистыми линиями, над которыми парил серебряный орел. Зеленый цвет символизировал бескрайние и почти непроходимые леса, гора - Корваларский хребет, охватывавший королевство с запада и севера, - понять это было несложно. Но вот символика других изображений говорила что-то только тем, кто изучал историю…….. Орвик, читавший энциклопедию старого философа, немного разбирался в геральдике, и поэтому знал, что все это значило. Три линии, пересекавшие зеленый фон, намекали вовсе не на наличие трех великих рек. Когда-то давно три больший княжества, существовавших сами по себе, образовали союз и слились вместе, - в молодое и могучее королевство, приняв единые законы и выбрав единого правителя, - на что и указывал раскинувший свои крылья орел. Герб, закрепленный на шесте, трепетал и хлопал на ветру, в такт стираному белью, развешенному матерью на просушку, и Орвик удивился этой пришедшей на ум странной аналогии. Выскажи он это вслух, - не сносить бы ему головы за подобное кощунство и насмешку над королевскими регалиями.
Сам всадник был также одет в цвета королевского герба: синее и зеленое; и штаны, и узкий, приталенный камзол были расшиты серебряными галунами. Но не это поразило Орвика: юноша успел заметить, что посланник очень молод, почти юн.
Орвик, наклонившись к самой земле, как раз пытался заставить огонь разгореться, когда посланник остановился у их плетня, поэтому Орвику не пришлось опускаться перед ним на колени. Это было бы уже слишком.
- Эй, раб!.. – осадив коня, повелительно окликнул его глашатай, и для пущей убедительности постучал древком шеста по плетню. Сначала Орвик решил не реагировать на обращение, чтобы позлить спесивого посланца. Но когда голос у того неожиданно сорвался, прозвучав как-то растерянно, Орвик передумал. Он прервал работу, поднял голову и вопросительно взглянул на посланца.
Русые кудри, слипшиеся от пота, выбивались у того из-под кожаного шлема; вокруг курносого носа рассыпалась стайка веснушек; подбородок был слегка вздернут. Орвик с удивлением понял, что в нем нет ничего такого, что ставило бы его над ним, Орвиком, - никакой небесной печати богоданности на челе. Ничего особенного, - парень как парень.
Он казался ненамного старше Орвика, - всего на год или два, но вел себя спокойно и с достоинством. Синие глаза его смотрели серьезно и слегка презрительно, но Орвик вдруг догадался, что спокойствие далось пареньку нелегко. Он заметил, как побелели пальцы юноши, стискивавшие шест, и как дернулся его кадык, когда он заговорил с Орвиком. Он был встревожен, - если не сказать, напуган, - но тщательно скрывал это за показным презрением. Хотя это был враг, один из его поработителей, Орвик почувствовал к глашатаю невольное уважение: находясь на чужой территории, пусть и принадлежащей отныне королю, он все же делал свое дело, исполняя то, что ему поручено, - несмотря на связанный с этим риск. А ведь он был один, и никто не мог гарантировать его безопасность…
Не задумываясь, что делает, Орвик поднялся с колен и подошел к ограде, остановившись от нее в нескольких шагах. Посланец отшатнулся: в глазах его вспыхнул страх, сменившийся гневом, а затем - удивлением. Он зачем-то оглянулся назад, а затем, повернувшись к Орвику, задал вопрос, - совсем беззлобно и даже насмешливо:
- Ты разве не знаешь, орк, что с королевским посланником положено разговаривать, стоя на коленях?..
Минуту они смотрели с Орвиком прямо друг другу в глаза. Не отводя взгляд, Орвик спросил:
- А ты сам, - когда-нибудь стоял на коленях?..
Посланник промолчал. Конь его, всхрапывая, переминался на месте. Ветер закрутил штандарт вокруг шеста, и глашатай, задумавшись, стал распутывать его. Скоро герб снова заколыхался на ветру. Орвик не ждал ответа; но посланник вдруг усмехнулся и произнес:
- Стоял… В детстве… Когда отец наказывал… И еще – когда посвящали в рыцари…
Он посмотрел на Орвика. Глаза его заблестели при упоминании об этом событии, и он снова гордо вскинул голову, вспомнив о том, кто он такой, и чей герб держит в своих руках.
- А твой отец?.. Или, к примеру, твоя мать?.. – не отставал Орвик.
Ничего нелепее и придумать было нельзя. Юноша потемнел лицом и нахмурился:
- Мой отец служит его величеству!.. А моя мать – леди Сольва, уважаемая женщина!.. Они никогда не стояли на коленях – ни перед кем!!! Как смеешь ты говорить такое, ты, раб, сын рабов?!! – возмущенно закричал он, вздевая штандарт высоко вверх, словно намереваясь ударить наглеца. Он с такой силой натянул поводья, что удила вонзились коню в губы и он, заржав, взметнулся на дыбы и заплясал на месте. Юноше с трудом удалось успокоить его.
- И моя мать, и мой отец родились свободными; и стали рабами только после выхода вашего указа…Так же, как и я, - сказал Орвик, еле сдерживая гнев. – Мой отец занимается мирным трудом, - он рыбак, и снабжает рыбой не только свою семью, но и весь поселок… Его уважают все в округе. Моя мать – мастер по росписи…Уверен, что лучших шелков, чем у нее, в этом королевстве просто не найти. Она тоже уважаемая женщина… Но им приходилось стоять на коленях перед теми, кто не стоит даже их мизинца…И ты думаешь, это то же самое, что стоять на коленях перед своим отцом или своим повелителем?..
Голос его звенел, хотя говорил он совсем тихо. Посланец бросил на него быстрый взгляд и хмуро обронил:
- Не надо было ввязываться в эту войну!.. Глядишь, - и жили бы себе спо…
- Никто из нашего селения не сражался в этой войне!.. – с горечью перебил его Орвик.
Посланник хотел что-то сказать, но вдруг умолк. Орвик заметил, что тот смущен его словами. Орвик вздохнул и на полтона ниже сказал:
- Поверь, я бы тоже встал – с удовольствием!.. Только, знаешь, - как-нибудь в другой раз, - когда будешь меня посвящать… А сейчас - извини…
Он улыбнулся. Брови посланника полезли на лоб, когда до него дошло, что Орвик шутит. Напряжение спало. Он с облегчением засмеялся и, покачав головой, снова помолчал.
- Не я издаю указы, парень, - через некоторое время сказал он, будто извиняясь, и негромко спросил: - Не боишься?.. Ведь за такие речи… – и снова оглянулся.
- На все страха не хватит, - ответил Орвик и распрямился. – Ты ведь и сам не хуже меня это знаешь…
Он встретился с юношей глазами, и увидел, что тот догадался, о чем говорит Орвик. Посланник вдруг засмеялся, - на этот раз совсем невесело, и согласился:
- Верно!.. «…Когда ты смятеньем души объят, Страх как на дрожжах растет. Но коль не тронет ее тот яд, - Страха не хватит на всё!..» - вполголоса процитировал он известные строки, и ошеломленно раскрыл глаза, когда Орвик вдруг подхватил:
-«Сожмется он, как испуганный зверь При виде света огня, И если ты устоишь, - поверь! – Он прочь побежит от тебя…»
- Ты читал труд досточтимого Кельвеста?!. – вскричал глашатай почему-то шепотом и снова огляделся.
- Доводилось… - пожал плечами Орвик. Он с интересом посмотрел на парня. Странно, что у них нашлось что-то общее. Похоже, тот тоже был взволнован этим обстоятельством. Они понимали друг друга с полуслова. Так, как могли бы, наверное, понять друг друга только друзья.
- А еще вот это – «О доблести», - помнишь?.. – возбужденно выпалил посланник: «Позора в том нет, чтоб землю пахать, Келы держать иль кисть; Позор тому, кто способен предать, Тому, кто готов убить…» - Он внезапно замолчал и прикусил губу.
Орвик понял, почему, и закончил строфу сам:
- «Позора в том нет, чтоб кормиться трудом, Разрушив свою тюрьму. Позор - остаться молчащим скотом, Шею подставив ярму…»
Он усмехнулся.
Парень нервно облизнул пересохшие губы и потянулся за флягой, притороченной к поясу. Фляга тоже была разукрашена – бисером и серебром, и смотрелась очень богато. За такую можно было бы выменять, наверное, не один мешок муки или несколько кусков шелка…
- Ты смелый парень, - произнес посланец. - Мне очень жаль, что мы – враги… - в голосе его было подлинное сожаление.
- Мне тоже, - неожиданно ответил Орвик, проникаясь к посланцу симпатией. Никто из них не был виноват, что жизнь поставила их по разные стороны и сделала врагами.
Парень приложился к горлышку, и почти сразу разочарованно опустил флягу: она была абсолютно пуста.
Он долго ехал, он спешил, и вода закончилась у него уже давно, - вероятно, он расходовал ее не слишком экономно, и вовремя не пополнил свои запасы, за что теперь и приходилось расплачиваться жаждой. Он был впервые в этой неприветливой и угрюмой местности, и не встретил еще ни одного колодца или источника; он даже не знал, где здесь может протекать ручей, - да, наверное, и не рискнул бы сунуться в непроходимую чащобу.
Что касается указа об обеспечении королевских посланников, он не строил никаких иллюзий на этот счет: местные всячески саботировали его выполнение, в результате чего добиться чего-нибудь от них можно было только силой, - в тех случаях, когда посланцев было как минимум двое, и они могли потребовать то, в чем нуждались, прикрывая друг друга оружием. Он же был один. В этой ситуации рассчитывать на гостеприимство и хлебосольство со стороны местных не было смысла: никто из них добровольно не поднес бы захватчику ни куска лепешки, ни кружки воды…
Заткнув горлышко пробкой, парень сунул флягу в седельную сумку и снова непроизвольно облизнул губы. Орвик заметил, что лицо посланника осунулось и посерело.
- Не скажешь, где живет староста? – спросил он у Орвика, снова гордо вскинув подбородок, но в голосе его прозвучала такая усталость, что Орвик понял, что он держится из последних сил. – Я должен передать ему послание.
- Очередной указ с очередными запретами?.. – усмехнулся Орвик.
Посланец понял его горькую иронию и помотал головой:
- Нет…
И вдруг, в приступе внезапной откровенности, продиктованной доверием к собеседнику, сообщил Орвику:
- Сюда едет королевская дочь с фрейлинами … Меня выслали вперед, чтобы староста довел это до общего сведения.
- Они далеко? – спросил удивленный Орвик.
- Порядком, - ответил посланник. - Кортеж, свита… Они не могут двигаться быстро…
Казалось, он был раздосадован их задержкой. Он вытер сбегавший из-под шлема пот.
- Представляю, - в тон ему сказал Орвик. – Еще и принцесса, вероятно, капризничает…
Конечно, слова его звучали более чем дерзко, но он почему-то знал, что посланник не донесет на него. Тот внезапно посмотрел на Орвика с насмешкой и сказал:
- Принцесса?.. О нет!.. Она не такая. Она особенная!..
И Орвик увидел, что глаза юноши восхищенно загорелись, как и при упоминании о посвящении в рыцари.
- Она… Она не такая как все… - сказал он и на губах его промелькнула улыбка. – Ей очень тяжело… Наш король, ее отец, стареет… Но он делает все, чтобы уберечь дочь от любой опасности. Если ее убьют, род Гедриков прервется… Страну охватит хаос… Хаос и разорение… Бароны раздерут ее на части… В последнее время они стали поднимать голову; многие герцогства требуют отмены протектората… Она – единственная дочь его величества; у короля больше нет наследников…
- Зачем же в таком случае, он направил ее в столь рискованное странствие?.. - воскликнул Орвик. – Ведь даже при наличие хорошей охраны не исключена возможность, что подошлют убийцу, или выстрелят из засады!!!
- Поэтому он и хочет обеспечить ее безопасность… Король не может допустить, чтобы кто-то послал стрелу из леса… Все должны будут собраться на площади, все до единого, иначе…
Договаривать посланцу не было смысла; Орвик и так знал, - что иначе – смерть.
Снова предстояло долгое и унизительное стояние на коленях. Мама снова расхворается, как в прошлый раз… А что уж говорить о стариках: некоторые после этого полдня не могли разогнуться… Орвик вздохнул. Если бы он был правителем, первым делом он бы навсегда отменил этот позорный указ.
Орвик помолчал, обескураженный сообщением, а еще больше, - доверием, которое оказал ему королевский посланец.
- И все-таки: зачем потребовалось отправлять принцессу в это путешествие?.. – Орвик непонимающе покачал головой. – Ведь, наверняка, это создает проблемы…
- О!.. Еще какие!!! – засмеялся посланник. – Но – попробовал бы ты удержать ее высочество на месте!!! Мы пробовали. Это оказалось невозможным. Она устроила такой бунт, что в замке все полдня бурлило!!! Его величеству пришлось заткнуть уши и согласиться!..
Орвик пораженно молчал. Заметив его реакцию, посланец с чувством сказал:
- Я же говорил, что она – особенная! Ты еще сам увидишь… Что касается цели поездки… Я уже сказал, что ее высочество – единственная дочь его величества; а, как известно, в роду Гедриков трон наследуется только по мужской линии. Король не может допустить, чтобы он опустел, и королевство погибло. Поэтому на Конклаве Лордов было решено, что принцесса выйдет замуж за принца соседней державы - …….., который вместе с рукой принцессы должен наследовать трон и королевство. Только так можно удержать страну от распада. Все это сохраняется пока в строгой тайне, - сам понимаешь, почему… Так вот. Представляешь, каково было принцессе, когда она узнала о решении Конклава?..
- Она возмутилась?.. – предположил Орвик, с интересом слушая юношу. – Вышла из себя?..
Посланник со вздохом покачал головой:
- Она… согласилась не раздумывая... Интересы государства для нее выше, чем личное счастье… Но она поставила только одно условие – она должна увидеть жениха до свадьбы, хотя это и против традиций. Она сказала, что готова связать свою жизнь с нелюбимым мужчиной ради благополучия королевства, но не согласна связывать ее с незнакомцем, которого первый раз в жизни увидит только у алтаря… Это было ее непременное условие. Она была тверда, как кремень!.. И лордам, скрипя зубы, пришлось пойти на это. Так же, как и ее отцу… Интересы государства для него тоже были всегда превыше всего. Вот почему принцесса отправилась в королевство своего жениха: она хочет увидеть принца еще до свадьбы и получше узнать его. И вот почему король послал меня…
- А если случится так, что жених ей не понравится, если он окажется не достоин ее высочества?..
Посланник грустно покачал головой:
- Это уже ничего не изменит… Их свадьба – дело решенное; она пойдет под венец в любом случае, - даже если принц будет ей отвратителен… Принцесса знает это, и поэтому отвоевала себе право хотя бы подготовиться к этому, а не падать в обморок или не устраивать истерики в последний момент… Так она сказала, хотя, можешь мне поверить, во дворце никто ни разу не услышал от нее ни слова жалобы по этому поводу!!!
Орвик взглянул на посланника, и увидел, что тот явно переживает за принцессу. Судьба грозных, могущественных монархов, живущих в роскоши дворцов и замков, после рассказа юноши вдруг показалась ему не такой безоблачной, как он представлял себе раньше. Хуже того, - она была незавидна.
- Но ведь это жестоко… - выдавил он. – Неужели принцесса не может воспротивиться решению Конклава?..
- Ты думаешь, что это в ее воле?.. Пойти против Конклава…- это равносильно признанию, что отныне законы в стране больше не действуют… Принцесса никогда на это не пойдет. Закон и долг, - вот на чем зиждется несокрушимость королевства. Долг и закон. Чем ближе ты стоишь к трону, тем более жестко ты вынужден себя ограничивать, и тем суровее твое наказание в случае нарушения установленных законов. Я стал понимать это только после того, как стал послом его величества. Быть королем, парень, - это огромное бремя ответственности за свое королевство и своих подданных. И хотя оно не сопряжено со стоянием на коленях, практически, это то же рабство, - вечное добровольное рабство, - от которого может освободить только смерть…
Орвик потрясенно молчал.
- Мне пора ехать - проговорил королевский посланник. – Я должен выполнить свой долг и доставить послание.
- Сколько у нас времени? – спросил Орвик, тревожно взглянув на солнце.
- Я опережал кортеж на два часа, - ответил юноша. – Вам хватит этого, чтобы собрать всех?..
- Не знаю… - огорченно сказал Орвик. – Многие в лесу, - на охоте… Они могли уйти очень далеко…
- Если хочешь сохранить жизнь их семьям, парень, ты должен успеть предупредить их, - нахмурился посланник.
- Я постараюсь… - кивнул Орвик. – Староста живет там, - он указал юноше рукой налево, на противоположный конец деревни, и когда тот, кивнув, стал разворачивать коня, вдруг отстегнул от пояса свою флягу и молча протянул ее глашатаю. Тот изумленно посмотрел на Орвика и, нагнувшись к шее коня, нерешительно взял флягу. Кадык его снова дернулся. Синие глаза сияли. Он молча кивнул Орвику и поскакал туда, где стояла хижина старосты. Орвик отошел от плетня и повернулся к хижине.
Из двери хижины высунулась голова матери, с тревогой наблюдавшая из окна за разговором.
- Орвик!.. – взволнованно спросила она. – Что ему было от тебя нужно?..
***
Орвик кратко, не вдаваясь в подробности, изложил матери, в чем дело. Мать встревожено поглядела на него и тронула юношу за рукав:
- Орвик! Сынок!.. Я пойду за отцом, а ты отправляйся в лес, - Троск до сих пор еще не вернулся, - поищи его… Ума не приложу, куда он мог запропаститься…
- Хорошо мама!.. Я только предупрежу кое-кого из ребят!.. – кивнул юноша и выскочил за калитку. Ува сразу направилась к реке.
Орвик успел заскочить в несколько хижин, туда, чьих мужчин сегодня, как он знал, не было в селении, и сообщил их родственникам, что ушедших необходимо во что бы то ни стало вернуть. Женщины, чьи мужья отсутствовали, горячо благодарили Орвика, и тут же послали своих сыновей за отцами. Подростки, выбежав из хижин, бросились врассыпную, чтобы привести тех, кто, как отец Орвика, рыбачил, или рубил дрова в лесу. Оповестив последнего из тех, кого хотел, Орвик волчьей рысью двинулся к лесу, потому что уже знал, где ему искать «пропавшего» Троска: наверняка он был вместе со своими друзьями на очередной сходке, - там же, где и всегда.
Он как раз пробегал мимо хижины старосты, когда тот выскочил из нее и, переваливаясь с бока на бок, суетливо побежал по деревне от дома к дому, оповещая односельчан о том, что сообщил ему посланец.
- Всем велено собраться на площади, - одышливо сообщал он и направлялся к следующей хижине.
Но многие, благодаря Орвику, давно уже были в курсе.
Женщины и мужчины начали появляться из хижин, двигаясь к площади. Женщины держали на руках маленьких детей; ребятишки постарше, кто уже умел ходить, бежали рядом, держась за юбки матерей. Шли молча, сосредоточенно и угрюмо. Все это никак не напоминало всеобщие сходки на площади перед праздником, когда все выходили из домов с радостным смехом и пением, и радостно шли туда, где их ждали такие же веселые и возбужденные односельчане, устанавливающие пиршественные столы и украшавшие площадь к празднику. Веселый гомон детей, снующих между взрослыми; шорох праздничных одежд; звон бубнов и переливы рожков, - Орвик помнил настроение легкости и приподнятости, охватывавшее его при этом. Теперь же общее настроение можно было сравнить с тем, которое царит, когда собираются на чьи-то похороны; молчаливая толпа напоминала караван беженцев, вынужденных покинуть свои жилища из-за какой-то беды.
Слава Хорру, на самом деле беда еще не произошла, - но могла произойти, если им не удастся вернуть тех, кто ушел в лес…
Больше не поворачиваясь назад, юноша стремительно понесся через лесок к месту их прежней сходки с Ронгом и Рогром. Уже не доходя до него несколько ярдов, он услышал какой-то шум и яростные выкрики, - словно там, за кустами, шла битва.
Орвик подошел поближе, раздвинул кусты и обомлел: он почти угадал, - на поляне и в самом деле происходило нечто подобное. Все трое парней были здесь: Ронг, Рогр и его брат, Троск. Четвертым был Ург, отец Унга.
Юноши с остервенением наскакивали друг на друга, размахивая длинными, обструганными палками, изображавшими мечи, и как всегда выкрикивали свое излюбленное: «Смерть хомерам!» Рогр бился в паре с Ронгом, Троск стоял против Урга, заслоняя его от глаз Орвика, и Орвик не видел их рук. Неожиданно Троск с диким криком нанес Ургу удар сбоку, Ург моментально выставил руку для защиты, и оружие скрестилось со звонким лязгом. Орвик похолодел: мечи в руках Урга и Троска были настоящими!.. Ург усмехнулся и хитрым приемом выбил меч из руки Троска. Троск вскрикнул, схватившись за вывернутую кисть, и отпрыгнул в сторону. Но опоздал, и клинок меча Урга уже упирался прямо ему в шею.
- Ты убит, - коротко сказал Ург, опуская оружие. Он был так спокоен, что у Орвика волосы зашевелились от его ровного, спокойного тона. – Подними меч. Начнем заново.
Троск без возражений кивнул и, подняв оружие, стал на прежнее место, изготовившись к бою. Он не увидел Орвика, показавшегося из-за кустов, потому что стоял к нему спиной и смотрел прямо перед собой, на своего противника. Ург же, напротив, был развернут к кустам лицом, поэтому сразу заметил Орвика, и опустил меч. Троск, весь во власти поединка, не знал, почему Ург поступил именно так, он понял только то, что противник «раскрылся», и у него есть реальный шанс достать его. Он вскинул меч и с яростным воплем кинулся вперед, метя прямо в незащищенную грудь Урга. Все произошло так быстро и неожиданно; казалось, несчастья не миновать. Орвик с ужасом смотрел, как стальное острие продвигается прямо к сердцу Урга, но сделать, конечно, уже ничего не мог. У него даже голос пропал от страха. Но Ург недаром славился своим воинским искусством. Буквально в самый последний момент, когда клинок был уже у самой его груди, Ург уклонился в сторону и привычным движением отбил удар, причем с такой силой, что Троск отлетел в сторону, упав на землю.
- У нас гости, - бросил Ург, делая шаг к лежащему на земле Троску и помогая ему подняться. Парни тут же опустили самодельные мечи и развернулись к Орвику. Лица у них были разгоряченные, красные, с потеками пота; глаза злые и колючие, как ноябрьский иней.
- Чего приперся?.. – процедил Троск, глядя на Орвика почти с ненавистью. Он наконец разогнулся, и тут Орвик увидел, что по лицу брата течет кровь. Вероятно, Ург зацепил его своим мечом, отбивая удар.
- Троск!.. – закричал Орвик, бросаясь к брату.
Но Ург опередил его, схватив Троска за подбородок и внимательно осмотрел рану. Приятели Троска стояли рядом и напряженно наблюдали за осмотром.
- Царапина, - изрек Ург небрежно, и с улыбкой потрепал Троска по здоровой щеке. – Водой промоешь, и достаточно. Заживет. - Ург кивнул парням и вместе с ними отошел в сторону. - Считай, что это твой первый боевой шрам, парень!..
Троск преданно и с восхищением улыбнулся Ургу. Кровь продолжала сочиться, и у Троска уже было залито пол-лица. Орвик не раздумывая, отодрал от своей рубашки лоскут и нервно протянул его Троску.
Тот с неохотой взял и стал вытирать кровь.
- Что ты творишь, Троск?.. – еле слышно спросил Орвик, видя, как брат размазывает потеки по лицу. Но имел в виду он, конечно, совсем не это. – Ты соображаешь, чем все это может закончиться?..
- Что я делаю?.. В то время пока вы все сидите по домам и ждете у моря погоды, я делаю хоть что-то!!!– огрызнулся Троск, игнорируя второй вопрос Орвика. Попав тряпкой в рану, он зашипел.
- Давай лучше я! – быстро сказал Орвик, выхватывая окровавленный лоскут из рук Троска.
-Слабо; ты ведь, наверное, и крови боишься!.. – вяло попытался поддеть тот брата, но Орвик никак не отреагировал на это.
Сложив лоскут несколько раз, он начал протирать брату лицо. Троск морщился и шипел, сквозь зубы втягивая в себя воздух.
- Ты несешь полную чушь, Троск, - сказал Орвик, вытирая кровь вокруг раны. Разрез был неглубокий, но длинный, пересекавший всю щеку. – И занимаешься тоже полной чушью!.. – убежденно добавил он, продолжая обрабатывать рану. – Причем, весьма опасной!!! Ты сам это прекрасно знаешь. И к чему ты это делаешь, мне непонятно.
- Мне надоело отсиживаться и терпеть!!! Если ты не заметил, я стараюсь быть мужчиной!.. – вспылил Троск.
- По-твоему, отец - не мужчина?.. – возмутился Орвик.
- Отец?.. – взорвался Троск, выхватывая у брата тряпку и швыряя ее на землю. – Отец ничего кроме своей реки и рыбы не видит!.. Он так и умрет, весь пропахший этим мерзким рыбьим запахом; а похоронить, наверное, прикажет себя в той же вонючей корзине для рыбы!!! - Троск цинично засмеялся.
- Троск… - произнес Орвик, не в силах поверить в то, что он только что услышал от брата. – Ты с ума сошел… Как ты можешь?.. Наш отец отдал нам все, что мог… Он всему нас научил…
- Отец??? – заорал вдруг Троск, совсем выйдя из себя. – И что же он нам отдал, чему научил, - можешь сказать?.. Вязать бесконечные узлы? Корзины плести? Рыбу вонючую удить?.. – Это что ли?.. Это по-твоему то, чему настоящий мужчина должен учить своих сыновей???
Он сжал кулаки и с яростью взглянул на побледневшего Орвика. Орвик шагнул к Троску и посмотрел ему прямо в глаза.
- Если ты сейчас скажешь еще хоть одно слово про отца в таком же духе, - сказал Орвик тихо, - если ты только посмеешь открыть свой рот… Я тебя ударю, Троск. Слышишь?..
Троска так и подмывало добавить что-то еще, но, взглянув в лицо брата, он почему-то передумал и опустил глаза.
- Вот и убирайся, - невпопад буркнул он.
- Ты тоже пойдешь домой, ясно?- сказал Орвик, не отреагировав на то, что Троск презрительно фыркнул. – И вы тоже, - сказал он погромче, чтобы его слышали Ронг с Рогром. – Вы тоже должны пойти домой. Вас ждут ваши родные. Всех собирают на площади.
- Пускай собираются без нас! – воинственно выкрикнул Ронг. – А нам надоело! Мы не пойдем!
- У нас есть дела и поважнее, чем валяться в пыли перед хомерами! – поддержал его Рогр.
- Убирайся, Орвик, слышишь? – отпихнув брата в сторону, Троск двинулся к приятелям. Ург, посмеиваясь, стоял рядом, протирая меч пучком травы. Он даже и не подумал вмешаться. Орвик почувствовал злость.
Сделав несколько шагов, он схватил брата за плечо и резко развернул к себе:
- Нет, ты пойдешь домой! – воскликнул он. - Сейчас же!.. А если не захочешь, мне придется связать тебя и тащить на себе, как мешок с мукой!..
- Попробуй!.. – процедил Троск, а в следующее мгновение Орвик увидел перед своим лицом кончик меча. Троск в ярости успел выхватить его из ножен Урга и теперь наставил его прямо на Орвика. Орвик застыл на месте.
- Ну?.. Что ты теперь скажешь?.. – Троск упивался своим положением. Орвик видел, что Троск словно не в себе. В него будто вселился какой-то злой дух. – Кишка у тебя тонка мне приказы отдавать!.. Если ты мужчина, бери меч и докажи, что имеешь на это право! Ну?.. Или ты боишься, что я тебя ненароком оцарапаю?..
Орвик понял, что добром Троск никуда не пойдет. Он уничтожающе посмотрел на брата и молча протянул руку к Ургу. Тот так же молча подал Орвику второй меч. Орвик ощутил тяжесть боевого оружия у себя в руке, его рукоять легла в ладонь так привычно, что у Орвика возникло чувство, что так было всегда. Смутные, полузабытые инстинкты и чувства многих поколений воинов на секунду всколыхнулись в нем. Он крепче стиснул меч и посмотрел на Троска, не передумает ли тот?.. Но Троск уже стал в боевую позицию и оскалился, глядя на Орвика.
- До первой крови, Троск!.. – негромко проронил Ург, отходя в сторону. Абсурдность происходящего ошеломила Орвика. Они с родным братом стояли друг против друга с мечами в руках, и собирались сражаться, пока один из них не будет ранен!!! Такое и в страшном сне не могло присниться!.. Но другого выхода увести Троска домой Орвик не видел. Он должен был победить, чтобы спасти брату жизнь. Брату и всей своей семье.
Но он не мог поднять руку на брата, - до недавнего времени считая это одним из нерушимых табу; и поэтому просто стоял и смотрел на Троска, начинавшего злиться. Как оказалось, Троску перешагнуть через это табу ничего не стоило, и он, заметив нерешительность брата, первым ринулся на него в атаку.
Орвик успел поднять меч и встретил удар, направленный прямо ему в голову. Отбив его, он отскочил в сторону и перешел так, чтобы солнце не било в глаза. Но Троск начал обходить его сбоку, и Орвику снова пришлось развернуться к солнцу лицом. Заметив, что Орвик только выжидает, Троск, с воинственным кличем поднял меч и принялся наносить удары один за другим, - рубя мечом то справа, то слева. Орвик отклонял или отбивал их, стараясь отбросить от себя Троска подальше. Клинки, сшибаясь, звенели и сверкали в лучах солнца, изредка от ударов стали о сталь вылетали искры; вероятно, со стороны казалось, что юноши кружат по поляне в неком странном танце. Однако внешняя красота происходящего не могла отменить его страшной сути: это был танец со смертью.
В очередной раз отбив удар меча брата, Орвик снова оказался стоящим лицом к солнцу, и вдруг заметил, что оно уже не бьет ему в глаза; солнце скрылось за верхушками деревьев, и продолжало опускаться. Драгоценное время уходило. Если они не успеют вернуться домой, и мать, и отца убьют… Орвик почувствовал, что должен что-то предпринять.
Пора было поставить Троска на место. Не желая больше пассивно встречать удары, он вдруг бросился вперед и сам перешел в нападение. Троска это сразу сбило с толку. Удары Орвика были уверенными и выверенными, а защита Троска – не настолько совершенной, чтобы должным образом отражать их. Он понял это в тот момент, когда меч Орвика просвистел прямо перед ним на уровне шеи, обдав Троска порывом ветра. Троск успевший увернуться от него в последний момент, вдруг почувствовал, что этим ударом Орвик вполне мог бы снести ему голову… Орвик мог убить его. И тут до него стало доходить то, что он, Троск, затеял. По его спине пополз холодный пот. Однако условия были названы, и он не мог пойти на попятную, - иначе и Ург, и Ронг с Рогром сочли бы его трусом. Он побледнел и отступил назад. Орвик заметил это и воспользовался замешательством Троска. Следовало закрепить достигнутое. Он понял, что страх за свою жизнь привел Троска в себя, и только теперь тот реально оценивает обстановку. Сделав свой предыдущий выпад, Орвик рассчитал силу своего удара до дюйма, и если бы Троск не успел уклониться, Орвик сумел бы остановить меч у его горла.
Уроки отца, о которых Троск даже не догадывался, не прошли даром. И прежде всего отец учил Орвика именно тому, как остановить летящий меч в момент, когда тот уже почти достиг цели, как, нанося кажущийся смертельным удар, не довести его до конца. «Ты должен научиться удерживать свою руку, сын, так же, как и свой гнев. Когда-нибудь это умение поможет тебе воздержаться от того, чтобы не совершить непоправимую ошибку», - говорил ему отец, когда они отправлялись с ним на реку и отплывали на лодке далеко от берега. Они сражались на палках, стоя посередине реки на шаткой лодчонке, и Орвику приходилось нелегко, - он должен был не только следить за противником, но и удерживать равновесие. От одного наклона, шага или неправильно рассчитанного удара зависело, устоит ли он на ногах и останется ли в лодке. На первых порах Орвик вываливался за борт почти постоянно; и отец со смехом подавал ему руку, помогая отфыркивающемуся, мокрому Орвику забраться в лодку. Отец не упал в реку ни разу. Он стоял посередине лодки как дуб, накрепко вросший корнями в ее днище. Орвик восхищался и завидовал этому. Отец смеялся и говорил, что скоро Орвик сам этому научится. «А Троск? Троска ты тоже этому научишь?..» - спросил как-то Орвик, выкручивая одежду. Отец нахмурился и, покачав головой, непонятно произнес: «Ярость не сможет ничему научиться, Орвик.» Орвик запомнил слова отца, но только через много дней понял, что имел в виду отец, и почему он отказался учить Троска, настаивая, чтобы Орвик держал их уроки в тайне. Троск жил своим гневом и яростью, позволяя им командовать собой, и полностью подчиняясь им. Он сначала бил, упиваясь силой и яростью, а потом думал. Тот же, кто брал в руки оружие, всегда должен был поступать с точностью до наоборот: сначала трезво рассчитывать, а затем наносить удар. Ярости тут места быть не должно. И Орвик это хорошо усвоил. Ему хватило одного урока, чтобы это понять. Одного очень необычного и потому запомнившегося ему на всю жизнь урока.
…Однажды отец завязал ему глаза и, покрутив немного на месте, чтобы дезориентировать, привел в какое-то место, сказав, что сегодня у них будет очень важный день. Он приказал Орвику взять палку в руки и принять бойцовскую стойку, а сам встал против него, предупредив, что повязку нельзя снимать до конца испытания. Орвик, как всегда, повиновался, и замер, ожидая, когда отец подаст ему сигнал к бою. Однако через некоторое время получил весьма болезненный тычок в бок, - без всякого предупреждения, - и сердито взмахнул палкой. Однако ему не повезло, и он промахнулся, вместе с тем снова получив от отца удар по ягодицам, а вслед за ним – еще два: по ребрам и по руке. Удары и тычки сыпались на него один за другим, - со всех разных сторон, словно отец был вездесущим, и скоро это перестало нравиться Орвику. Он начал заметно злиться. Только он разворачивался туда, откуда, как ему казалось, был произведен удар, там уже никого не оказывалось, и его палка встречала только пустоту, зато его бока отведывали очередной тычок. Взревев от злости, Орвик схватил палку двумя руками и ринулся вперед, размахивая палкой вправо и влево что есть сил и круша то, что попадалось на пути. Что-то падало и рушилось; что-то хрустело под его ногами, в голове стоял какой-то странный гул. И вдруг Орвик услышал крик отца, настойчиво приказывавшего ему снять с глаз повязку. Орвик в ту же секунду сдернул с себя темный лоскут и только тут в ужасе понял, где он и что натворил. Отец привел его на пасеку, и заставил сражаться с закрытыми глазами, стоя среди ульев, которые располагались так близко, что ходить между ними нужно было довольно осторожно, чтобы не задеть их и не растревожить пчел. Орвик же, когда впал в ярость, своей палкой снес со многих ульев соломенные крыши, а некоторые даже повалил наземь, заставив пчел вылететь из своих домиков и сердито роиться в поисках виновного. Так вот какой гул Орвик слышал!.. Это было жужжание разъяренного пчелиного роя, готового идти в атаку на своего врага. Орвик не понаслышке знал, что такое пчелиные укусы: в детстве, когда они с Троском тайком бегали сюда, чтобы полакомиться медом, им не раз доставалось на орехи, и матери потом долго приходилось ставить примочки на их опухшие лица. Пчелы не знали жалости. Их укусы были весьма чувствительны и болезненны. Они могли даже закусать до смерти. Запаниковавший Орвик закрутился на месте, замахал бессмысленно руками, пытаясь отогнать от себя атакующих его насекомых, и совсем уж собрался бежать сломя голову, когда вдруг снова услышал голос отца: «Стой на месте и перестань размахивать руками!!! Ярость ничем тебе не поможет!!! Успокойся и укроти ее!!! Это единственный шанс спастись!!!» Орвик, думая, что отец сошел с ума, раз предлагает ему стоять спокойно, в то время, пока его нещадно жалят сотни пчел, внезапно даже остановился от этой мысли и с негодованием посмотрел на замершего в нескольких шагах от него отца. И тут увидел, что отец спокойно стоит среди этого безумного пчелиного вихря и улыбается. Ни одна пчела на него даже не села. Орвик удивился, и только тут заметил, что после того, как он замер на месте и перестал шевелиться, пчелы его больше не трогали. «Отец…» - удивленно сказал он, но Углан улыбнулся и добавил: «Ярость вредит прежде всего сама себе, Орвик. Надеюсь, ты это понял, и теперь знаешь, как важно уметь справляться с ней». Орвик кивнул. Разъяренный рой еще немного покружился вокруг них, но неподвижные предметы не вызывали его интереса, и пчелы, погудев, успокоились и стали разлетаться по ульям. Орвик, которому все-таки досталась пара-тройка жгучих укусов, улыбался всем своим распухшим лицом. Он понял, что в бою на мечах необходимо то же самое.
А потом в энциклопедии Кельвеста он наткнулся на это:
«О ярости
Ярость – призрачный меч.
Но реальнее – нет!
И не сдержит ее
Ни узда, ни обет.
Ярость – молнии всплеск,
Помутненье души, -
Как безумец кричит:
«Без разбора круши!»
Ярость – тот же клинок
Иль топор палача:
И чужих, и своих –
Наповал, сгоряча…
Ярость – идол тирана
И советчик дурной.
Это море обмана,
Тонешь в нем с головой.
Учит гневно и ложно,
Не давая простить.
И ее невозможно
Ничему научить».
С этого дня из лодки он больше не падал. Он сражался, никогда не теряя самообладания, что, в свою очередь, помогало ему сохранять равновесие. Случай с пчелами научил его сдерживать свой гнев и научил удерживать руку.
Однако Троск этого не знал, и принял его атаку всерьез, полагая, что Орвик мог бы ударить его мечом, так как судил по себе. Шагнув вперед, Орвик еще дважды наносил стремительные удары такой силы, что Троску, отступавшему под их напором, стало казаться, что Орвик просто хочет перерубить его пополам. Он нервничал и стал постепенно отходить от брата, спасаясь от его яростного меча. Приятели заулюлюкали, но Ург одним окриком остановил их, и они замолчали.
Орвик сделал короткий отвлекающий выпад, на который растерянный Троск едва успел среагировать, и тут же мощным ударом снизу выбил меч у него из руки, так что тот взлетел высоко в воздух и, перекрутившись там пару раз, вонзился в землю прямо перед ошарашенным Троском. Парни восхищенно засвистели, и Ург их больше не останавливал. Он удовлетворенно хмыкнул, полагая поединок законченным. Орвик считал так же. Он воткнул свой меч рядом с мечом Троска и потребовал:
- Идем домой, Троск. Ты проиграл.
Он развернулся и пошел к тропе, ведущей к дому.
Троск, обсмеянный приятелями, мрачно смотрел брату вслед. В нем поднялась такая волна ярости, что он готов был сейчас сокрушить все, что станет на его пути.
- Ну нет, Ор, мы еще не закончили… - процедил он сквозь зубы. Глаза его злобно разгорелись. – Крови еще не было…
Он вытащил меч из земли и бросился к Орвику, намереваясь нанести ему удар в спину. Ронг и Рогр вытаращив глаза смотрели, как Троск поднимает меч для удара, и понимали, что сейчас свершится убийство.
Но Орвик, будто почувствовавший движение за своей спиной, вдруг нагнулся, и Троск, налетев на него своей грудью, не сумел сохранить равновесие и, перекувыркнувшись через спину брата, грузно шлепнулся на землю, действительно напоминая мешок с мукой. Меч выпал из его руки и упал рядом. Лицо Троска было перекошено. Во взгляде была ненависть. Орвик смотрел на брата и не узнавал его.
- Мы еще не закончили… - снова произнес Троск, восстанавливая дыхание. Рука его нащупала меч, пальцы впились в рукоять. Троск начал приподниматься на локтях, не отводя взгляда от лица Орвика. И тот почему-то не сомневался, что Троск поднимался для того, чтобы броситься на него, Орвика.
Но тут подошел Ург и, нагнувшись к Троску, вырвал меч у него из руки.
- Хватит! – резко сказал он.
- Поединок не закончен…Дай мне меч!.. - стоял на своем Троск, исподлобья поглядывая на Орвика.
- Для тебя закончен, сопляк. В настоящем бою ты давно был бы мертв, - бросил Ург, вынимая второй меч из земли. – Научись держать себя в руках. Тогда и меч получишь. Иди домой.
- Не пойду!.. – как маленький заупрямился Троск.
И тогда Орвик сказал:
- Ты думаешь, я шутил с тобой, Троск?.. Если потребуется, я вправду свяжу тебя и потащу домой – даже силой. Я сделаю это, - не ради тебя, а ради нашей матери. Вас это тоже касается.
Он говорил с таким убеждением, что Рогр и Ронг нерешительно переглянулись и посмотрели на Урга, ожидая его решения. Ург задумчиво протиравший меч, махнул парням рукой. Те тут же припустили во весь опор, бросившись напрямик через кусты. Троск, оглядываясь на Урга, поплелся за ними.
Ург усмехнулся.
Он засунул оба меча в ножны и подвесил их к поясу.
- Хороший удар и хорошая школа, - сказал он, пристально глядя на Орвика. - Твоему брату есть чему поучиться.
- Ярость невозможно ничему научить, - ответил Орвик.
- Узнаю слова Углана!.. – усмехнулся Ург. – Странно: он, как и ты, тоже никогда не был большим любителем фехтования, хотя и являлся настоящим мастером меча…
- Он и сейчас им является, - вполголоса заметил Орвик. - Просто у каждого свой путь…
- Да, парень, - согласился Ург. – Ты прав. Прощай.
Он потуже затянул ремень на поясе и, развернувшись, направился куда-то по тропе вглубь леса.
- Куда ты, Ург?.. – удивленно воскликнул Орвик.
- У меня нет семьи, парень, - сказал он. – И отныне у меня свой путь… Прощай!..
- А как же Унг?!. – вслед ему крикнул Орвик, но на поляне уже никого не было.
Орвик развернулся и побежал домой. Троск ждал его за поворотом тропы, сидя на старом пне и ковыряя палкой муравейник. Муравьи испуганно и беспорядочно бегали вокруг развороченного жилья. Бедствие настигло их жилище грубо и неотвратимо, и они в панике разбегались во все стороны, не имея возможности предотвратить катастрофу. Такая же катастрофа могла случиться и в их селении… Орвик содрогнулся, внезапно осознав, что они ничем не отличаются от муравьев: их жилища могли быть так же разорены и разворочены, как этот муравейник, по мановению чьей-нибудь властной и равнодушной к их судьбам руки…
- Мне почему-то кажется, Ор, - странным тоном сказал Троск, не глядя на брата, - что ты это все нарочно устроил, чтобы меня унизить… - Троск вскочил, отбросив от себя палку и вплотную подступил к Орвику. - Признайся!.. Ну?.. – и он пинком ноги полностью разрушил конус муравейника.
Орвик посмотрел на Троска с внезапным отвращением и сказал:
- Посланец предупредил, что семьи тех, кто не придет на площадь, казнят… Так что если ты еще помнишь, что у тебя есть отец и мать, Троск, ты вернешься домой…
Троск широко раскрыл глаза и, нервно сглотнув, посмотрел на Орвика:
- Но это же... – пробормотал он, вытирая внезапно выступивший на лбу пот. – Почему ты сразу не сказал? – набросился он на Орвика.
- А ты бы послушал?.. – вопросом на вопрос ответил Орвик. – Бежим, времени совсем не осталось.
И братья рванули к дому.