Часть 2. Неприятности и неожиданности.
***
Старик стариком, а отмахать Гург успел порядочно, пока Орвик, запыхавшись, наконец, не нагнал его.
Шаг у старого шамана был широкий и твердый. Он уверенно шел по дороге; спина его была выпрямлена, голова приподнята, а глаза зорко смотрели вперед.
Если бы не посох, на который он опирался, сжимая его высохшей жилистой рукой, со спины никто не мог бы дать старому Гургу его почтенного возраста. А было ему ни много, ни мало, - около ста двадцати лет.
Бывший воин, заработавший в прошлых сражениях немало ран, Гург всегда был поджарым и худым; к старости же совсем высох, как плод скириса, сохранив, однако, походку и осанку воина.
Да и навыки свои он совсем не растерял.
Возникни у какого-нибудь недоброжелателя желание проверить, чего стоит старый шаман, он мог бы об этом скоро пожалеть. Длинный, отполированный за много лет посох, служивший старику опорой, только на первый взгляд казался безобидной палкой. В случае опасности в руках старого Гурга он превращался в грозное и поистине сокрушительное оружие.
Поговаривали, что посох заговоренный, как у всех волшебников, может светиться и обладает еще рядом магических свойств, но Орвику еще никогда не приходилось видеть его в действии. За исключением того случая, когда в прошлом году на осеннем празднике Урожая Гург сшиб им не в меру разошедшегося Улва, который перепил эля и принялся задирать односельчан. Подошедший шаман мирно предложил парню утихомириться и прекратить буянить, но Улв не воспринял предупреждение старика всерьез и хотел бесцеремонно оттолкнуть того в сторону, чтобы не путался под ногами. И вдруг в мгновение ока сам очутился на земле, лежа в нескольких шагах от спокойно стоявшего Гурга. Так, словно бы его смело порывом мощного ветра.
Вокруг засмеялись и предложили Улву вздремнуть, не сходя с места. Помотав головой, чтобы придти в себя, Улв непонимающе воззрился на старика, непостижимым образом уложившего его на землю.
Глаза Улва начали наливаться кровью. Он привстал, и, набычившись, понесся на шамана, намереваясь сшибить его с ног. Не тут-то было!.. Неуловимое движении посоха – и растерянный Улв снова оказался распростертым на земле, отплевываясь и откашливаясь от поднявшейся в воздух пыли. Он начал медленно подниматься.
«Не надо вставать, сынок, - ласково остановил его Гург. – Полежи». И мягкий голос его прозвучал так, что парень не посмел ослушаться. Через некоторое время он обмяк и захрапел, поджав под себя ноги и руки, как нежащийся на солнышке пес, и несколько сильных мужчин оттащили забияку в тенек, чтобы он не заработал себе солнечный удар.
Орвик, наблюдавший за сногсшибательными действиями Гурга, применившего свой посох, был потрясен. Это было отточенное и выверенное движение бывалого воина, в свое время владевшего чем-то посерьезнее палки. Орвик не сомневался, что в случае какой-нибудь вооруженной стычки, будь у шамана в руках не палка, а меч, его противнику было бы несдобровать. Но никакой магии в действиях старика не было, - Орвик был совершенно уверен.
Так что относительно природы посоха старого Гурга у Орвика были одни догадки. Спрашивать о таком у самого шамана он, конечно же, не осмелился бы. Представив на минуту, что было бы, если бы посох Гурга оказался еще и волшебным, - Орвик слегка поежился… Впрочем, он не торопился получить по спине и простой палкой, и поэтому прибавил ходу, чтобы больше не отставать от неутомимо шагавшего старика, равномерно отмеривавшего своим посохом ярды пути.
Они шли уже довольно долго, - Уура успела сдвинуться, склонившись на запад, звезды стали ярче и словно крупнее. Но Орвику было не до них; он думал только о том, как бы сохранять заданный стариком темп, а это было нелегко. После того, как несколько часов назад они пересекли мост через….., известные Орвику места остались позади, и он, делая по дороге очередной шаг, не мог избавиться от мысли, что ступает по чужой, неизведанной земле.
Сначала они шли по хорошо утоптанной дороге, освещенной Луной. Каждый камень и каждая веточка, попадавшиеся им на пути, были настолько четкими, что казались Орвику знаками, наполненными особым смыслом, который он должен был разгадать, вняв их негласному предупреждению. Но он не мог беседовать с камнями, как, говорят, умел это делать старый Гург, и поэтому только вздыхал, переступая через то, что, возможно, было письменами судьбы и прямым текстом сообщало о его будущем, оставаясь для него тайной за семью печатями.
Потом дорога сделала поворот направо, но они с Гургом не стали следовать по ней, свернув по отделившейся от нее тропе налево, в предгорную рощу, постепенно переходившую в непролазные чащи знаменитых Корваларских лесов.
Полог смешанного леса простерся над Орвиком, точно чей-то огромный темный плащ, заслонив собой и луну и звезды. Стало темно, и только благодаря умению видеть в темноте, присущую их роду, Орвик различал под собой вившуюся между деревьев тропу.
Несмотря на прохладу ночи, Орвик просто обливался потом и хватал ртом воздух, удивляясь выносливости старика, ни разу не сбившего дыхание и ни разу не замедлившего шаг.
В боку юноши надсадно кололо, а воздух сушил горло. Орвик на ходу вынул пробку из фляжки и поднес ее к губам, чтобы смочить рот.
- В ходке не пьют, - сердито сказал Гург, как будто на затылке у него были глаза. – Прополоскай рот; этого достаточно.
Орвик разозлился и заткнул флягу, не став пить совсем. Ничего, потерпит, не маленький. Не хватало ему еще чьих-то поучений.
Через несколько десятков шагов он уже пожалел, что не сделал хотя бы глоток. Горло просто полыхало от засухи. Дыхание было натужное и хриплое.
- Дышать не умеешь, - бросил Гург, не оборачиваясь, и посоветовал, – Воздух набирай медленно, через нос, и дыши животом, а не грудью, как бабы.
Орвик, пристыженный и возмущенный подобным выговором, сжал зубы и промолчал. Однако через некоторое время попробовал последовать совету старика, и с удивлением отметил, что дыхание выровнялось, и горло перестало гореть. Он приободрился и даже расправил плечи.
- Ну что, отдохнул? – спросил Гург и прибавил шаг.
«Отдохнул?.. Он что, шутит?.. Что он называет отдыхом???» Орвик застонал; наверняка, старик решил доконать его. За то время, что понадобилось юноше, чтобы наклониться и, упершись руками в колени, сделать один глубокий вдох, Гург успел пройти чуть ли не пол-лиги, и Орвику снова пришлось догонять его едва ли не бегом. Скоро он был уже почти на последнем издыхании.
Котомка, в начале пути казавшаяся такой легкой, отчего-то враз стала просто неподъемной и тяжело бухала по спине во время бега; в спину давило что-то твердое, - то ли рукоятка ножа, то ли угол книги многомудрого Кельвеста, и Орвик уже жалел, что взял ее с собой: суровая мудрость, упиравшаяся ему между лопаток, совсем не радовала. Орвик извертелся, чтобы сдвинуть выпирающий предмет так, чтобы тот перестал досаждать ему. Плечи изрядно натерлись лямками, и юноше приходилось поддерживать их руками, чтобы ослабить на них давление.
Шаман шел налегке; кроме посоха в руках, у него ничего с собой не было, и Орвик ему невольно позавидовал. Правда, оставалось загадкой, как Гург обходился в походе без снаряжения, - но об этом можно было подумать потом, - а сейчас нужно было только догнать проклятого старика, двигавшегося со скоростью летящей стрелы. Когда Орвик сумел это сделать, котомка совсем измучила его.
Орвик нечасто отправлялся в дальние походы, подобный этому; по правде говоря, дальше…., их речки, он вообще нигде не бывал, - поэтому у него не было никакого опыта в подобных делах.
- Котомку совсем не умеешь увязывать, - снова брякнул Гург, и Орвику почудилось в его словах плохо скрытое злорадство. Старик просто издевался над ним. Хотелось ответить что-нибудь колкое и язвительное, но в голову, как назло, ничего не лезло, потому что теперь он думал только о том, как не сбить правильное дыхание. Когда же, наконец, остроумный ответ был найден, и юноша готовился выпалить его в маячившую впереди недосягаемую и потому раздражавшую его спину, Орвик вдруг зацепился носком сапога за корень, попавший под ноги, и со всей дури растянулся на земле, содрав до крови кожу на ладонях.
Гург не только не остановился, чтобы помочь ему подняться, - он даже не оглянулся, хотя произошедшее не осталось им незамеченным. Орвик понял это по брошенным Гургом через плечо новым обидным словам:
- Ходить тоже не умеешь: шумишь, как старый фурфон.
Сравнение со старым фурфоном окончательно добило Орвика. Он вскочил на ноги и со злостью пробормотал про себя:
- Сам ты старый…
Но договорить не успел, потому что шаман снова перебил его:
- Говоришь слишком много. Иногда полезнее помолчать и послушать, что говорят другие…
Орвик выпучил глаза: что?.. Он много говорит?.. Да он за все время, что они шли, не сказал ни слова!.. Кроме разве что тех, последних.
- Вот-вот… - будто услышав, о чем он думает, произнес Гург. Орвик даже вздрогнул. «Проклятый колдун», - раздраженно подумал он и, только тут заметил, что опять сильно отстал.
Шаман вышагивал уже далеко впереди, и Орвику пришлось поторопиться; дороги здесь он совсем не знал, места были дикие и незнакомые.
С обеих сторон вплотную к тропе подступали деревья, чьи корявые или гладкие стволы слабо виднелись в темноте. Ветки их, переплетенные между собой, смыкались у путников где-то высоко над головой.
Из леса время от времени раздавались неясные и незнакомые звуки: щелчки, потрескивания, пронзительные крики каких-то ночных птиц или зверей, вышедших на охоту.
Совсем рядом с Орвиком протопало какое-то крупное животное, продираясь прямо сквозь густой подлесок и круша ветки кустарника.
Орвик не успел разглядеть, что это было, только почувствовал его терпкий мускусный запах, и буквально застыл от ужаса. Он надеялся, что это был всего лишь фурфон.
Фурфон, как известно, животное травоядное, а, стало быть, мирное и незлобивое. Однако попадись он, Орвик, этому невидимому и безобидному гиганту на пути, тот просто втоптал бы его в землю, даже не заметив…
У Орвика волосы встали дыбом от этой мысли.
Лес был опасен.
Он жил своей жизнью, и смыслом этой жизни была постоянная борьба за пропитание.
Представив, что легко мог бы послужить кому-нибудь в качестве пищи, Орвик очертя голову кинулся за Гургом, не желая ни секунды оставаться наедине.
Но проклятый колдун уже снова утопал далеко вперед, и Орвик пришел в панику: тропа внезапно разделилась, и он не знал, в какую сторону идти.
Он побежал влево, но тропа как-то неожиданно кончилась, и Орвик увидел, что стоит посереди высокой несмятой травы, доходившей ему почти по пояс. Чуть впереди мрачно чернели непроходимые заросли. Вряд ли Гурга туда понесло.
Во всяком случае, он, Орвик, туда точно не полезет.
Орвик попятился и, с трудом отыскав развилку, кинулся вправо, уже почти ничего не соображая от страха и во весь голос зовя строго шамана:
- Гург! Где ты?.. Гург!!
Он пробежал по тропе еще несколько десятков ярдов, пока вдруг сильная рука старика не схватила его за шиворот и не дернула назад, повалив на землю.
Дальше дороги не было: тропа под ногами обрывалась прямо в пропасть. Орвик, стоя на четвереньках, и тяжело дыша после неистового бега, медленно заглянул за край и увидел только бледные клочья тумана, клубившегося в темном провале. Где-то далеко внизу, скрытый туманом и ночной мглой, еле слышно рокотал сердитый горный поток. У Орвика затряслись руки. Еще несколько шагов, - и он бы сорвался вниз…
- Вставай, - приказал шаман, словно ничего не произошло.
Орвик поднялся. Ноги тряслись тоже.
Лук и колчан свалились с его плеча и лежали на самом краешке провала. Он хотел поднять их, но тяжесть котомки заставила его покачнуться, и он выпрямился, оставив их лежать на земле.
Дрожащими руками он снял с пояса флягу, намереваясь напиться. Гург протянул руку, требуя отдать ему флягу. Орвик, думая, что старик тоже захотел пить, подал ее шаману, уступая старшему первый глоток, но тот вдруг размахнулся и зашвырнул флягу куда-то вниз. Затем шагнул к парню, снял с него сумку, и, развязав, вытряхнул ее содержимое прямо в ненасытный зев пропасти. Орвик, раскрыв рот, молча наблюдал, как в тумане исчезли штаны и рубашки; зазвенел котелок; сверкнул в свете луны нож; мутным комком ухнуло вниз туго свернутое одеяло; раскрывшись посередине и хлопая листами, как крыльями, порхнула вниз энциклопедия Кельвеста; россыпью вывалились из котомки келы; последней отправилась вниз сама котомка... Лук и колчан старый Гург просто спихнул в пропасть ногой.
- Вот так, - удовлетворенно сказал Гург, возвращая Орвику узелок с едой. – Пошли.
- Ты… - выдавил из себя потрясенный Орвик. – Ты… Я…Что ты?..
Он не мог связать и пары слов. В голове так все перемешалось, что он слышал только шум крови в ушах и стук собственного сердца, бухавшего почти у самого горла. Мысли разбегались. Гург только что выбросил все его вещи, - все то, что напоминало и как-то связывало его с домом. Орвик открыл рот, чтобы задать Гургу вопрос, зачем тот это сделал, но почему-то не смог произнести ни слова.
- Орвика больше нет, - жестко сказал старик – Орвик умер. Нам пора идти, парень. Соберись.
Он толкнул Орвика в спину и указал ему на круто поднимавшуюся неприметную тропинку, уходившую куда-то к вершине горы. Орвик, с узелком в одной руке, молча стал карабкаться вперед, помогая себе руками и по возможности цепляясь ими за выступавшие камни, растущие по бокам кусты и торчавшие из земли корни. Ладони до сих пор сильно щипало. Но это не имело никакого значения. Орвик упорно продолжал двигаться вперед, взбираясь все выше и выше, и скоро уже настолько отупел от усталости, что двигался как бы в полусне. У него больше не было ничего, - ни дома, ни родных, ни вещей. Имени у него тоже больше не было. Он был никто.
Он чувствовал себя так, словно он, Орвик, действительно, умер, разбившись о дно пропасти, и от него осталась только пустая оболочка, не имеющая ни собственной воли, ни желаний. Сейчас он мог делать только то, что ему прикажут. Он будто превратился в гольма.
Он лез, полз и карабкался вверх, подталкиваемый снизу поднимавшимся вслед за ним стариком, пока измученные руки его не ощутили, что подъем закончился, и дальше расстилается ровная площадка. Орвик подтянулся и взобрался наверх. Встав на ноги, он, покачиваясь от слабости, молча стоял, ожидая, когда ему что-то прикажут: идти вперед, шагнуть в пропасть или просто умереть на месте… Орвику было все равно. Его больше не было.
Послышалось шуршание мелких камешков, и из-за кромки обрыва показался Гург. Встав на ноги, он хлопнул Орвика по плечу и сказал:
- Туда.
И он указал ему на группу огромных валунов, громоздившихся невнятной кучей ярдах в двухстах от того места, где они стояли. Орвик не шевелился, пока старик не дал ему толчок в спину. Орвик развернулся и бездумно поплелся в направлении, указанном стариком. Гург шел сзади.
Когда до камней осталось не более чем пару шагов, Орвик увидел, что между валунами чернеет большая щель. Гург протянул руку и молча махнул, подтверждая, что Орвик должен двигаться именно туда. Орвик безропотно пошел вперед, и дойдя до камней, боком проскользнул в щель. Старик не отставал ни на шаг.
Через некоторое время – минуту или около того, - щель расширилась, и Орвик оказался в большой темной пещере. Он на секунду замер, потому что не знал, что делать дальше; но тут старик взял его за руку и произнес:
- Сядь.
Орвик, не задумываясь, сел.
- Положи узелок, - приказал Гург.
Орвик разжал сведенную руку; узелок, о котором он уже забыл, выпал из его руки и замер рядом.
- Побудь тут, - старик дотронулся до плеча юноши и скрылся в темноте.
Орвик остался на месте. Ему и в голову не пришло встать и пойти куда-то без разрешения. Он просто сидел и смотрел прямо перед собой.
Сзади зашуршало, но Орвик даже не обернулся. Если это хищник, - что ж, пускай подойдет и возьмет свою добычу… Его, Орвика, уже нет. То, что сидит сейчас в этой пещере, не имеет к нему никакого отношения. Его нет. Он мертв. Звери ведь иногда питаются падалью…
Гург бросил на землю кучу веток, и, повозившись минуту, высек из кремня искру. Повалил слабый дымок, но через минуту ветки жарко занялись, и пещера озарилась веселым пламенем.
Орвик смотрел прямо в огонь. Всплески огня завораживали. Они были живые, а он, Орвик, умер. Старик пристально взглянул на заторможенного Орвика, придвинулся ближе и негромко сказал:
- А теперь можешь плакать. Плачь, сынок. Плачь.
И Орвик послушно заплакал. Будто давно уже ждал от старика этой команды, не в силах решиться на это сам. Слова шамана будто открыли в нем какую-то затычку, и теперь из него мощным потоком извергались слезы, вместе с которыми выходили вся боль, обида, горечь и потрясение, которые ему пришлось пережить… Сначала он плакал молча, все так же глядя перед собой; слезы просто выкатывались у него из глаз, сбегая вниз по лицу двумя ручейками. Потом, когда горе затопило его целиком, закрыл лицо руками и зарыдал в голос. Горло сдавило, и он захрипел; грудь жгло, будто в нее вложили пылающий уголь. Боль охватила все его тело. Орвик упал на землю и, уже не понимая, что делает, стал кататься по ней, рыдая, рыча и выкрикивая что-то бессвязное.
Старый Гург подошел к юноше и, приподняв его голову, прижал к себе. Тело Орвика сотрясалось так, словно у него был какой-нибудь припадок; лицо было залито слезами, в уголках рта выступила пена; он рвался из рук шамана, как взбесившийся вепрь, которого одолевали тысячи демонов, но тот не отпускал юношу до тех пор, пока тот не обессилел и не потерял сознание.
- Спи, сынок… - пробормотал Гург, проведя по лбу Орвика особым жестом. Лицо юноши, искаженное страданием, разгладилось; и беспамятство перешло в глубокий спокойный сон без сновидений.
Гург уложил Орвика поближе к костру, предварительно отгородив от огня двумя крупными камнями: если тот начал бы метаться, то не смог бы закатиться в костер и обжечься. Затем шаман подбросил в огонь еще несколько веток и вышел из пещеры, чтобы под звездами помолиться Всеведущему Хорру и испросить у него совета, как следует поступить дальше.
***
По щеке скользнуло что-то теплое, будто кто-то ласково дотронулся до нее ладошкой. Орвик заулыбался и посильнее зажмурил глаза. Просыпаться дома всегда приятно. Он всегда любил, когда мама подходила к нему утром и будила таким вот нежным и мягким прикосновением. Он всегда удивлялся, как это у нее получается: руки ее были так изъедены растворами, что это казалось невозможным. К щеке снова притронулись. Сейчас он откроет глаза и убедится, что все произошедшее ему просто привиделось, что ничего этого просто не было…
- Встава-ай, - тихо сказали рядом.
- Мама!.. – счастливо прошептал Орвик и резко открыл глаза.
Желаемое осталось желаемым, и действительностью не стало. Он был не дома. Он лежал совершенно обнаженный в той же самой пещере, в которую вчера ночью привел его Гург. Самого Гурга видно не было. Кто же мог позвать его?.. В нескольких шагах от него тлели угли костра, поэтому холода Орвик не ощущал; камни, на которых он лежал, были теплыми. Не оставалось сомнений, что с его одеждой Гург расправился так же, как и с остальными вещами. Орвик машинально протянул руку и ощупал свою шею. Ожерелье было на месте. Незаконченное ожерелье без двух камешков. Оскверненное ожерелье… Его Гург почему-то не тронул. Орвик невесело усмехнулся. Он повернул голову направо и вздрогнул. Рядом с изголовьем Орвика, поджав под себя пушистый хвост, сидел мюск, и не мигая, смотрел на него. Блестящие круглые глаза мюска едва заметно светились: в пещере было сумрачно, несмотря на то, что снаружи уже вовсю разгорался день.
- Мюск?.. Как ты сюда попал? – удивленно выпалил Орвик, приподнимаясь на локтях. Мюск, против ожидания, никуда не убежал, а даже наоборот, слегка придвинулся к Орвику, чего никогда раньше не делал.
- Хозяин ушел. Мюск пошел за хозя-а-ином, - услышал Орвик голос, похожий на кошачье мяуканье, и чуть не заорал от неожиданности.
- Ты умеешь говорить?!.
- Все мюски умеют. Просто, - промяукал мюск и снова уставился в глаза Орвика.
- Но тогда почему же вы не разговариваете?..
- Говорить – плохо; думать – хорошо, - непонятно изрек мюск и моргнул.
- Думать?.. – переспросил Орвик. – Ты имеешь ввиду – читать мысли?..
- Именно, - подтвердил мюск и облизал переднюю лапку.
- Но мы не умеем читать мысли, мюск! Это невозможно!.. – воскликнул Орвик и тут же замолчал и удивленно посмотрел на мюска, потому что услышал в своей голове его голос, - похожий на тихое мурлыканье, - точно такой же, как и в реальности; только теперь это была обычная связная речь, а не набор рваных коротких фраз. Кроме того, сейчас Орвик вполне ясно мог чувствовать настроение своего лохматого собеседника. Похоже, мюск был на него слегка рассержен, это подтвердилось тем, что мюск распушил свой хвост.
«Это кажется невозможным, потому что вы слишком много говорите!.. Старик был прав. Если бы вы болтали поменьше, а думали побольше, вы могли бы слышать не только себя, но и тех, кто рядом с вами!» И он сердито фыркнул, взметнув хвостом.
- Не могу поверить!.. – засмеялся Орвик, и пристроился на теплом камне, поджав под себя ноги. Собственная нагота казалась ему странной, но не стесняла его. Мюску, похоже, было вообще все равно, - одет Орвик или раздет. - Мой домашний мюск сидит передо мной и читает мне мораль!.. Наверное, я сошел с ума!..
И он весело расхохотался, пока не услышал, как мюск зашипел. В голове у него снова зазвучал голос. В этот раз в нем было явное негодование: «Не очень-то задавайся на этот счет! Мы, мюски, вполне самостоятельны как личности, и мы не чьи-нибудь, а свои собственные!!! И если мы живем с вами, это еще ничего не значит!.. Просто нам так удобнее, - вот и все! – пояснил он. - Так что не стоит делать из неясных фактов далеко идущие выводы!..»
Мюск тряхнул хвостом и с оскорбленным видом отвернулся.
- Прости, я не знал, - улыбнулся Орвик, робко дотрагиваясь до гладкой шерстки. Мюск сердито распушился, став похожим на меховой шарик. Орвик постарался сдержать улыбку. – Но ведь ты сам назвал меня хозяином; вот я и подумал… Пожалуйста, не сердись! Я вовсе не хотел тебя обидеть! – Орвик машинально провел по спинке зверька сверху вниз.
Мюск куксился еще минуту, но потом не выдержал, и, мурлыкнув от удовольствия, - совсем как кот, снова развернулся к Орвику и «зазвучал»:
«Знаю…Иначе я не пошел бы с тобой, – с неохотой признался он. - Ладно, я на тебя не сержусь!.. – сказал он, и шерстка его улеглась. - При своих можешь называть меня как хочешь, но не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное, если мы встретим кого-то из моих! Понятно? То, что ты сказал про своего мюска, считается у нас большим оскорблением!.. Вечно одна и та же путаница со словами!.. – произнес он, прогибая спину. – Примитивный язык, примитивные понятия… Я же говорю: лучше думать, тогда все становится на свои места.»
- Но ведь мы не умеем, как вы, читать и передавать мысли…
Мюск фыркнул.
- У нас никто этого не умеет. Для этого нужно быть волшебником.
«Вздор! – тут же возмутился мюск. - Кто тебе это сказал? Никогда не слышал ничего более глупого!.. Не делать – еще не значит не уметь!.. Тот, кто хочет думать, - думает!.. И никакая магия ему для этого не нужна!.. Были бы мозги и желание ими шевелить!»
- Что, и это все?..
«Да, все!..» - с гордым видом изрек мюск.
- Но почему же тогда…
«Твои сородичи – просто невежественны и ленивы, чтобы этому учиться. Или тупы, как ты».
- Ну знаешь… - возмутился Орвик.
«И поразительно высокомерны, позволю себе заметить!» - мюск чванливо задрал мордочку вверх.
Орвик хотел в очередной раз возмутиться, но, взглянув на чрезвычайно важного мюска, неожиданно расхохотался. Глядя на его забавную самодовольную мордочку, ему совсем расхотелось спорить.
- Может, ты и прав. Но если бы это было так просто… - выговорил Орвик.
«Просто! – отрезал мюск. – Попробуй, и сам убедишься».
- Что, прямо сейчас?.. – почему-то растерялся Орвик.
«Тебя больше устроит, когда твои мозги совсем высохнут и превратятся в труху?» - язвительно поинтересовался мюск.
- Нет, но…
«Тогда начинай!»
- И что я должен делать? – спросил Орвик.
«Для начала – перестань стрелять глазами туда-сюда и смотри на меня; теперь сосредоточься на том, что хочешь сказать, и произнеси это мысленно, про себя», - сказал мюск.
Орвик напрягся, но мысли его разбегались, перескакивая с одного на другое, в результате чего в голове образовался полный сумбур.
- У меня ничего не выходит, - пожаловался он спокойно наблюдавшему за ним мюску. – Не получается.
«Еще бы!.. – недовольно повел хвостом из стороны в сторону мюск. – Ты когда-нибудь пробовал гоняться за двумя зайцами сразу?.. А за тремя?..»
- Нет. По-моему, это довольно бессмысленное занятие.
«Вот-вот!.. А ты сейчас делаешь то же самое.»
- В каком смысле? В том, что пытаюсь говорить с домашним мюском, и одновременно сохранить остатки здравого смысла? – с иронией заметил Орвик.
«В том смысле, что голова – не котел, куда надо запихивать все, что ни попадя! В мыслях тоже должен быть определенный порядок! Тебе это не приходило в голову, болван?.. – зашипел мюск. - Никогда еще не слышал такой дикой какофонии!»
- Знаешь, по-моему, я ни о чем тебя не просил, - сдержанно сказал Орвик. – Ты сам захотел меня научить. Так что нечего на меня орать. А раз я такой тупой – закончим все это. Спасибо, но с меня довольно.
Орвик отвернулся от мюска и, обхватив колени руками, уставился на тлеющие угли.
«Обиделся, да?» – через некоторое время услышал он в голове голос мюска. Орвику показалось, что в нем промелькнула виноватая нотка.
- Да нет, что ты, - пожал плечами Орвик, все так же глядя в затухающий костер. – С чего бы это мне, высокомерному, невежественному, ленивому болвану, обижаться?..
Мюск заерзал.
«Ну ладно, ладно, - примирительно промурлыкал он. – Уел. Ты вовсе не высокомерный, не невежественный и не ленивый… болван. Ладно-ладно, шучу!.. – мурлыкнул он, видя, как Орвик вскинул голову. – Ты очень даже гордый. Хм… Странное качество для таких, как ты… Здрасьте, пожалуйста: я его хвалю, а он надулся!.. – Орвик услышал смех. - Ты хочешь всего – и сразу; ты слишком нетерпелив. В общем, у тебя ничего не выходит оттого, что ты разбрасываешься. А так никогда ничего не получится. Выбери что-то одно и дай ему прозвучать. Так, как ты делаешь это, например, когда читаешь книгу. Вспомни: следует с чего-то начать, и постепенно двигаться вперед… Поверь, тут нет большой разницы».
Орвик вздохнул, и попытался привести свои мысли хоть в какой-то порядок, и остановиться на том, что в данный момент казалось ему наиболее важным. Сказанное мюском про книгу ему понравилось, и он решил попробовать. Ну, например, надо же ему как-то обращаться к своему пушистому спутнику. Поэтому неплохо было бы для начала узнать его имя.
«Как тебя зовут?..» - вырвалось у него, и он удивился, что это оказалось легче, чем он думал.
«Вот видишь!.. – удовлетворенно муркнул мюск. – Что касается моего имени… Оно слишком сложно для произнесения. Разумеется, с точки зрения твоего языка. Но я все же назову тебе его. Хотя, конечно, мы, мюски, не так часто сообщаем свои имена посторонним… Меня зовут Сюэмпримтелбернергенс».
«Сюэри… - попробовал произнести Орвик и сбился. – Прости, кажется, оно и вправду, для меня сложновато…» - мысленно извинился он.
«Это мое истинное имя. Оно и не должно быть простым. Иначе его смог бы узнать каждый…»
«Я, безусловно, ценю твое доверие, - сказал Орвик, - но, знаешь, даже если бы я хотел, вряд ли я смог бы произнести его полностью. Я не запомнил его и наполовину… Прости».
«Дело не в том, способен ли ты его сейчас произнести. Это имя останется у тебя на самый крайний случай. Когда я тебе понадоблюсь, ты вспомнишь его и позовешь меня».
«Не мог бы ты тогда на всякий случай повторить мне его еще раз, - помедленнее?» – поинтересовался Орвик.
«Нет, - отрезал мюск. – Истинных имен не повторяют дважды».
«Хорошо, - согласился Орвик. – Сюпрет… Нет, не могу!..»
«Я же сказал: ты сможешь назвать это имя только в случае самой крайней нужды!.. – повторил мюск. - Сейчас можешь обращаться ко мне как и прежде – Мюск. Я привык».
«И тебя это не будет обижать? – спросил Орвик, глядя на Мюска с интересом. – Ведь так зовут вас всех…»
Но Мюск только мысленно пожал плечами (конечно, на самом деле мюск никакими плечами не пожимал, но Орвик каким-то шестым чувством понял, что в его мыслях мюск сделал именно это), и ответил: «Почему я должен обижаться на свое имя, - потому что мне дали его другие? Это было бы неразумно. Имя Мюск не хуже всех остальных имен. Вот пользоваться истинным именем было бы неразумно вдвойне. Пока для этого не пришло время. Так же, как, скажем, у тебя…»
Орвик вскочил и закричал во весь голос:
- Что??? Скажи, что ты об этом знаешь?!.
Мюск зашипел и снова превратился в меховой шарик.
«Не кричи!! – раздалось в голове у Орвика раздраженное мяуканье. – И, будь добр, разговаривай, как мы договорились, - мысленно. Практика тебе не помешает».
Но Орвик его, похоже, совсем не слышал.
- Тебе известно мое истинное имя? – с замиранием спросил он.
Мюск молчал, тараща на Орвика свои большущие глаза. Он игнорировал обращенные к нему вслух слова. Он хотел заставить Орвика говорить мысленно. Орвик вздохнул, и, с трудом сдержав волнение, подчинился:
«Мюск, скажи: ты знаешь мое истинное имя?..» - повторил он.
«Разумеется, - невозмутимо ответил мюск и принялся вылизываться, приглаживая встопорщенную шерсть. – Разумеется, я его знаю».
«Откуда??» – изумился Орвик.
Мюск снова пожал плечами: «Мы, мюски, много чего знаем. Много тайн. Много истинных имен. Среди всего прочего есть и твое имя. Почему бы мне не знать его?»
«Тогда почему не знаю его я?» - опешил Орвик.
«Вот уж понятия не имею», - с достоинством ответил Мюск и пристально посмотрел на юношу, будто изучая. – «У вас все намного сложнее и запутаннее, чем у нас, мюсков. И, насколько мне известно, обретение подобных знаний связано с определенными ритуалами… - произнес он. – Не понимаю, к чему такие сложности, но – тут уж ничего не поделаешь…»
«А ты не мог бы сказать мне его, Мюск?.. Ты не можешь назвать мне это имя?..» - с надеждой спросил Орвик, и услышал в голове мурлыканье. Он понял, что Мюск смеется.
«Нет. Тебе придется смириться».
Неожиданно Орвик почувствовал злость. Все вокруг знали то, что положено было знать ему, Орвику, и похоже, плели вокруг него какие-то интриги. Даже Мюск смеялся над ним и дразнил его.
- Если тебе известно мое имя, ты обязан сказать мне его!.. – закричал Орвик, потянувшись к зверьку, чтобы ухватить его за шкирку. Но мюск оказался проворнее и моментально отскочил в сторону, сердито выгнув спину и зашипев. Он вновь напоминал клубок меха. – И не вздумай убегать от меня, пройдоха!.. Я твой хозяин, и ты должен сказать мне!.. Иначе тебе не поздоровится!..
Ментальный голос Мюска буквально оглушил Орвика, и он даже сжал голову руками; таким громоподобным этот голос ему показался. Мюск был взбешен.
«Должен??? – набросился на него Мюск. – Ты смеешь говорить, что я тебе что-то должен, жалкое двуногое существо, понятия не имеющее ни о Вселенской Этике, ни о Законах Мирозданья?!! Ты, не знающий даже собственного имени, угрожаешь мне?..»
Орвик вдруг словно опомнился.
- О! Прости, Мюск! – простонал он. – Прости меня!!
Орвик осел на пол пещеры:
- Ты прав, Мюск, - прошептал он. – Я – жалкое двуногое, потерявшее все, что у него было… Я – ничтожество, позволившее отобрать у себя даже имя… Я ни на что не гожусь.
Он закрыл лицо руками и отвернулся, чтобы Мюск не увидел, что у него выступили на глазах слезы. Через некоторое время он почувствовал прикосновение чего-то гладкого и шелковистого. Мюск терся о его ногу. Орвик машинально опустил одну руку и принялся гладить зверька, другой рукой все так же закрывая лицо. Своих слез он, в отличие от наготы, стеснялся. Мюск через некоторое время замурчал.
- Прости меня, пожалуйста, - произнес Орвик, вытирая глаза. – Я не имел права так с тобой разговаривать…
- Хозяин плакать не на-а-а-до, - вдруг примирительно протянул Мюск, изменив своей привычке к мысленному общению, и слегка тронул Орвика лапкой. Подушечка у него оказалась странно мягкой и теплой, и Орвик понял, что именно это прикосновение почувствовал утром на своей щеке. Он повернул голову к Мюску и с удивлением увидел, как мюск выплюнул на песок два камешка, которые до этого, по-видимому, держал за щекой. Два камешка из его ожерелья! Камешки, украденные Троском и, в свою очередь, украденные у того Мюском.
- Мюск!.. – прошептал Орвик; глаза его восхищенно горели. – Мюск!.. Я не знаю, как тебя благодарить!!!
Он схватил камешки, и моментально развязав хитрый узел, нанизал потерянные камешки на шнурок. Ожерелье снова было целым!
- Как тебе это удалось? – воскликнул он, надевая его на шею.
- Освященное ожерелье. Хозяин собрал. Другой взял. Неправильно. Хозяин расстроился. Мюск видел вора. Мюск нашел пропажу. Вернул хозяину. Правильно. – Небрежно пояснил Мюск, явно довольный собой. Троска он всегда недолюбливал, за то, что тот часто отбрасывал его ногой или вышвыривал из хижины, даже когда шел дождь.
- Мюск!.. – Орвик в порыве радости схватил Мюска на руки и прижал его к себе.
Мюск для проформы зашипел, но не распушился; на самом деле ему было приятно.
- Ты меня просто спас!..
«Ладно, хватит сюсюкать! – перешел Мюск на «обычный» язык, прервав поток благодарности, исходящей от юноши. – Тоже мне, событие…»
Орвик тоже замолчал и обратился к Мюску уже мысленно: «Ты выручил меня один раз, умоляю тебя, помоги мне еще раз!!! Клянусь, что я буду у тебя в вечном долгу!! Назови мне мое имя, прошу тебя!»
«Этого я сделать не могу, прости!» – прозвучало у него в голове, и Орвику показалось, что Мюск слегка смущен.
«Но почему, Мюск?.. Почему???» – недоумевал Орвик.
«Потому что мы, мюски, умеем хранить тайны, - как свои, так и чужие. Твое истинное имя относится к таким вещам. Мы не выбалтываем такое на каждом углу».
«Но ведь речь идет о моем имени! Это ведь мое имя, Мюск!.. Разве я не имею право знать его?» – возмутился Орвик.
«Если бы это было так, - ты бы его уже знал, - невозмутимо парировал Мюск. – А раз тебе оно до сих пор не известно, я не вправе сообщать его тебе. Возможно, ты еще не готов принять его. Думаю, дело именно в этом».
«А Гург?.. Как ты думаешь, Гург знает мое истинное имя?.. Он скажет мне?..»
«Как знать… Спроси у него сам, - посоветовал Мюск и повел ушами из стороны в сторону, словно к чему-то прислушиваясь. - Кстати, - о тайнах, - я хотел бы, чтобы ты сохранил нашу беседу в секрете… Так будет лучше».
«Хорошо, Мюск, - пообещал Орвик. – О нашем разговоре никто не узнает – даю тебе слово. Да и кто бы мне поверил, если бы я рассказал про говорящего мюска!..» - Орвик усмехнулся. – Но что же мне делать?.. – Орвик не заметил, как заговорил вслух. Он снова возвращался мыслями к вчерашним событиям, и чувствовал себя потерянным.
Ему не было жаль ни одежды, ни котелка. Единственное, о чем он вспоминал с сожалением - это книга Кельвеста. Ее-то зачем было выкидывать?.. Орвик украдкой вздохнул. И все же дело было даже не в этом. Вчера ночью, когда старый Гург выбросил в пропасть котомку с его вещами и произнес: «Орвик умер», юноша почувствовал, будто он и вправду лишился какой-то части самого себя. В душе чего-то не хватало.
Он опустил голову и задумался, не заметив, что Мюск незаметно и бесшумно выскользнул из пещеры, прежде чем в нее вошел старый шаман.
Примечания:
- скирис – темно-лилового цвета кисло-сладкий плод одноименного дерева, произрастающего повсеместно, - и на равнинах, и в предгорьях. С сочной, нежной мякотью и красивой твердой каплеобразной косточкой, часто идущей на бусы. Используется в пищу как в свежем, так и в сушеном виде.
- дикий фурфон – большое, размером с вола или яка, травоядное животное, обитающее в горах. Молодые фурфоны весьма осторожны и быстро двигаются; к старости становятся тучными и неповоротливыми, и из-за из шумного дыхания их становится легко выследить. Плохо приручаются, поэтому служат объектами охоты – из-за своей густой длинной шерсти, которая идет на производство одеял и плащей; и мяса, хорошо поддающегося засолке и засушиванию. Из выделанных шкур фурфонов получается лучшая обувь – прочная, легкая и непромокаемая для влаги.
- гольм – человек или существо, с помощью магии лишенное своей воли, памяти и чувств, и умеющее только подчиняться чужим приказам. Если ему будет дан приказ убить собственную мать, гольм выполнит его не раздумывая. Так же как и тот, когда ему прикажут перерезать себе горло…Гольмы использовались волшебниками во время войн в качестве шпионов и диверсантов.