Проснулась я рано. В часов шесть. С муторным привкусом во рту и туманом в голове, а в глубине этого тумана все еще парили образы. С каждым разом мне было все сложней выходить из этих снов, с каждым разом та реальность становилась все более реальной, а эта отходила на второй план. Отходила с институтом, с друзьями, картинами детства, с Максимом. Как же трудно возвращаться... Писать, надо писать! Писать, чтобы не сойти с ума!
Включив компьютер, я долго ждала, пока он загрузиться и воскрешала в памяти давно минувшее. Как давно? Еще перед смертью отца Максима, как раз перед... Как же я отстала, надо нагнать, иначе будет плохо… Почему – я и сама не знала, но писать хотелось до ужаса, до ужаса хотелось выдохнуть в память компьютера сцены из моих снов. Но я же, по большему счету, и писать-то не умею! Так что же меня так тянет, почему я схожу с ума?
Максим! Имя всплыло в памяти так некстати. Ну и как, в каком безумии и его я связала со снами? Не было его там, я знала, что сейчас его там не было. А раньше там не было меня, и знать я ничего не могу. Может он так же, как и я путешествовал по тем мирам, но почему мне страшно спросить, будто это знание для меня опасно...
Компьютер загрузился. Нестерпимо болела голова. Выскочил зонтик антивирусника, потребовав обновления файлов, и пропал, когда я нажала нужную кнопочку. Я открыла Word, принялась писать. Только бы писать...
“В моем сне появился Манрад. Я увидела, как он вошел в открытую дверь и захлопнул створку прямо перед моим носом.
Дверь для меня не проблема: я шагнула вперед, будто и не было между мной и Манрадом преграды. Правда, сознание на мгновение взбунтовалось, сигналя об опасности, но вот я уже стояла в богатых покоях, медленно приходя в себя.
И тут я увидела ее. Ей на вид было около сорока, но красива была ее зрелость: тонкая талия, чудесная грива пышных волос, свободно падающая по плечам, белоснежная кожа, великолепная грудь, полуоткрытая низким вырезом платья, тонкие изящные руки и лицо – лицо соблазнительницы. Такую красоту лелеяли годами, лелеяли, как очень нежный инструмент, эту мимику, которая полностью подчинялась хозяйке, часами тренировали около зеркала. Этим ресницам не требовалась туши: длинные от природы, он великолепно выделяли синеву огромных глаз... Эти губы не просили помады – их цвет идеально подобрала сама природа, а грация хозяйки роскошного тела походила на гордую грацию лебедя, мягко плывущего по синим волнам озера.
Сейчас она улыбалась. Улыбалась ласково и соблазнительно, и эта улыбка принадлежала никому иному, как Манраду. Сирена соблазняла каждой своей клеточкой своего роскошного тела, каждым вздохом. Она сделала движение ему навстречу, глаза ее просительно сверкнули, кровь прилила к белоснежной коже, но Манрад остановил страстный призыв красавицы одной фразой:
– Осторожнее, дорогая. Твоя страсть опасна для нас обоих. Потерпи, немного осталось.
Да, не сильно-то поддается Манрад чарам красотки. Да и понятно – мужчине уже около тридцати. В таком возрасте мужскому полу не требуются уже учителя – они и сами не прочь поучить кого-то.
– Что ты делал в Малинии? – быстро охладела красотка. – О чем говорил с повелителем?
– Милая моя, – засмеялся Манрад, показав прекрасные зубы. – Отличные у тебя шпионы!
– Осторожнее, – прошипела красавица, поправляя на себе синее, под цвет глаз, платье. – Если ты играешь со мной...
– Я всего лишь не хотел раскрывать свою неудачу, – мгновенно нахмурился Манрад, присаживаясь в кресло. – Мы, мужчины, существа гордые, и не очень-то любим проигрывать.
– Меньше пафоса, Манрад! – ответила женщина, сверкнув фиалковыми глазами. – Лучше рассказывай!
– Я хотел заслужить доверие повелителя и рассказал ему часть нашего плана, – хмурясь ответил мужчина.
– Зачем? – холодно спросила женщина, и мое мнение о ней изменилась. Эта красотка явно увлекалась не только красотой своего тела. Он еще и в политику лезла. Кто она?
И тут до меня дошло – фаворитка повелителя, кто же еще? Та самая дамочка, что надеялась стать матерью короля и прибить некого опального принца. Д-а-а, кровожадная красотка...
– Я попробовал уговорить повелителя отдать мне принца добровольно, и убедил бы, если бы...
– Если бы что? – не выдержала паузы красотка.
– Если бы твои сведения были бы поточнее, моя дорогая. Тебе надо лучше муштровать своих шпионов, моя прелесть. Если бы они работали чуть более расторопно, то мы давно бы уже знали, что Вареона нет в Кансе! И мне не пришлось бы унижаться перед глупым Нараном, который меня ненавидит... А я так не люблю унижаться. Да, мальчишка здесь!
– Здесь? – оживилась женщина. – Ты уверен?
– Уверен, – ответил Манрад. – И я его найду.
– Ищи! – зло улыбнувшись, заметила фаворитка. – И я тоже буду искать! Думаю, что в этом мне повезет больше, не так ли дорогой? Но вопрос остается открытым, любовь моя, что именно ты сказал повелителю?
– Дорогая, побойся богов! Я не настолько глуп, чтобы помогать нашим врагам. Все, что я сказал, повелитель вполне может узнать и через своих шпионов. Если захочет... Но главного он, надеюсь, пока не знает – после смерти Врана мы будем править вместе...
– Надо поторопить Врана со свадьбой, – задумавшись, начала плести паутину фаворитка. Ее деятельный ум отвлекся от Манрада и принялся разрабатывать новый план. Вернее старый, но на новых условиях. Тем временем Манрад, думая, что его не видят, на мгновение сжал губы в презрительной усмешке.
– А мальчишку найти и убить, – продолжала Сарадна. – Незачем его тащить во дворец... это опасно. Вран неконтролируем. Он предпочитает забыть, не понимая, как опасно в этом случае забвение.
– Это не совсем правильно, моя госпожа, – возразил Манрад. – Тогда мы не будем точно уверенны, что убили, кого надо.
– Если пошлем нужных людей, ошибки не будет. Но мне не нравиться, что ты первым не рассказал о чудесной новости, – женщина лукаво ткнула пальчиком Манрада в плечо. – Тем не менее, никуда ты от меня не денешься. Мы создадим империю, и я, наконец-то, познаю вкус твоих объятий.
– Жду не дождусь, моя госпожа, – хрипло ответил Манрад.
В дверь постучали, и симпатичный мальчик доложил, что их ждут в главной зале.
– Что ж, друг мой, – томно прошептала женщина. – Поприветствуем нашу принцессу.
– Боюсь, что мало радости в этом приветствии, – заметил мужчина. – Она меня с утра чуть не убила своим взглядом...”
Одиннадцать. Пора собираться. Сохранив уже подросший файл на дискете, я выключила компьютер, медленно поднялась, и с удовольствием потянулась, разминая затекшие мышцы. Нет, эта машина меня угробит! Ей нужен специальный стол, а у меня его нет! Надо будет еще кактус завести... Говорят, от излучения помогает... Хорошо, хоть не фиалку. При моей феноменальной забывчивости поливать цветы, дома можно держать только кактусы.
По дороге в ванну я немного задержалась. За входной дверью о чем-то в подъезде надрывалась соседка. Хорошо бы ей еще застрять в лифте! Ах да, ей кто-то пытается отвечать, кажется, музыкант... Потеряв к ругани интерес, я вошла в ванну и наскоро умылась. Надо было спешить. Время не терпит! Одевшись, причесавшись и намазавшись на скорую руку, я схватила дискету и вылетела на улицу. Впрочем, может Максиму это уже и не надо? Или, может, он не придет?
До Рождества оставалось несколько дней. В этом году оно выпадало на воскресение. Сегодня четверг. Вспомнив о неукрашенной елке, маленькой, всего сантиметров двадцать, я почувствовала тоску: подарка под елочкой не будет – ложить некому!
Снега опять не было. На улице стояла стандартная осенняя погода, и моросил легкий дождик. Максим ждал у памятника, ждал без цветов, переминаясь с ноги на ногу. Меня он заметил не сразу, а, заметив, вновь начал улыбаться. И чего он все время улыбается?
Дискета жгла мне бок через ткань сумки. Попросит, не попросит? Жалко, ромашки под рукой нет...
– Пойдем? – спросил он вместо приветствия.
Я пошла, хотя особого желания не чувствовала. Было холодно, дул ветер, и рядом с Двиной ветра меньше не было. По небу носились свинцовые тучи, походило на скорый снегопад... Или дождик...
– Что? – спросил вдруг Максим.
– Я ничего не сказала, – немного резко ответила я.
Разговор не клеился, но расходиться почему-то не хотелось. С Максимом всегда так – чувствую себя, как дура...
– Я знаю, просто спросил. Спросил – о чем ты подумала, а не что ты сказала.
– Я думала о дискете.
Максим послушно сунул руку в перчатке во внутренний карман и достал оранжевый квадрат. Я ему отдала желтый. Поменялись...
– Я не об этом, – сказала я.
– Я знаю, – ответил он.
– Тогда почему не говоришь?
Мы шли по мосту и Максим, остановившись, облокотился об ограждение и посмотрел на замерзающую величественную реку.
– Красива Даугава?
– А?
– Так называют ее в Латвии. Даугава звучит красивее, чем Двина, правда?
Я промолчала.
– Но больше мне нравится Дина, – продолжал Максим, а я смотрела не на реку, а на его куртку из мягкой черной замши. Красивая куртка, ему идет. – Так ее называли немцы. Великая река, правда, минимум три названия, три народа, три судьбы.
Некоторое время мы молчали.
– Скажи мне, что ты думаешь? – вдруг спросил он. – Не сейчас, а обо всем, что с нами происходит.
– Я боюсь думать, – после некоторой паузы ответила я.
– И правильно делаешь, что боишься, – тихо ответил Максим. – И я боялся, потом перестал. Случилась беда, я не понял почему, и опять начал бояться.
Ветер всколыхнул мой капюшон, отбросив его на плечи.
– Максим, я не думаю...
– ... что это я виноват? – я вздрогнула. С каких это пор мы начали понимать друг друга с полуслова? – Спасибо. Мать думает иначе. Она узнала о разговоре с отцом.
Я промолчала, подыскивая слова. И вдруг задумалась – сколько лет Максиму? Двадцать пять? Тридцать?
– Ненавидит?
– Нет, злится, – криво улыбнулся Максим. – Я лишил ее кормильца, хорошей отцовской зарплаты.
– И все? – удивилась я.
– А что ты хотела? – усмехнулся Максим. – Современная женщина любит редко. Ей некогда. Чтобы любить надо отдать себя всю, а это опасно. Лучше не любить – тогда останешься целой. Есть шанс остаться.
– Ты циник, – невольно скривилась я, натягивая на голову капюшон. Во-первых теплее, во-вторых – Максима хуже слышно.
– Нет, философ.
– У тебя еще нет жены, чтобы становится философом, – заметила я.
– У Сократа жена. У меня – мать. Какая разница? Знаешь, а тот мир мне как-то ближе... Душевнее, что ли.
– Мне и тут хорошо, – огрызнулась я.
– А Дал?
Я, должно быть, густо покраснела. Максим бросил на меня быстрый взгляд, сжал губы и вновь посмотрел в холодную застывавшую воду.
– Прости. Сильно задел?
Про кого он спрашивал? Какая разница, ответ все равно один:
– Да.
– Дура ты! – неожиданно выпалил Максим.
– Спасибо, – смутившись, среагировала я.
– Нет, я серьезно! – голос Максима заиграл огнем, разгоняя окрестный холод. – Влюбиться в сон, когда...
– Когда что? – спросила я так громко, что прошедшая мимо нас тетенька с котомками обернулась.
– Ничего, – мгновенно успокоился Максим.
Некоторое время мы молча стояли, любуясь, как по Двине под мостом плывет толстое бревно. Прямо под нами.
– Максим, – тихо прошептала я, даже не надеясь, что он услышит, – ты сам просил.
– Я знаю, – незамедлительно ответил Максим, и я вдруг поняла, что он от чего-то сильно напряжен. – Просто я надеялся... думал... Ах, черт, почему так сложно сказать... передать... Понимаешь, может, все же Бог есть. Может, мы раньше не так друг друга поняли, а кто-то понял нас гораздо лучше, а, Рита? Хотя нет, ты все равно иначе не поймешь. Тебе не дано. Опять та же ошибка, что и тогда... Черт, что я несу?
– Максим, не надо, – тихо сказала я. – Я не виновата.
– Я знаю, – затравленно посмотрел на меня Максим. – И я... и я не виноват. Но тогда кто? Ты не понимаешь? Что было бы, если бы встретила меня раньше этого сна? Может..., – Максим прикусил губу, на мгновение замолчав. – Знаешь, чего я не понимаю? Почему нам снится этот проклятый мир? Почему не отпускает нас? Вот и тебя он испортил, не так ли? Как и меня!
– Никто меня не портил, – хмуро выдавила я. – Ты чего хочешь? От меня? Максим?! Почему молчишь? Чего?
Максим промолчал. Мне почему-то стало холодно и по спине пронеслось стадо противных мурашек. Внезапно Максим вновь прикусил губу, повернулся ко мне и посмотрел в мои глаза просящим взглядом.
– Поехали со мной! – с жаром прошептал он, обнимая меня за плечи.
– Куда? – опешила я.
– В деревню! Поехали! – его руки жгли через ткань куртки, жгли как огонь, вливая в меня безумство.
– Максим, но...
– Ну чего ты боишься! – зашептал Максим мне на ухо. – Мы повязаны, слышишь, мир нас повязал, тот мир, чему ты сопротивляешься? Не понимаешь, что надо быть ближе, понять друг друга, да сама судьба, а ты... Рита, прошу тебя! Поехали! Только на пару дней, на... Рождество.
– Поехали, – сама того не ожидая, сдалась я, и Максим меня отпустил. Стало горько и обидно, будто что-то потерялось. Как тогда, в трамвае. – Завтра. Если хочешь.
– В десять! – прошептал Максим, подозрительно заглядывая мне в глаза, – нет, в семь!
– Я не встану, – прошептала я, уже не имея сил сопротивляться. Поеду, что делать?
– Я разбужу.
– Максим! Ты сумасшедший, – сказала я, называя свой адрес и телефон.
– Я знаю, – прошептал он и ушел.
А я... Я – сумасшедшая. Дура! Ну и пусть! Что толку быть умной, одинокой умной? Лучше дурой, но с Максимом! Господи, неужели я...
Подарок нужен, для Максима. Нашелся человек, которому дарить... Я смутилась и, порывшись в сумке, достала свой старенький Simens:
– Катюша, выручай!