Июнь. В Париже невероятная жара. Ни единого облачка на небе, оно выцвело так, словно его пора отдавать в мастерские Лувра на реставрацию. Серьёзные дядьки и тётки сбрасывали с себя модные рубашки, блузки, придерживали ногой, кейс или элегантную сумочку (воров в центре Парижа всегда полно) и поливали себя прохладной водой из фонтана пригоршнями. Что говорить о молодёжи, которая вовсе не церемонилась, плескаясь и окунаясь с головой. Надолго ли облегчение, - нет, разумеется, не надолго. Стоило прекратить это занятие, и через пять минут его надо было повторять. Город сошёл с ума. Город потерял голову. Из радио, брошенного на приступку у фонтана, кем-то из туристов, доносилась русская речь.
На её фоне с огромным энтузиазмом шпарил французский диктор:
«…новое нашествие русских, этого давно не знала наша столица. Три сотни журналистов, пишущих на русском языке, съехались на берега Сены со всего мира от далёкой Австралии, до Республики Перу. Президент Путин выступил с обращением к Всемирной ассоциации русской прессы…нашей целью, говорит… было укрепление и развитие единого русскоязычного… всемирная ассоциация русской прессы стала заметным фактором мирового информационного пространства...»
Виталий слушал весь этот трёп и улыбался. Он как раз и приехал из «далёкой Австралии», где был главным редактором типичной русскоязычной газетёнки. Без внешней разведки тут, конечно, не обошлось, вся эта его деятельность по укреплению и т.д., вызывала у него лишь смех. Правда, сейчас он был на форуме, совершенно легально и никаких побочных заданий не имел. Можно сказать отдыхал. Лучше бы сейчас мёрз в Сиднее. Жара действительно невыносимая.
Пора перемещаться в отель. Он назывался «L'oiseau la mouette» и расположен был так, как и мечтать не мог лишь десяток лет назад скромный выпускник учебного заведения на Мичуринском проспекте. Рядом с отелем был знаменитый мост Александра III и вид открывался на Сену из его номера сумасшедший. На журналистские командировочные такой номер не снять, но, работая на разведку, всегда отложишь на чёрный день. Прошло совсем не много времени, и Виталий уже вдыхал чистый и благоухающий кондиционированный воздух своего номера. Даже простынёй прикрываться не хотелось. Виталий не заметил, как проспал до глубокой ночи.
Что такое глубокая ночь в Париже после жаркого дня. Нет, это просто преувеличение. Не существует глубокой ночи в Париже. Жизнь кипит везде. Виталий предпочитал в моде итальянцев, несмотря на любовь к столице развлечений. Сейчас он надел бледно-серый, в едва заметную бежевую широкую полоску летний костюм от «Trussardi» и тончайшего хлопка сорочку от «Trimforti». Нацепил на руку свой любимый Patek Philippe модели 51461 и победно оглядел себя в зеркале. Сегодня его целью было полное расслабление, вплоть до быстротечной любви с прекрасной незнакомкой, расположение которой всегда не мешает для надёжности подкрепить некоторой суммой. Готовился он всегда одинаково основательно, как к операции, так и к отдыху. Подмышкой у него висела плечевая сумка с документами, кредитками и крупной суммой денег.
В программе у него было кабаре с традиционной программой и шансонье. Le Lapin Agile вполне подойдёт. Всё шло так, как и было задумано. Он хорошо повеселился в одиночестве, послушал модные песенки. Слегка прослезился, слушая известные мелодии Эдит Пиафф, Шарля Азнавура, Ива Монтана, доля сентиментальности в Париже не помешает. Наступило время набирать заветный номер. Виталий так и сделал, ясно, что снимать на улице неизвестно кого он не будет. В любой части мира у конторы были помощники. Марлен подошла к телефону моментально, в её заведении мобильными пользоваться было запрещено. Посмеявшись вволю со старым знакомым, мадам Марлен предложила ему новенькую. После игривого обсуждения её достоинств, которое обоим доставило большое удовольствие, встреча была назначена на мосту Александра III.
В Париже провести девочку в отель легко, ни одного вопроса не возникнет. Виталий остановил такси, не доезжая до середины моста и с большим удовольствием начал прогулку по ночному Парижу. По Сене с завидной даже для автомобильной магистрали периодичностью проплывали экскурсионные кораблики. Над лиловой ночной водой Сены слышалась музыка и смех. Было видно, как люди танцуют на палубе, фотографируются, целуются, пьют, конечно, а что ещё делать ночью. На мосту больше никого кроме него не было. Группа туристов из Германии, которую он встретил по пути, уже ушла. Виталий почувствовал себя наедине с Парижем. Глубоко и счастливо вздохнул. Взглянул на часы и понял, что если девица не опоздает, то у него в запасе целых полчаса.
Очередное судёнышко проследовало под мостом, и музыка туристической радости начала уже уплывать вдаль, когда какие-то посторонние веселью звуки неожиданно вмешались в эту ночную идиллию. Он явственно услышал крик, где-то впереди, справа и различил топот ног на лестнице ведущей на набережную. Мелькнули на мгновение неясные тени на мосту, и раздался всплеск. Всё произошло очень быстро. Виталий бросился вперед, перебежал на ту сторону моста, где это случилось, и перегнулся через перила. В реке он явственно увидел тело человека уходящее под воду. Он разбирался в трупах. Это почти на сто процентов был труп. Виталий быстро скинул свою одежду и только в воздухе понял, что делает очередную неслужебную глупость.
Через два с половиной часа, а французская полиция спешит редко, если дело не требует демонстрации расовой толерантности, он давал показания в участке. Ему уже всё страшно надоело. Он клял себя, за то, что вообще ввязался в это происшествие. Клошара спасти не удалось. На темечке у него была колотая рана. Он погиб. Дело, с того времени как он совершил прыжок в реку, складывалось из полной ерунды: сначала вызов полиции и скорой помощи; различные объяснения и протоколы; звонок взволнованной мадам Марлен, забеспокоившейся сразу совсем не о нём, а о своём бизнесе. Девчонка, разумеется, доложила ей, что не встретила клиента. Наконец, хлюпающая сумка подмышкой и мазутные пятна на брюках, которые он, конечно, впопыхах не снимал. Под утро, то есть тогда, когда должно было быть, самое-самое удовольствие, он медленно плёлся в свой номер, под взглядами охраны отеля. С полицией недоразумений пока не возникло, но его в мягкой, убедительной форме, забрав предварительно паспорт, попросили Париж без специального разрешения комиссара не покидать.
Утром он проснулся на удивление рано. Вышел на террасу. Закурил тонюсенькую сигару. Принялся пускать кольца дыма в рассветный Париж. Было красиво. До того красиво, что он живо увидел парк Кузьминки, в который он в молодости, ещё проживая у первой жены, ходил ловить рыбу. Вспоминая, Виталий невольно наблюдал. Ему очень хорошо была видна набережная под мостом. По пояс голый человек в шляпе, разбрасывал вокруг себя хлеб, а иногда просто протягивал его далеко вперёд. Над его ладонью проносилась большая озёрная чайка и схватывала хлеб прямо из рук. Было полное впечатление игры человека и птицы. Дружбы птицы и человека. Все три дня, которые Виталий ещё прожил в этом отеле, он по утрам наблюдал такую же картину.
Человек и птица. Каждый раз он удивлялся себе сам, но отмечал одно и тоже. Эти двое любят друг друга. Ах, Париж, Париж, какую только любовь тут не увидишь. В конце третьего дня Виталия неожиданно попросили явиться в комиссариат. Ему вернули его паспорт, извинились за предоставленные неудобства и разрешили делать всё, что ему заблагорассудится. Он спросил у комиссара, что же случилось с погибшим. Не беспокойтесь месье, это несчастный случай. Он был вдребезги пьян, и его клюнула в темечко птица. Как птица? Да вот так, месье, – птица. Скорее всего, озёрная чайка их тут полно над Сеной. Экспертиза точно это определила, - точно птица. Комиссар явно был горд успехами французской криминалистики.
Виталий шел к набережной в глубокой задумчивости. Купил в ближайшем баре огромную бутыль кальвадоса и спустился по лестнице к воде. Под мостом сидел человек. Выпьете со мной, месье? Да. Когда бутыль была почти пуста, этот человек сказал Виталию. Париж странный город, здесь люди не верны друг другу, но птицы мстят за своих друзей. Три дня назад, здесь погиб человек, мне стыдно, но он был моим приятелем. Он украл у меня деньги, снял нательный крест – последнее, что у меня было, и хотел убежать. Я старый человек месье, мне уже много лет, я не смог его догнать, но моя подруга птица…моя подруга чайка, я зову её Мари, отомстила за меня. Она убила вора.
Они допили бутылку. Бросили её в Сену и уже, глядя на её неторопливое плавание в лиловой ночной воде, оба думали, - странный город Париж. Странная здесь любовь.