Я обожаю море. Особенно вечернее. Когда мне, истинной горожанке, выпадает счастье побывать на побережье, я целыми днями маюсь на жарком песке, дожидаясь заката. На юге быстро темнеет, в этом мраке августовское море серебрится «светлячками», они с ног до головы облепляют ночных пловцов, и это невероятно красиво. А купаться ночью немного жутко – стоит чуть подальше отплыть от берега, и откуда-то появляется жуткое предчувствие, что вот сейчас огромная рыбина подплывет под тебя, и боишься не столько укуса этого монстра, сколько самого прикосновения чего-то скользкого, неведомого, неотвратимого… Этот страх становится еще более жутким, когда плаваешь голышом.
В этом сезоне мои ночные купания еще более интересны – я познакомилась с компанией местных, и вечерами мы пьем вино на пляже и слушаем музыку из старенького магнитофона. С местными мне гораздо интереснее, чем с соседями по пансионату. Эти мальчики немного дикие, загорелые, стройные, они считают меня столичной штучкой, и это вызывает у них азарт. Но не только это – может, я покажусь нескромной, но я прекрасно знаю силу своей чертовской привлекательности, к тому же я умею крутить мужчинами, как жонглер цветными шарами.
Звучит музыка: и как у них сохранилось это старье из 80-х? Я допиваю свое вино и выхожу в круг. Я люблю танцевать, тем более, когда на меня смотрят десять пар блестящих возбужденных глаз. Я делаю несколько движений и чувствую, что меня опять понесло. Мои движения становятся все более эротичными: я то плавно вращаю бедрами, то резко повожу плечами… Я вижу: мои мальчики – все до единого – уже завелись. Танец кончается, и я, романтично глядя в даль, ухожу к самому морю. Меня догоняет один из них – невысокий брюнет, на которого я сегодня «поставила». Мы перекидываемся парой слов, и он несмело целует меня. Через несколько минут я чувствую, что он осмелел, и резко отталкиваю его:
- Ты что себе позволяешь? – возмущаюсь я и иду обратно к компании.
Мальчик догоняет меня и смотрит мне в лицо глазами побитой собаки. Я продолжаю издеваться над ним, соблазняя и отталкивая. Зачем? Сама не знаю. «Динамо» – моя обычная игра. Это всегда получается само собой, несмотря на то, что мне самой это давно надоело. Просто в самый горячий момент я вдруг чувствую, что не могу поддаться эмоциям, не могу переступить какую-то черту. Я уже давно не девочка, но после одной грустной истории я почему-то не даю мужчинам. Мне кажется, когда это произойдет, я потеряю свою власть над ними…
Недалеко от места, где разместилась наша компания, сверкает лампочками летнее кафе. За столиком – всего один посетитель. Это крупный блондин, похожий на викинга. Я уже давно заметила, что он хмуро, из-под бровей, наблюдает за нами. Когда я ловлю его взгляд, мне становится жутко. У меня возникает чувство, что он знает обо мне больше, чем я сама о себе знаю. Этот страх похож на тот, когда в темной воде боишься большой рыбы. Я решаю освежиться:
- Не ходите зам мной, я хочу поплавать одна! – приказываю я мальчикам и иду прямо к лунной дорожке.
От моря мне не видно моих поклонников – темно, хоть глаз выколи. Я снимаю купальник и захожу в море, в чем мать родила. Когда вода достигает моей груди, я останавливаюсь и смотрю на звезды.
Вдруг сзади раздался плеск. Я, конечно, ожидала этого: мой мальчик не мог оставить меня одну. Я не стала оборачиваться – так романтичнее.
… Вдруг чья-то сильная рука закрыла мне рот, другая рука прижала меня спиной к мощному торсу. Я стала брыкаться, пыталась кричать, но тот, кто держал меня, был очень силен. Он опустил руку мне на левую грудь и сильно сжал ее в ладони. К моему жуткому страху прибавилось еще одно чувство, похожее на возбуждение. От этого стало еще страшнее. Когда мои силы закончились, и я утихомирилась, он развернул меня к себе – это был тот викинг – и сказал:
- Будешь кричать, утоплю.
Это заявление, произнесенное спокойным, обыденным тоном, заставило меня онеметь. Он долго смотрел на меня, крепко держа за дрожащие руки. Потом наклонился и провел губами по моей шее.
- Если будешь вести себя тихо, все будет хорошо, – пообещал он.
«Викинг» стал довольно больно целовать меня в грудь, а я, замирая от страха, чувствовала, что наперекор всей логике все больше хочу его. Он был очень сильный и очень красивый. И суровый – с таким не поспоришь. Его ласки становились все горячее – пройдясь по моей груди и шее, он нырнул под воду и потерся лицом о мой живот и нижние волосики. Потом он приподнял меня за бедра, раздвинул мне ноги и, прижав к своему животу, стал слегка покачивать меня на волнах. Там у меня было уже очень горячо, и от этих плотных потираний моего лона о его живот я просто потеряла голову. Я стала постанывать, и он опять закрыл мне рот рукой. Я инстинктивно поцеловала сильную ладонь, и его суровый взгляд слегка потеплел. Он слегка отстранил мое тело и, когда вернул его в прежнюю позицию, я почувствовала между ног нечто огромное и горячее. Это стало постепенно входить в меня, и внутри всего моего тела разлилась такая истома, что я уже не могла контролировать себя. Он уже не мог прикрывать мой рот рукой – она нужна была ему для другого, поэтому он прижал мое лицо к себе, и я закусила его плечо, как на войне солдаты закусывали резинку во время операций, чтобы не кричать. Думаю, ему было немного больно, но он, кажется, уже не обращал на это внимания: его дыхание стало шумным, он закинул голову назад, и все продолжал свои мощные толчки, уже несколько раз доводившие меня до блаженства. Эта битва продолжалась довольно долго, наконец, я почувствовала, как в противовес жидкости, которая обступала нас снаружи, другая жидкость забила внутри меня. Одновременно он наклонился ко мне, уткнулся лицом в мои волосы, и его мертвая хватка, все это время не отпускавшая мои бедра, ослабла.
Мы простояли так какое-то время, может, минуту, а может, и десять. Наконец он отпустил меня, еще раз сурово посмотрел мне в глаза, развернулся и стал выходить из воды. Когда я опомнилась, он был уже в кафе. Я увидела, как он достал из брюк, что висели на спинке синего пластикового стула, кошелек и расплатился с барменом. Увидев, что он уходит, я, едва догадавшись накинуть полотенце, бросилась за ним.
- Не уходи от меня. Или возьми меня с собой.
Он обернулся, посмотрел на меня с ухмылкой, и пошел дальше.
- Ну, пожалуйста! Я буду всюду следовать за тобой, как собачка!
Он опять остановился, потрепал меня по щеке и произнес решительно:
- Я уже помог тебе, чем мог. Дальше ты сама.
Он отошел еще немного и крикнул, не оборачиваясь:
- И мальчиков больше не обижай!
Он в шутку погрозил мне пальцем и ушел. Больше я его никогда не видела.