1
На круче берега колыхалась толпа. То и дело, со свистом и гоготом из развалин пригоняли новых пленных. Тут же, деловито и серьезно снимали обувь и одежду получше, шарили за пазухой, из ушей выдирали сережки, стаскивали кольца. Не брезговали ничем. Медные браслеты, железные подвески, костяные гребешки – в бедной юрте всему будут рады! Первым, к толпе в окружении сотников подъехал темник Нарик-Кэхон. Призывно ударил барабан. – Жители города.. – толмач кричал привстав на стременах и раздувая горло – Вы храбро бились и умело оборонялись! Однако внуку доблестного Чингиза сопротивляться бесполезно, и вы поняли к чему приводит это! Хан Бату, милостивый царь, он дарит жизнь всем, кто захочет служить ему в тумене бесстрашного Нарик-Кэхона! Кто пойдет туда служить, тот получит коня, саблю, часть добычи и закон великого Чингиза! Под сенью великой Ясы вы будете сыты и довольны, будете иметь множество жен и скота! Выходи сюда и ничего не бойся! Ну!? – Толпа молчала. К Нарик-Кэхону подъехал Субудэ с Крутом. Боярина не узнать. Лицо осунулось, почернело. – Дай я скажу. – Тронув коня, боярин подъехал ближе – Кто не знаем меня, или не помнит? – Толпа глухо заворчала. Безучастные глаза блеснули ненавистью. Боярина помнили. – Тришка, Илларион.. выходь сюды! Акинфий! – узнавал боярин дворовых холопов. – Подохнуть хотите!? Выходь ко мне! – Первым откликнулся Акинфий. Молча, уперев глаза в землю протолкался в загустевшей толпе, вышел к цепи охраны пропустившей его прочь, от обреченных. – Молодца! – боярин сошел с коня, собственноручно, выбрав в куче сорванной с горожан одежи армяк получше, бросил холопу. – Умный, чего зря подыхать-то, жить нада.. на, одень. Обувь, сам возьми. – Холоп деревянно двигался нахлобучивая армяк, разношенные кожаные поршни. – Крут, Крушка чертов сын! – донесся задушенный выкрик и боярин встрепенулся. Призывно махнув рукой монгольской охране, направил коня в глубь неохотно раздавшейся толпы. – Я здесь, тута я! – знакомым голосом закричал мужик с разбитым в кровь, безобразным лицом. – Чурило.. – выдохнул Крут узнавая боярина по широким костям и залитой кровью бороде. – С дороги, прочь чертово племя!! – привстав на стременах боярин махал татарской плетью-семихвосткой расчищая себе дорогу. Брошенный из толпы камень ударил в щеку, взметнулись было еще руки но привстав на стременах охранник монгол оскалив зубы выхватил саблю. Схватившись за рассеченную щеку Крут уже достиг Чурилу мертво вцепившегося в стремя. Подоспевшие монголы оттеснили толпу работая плетьми. Крики, проклятья постепенно утихли и вперед снова выехали татарские бирючи. .. – ремесленники, писцы – выйти вперед! – надрывались зазывалы. – У вас будет хорошая еда, крыша над головой! Если вы будете хорошо трудиться, вы сможете заработать свободу и женщину! – Боярин зло тыкал пальцем зажимая щеку – Вот это добрый кузнец, это чеканщик, это оружейник.. – кивал на склонивших головы людей. Арканы выхватывали из толпы указанных, под вой и причитания выволакивали прочь стягивая ремнями руки. Тут же надевали веревки на шеи и плетями гнали прочь, в орду. Неволя.. – Ты как тут оказался? – Крут слез с коня и придерживая Чурилу за руку усадил на чурбан. – Как, как.. хрен ли от этих ярлыков толку!? Чуть ведь не погубили нехристи.. – плакал бывший вельможа превосходивший богатством самого великого князя. – Все пограбили, все в дым пустили! Жену побили, что с дочками не знаю..
– Будет, будет тебе – утешал его Крут. – Надо было в схрон лезть, да добро прятать, тогда б все хорошо было!
– Хорошо!? – Чурило вскочил потрясая разбитыми кулаками – Я теперь нищ, гол и бос! Где семья, где добро!? Связался я с тобой, ни добра ни чести..
– Думать надо было головой а не яйцами! – взбеленился Крут и изменники замолчали. – Хану надо будет челом ударить.. – глухо пробубнил Крут – Наградит за верную службу-то, все возместит.. – Кутаясь в чью-то шубу из кучи, Чурило устало отмахнулся – Лишь бы родных вернуть..
– Все взяли? – Байдар привстал на стременах. – Если все, начинайте! – Взревели трубы. Конный строй окружавший толпу, блеснул обнаженными мечами. Зловеще взрокотали барабаны. Моголы рубили оставшихся пленных. Тех, кто скатывался с кручи к обрыву ждала свежая полынья. Жителей рубили, гнали в черную дымящуюся воду, пихали копями под лёд.. свист, вой, рокот барабанов, плач, крики.. люди бросались на мечи и копья, гибли в неравной схватке! Огромный лагерь окруживший место казни равнодушно занимался своими делами. Глазели с развалин и крутого берега. Сколько их еще будет, взятых «на копье» русских городов?
2
Терем горел. Фрол с тревогой поднимал голову. Во влажной темноте, с потолочных бревен валил пар, в тайные продухи тянуло горячей гарью, женщины кашляли зажимая рты. – Агафья, где она.. – в темноте обозначилось движение крепко схватив его за руку – Тут я соколик, тута..
– Скоко народа набилось? – домоправительница на минуту исчезла. – Два десятка с хвостиком, соколик ты наш.
– Места много ли, не угорим? – Фрол пошарил вокруг руками натыкаясь на горячие тела. – Изба в землю на сажень врыта.
– Припас?
– Лари полные, воды – свой ключ имеется, и отхожая ямка выгорожена.
– Тайный ход?
– Все есть милай, соколик ты наш..
– Куда тайный ход выходит?
– В сад, и за ограду, в сточную канаву.
– Хорошо, коли так. – Страж постепенно успокаивался сев на утоптанный пол. – А ты на скамеечку, скамеечку присядь государь наш.. – мягкие руки подали небольшую скамейку с удобной спинкой. Фрол сел. – Огня не зажигать, не есть, только пить давать. Следи сама или назначь кого.. – голова клонилась на грудь, кружилась от потери крови и страшного напряжения за несколько дней. – Тороп, Тороп.. где ты, дружище? Как ты, удалось ли тебе выбраться? – мысли замирали. Сидевшая рядом женщина вскрикнула почувствовав как навалилось на неё холодное тело. Домоправительница проворно пробралась, быстро ощупала. – Не шуми, спит он, устал. Потеснитесь бабы. – Поруб затих прислушиваясь к треску над головой. Земля то и дело вздрагивала от рушившихся изб, теремов. В углу тонко завыли. – Нишкни! – Агафья грозно приподнялась очнувшись от дремы – Что, хочешь что б нас услышали! – Опять наступила тишина с сопением и тяжелыми, задавленными вздохами. Глухо закапала капель. От пожарищ становилось жарко и бабы раздевали детишек, снимали одежу до исподних рубах. Тьма, хоть глаза выколи. Агафья затушила жирник.
По ночам, в продухи заметно тянуло холодом. Шли третьи сутки сидения. На день отверстия затыкали что б не выдать себя теплым воздухом, никто не знал что от пожарища до сих пор поднимается дым и отличить его от пара можно только поблизости? Несколько раз в пепелище копались захватчики и схрон замирал боясь пошевелится. Бог миловал.. В порубе воняло давно не мытым телом, животами и отхожим местом. Высидев седьмицу Фрол прихватил окованную железом лопату и полез в проход забранный деревянной облицовкой. Земля поддавалась с трудом. Глухие удары, шум обваливающейся земли и в подземелье ударил свет! Волна холодного воздуха рванулась внутрь вытесняя привычную вонь. Сзади ахнули. Фрол осторожно просунул голову в дыру и вздрогнул. Прямо на него смотрел мальчонка, раскрыт рот в беззвучном крике. В заледеневших синих глазах застыл ужас и отчаянье. Мальчонка лежал в канаве вверх ногами. Конный монгол пробил копьем и сбросил с дороги. Мал для раба, не выдержит дороги. Перекрестившись, Фрол прислушался. Тишина.. воронье карканье да вой уцелевших собак. Подавшись задом страж протолкнулся в схрон – Агафья, запали огонь – глаза ломило от дневного света. – Дай нож да саадак найди. Сидите тихо пока я на оглядки схожу. – Обломав заледенелые края Фрол вывалился в сточную канаву заваленную головешками. На дне кровенела замерзшая кровь. От воеводского терема почти ничего не осталось. Фрол перекрестился – дочиста сгорели косточки боярина с супругой. Страшен разгромленный город! Там, где недавно высилась могучая крепостная стена, чернели обугленные бревна заваленные трупами. Убитые громоздились завалами где шла наиболее ожесточенная сеча. Оскаленные в смертной муке лица, скрюченные пальцы не выпустившие рукояток сломанных мечей.. копий.. От слобод и улиц остались кучи головешек, тут и там валялись обгорелые люди. Княжеский холм в развалинах, стены Успенского почернели от пожаров, купола обвалились внутрь. И трупы, трупы убитых.. В сером сумраке снежного дня Фрол шел по бывшим улицам. Нерусь ушла. На месте огромного лагеря – все вытоптано до черной земли. Холодные кострища, навозные кучи, груды обглоданных костей да трупы рабов. Своих убитых монголы сожгли. – Э-эй, люди! – негромко позвал Фрол. – Помоги, добрый человек.. – слабо откликнулись под соседними развалинами. Страж торопливо побежал подобрав полы одежи. Рухнувшие полуобгоревшие бревна перекрыли выход тайного хода, из подземной дыры пытались прокопать в сторону. Но заледеневшая земля поддавалась с трудом. – Ты хто? – склонился Фрол силясь в сером сумраке разглядеть мелькавшее под бревнами лицо.
– Власий я, Коловратов домоправитель!
– То-то рожа знакомая.. – Фрол спустился в выгоревшую яму погреба, поднатужившись вывернул обгорелое бревно, благо рука поджила, и подхватив под руки помог выбраться дворянину. – Сколько вас тама?
– Дворня, кто успел. Татарва ушла?
– А то б я лазил тута за вами. – Из лаза, грязнясь выбирались бабы, мужики с замотанными тряпицами руками, головами, подслеповато щурились. Волосы растрепанны, лица баб грязные, распухшие от слез. Из подземелья подали лопаты, лаз расчистили. – Подавай! – склонился над ямой управитель. Из черноты подземелья показалось тело обмотанное в белые холстины. – Госпожа наша, Ирина.. – со вздохом пояснил Власий. – Сыны Евпатьевы с Засадным из города подались, не знай живы, не знай где головы сложили. Евпатий, с посольством за помочью поехал. Не уберегли, вишь, лебедушку-то нашу.. как нерусь ворвалась она до последнего хорониться не хотела, сынов выглядывала её стрелой в окошко и достали. Кинулись, а она все уже.. эх! Бабы, кто там из мужиков мочный, давай на пепелище пока земля не остыла могилку копайте. – Власий ткнул грязным треухом в лицо размазывая злые слезы.
Развалины оживали. Уцелевшие выбирались из под земли, подбирали павших. Горестный плач поднимался над растерзанным городом.
3
– Скорей, скорей.. – конь глухо ёкал селезенкой в усталом галопе. Евпатий натянул повод тормозя бег. Переседлал заводного коня, вскочил в седло – Все? – Дружина копошилась подтягивая подпруги. Князь Ингвар торопливо вздел ногу в стремя, взлетел в седло. Евпатий тронул поводья набирая разбег. Дружина с грохотом мчалась следом. Угрюмы лица дружинников. Страшная весть настигла в Чернигове, куда съезжались витязи со всей земли русской, уже и черниговские князя склонялись было к помочи Рязани когда прискакал черный вестник. Всадник, сын купеческий Меркурий черен, страшен, в крови, принес страшную весть о разгроме Рязани! Рязанцы не стали дожидаться остальных. Верста за верстой несется лес, ухабистая, вымершая дорога летит под копыта коней. Вот и знакомые предместья.. да полно, знакомые ли? Снег смешан с грязью, золой, мертвыми людьми валявшимся тут и там. В деревнях вместо улиц – горы головешек с обожженными печами, и следы, следы тысяч ног и копыт размесивших в грязь размякшую от пожарищ землю полей! Глубокие борозды от колесных веж монгольских, груды обглоданных до чиста костей усеивали землю вокруг разбитых и обгорелых стен Резани. Коловратов полк вырвался из леса и нещадно понукая коней развернулся охватывая полумесяцем развалины города. Вспугнутые, с недовольным граем взвились тучи жирных, отъевшихся ворон. Попрятавшиеся было горожане с плачем выходили навстречу насупленной дружине. Из лесов выходили люди вернувшиеся на родные пепелища..
Осадив жеребца Евпатий тяжело спрыгнул возле бывшей усадьбы. Снял шапку перед свежей могилой с кое-как сбитым из обгорелых досок, крестом косо торчащим над могильным холмиком. Сердцем угадал любаву под толщей земли.. встал на колени запрокинув к небу лицо. – Прости осундарь.. – Власий, похудевший и грязный, сняв колпак мял его в руках и топтался сзади. – Не уберегли горлицу нашу, стрелой поганые достали как стену прорвали, а сыны государь, не знамо где.. все что живы остались, здеся все.. – Небо серое, свинцовое, тяжело нависло над растерзанной землей, убитым насмерть городом. Мелко сеяла ледяная крупа. Евпатий взревел в равнодушное небо. Замолк, покачиваясь на коленях схватившись за голову. Вой стоял над пепелищем. Дружинники разносили сваленные в кучу тела в притворе Успенской. Нагие, полунагие трупы переплелись в смертных муках спаянные смерзшейся кровью. – Тороп! Живой, дружище.. – к дружиннику бросился грязный, с землей в волосах Фрол с едва затянутыми сабельными рубцами по лицу. Друзья обнялись закружившись на месте. – Фрол, Фролище лопатой бородища! Как вы тут.. – Торопыга, плохо, плохо друг.. все надеялись на помочь, ждали что ударите в спины.. – Не смогли.. прости.. мало нас осталось, к Евпатию тока прибились.. – Фрол охнул когда друг сжал объятия, опустился на землю с гримасой боли. – Прости, помяли меня напоследок.. – жалко улыбнулся – Вот прибился ко двору Страги. Никого у меня не осталось.. один я.
– И у меня, никого.. – Друзья сели на валявшееся бревно, угрюмо замолчали. – Лошади лишней, не раздобудешь? – Тороп отрицательно покачал головой. – Какой из тебя боец, подлечись сначала. – Фрол замолчал с тревожным ожиданием щупая грудь. Скривился. Тяжело вздохнул и повесил голову – Знать правду Агафья сказала.. весь месяц грудь ломить будет. Твоя правда, не хочу помехой быть..
Ингвар Ингваревич обходил выложенных в ряд людей узнавая знакомые лица. Мамка-кормилица, ключница, дворницы.. мужчин среди последних защитников было мало. Ноги дрожали. Князь упал на колени перед мраморным телом, пожилой полураздетой женщины. Темная ранка под левой грудью, да знакомое с детства лицо закаменевшее в презрительной усмешке над убийцами. Разорванные уши, обрубленные пальцы.. поганым было недосуг снимать с тугих пальцев перстни. Издевались уже над мертвой. Великая княгиня Агриппина не уронила достоинства, ушла с честью не доставшись врагам живой. Князь Ингвар плакал не стесняясь струившихся слез. Плакали все. Выли в голос оплакивая ушедших. Плач, вой да вороний грай стояли над истерзанной землей. Печально ударил колокол на бревенчатой треноге, вытащенный из развалин витязями. – Князь Ингвар.. – князь обернулся. – Конь под Евпатием тревожно храпел косясь темным глазом на мертвых. – Князь Ингвар, теперь ты в земле рязанской великий князь. Прибери павших, да братьев похорони. Апоница покажет тебе где их сыскать, а я.. – судорога перехватила горло. – Ты нужен мне, Евпатий! Надо новый город строить, людей в горсть собирать!
– Не-ет князь.. – Коловрат угрюмо кивнул на пепелище – Вот за то, с Батыгой сначала посчитаться надо, проводить его честь по чести из земли Рязанской!
– Вас мало.. – князь говорил тихо, устало. Неприкрытая голова побелела подернувшись сединой в один миг. – Ну что вы сделаете против такой рати? Смирись, прими все как есть перед промыслом Божьим.. что вы сделаете поганым? Комарики по сравнению с ними.. А в прочем, поступай боярин как знаешь. Может и должно, что ты делаешь. – Князь встал над телом матери, следом встала остальная дворня, поклонился витязю – Да поможет вам Бог.
– Спасибо за благословление княже, спасибо что понял. – Евпатий тронул коня осторожно ступавшего среди мертвых. Обернулся. – Прощай, князь.
– И ты меня прости, Евпатий. – Долго смотрел князь как медленно, пристраиваясь в след Коловрату подтягиваются вои на своих и монгольских коньках, дружинники, витязи пришедшие вслед из других земель. Пройдя городские развалины витязь пустил коня ходкой рысью.