Последний бой Рязани.
1
– Княгиня, нам не выдержать следующего штурма. – Страга морщился держась за ушибленную голову. Перед глазами колыхался туман. Агриппина стояла на коленях перед образами. Молча поднялась вглядываясь в посеревшее лицо воеводы. Разговор шел в княжеском тереме, без лишних ушей. Мало людей осталось в усадьбе, несколько девок, да старухи с детьми. На городских стенах все. – Стены полуразрушены проклятыми пороками. Мало стрел, мало воинов. Поганые не дают передышки. Помощи, матушка, не будет.
– Что ты хочешь от меня, боярин? – голос княгини холоден и безжизнинен.
– Есть тайный ход..
– Нет! – ответ в пустой и холодной горнице прозвучал твердо. – Но поганые уйдут и надо будет кому-то собирать оставшееся в горсть..
– Об этом позаботились, воевода. Князь Ингвар не даст пропасть оставшемуся. Княжеское золото закопано в условленном месте?
– Да.
– Тогда позаботься о том, что бы Батыге больше ничего не досталось.
– И все же, княгиня..
– Тысяцкий, почему ты сам не уйдешь потайным ходом? Ведь он тебе ведом. – В хоромине повисла тяжелая тишина. Сквозь стены доносился тяжкий гул осады, крики и лязг оружия на стенах. Пламя свечей отбрасывало глубокие тени в провалах глазниц. Страга хочет сберечь ей жизнь. Зачем? Здесь прошла её молодость, лучшие годы. Здесь погибли сын, внук, невестка унесла в могилу правнука. Как можно бросить оставшихся дорогих людей, снох, дочерей? Бежать с ними? Они тоже не пойдут. Горькая чаша будет выпита до дна. Она уже умерла, осталась самая малость – через смерть воссоединиться с теми кто дорог.. Так поступали русские женщины, княгини, боярыни, поселянки.. лучше смерть, чем бесчестье и неволя! Это потом, спесивая знать занесет на Русь зарубежное коронованное отребье, вероломство, интриги и презренье к народу! Это они, выносят в своих поганых утробах ублюдков казнивших и уродовавших народное тело. Женщины Древней Руси..
– Я не могу бросить город, княгиня.
– Почему? Тебя никто не держит.
– Я дружинник, княгиня, я поклялся в верности городу и князю.
– Вот видишь.. а я мать князя. Князь отдал жизнь, защищая свой город. Иди, воевода – княгиня подплыла в сумраке, сняв подшлемник поцеловала горячий лоб. – Да поможет тебе Бог.
2
Ветер рвал трепещущее пламя факелов. – Буран начинается, воевода. – Сопровождавший боярина дружинник устало поежился, смахнул густую шубу снега с коня. Злыдень всхрапнул узнав хозяина. Прижав уши потянулся, ткнув в лицо мокрыми губами. – Ну-ну.. – приласкал Страга коня. – Помоги подняться – вздев ногу в стремя, боярин схватился за луку седла. Слабость нарастала, в голове мутилось. Черт бы побрал того татарина.. кажется его потом пригвоздили.. – В такой буран, какой штурм? – хрипло рассуждал дружинник ведя коня на поводу и разгоняя тьму факелом – Ни зги не видно! На несколько дён зарядило, передохнем, стены подправим, бревен у нас эва сколько. Стрел налучим, а там и кузнецы наконечников наклепают.. – Боль в голове становилась нетерпимой. Жужелец встретил тысяцкого у намертво забитых ворот с торчащими бревнами. Перехватил повод – Ступай отдохни. – Дружинник отошел. Жужелец подвел коня к высокому крыльцу что бы тысяцкому легче было слазить. У огромных костров жарилось мясо, из бочек вышибали дно и тут же, ковшом разливали вино, пиво. Им же поливали раны. Кто-то спал в задравших оглобли санях. Голые ноги.. нет, это убитые. А по верху бушевал ураган. Снег слепил глаза, забивался в рот мешая дышать. – Можа и правда оправиться успеем, а, воевода? – И этот туда же. – Не могут они ждать, зря тешишься, служба. Должны скоро начать.
– Дак вон буран какой..
– Это им на руку. Где воевода Стемид?
– Этим днем убит.
– Горислав?
– Под вечер, стрела достала.
– Симеон?
– Еще вчера зарубили.
– Епифан?
– От раны в голову скончался.
– Это что же выходит, мы с тобой одни из голов остались? – голос звучал глухо и устало. – Так и выходит, воевода.
– Сколько от всей дружины осталось? – Жужелец замолчал подсчитывая по памяти. – Сотни четыре, кто еще мечом махать может. – Боярин повернулся на лестнице, тяжело ступил вниз – Назначь десятников и сотников. И еще..
– Уже.
– Что, уже?
– Назначены.
– Пошли людей в разные концы, пусть по избам и усадьбам пройдутся, соберут всех. И это.. запалить корма и зерно как поганые через стены перекинуться.
– Исполню воевода. – Тысяцкий спустился на землю. Где-то далеко, в снежной мути послышался рев. Рев усиливался подхваченный многочисленными трубами. Рев справа, слева, со всех сторон! Шум приближался. – Приступ, приступ!! – крики сторожевых слабы и беспомощны. Снежный ветер глушит голос, а из темноты наплывал слитный гул и огни факелов. Штурм! Костры опустели. Брошены корчажки, ложки, недоеденные куски. Насаженная на вертел свиная туша без присмотра горела с одного бока. Люди скользили, спотыкались, падали гремя обледенелым оружием разбегаясь по стенам. – Эх, тютя.. вставай давай! – поскользнувшийся мужичек в рваном кожухе скользил лаптями по густому снегу облепившему лестничную клетку. Снизу напирали и виноватый в задержке судорожно дергался пытаясь скорее встать. – Все устали, давай вставай! – мужика под локоть подхватил спустившийся со стены Меркурий, потащил за собой. Стена заполнялась воинами. А еще ничего, народу-то.. – Жужелец весело встрепенулся и опечалился. Осунувшиеся, перевязанные, в посеченных доспехах. Не отдыхавшие толком с начала штурма люди качались от усталости. А враг шел стеной.. свежий, отдохнувший! Поганые шли в рост, не боясь ни стрел ни копий! Щиты за спиной, рукавички прикрывают глаза от слепящего снега. В рассветной снежной мути черные фигуры шли медленно, рядами, утрамбовывая снег. Гремели барабаны! Под барабанный бой и завывания шаманов, сотни лестниц одновременно ударили по стенам! И враг, полез.. Палицы, мечи, осолопы, рогатины.. – резня все злее и яростнее, но слишком много лестниц! Слишком устали защитники! Никто не уносил раненых, в снежной мути резались до конца. А враг одолевал.. Наступил мутный полдень когда моголы отбили часть стены и вражеские воины хлынули вниз. Черные кожаные доспехи теснили пестрядь горожан. Бой кипел уже под стенами, черные доспехи растекались лужей к воротам! Могучие створки трещали и качались. Монголы снаружи подволокли порок. – И-и эх! – десяток рабов отпустил грубый канат и под страшным ударом литой, бараньей головы рухнула воротная створа придавив не успевших отскочить на той стороне монголов растаскивавших завал. Короткая команда, и тяжелый таран покатился назад освобождая дорогу штурмовой колонне. – Кто еще может держать оружие, ко мне! Все ко мне! – Меркурий кричал подняв меч и призывая уцелевших. Пора пробиваться из обреченного города положившись на удачу и густой снег..
3
Фрол ничего не слышал дергая поводья коня. Жеребец прижал уши покорно труся следом. Хозяин лежал поперек седла, мертво свесив руки. Кровь бусинками капала с пальцев отмечая последний путь тысяцкого. – Сейчас воевода, сейчас привезем тя домой.. может выходит женка, спрячет в поруб.. такие как ты нужны, не умирай воевода.. – Фрола шатало. За пять суток он мало спал и много дрался. Сабельный шрам обезобразил лицо разрубив нос и губы, вывернутое мясо еще кровоточило, стражник притерпелся к боли в поломанной руке, пробитой стрелой ноге. Двор воеводы обнесен высоким тыном, но ворота распахнуты и сторожевая вышка пуста. Подведя коня к резному, высокому крыльцу Фрол кряхтя от боли снял воеводу осторожно опуская вниз. Взяв под уздцы Злыдня вывел за ограду, шлепнул ладонью – Пошел! Может выберешься, зачем зазря погибать.. – Злыдень стоял у закрывающихся ворот устало опустив голову с косматой гривой. Он не хотел уходить от родного подворья. Встряхнув головой, жалобно заржал призывая хозяина, его твердую руку и ласковый голос.. Но хозяин был плох. Тысяцкий приоткрыл мутные от боли глаза. Вражеское копье пробило грудь, боярин с трудом дышал пузыря на губах кровь – Ты.. ты зачем ..меня.. приволок, ..хвост собачий? – Фрол толкнул тяжелую дверь придерживая поврежденную руку – Хозяйка, эй, боярыня!? – На шум выбежала простоволосая девка, ахнула, скрылась в темноте, на крыльцо выбежали еще. – Дуры.. вот дуры.. – зло бормотал Фрол тащась вдоль стены и захлопывая ставни окон.
Штурм заканчивался. Пусть защитники еще держали стены, и на прорвавшихся внутрь брошены последние силы, степняков истребляли громоздя горы трупов но через сорванную половинку ворот уже хлынуло подкрепление, протиснулся первый конный десяток, второй.. и черная река хлынула прорывая редеющую цепочку защитников. Это был конец. Захватчики растекались по улицам как мутная и грязная вода врубаясь в подворья. Амбары занимались огнем, но захватчики врывались затаптывая огонь, как бешенные волки набрасывались на жильцов, вязали руки, рубили при первой же, робкой попытке сопротивления!
Тысяцкого несли переходами, положили в темный чуланчик завешанный пучками трав. Опытные руки осторожно и быстро освободили тело от пробитой кольчуги. Ком окровавленной одежи шлепнулся в угол. Черная, продолговатая рана в груди вскипала яркой кровью в такт дыхания, набитая травой наволочка под воеводой быстро подплыла кровью. Низко нагнувшись, ведунья шептала наговор. Кровь утихала и угомонившись замерла черным озерцом в раззявленной ране. Колыхалась в такт тяжелому дыханию. Боярыня стояла на коленях держа глиняный светильник с огоньком в носике. Ведунья отжала дымившуюся от горячего взвара тряпку. Осторожно обтерла выпирающие под кожей ребра, выудив разбухший лист заклеила рану. Свернутый из чистой холстины, прокипяченый тампон лег сверху. – Помоги матушка.. – Поставив светильник, боярыня подняла под спину раненого. Проворно замотав холстины Агафья горестно покивала – Не жилец, матушка. Слишком много руды потерял, внутри главная жила перебита. Только если маком, боль облегчить?
– Облегчи. Да несите воеводу в горницу, наверх. Ты, Агафья.. – боярыня на мгновенье запнулась – Бери стража что его привел, дворню, да спасайтесь в тайном порубе.
Оставшиеся слуги действовали молча, слаженно. Показавшись на лестнице, Агафья приподняла плошку освещая темную горницу – Подпали двор, Фрол. – Страж сидел возле входной двери прижавшись спутанным затылком к тесаной стене. Встал. Прижимая перевязанную руку, спустился с крыльца с запаленным факелом. Весело затрещал огонь пожирая сеновал, быстро перекидываясь на амбары. А ворвавшиеся уже грохотали по улице! Несколько всадников схватившись за острые бревна. Поднявшись на дыбы, верный Злыдень обрушил страшные, подкованные копыта на чужаков.. раздались крики, вопли! Свистнули стрелы. Фрол с грохотом затворил входную дверь и навалившись всем телом двинул массивный засов. Ворота усадьбы распахнулись, слетая с коней, всадники густой толпой растекались по занимавшемуся огнем двору. Погреба, скотники, едко дымились белым дымом, дико ревела скотина. Снег на крышах еще глушил верхний огонь, но стоило распахнуть двери – в лицо бросался жар! Добро не спасти.. разочарованно воя захватчики торкались в двери богатого терема, отдирая ставни, вышибали слюду выдирая рамы. Переодетый в длинную белую рубаху, Страга лежал в горнице на сдвинутых лавках. Он почти утонул в мягкой перине, виднелась седая борода да сложенные на груди руки с горящей свечкой. Воевода отходил, в беспамятстве улыбаясь ввалившимся ртом. Маковая вытяжка делала своё дело. – Помоги, да ступай. – Женщина продела голову в вырез кольчужной рубахи, оправила на полной груди тяжелый металл. Надев мягкий подшлемник из густого барсучьего меха, одела островерхий шишак. Со знанием выбрав топор, сняла со стены оружие. – Копьё! – Фрол подал в косую сажень, пехотное копье ближнего боя. – Иди.
– Никуда я не пойду.
– Иди! – боярыня грозно сдвинула крутые брови на полном лице – Тебе дворню спасать, без тебя они погибнут! – Но Фрол упрямо сжал разрубленные губы. – Фролушка.. – Домна отставила копьё, осторожно и ласково провела пухлой ладонью по целой щеке – Глупый, как я оставлю мужа? Всю жизнь вместе а теперь-то сам Бог велел до конца.. глянь, он уже отходит! А ты молодой, и бабы у меня молодые, и детки их. Зачем им погибать, спаси их? Тайный схрон после огня не найдут, припасов достаточно. Седьмицу пересидите а там вылезете.. ступай, Фролушка с Богом.. – Стражник ссутулился схватив мягкую белую руку, приник губами и поклонившись глубоким, поясным поклоном нырнул в черный зев уходящей вниз лестницы дышавшей земной прелью и сыростью. Затворив ход боярыня прислушалась к грохоту вышибаемой двери, широко размахнувшись, швырнула вниз горящий глиняный светильник. Вспыхнуло пламя. Ворвавшиеся монголы кинулись затаптывать полыхнувший огонь – слишком богатая добыча для рыжего! Пустое.. сухой терем вспыхнул мгновенно. Степняки кинулись в подклеть, растеклись по дому хватая все что попадет под руку. Толкаясь и ругаясь нукеры бросились по широкой лестнице гоня вперед вонь. Вынырнувшее из темноты копье мягко вошло в горло переднему. Металлическое жало скользнуло обратно из шеи и следующий монгол яростно закричал рванув из ножен саблю. Медленно! Копье опять метнулось вниз и второй душегуб беззвучно открыл рот оседая вниз. Яростно завывая захватчики рванулись вверх, но огонь перекинулся на стены обжигая лица, дымившиеся плечи. А возникший из темноты воин, действовал умело! Боевой топор крушил черепа разрубал доспехи, лестница стала скользкой от крови. Дым ел глаза.. трещал огонь пожирая рухлядь. Монголы отхлынули доставая луки, в этом доме ничего взять не удастся.. Щелкнули тетивы, стрелы ударили в упор, разрывая каленые кольчужные кольца! Боярыня пошатнулась но устояла. Метнула напоследок вниз копьё. Захватчики уже толпились выбегая на улицу. Тело немело. Боярыня упала. Черный дым ел грудь, рыжий огонь бушевал набирая силу. Теряя остатки сил и крови, жена доползла до мужа, взяла в руки его остывающие ладони. Смертно капала кровь, смешиваясь, как будто немолодое тело жены зарождало новую жизнь. Мгла редела и брызнул свет, они бежали по сочному лугу взявшись за руки, счастливые, молодые! Как много лет назад.. Они умерли раньше чем до них добрался огонь. Черный дым милостиво помутил сознание.
4
Город пылал. Мороз выстудил сырость, и звенящее дерево вспыхивало как свечка, от первой же искры. Чурило хрипло дышал едва сдерживая трещавшие ворота с ломившимися ордынцами. Толпа холопов дворян подпирала створки слегами, отмахивалась остолопами отпугивая от тына татар. Крики на улице становились злее, гуще. В ворота ударили тараном, раз, другой! Дерево затрещало и с грохотом рухнуло. В прорыв ворвались конные, пешие с саблями наголо. – Ярлык, ярлык!! – орал что было сил боярин выпучив глаза и выставив висевшую на цепочке медную пластинку. Плотная, сплетенная в комок жаждущая добычи и крови раскосая толпа ощетиненная мечами и копьями на миг замерла. Чья-то вороватая и ловкая рука рванула пайцзу, заверещав на непонятном языке. Чурилу ударили в лоб только звезды из глаз брызнули! Взлетели арканы, крики, вопли.. Дворню вязали на месте и пинками гнали за обломки ворот в сгуртованную толпу. Зазвенели разбитые окна, женский крик, восхищенные вопли.. Всех кого не успели убить при сопротивлении или не смог покончить с собой, насиловали тут же, распластав на грязных досках, снегу, на глазах мужей, сынов, братьев которые больше не могли защитить их.
Ханский конь храпел кося глазом на пылающие дома. Впереди и сзади гремели копытами ханские телохранители рубя попадающихся навстречу жителей. Узкие улицы растаяли от пожарищ, под копытами хлюпала грязная жижа с кровью, гарь, трупы, дым.. – вид войны будоражил кровь, раздувал ноздри ловившие запах крови, чужой крови.. Проводник вел ханский кортеж на торжище с Успенским собором, с укрывшимися за каменными стенами последними защитниками. Площадь завалена телами, разбитыми телегами и барахлом. Взревели трубы подавая сигнал. Хан в городе! Распаленные, злые, к неподвижно сидевшему в седле Батыю подъезжали темники. – Хан, да пребудет с тобой удача, город взят! – Хан молчал оглядывая побоище прищуром голых век. – Не взят! Осталось это.. – кивнул на высокие каменные стены храма. Военноначальники замолкали отъезжая в сторону. Вперед выехал ханский зять. Кося лиловым глазом, черный как крыло ворона огромный конь стоял неподвижно. Вороненые поножи, панцирь, шлем с черным плюмажем. Щелкнул откинутый щиток с оскалом страшной личины. Низкий лоб с густыми черными бровями вразлет нависали над прищуром беспощадных глаз люто сочившихся яростью. Из улиц выгнали толпу пленных. Захлестнутое арканами приволокли кряжистое бревно. – Вы должны взять бревно и бить дверь.. – перед толпой угрюмо молчащих людей появился толмач. Концом плети указал на бревно – Взять! – Люди сбились в кучу с ненавистью разглядывая широкоскулые лица. Никто не шевельнулся. Из улиц доносились крики, треск выламываемых дверей, плач.. – Я сказал взять и бить ворота! – прокричал толмач и вопросительно поглядел на толпу темников. Повинуясь знаку, от телохранителей отделился командир с десятком нукеров. Свистнули плети. Люди пригибались закрывая лица, хватали за руки вырывая плети.. в руках телохранителей появились мечи. Оставшиеся подхватили бревно, поволокли к широким, окованным медными полосами, воротам в храм. Окружив пленных; жадной толпой валили монголы. Сотник охраны поднял кривой меч. Взмах, и сотни стрел взвились в воздух ударив смертельным потоком в узкие бойницы храма. Стрелы били беспрерывно. Ворота гнулись и трещали. Неожиданно возникла свалка. Пленные бросили бревно, голыми руками хватались за мечи, сабли ища себе скорой смерти.. Перебив пленных, таран подхватили монголы. – И-ээх!! – десятки рук бросали вперед провязанный сыромятными ремнями сучкастый ствол с торчащими палками. За тонкой преградой вожделенная добыча! Жены, дочери нойнов, жирные шаманы с унизанными золотом перстами!!! Белые женщины красивые и сладкие.. после них не хочется смотреть на своих жен. Вчерашняя госпожа, всесильная и всевластная – сегодня никто! Её живот, место для отдыха простого нукера. Он может делать с ней все, что захочет!
Ворота затрещали со скрипом разламываясь, с грохотом пали подняв столб пыли! Жаждущая добычи толпа, блестя обнаженным оружием рванулась внутрь. Ахнула поймав залп стрел, рухнула убитыми и взревела уплотняясь свежими силами. Резня кипела как будто не было изнуряющей осады! Последние защитники последнего оплота бились заваливая проход трупами! Женщины, дети – в ход шли ножи, обломки дерева, золотые чаши.. Здесь было столько золота! Бой вскипал уже между обезумевшими завоевателями. Дрались за все – за полуживую женщину, её золото, изукрашенные ризы вышитые золотой и серебряной нитью, чаши, подсвечники.. – бились подло в спину и по честному, в лицо! Каменные плиты пола залились горячей кровью. Кровь хлюпала под подошвами, струилась из под наваленных тел, скапливалась в выемках брызгаясь под сапогом! С последним оплотом было покончено.
Хостоврул стронул коня.– Город взят, повелитель! – Хан кивнул тронув коня. – Нойон.. – хан обернулся к толпе военачальников – Байдар, всех уцелевших вывести на реку. В живых не оставлять никого.