В дверь ломились Свидетели Иеговы. Такими стали наглыми, святоши - едва не выламывали дверь! Раньше приличнее себя вели: подойдут на улице, проведут «атаку любовью», посмотрят вслед сочувственным взглядом, пошамкают поджатыми в куриную гузку губками: «Вы ещё придёте к этому!», да тем и ограничатся. А тут стучат, требуют трибуны, так и хотят спасти, вложить в душу Сокровенное Слово!
И дверь в прошлый раз изгваздали: цитаты из талмудов своих накарябали.
- Пошли вон! – кричу через цепочку. – Возвращайтесь в свою секту!
Лишь пуще расходятся, болезные:
- Скверна в словах ваших! Нехорошо насмехаться над несущими слово Бога!- и дверь так и рвут на себя, так и дёргают.
Ну это уже слишком! Открываю дверь и ору: "Совсемо.уелиматьвашу.лятьпошливон!"
Не ожидали. Посеменили к лифтам. Сопровождаю непрошенных гостей пинками.
Сосед Моральгамов чинит велосипед на площадке, невольно являясь свидетелем сцены на всем её протяжении.
- Совсем бездуховный народ! Библия это всё предсказала! – слышится из закрывающихся дверей лифта.
- Свободны!- кричу. И стукаю напоследок кулаком в железные дверцы шахты.
Иду к двери, изрыгая проклятья по поводу того, что дермантин расцарапан и стены снова исписаны. Сосед вздыхает и проникновенно обращается ко мне:
- Зря вы так с людьми! Негуманно это! Они имеют право на выражение своего мнения.- Вот уроки религиозного воспитания хотят ввести - дело хорошее, духовное. Своей злобой и непримиримостью мы лишь сами себе вредим. Терпимее надо быть. Почему бы не послушать другую точку зрения?
Лицо у соседа при этом такое возвышенное, такое хорошее – хоть лик святого пиши. Убедительно-хорошее такое. Но отчего мне страшно на него смотреть?
Хочется скорее скрыться за дверью, что и делаю. Скрыться до тех пор, пока в неё вновь не начали ломиться «спасатели».