Субботнее утро началось с трели телефонного звонка. Шеф уведомил, что меня ждет командировочный лист и приказ явиться в понедельник в Московский пединститут на какую-то конференцию с участием представителей ЮНЕСКО. Так и не поняв, чем я была обяза такой чести, проклиная ленивое начальство, переложившее свои обязанности на мои хрупкие плечи, через два часа я была на железнодорожном вокзале.
До Москвы ехать более суток, а билетов, конечно, нет. В начале 90-х дефицитом было все на свете, кроме криминала. Распоясавшиеся уголовники, промышляющие рекетом и грабежом, наводнили улицы. О том, что поднявшая голову чеченская преступность расползлась и по вагонам поездов, я не подумала, иначе бы не забыла снять с пальцев обручальное кольцо и два неброских колечка.
Заплатив за место двойную цену проводнице Махачкалинского поезда, с комфортом устроилась в купе с двумя пассажирами до станции Кавказской и горским парнем, выходящем в Туле. Когда первые пассажиры вышли, в нашем купе осталось двое – я и парень из Дагестана лет двадцати пяти-тридцати. В открытую дверь купе расхлябанной походкой зашли двое молодых мужчин в несвежих одеждах – выходцы с Кавказа. Вещей у них не было.
Молча заняв пустующие места, они лишь изредка перебрасывались короткими фразами с дагестанцем на своем языке.
Меня это не напрягало – я выросла на Кавказе, где на другие национальности внимания не очень-то обращают.
Перед Ростовом дагестанец Махмуд занервничал и сказал, что в поездах ростовские милиционеры часто проводят обыск в поисках наркотиков и оружия, а у него уникальный нож – подарок друзей с зоны. Он показал мне этот «подарок» - нож с наборной ручкой, открывающийся нажатием кнопки на конце рукоятки, когда лезвие мгновенно выдвигается. Красивый нож – жалко будет, если отберут.
Я посоветовала положить его в пакет с моими запасами еды на столике – никто не подумает его там искать, и велела не дергаться, а сидеть спокойно и читать хотя бы мой детектив или газету.
Но в Ростове никто нас не обыскивал, Махмуд повеселел, разговорился. Чай в вагоне не был предусмотрен – дефицит заварки и сахара, отсутствие стаканов – какой уж чай! Но кипяток был всегда, а у меня были заварка и кофе с сахаром. Мы с Махмудом выпили чаю – другие пассажиры отказались поддержать компанию, но я почти насильно вложила им в руки печенье, потому что парни, судя по всему, были голодны.
Махмуд сначала говорил неохотно и односложно отвечал на мои вопросы, но вот на какой-то станции в темноте перрона мы увидели толпу пьяных подростков с цепями и палками. Пробежала проводница с криком:
- Всем закрыться в купе и никого не пускать!
Я с тревогой посмотрела на попутчиков – что может случиться? Махмуд успокоил – стоит кому-то вломиться, как он уложит пару смельчаков, а остальные слиняют. Глаза горца горели отражением фонарей на перроне, потому что свет в купе мы выключили.
Но я засомневалась, что кто-то может справиться с двумя десятками крепких пьяных парней, и Махмуд сказал, что его работа такая – урезонивать тех, кто зарывается. По моей просьбе он рассказал, чем занимается - рекетом в Туле с бандой своих земляков, и на счету «спасенного» мною ножичка не одна горячая голова сопротивляющихся.
Не скажу, что это сильно удивило – даже напротив, слегка успокоило - на случай «штурма» купе мы как-то защищены «профессионалом».
Но все обошлось.
Раскрыв свою тайную «специальность», Махмуд уже не стал скрытничать и похвалился, что в Дагестане строит трехэтажный дом на триста квадратных метров жилья. И это в поселке, где нет газа!
Он сказал, что через пару лет женится и станет там жить, а сейчас его родня следит за строительством, пока он зарабатывает деньги. Ему после смерти отца приходится содержать мать и двух младших сестер. Правда, с матерью он не разговаривает более двух лет, потому что она плохо следит за девчонками – и без платка иногда выйдут, и в кино зачастили, с парнями разговаривают свободно. Такое поведение сестер позорит старшего брата, поэтому он устроил большой скандал и наказывает мать полным игнорированием.
Я попыталась найти в парне какую-то струнку участия, любви или жалости к матери, к сестрам, которые ничего в жизни не видели и не увидят – выйдут девчонки замуж и будут ждать своих бандитов в трехэтажных домах. Махмуд, на удивленье, оказался не таким упертым, как мне сначала показалось, и после недолгой беседы дал мне слово, что в следующий приезд помирится с матерью – проникся тяготами ее жизни.
Уже мысленно похвалила себя, что смогла найти человеческую струнку у этого грабителя и убийцы, судя по всему, как услышала:
- Но в чем ты меня никогда не переубедишь - чтобы я оставил в живых свою бывшую девку.
Я чуть не поперхнулась воздухом:
- Как – ты хочешь кого-то убить?
Откровенный Махмуд сказал со злостью, что в этот раз он ездил домой лечиться от гонореи, которой его заразила подруга, как ему сказали в поселке, и теперь он ее зарежет сразу, как приедет в Тулу.
- Да неужели у тебя была только эта девушка? Она же знает, с кем имеет дело, поэтому не рискнет обманывать!
Но Махмуд был неумолим, он стал злиться, говорить о позоре, который смывается только кровью.
Н-даа! Ну и компания у меня! А ехать вместе еще сутки! Двое молчаливых парней так и пролежали истуканами ночь и утро, не поднимаясь даже попить чаю – обошлись тремя моими печенюшками.
В Туле мы простились, и парни вместе ушли. Я собрала в свою небольшую дорожную сумочку нехитрые пожитки, повесила плащ над головой и открыла детектив.
Вдруг ручка двери купе резко дернулась, и в помещение зашел заросший рыжей щетиной горбоносый чеченец. Он тихо прикрыл дверь и, глядя на меня желтыми злыми глазками, прошипел:
- Сиди тихо и не рыпайся! Я сейчас приду, а ты чтобы тут сидела и никуда не уходила!
- Чтооо? Ты кто такой? – рассердилась я, - всю ночь ехала с мужчинами и теперь не могу себя в порядок привести? Вокруг полно свободных мест, а тут тебе делать нечего!
Парень озадаченно почесал небритый подбородок, а потом насупился и прорычал:
- Я тебя предупредил!
Подумав, что он хочет взять меня на испуг и теперь из коридора наблюдает, как буду выбегать из купе, я решила выдержать пятиминутную паузу и потом попросить у проводницы место с другими пассажирами. Но, видимо, чеченец поджидал подмогу, потому что почти сразу в купе зашли уже двое. Второй парень был, вероятно, наполовину русским. Они молча сели напротив меня и уставились на мои пальцы.
Мама дорогая! У меня же три кольца на одной руке! И стало ясно, что в Туле попутчик Махмуд должен был сдать меня своим товарищам, которые ехали с нами в купе. Скорее всего, моя настойчивость накормить горцев спасла от грабежа. Какой бы негодяй ни был, но горец не причинит вреда человеку, с которым ел один хлеб, потому и я была спокойна, что никто не обидит в купе во время поездки.
Но теперь ситуация изменилась. Попутчики «сдали» меня по цепочке своим землякам. Главное – не пугаться.
Я возмутилась:
- Слушай, парень, я тебе сказала, что хочу привести себя в порядок, поэтому обойдусь без общества мужчин. Ты же горец, должен уважать женщин и не подглядывать, когда они приводят себя в порядок! Мне нужно зашить порванные колготки.
Вытащив из сумки совершенно новые запасные колготки и иглу с капроновой ниткой из блокнота, сделала вид, что зашиваю капрон.
Обалдевшие парни с минуту молчали. Потом Рыжий почти робко спросил:
- А ты что - нас совсем не боишься?
Я подняла на него глаза, усмехнулась загадочно и спросила:
- А ты не понял? – и тут же заорала на обоих:
- Закройтесь хотя бы газетой – видите, я колготки зашиваю – вам на них смотреть нельзя – это же женское белье!
Горцы совсем уже обалдели, закрылись от меня газетами, а потом Молчаливый взял со столика мой детектив и, вытащив ножичек, похожий на «спасаемый» мною в Ростове, стал поигрывать пружинкой, открывая и закрывая лезвие.
Рыжий пришел в себя и тихим угрожающим голосом произнес, кивая на мои пальцы в колечках:
- Быстро все на стол, деньги – тоже!
- Ты что, - снова закричала я, - совсем с ума сошел – такое говорить? А если бы я была пенсионеркой и умерла сейчас от инфаркта, что бы ты делал? Как бы ты меня спасал? Закройся газетой – сколько раз говорить? И приоткрой немного дверь – мне дышать нечем!
Рыжий отодвинулся вглубь нижней полки, слегка - на пяток сантиметров - приоткрыв дверь, и пробормотал:
- Да не ори ты так! Учительница что ли? Нас таких в поезде около тридцати человек – не отвертишься, только я не пойму, почему ты нас не боишься? - и на всякий случай поднял газету на уровень носа.
Но я продолжала орать, как зазывала на восточном базаре:
- Знаешь что, ты меня не поймешь, потому что приехал из Чечни, а я – из Ставрополья. Таких носатых, как ты, видела и знаю, что они собой представляют. Не ври, что ты из Южной Осетии, иначе бы ты сюда не зашел. Ты Надира Аллахвердиева знаешь? (Откуда бы ему это знать, если Надир - водитель моего шефа?) А еще говоришь, что из Чечни! Ладно – абазинца Виктора Экбу ты не можешь не знать, если уж дагестанцы тебе незнакомы! (Виктор был моим однокурсников в институте – милейший человек!) О-оо! Ну так о чем с тобой говорить? И он меня тут еще пугает, как маленькую девочку! Закройся газетой!
Стремительно встала,так что Рыжий отпрянул на свой полке напротив. Резво схватив правой рукой сумочку, левой быстро отодвинула приоткрытую дверь и вышла в коридор. Мимо проходила проводница, которая не могла не слышать шум в нашем купе, потому что мой «арест» продолжался минут двадцать. Я попросила ее посадить меня к русским, и она пообещала через пару минут мне помочь.
На всякий случай отошла подальше от своего купе.
Из него вышли чеченцы, которые проверяли там, видимо, нет ли чем поживиться. Рыжий подошел и миролюбиво спросил:
- Ну и что ты сбежала? Испугалась?
- Еще чего! Вы мне ужасно надоели – я же сказала, что хотела отдохнуть перед Москвой!
Молчаливый чеченец без слов воткнул книжку между ремешками моей сумки, и парни прошли в другой вагон. Моментально появилась повеселевшая проводница, которая, наверняка, ждала, что добром наш крик не закончится, и посадила меня в купе с пассажирами. Я возмущенно рассказывала им историю своего «поединка», и вдруг у меня прихватило сердце – сказалось внутреннее напряжение.
...Когда через неделю я вернулась домой и рассказала эту историю своему мужу, валидол принимал уже он, а потом протянул свежую газету «Комсомольская правда», в которой было написано, что чеченские бандиты убивают и сбрасывают с поездов сопротивляющихся ограблению.
А я и не сопротивлялась – только разговаривала с ними!
Правда, через несколько лет после этой истории мои колечки украли наркоманы из съемной квартиры в Израиле.