Мой читатель

У него ослепительные глаза!
Если Вы спросите меня про цвет его глаз, я не задумываясь, отвечу: «Изумрудный!»
Нет настолько совершенных и исключительных слов, чтобы предать, хотя бы приблизительно, глубину и опасность таких глаз. Глаза пронзительного зеленого цвета. Искрящиеся. Глаза словно омут – завораживающие и влекущие. Глаза, которые очаровывают, глаза в которых хочется утонуть и никогда не возвращаться к действительности. Изумительные глаза!
Глаза очень умного человека…

Он помахал мне рукой.
Место он выбрал превосходное: самый дальний угловой столик рядом с окном.
Когда я подходила, он лукаво мне подмигнул, а когда делала заказ – разглядывал официантку своим самым неплатоническим взглядом. Официантка, принимая заказ, даже не взглянула на меня, впрочем, он тоже. Но он такой, мне трудно на него сердиться. А все потому, что он – исключительный человек.
Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Он молча провожал взглядом официантку.
За время нашего знакомства, мы озвучили огромное количество слов, но я всегда слушала его с особым трепетом. Мне нравится его слушать: то, как он говорит и что он говорит. Он великолепный рассказчик. Кстати, именно он произнес те роковые слова, после которых я начала писать: стихи, рассказы, новеллы, романы – да все, что попало.
Сейчас он за это расплачивается.
Время от времени он напускает на себя важный вид и рецензирует мои произведения. Не знаю, догадывается он или нет, но для меня, порой, совершенно не важно что и как писать (это он внушил мне, что мой литературный талант настолько грандиозен, что я могу описать процесс выбрасывания мусора и это будет интересно, хотя, конечно, это преувеличение) лишь бы он читал и делился со мной своими мыслями.
Уверена, что он, так же как и я (или почти также), любит наши беседы (Боже, пусть это не будет самообманом!).

***

Мой читатель удивленно вскинул бровь.
- Ну, как, тебе нравится? – я уже догадалась, что он скажет и, честно говоря, не особенно меня это радовало.
- Ну… - он медлил с ответом, наверно подбирал слова (неужели все так плохо?).
- Вообще-то не очень. Витиевато как-то. И с серой галактикой ты, по-моему, перебрала…
- О-о-о! – голос мой предательски дрогнул, выдавая обиду, или скорее досаду на услышанное.
Нет, не то чтобы я была не готова к подобной реакции, просто… я же старалась для него – придумала целый мир, да что мир – целую вселенную (даже несколько вселенных)! А он – витиевато!
Я замолчала. Что в таком случае скажешь?
- Нет, все не так уж плохо, - он проследил за мной взглядом. Я трагически закатила глаза.
- Слушай, у нас разные вкусы!
Я поджала губы. Я всегда (чаще неосознанно) поджимаю губы, когда расстроена или сержусь.
Он смотрел на свои руки на столе. Я тоже посмотрела на его руки. Обыкновенные мужские руки, никогда не знавшие маникюра. Ногти подстрижены немного неровно.
Я постаралась смягчить выражение лица, и, вроде бы, получилось. Мою попытку улыбнуться он принял за настоящую улыбку
- Ладно, - пообещала я, - в следующий раз придумаю что-нибудь попроще, специально для таких, как ты.
- Примитивных! – совершенно серьезно закончил он.
Я метнулась взглядом к его глазам, чтобы убедиться все ли я правильно поняла. Лукавые чертята плясали в его взгляде и я, уже по-настоящему, улыбнулась в ответ.
- Придирчивых! И все же мне жаль, что тебе не понравилось.
- Значит, тебе есть к чему стремиться!
Как же он все-таки самодоволен!
- Ага, например, расширить круг своих читателей, - сдержать ухмылку было выше моих сил.
- Я только «за». Конечно, если ты не попросишь продюссировать твои книги.
 Сердиться всерьез я на него не могла, а потому, картинно надула губки.
- Ты в качестве продюсера моих книг? Ты, предлагаешь мне сгинуть в безвестности?
- М-м, нет, не предлагаю, - он рассеянно взглянул на часы. – Прости, забыл тебе сказать… Вообще-то меня уже ждут в другом месте, – он как-то растерянно посмотрел на меня и я закончила его мысль.
- Значит тебе пора. Полагаю с фразой «к выходу готовимся заранее» ты не знаком?
- Всегда был сторонником личного автотранспорта, - он поднялся и взял куртку.
- Ладно, не грусти! – он глядел на меня, медлил и не отходил от столика.
- Ты мастерски пишешь!
- Эй, ты действительно очень талантлива! – (я с гиком и воплями срываюсь с места, вскакиваю на столик и начинаю танцевать джигу) я молчала, опустив глаза, а у него, судя по всему, не было времени ждать ответной реплики.
- Пока, – он подмигнул (как я сумела это заметить?) и стремительно направился к выходу.
Я кивнула и отсалютовала.
Вот так легко и непринужденно были разбиты мои чаяния на сегодняшний вечер: не разговор, а обмен фразами. Почему я чувствую себя обманутой?

За окном стоит прекрасная погода. Легкий ветерок осторожно шевелит листву на деревьях.
Я сосредоточенно вглядывалась в остатки чая на дне своей чашки. Вальяжно развалившийся на блюдце кусок торта уже не кажется столь аппетитным. Впервые, я обратила внимание на вид, открывающийся из окна. Народ, прогуливающийся по парку. Вечернее небо на редкость голубое и низкое, отчего деревья кажутся еще выше и зеленее…
Мыслей нет. Никаких.

 ***

Весной город расцветает, как и все живое вокруг. Да, я отношусь к той категории чудаков (а точнее чудачек), которые считают город не просто местом, не просто архитектурным ансамблем, и не просто точкой географии, а вполне живым единым организмом. Город это все: дома, улицы, парки, люди с их причудами и домашними животными; город это – особое настроение сегодняшнего дня для меня и для каждого человека (живущего в городе, разумеется). Я очень люблю свой город и даже иногда разговариваю с ним, хотя я совсем не сумасшедшая. Может быть немножко странная, но не более того. Город тоже странный. Еще бы: он же мой, а я – его. Вот.
Мой любимый центральный парк. Это очень красивое место, настоящий рай для любителей зеленого цвета. Зелень здесь повсюду: трава, кусты, деревья образуют собой сплошную зеленую массу. Даже если смотреть на небо, то оно непременно будет в зеленую крапинку (листья, понимаете ли, неизменные зеленые листья).

Я выбрала место рядом с источником. Залезла на скамейку по-девчачьи – с ногами. Ноутбук на ногах, а я – в нем: буквы, слова, строчки, абзацы… Так же, наверно, выглядела Арахна за работой – никакой связи с внешним миром, существуют только линии узора. Вот и меня закружило. Осталась только одна реальность – тончайшая паутинка из слов. И я не заметила, когда подошел он. Жаль.
Он склонился над моим плечом:
- Привет!
Я вздрогнула. Ноутбук с грохотом спикировал, даже не на асфальт, а на ближайший валун. Черт, черт, черт! Кажется вдребезги.
Мой читатель стоял поблизости, а я даже не могла на него разозлиться.
- Что ты тут делаешь? – оригинальный вопрос, не так ли?
- Меняю мнение о себе в худшую сторону у одной очаровательной особы, – он склонился над останками того, что совсем недавно было моим ноутбуком.
Мне безумно захотелось спросить о том, насколько очаровательна вышеупомянутая особа, но я только сдержанно улыбнулась (как будто спиной он мог увидеть эту улыбку) и медленно пропела громким шепотом:
- Серьезно?
- Угу!
- Полагаю, ты солидно насолил этой особе, раз мнение о тебе меняется так резко и стремительно…
- Угу! Я бы на ее месте даже врезал…
- Ты так кровожаден? – странно, почему я не ощущаю потери? Хороший ноутбук – это маленькое состояние, а мой Apple вполне хорош. Может это легкое опьянение от того, что Он рядом?
- Совсем не так, как тебе может показаться, - он развернулся ко мне, прижимая ноут к груди как младенца.
- Не волнуйся, он будет жить! И… я постараюсь спасти файлы… Прости.
- Ты не виноват, - я уже сама начала удивляться собственному спокойствию.
- Я тебя напугал.
Вот здесь мне возразить был нечего. Я просто кивнула.
- Идем, я живу здесь поблизости. Дай мне пару часов – и твой электронный друг начнет себя чувствовать значительно лучше.
- Ведь хуже некуда, правда?
- Правда. Но будет лучше, обещаю.
- Ой, ты – волшебник? – я поняла, что тону в его глазах.
- Нет, просто хороший специалист.
 
Однажды мне посчастливилось встретить очень интересного человека. Познакомили друзья. Выяснилось, что у нас довольно много общего: оба заядлые киноманы, книгочеи (кажется, это так называется), оба увлекаемся плаваньем и вообще… Вообще нас объединяет блеск в глазах, смех, который скрывается в глубине, но готов выплеснуться наружу в любой момент, радость жизни и непоколебимая уверенность в собственных и силах. А еще мы любим кошек. Впрочем нет никаких «мы».
Дружеские встречи – ни одного свиданья; совместные обеды – ни одного ужина. Мы были вместе, мы были врозь. Это так правильно, современно, удобно, в конце концов. Больно. И еще тоскливо.
Не знаю, когда я поняла, что он – это Он. Может быть, я всегда знала об этом, а может, прозрела всего лишь секунду назад. Три года знакомства дали нам (хоть и нет никаких «мы») возможность разглядеть друг друга и притереться, но не сделали нас ближе ни на йоту. Он всегда подчеркнуто свободен, так же как подчеркнуто вежлив с незнакомцами. И всегда патологически честен, и дьявольски жесток в этой своей принципиальности. Есть в нем и сила и жесткость и правильность и даже праведность, что ли. Такой вот человек с мальчишеским задором в глазах, тот, кто всегда умет меня рассмешить. Мальчишка! Только взрослый, правильный и самый лучший.
Что я о нем знаю? Знаю имя его девушки, и что она «очередная». Знаю шкалу его приоритетов: устроенная жизнь, любимая работа. Я знаю, что он ненавидит давать обещания, а потому никому ничего не обещает, я знаю, что он ест на завтрак и какие машины предпочитает, я много о нем знаю и не знаю о нем ничего. Я играю в его игры по его правилам. Вот что я знаю наверняка. Но я так хочу. Я просто хочу быть там, где он есть. И буду молчать, пока он мне не скажет говорить, и я буду смеяться вместе с ним, даже если где-то рядом рушится мир, не потому что бла-бла-бла долг, обязанность и все такое прочее, а потому, что я так хочу. Я хочу быть с ним в любом случае. Я хочу быть с ним больше, чем того, чтобы он захотел быть со мной. Просто быть с ним – вот незамысловатая формула моего счастья. И я точно знаю, что ему хорошо со мной.

Жара стояла неимоверная. Под неистовым солнечным светом воздух стал густым и тяжелым. Так бывает перед грозой. И если в тени деревьев сохранялась блаженная прохлада, то на улице было просто невыносимо.
Приятное обстоятельство: мой читатель действительно жил совсем рядом с парком, а точнее рядом с центральным входом в парк, в одном из тех домов, которые теперь относят к архитектуре «с высокой исторической ценностью». Дом был потрясающе красив, и еще в детстве, во время «парковых прогулок» я представляла, как наверно здорово здесь жить.

Он шагал быстро, как будто сбегая с места преступления (а ведь так и было в какой-то мере).
Я немножко не ожидала подобной прыти, но… я ведь шла за Ним, к Нему (и какая к черту разница по какой причине!). Трудно было идти, глядя под ноги, на его профиль, маячащий рядом и сохранять при этом темп. О том, чтобы заговорить и речи не было (о, великий и могучий, прости меня, косноязычную). Скоро в боку закололо. Пришлось остановиться. Я заметила капельку пота у него на виске. Одно мгновение и я представила, как слизываю эту каплю, провожу я зыком по линии его подбородка и…
- Кажется, дождь собирается, - он смотрел на меня своими изумрудными глазами. Если бы я могла, то превратила бы эту секунду в вечность.
- Плагиат! Наглый и беспардонный! Это же коронная фраза Пятачка! – я изобразила негодование.
- Предлагаю пойти бегом, - и он пошел. Разумеется, он оценил мой юмор, но дождь действительно собирался вот-вот обрушиться на наши головы.
Мне пришлось побежать и даже немножко запыхаться. Впрочем, долго я бежать не могла, меня поймут все, кто когда-либо носил шпильки. Обычно я выбираю себе удобную обувь и в моих туфлях, пожалуй, можно учинить кросс на несколько километров, причем без особого дискомфорта. Но босоножки, что были на мне в тот момент, представляли собой единственное исключение, которое подтверждает общее правило.
- Все, я больше не могу, - до дома оставалась какая-то сотня метров, но сил у меня действительно больше не было. Еще раз жаль.
- Ты всегда можешь больше, - не уверена, но, кажется, он только сейчас заметил, что я на шпильках. Да, я все еще не утратила способности удивлять!
Я кивнула. Вообще это так себе привычка, особенно если говоришь по телефону, но, по-моему, он ко мне уже привык, поэтому пристально глядел на меня. Я кивнула еще раз.

Первая капля упала мне на нос. Вторая – ему на щеку. Я подняла руку, чтобы коснуться его щеки, но замерла.
Поток ливня хлынул без всякого предупреждения. Как будто кто-то из небесных жителей случайно перевернул наполненный до краев сосуд с дождевой водой, и вот она льется на землю, пока не выльется вся, до последней капли.
Мы оба промокли в какую-то долю секунды. До последней нитки. До смешного быстро и почти неожиданно. Мне почему-то стало очень смешно, и я начала смеяться. Я смеялась и смеялась, и не могла остановиться. Истерика-с.

Странно, но я уже не помню, что он говорил и говорил ли, не помню, как мы очутились в его квартире, помню только, как он открыл дверь и пригласил меня войти. Помню, как я ущипнула себя, чтобы убедиться, что не сплю. У меня потом пару недель красовался синяк - на локте, «на самом видном месте». В следующий раз, пожалуй, не буду так усердствовать покалечить себя, лучше уж щипать того, кто окажется под рукой – чем не доказательство реальности происходящего?
- Черт, эти джинсы были последние чистые…
Я посмотрела на него, удивляясь, что он не слышит как колотится мое сердце. Или слышит, но подает вида. Или нет? Или…
Он, в свою очередь, окинул меня критическим взглядом и скрылся за дверью. Когда он вернулся, в его руках была рубашка сомнительного цвета и неопределенного размера. Он протянул ее мне.
- Конечно, красоту ничем не испортишь, но ведь всегда можно попытаться.
- В конце концов, главное не победа, ведь так? Особенно, - я выдержала театральную паузу, - если есть, что портить…
- Тебе когда-нибудь говорили, что надо быть скромнее?
- А ты когда-нибудь объяснял, зачем это надо?
- Мне нравятся скромные девушки.
- И где ты их находишь? В Интернете?
Он пожал плечами.
- С тебя капает.
Вообще-то капало с нас обоих, но он, как хозяин, предпочел о себе промолчать.
- Кто бы сказал мне раньше, что придется извиняться за то, что сделала лужу в прихожей… Полагаю, ванная здесь? – и я открыла дверь. Это действительно была ванная комната. Очень мило, не ожидала.
Стянуть с себя мокрую одежду оказалось делом на минуту. Рубашка оказалась мягкой и теплой. Конечно, главное ее достоинство заключалось в том, что она сухая, не говоря о том, что это была Его рубашка.

***

Яркий свет. Я сплю, уткнувшись носом в подушку. Я не дома. Я обняла подушку руками, втянула в себя этот запах. Запах быстрого, ускользающего счастья. Воспоминания… или сон? Реальность расплывалась в прозрачной дымке между фантазией, сном и обычной жизнью.
Я скорее почувствовала, чем услышала движение на кухне.
Я села, притянув колени к подбородку. На кухне что-то упало.
Если бы можно было так сидеть, обняв руками колени, в Его постели, в Его квартире, насквозь пропитанной Его запахом и знать, что Он рядом, что стоит только сделать несколько шагов … что это будут шаги к нему.
Я вздохнула. Все равно надо вставать. Мне показалось или я почувствовала запах кофе? Неужели реальность действительно может быть идеальной? Наверно может, даже без «наверно»! В этой жизни действительно возможно все!
Он заглянул в комнату. На нем белый передник! Супер! Я поняла, что улыбаюсь.
- Твой кофе готов.
Я кивнула (привычка – вторая натура!).
Как хорошо, что можно просто молчать, купаясь в собственном счастье. Спасибо тебе за эти минуты. И пусть… Нет, не буду загадывать ничего.
Он принес мне кофе. Кофе оказался вкусный. Как и Он…
Выяснилось, что под передником на нем семейные трусы. Синие, с желтыми попугаями. Ха-ха-ха.
Тишина окутывала, завораживала, Его запах пьянил, на тумбочке остывали остатки кофе.
Я зажмурилась от удовольствия (все нормальные кошки делают это). Открыла глаза – он все еще здесь, рядом, стоит и улыбается своей офигительной, мальчишеской улыбкой.

- Как ты себя чувствуешь?
Кажется, мы очень долго не разговаривали. Вот оно счастье: быть рядом с любимым человеком, не тратя понапрасну слов. Просто быть рядом.
- Хорошо. Даже слишком.
Он провел ладонью по моей щеке. Но не поцеловал.
- Мне было хорошо с тобой.
Фраза не показалась мне законченной. Обычно за тем следует какое-нибудь «но». Я насторожилась. И не зря.
- Прости, мне нужно уехать, - он блуждал взглядом по моему лицу.
- За что простить? – я все еще пребывала в блаженном состоянии покоя.
- Мне нужно выходить через 20 минут. Надеюсь, ты умеешь быстро одеваться?
Ощущение было такое, будто меня ударили с размаху. На самом деле меня никогда не били. Даже в детстве. Никогда.
- Все было ошибкой?
- Не все.
- Что? – я не верила своим ушам, не хотела верить.
- Прости меня. Я… Я совсем не хотел тебя обидеть.
- Конечно, - слезы предательски увлажнили глаза. Я отвернулась.
- Мне вполне хватит 10 минут.
- У тебя есть 12. Не хочу тебя торопить, - странно, но его слова звучали действительно по-доброму.
Мой, вполне живой ноут, стоял на столе. А я так и не выяснила, какими судьбами Его занесло в парк. Я ведь знаю, что Он ничего не делает просто так, а прогулки по паркам не входят в круг его приоритетов.
- Да, разумеется.
Я собралась молча, но тишина уже не казалась мне такой уж чарующей. Я ушла не попрощавшись. Хлопнула дверью.

Ступеньки оказались холодными. Слезы и сопли – теплыми и сырыми. Я уже и забыла, когда ревела в последний раз. И никогда не чувствовала себя такой одинокой и неприкаянной. Никому не принадлежащей. Ведь это тоже – плохо. Свободная и независимая – это значит одинокая. Пусть не всегда несчастная, отчужденная, далекая, потерянная, забытая. И меня никогда не выгоняли, как заблудшую собаку, я и не подозревала что такое возможно… со мной.

***

Месяц промелькнул незаметно.
Он не звонил (как обычно) и не просил прощения (он уже сделал это).
Мне было плохо. Не столько от понимания, что Он не позвонит и не станет рассыпаться в извинениях, сколько от того, что я сама не считала его неправым. Я обиделась. Но не потому, что он был невежлив или груб со мной. Я обиделась, потому, что не ожидала такой наглядной демонстрации принципа «мы вместе, но мы врозь». В конце концов, это не то же самое, что раздельные счета в ресторане.
Одно я осознала ясно, настолько ясно, что хотелось закричать: «Я не могу без тебя! Давай притворимся, что ничего не произошло.» Но кричать не приходилось. В основном по двум причинам: во-первых (и я была в этом уверена), для него все действительно осталось по-прежнему. Я даже допускаю, что он какое-то время переживал из-за моей неконструктивной реакции – глупой женской обиды. Сложность заключалась в причине номер два. Вы когда-нибудь что-нибудь слышали о женской гордости? Если нет, то вам повезло. Гордость там, или что другое (глупость, упрямство и т.д.) не позволяла сделать тот самый спасительный жест – потянуть ему руку.
Вопрос: почему даже тогда, когда мы это осознаем, наши комплексы продолжают покрывать нас, словно хитиновый панцирь? И почему так невыносимо больно быть не просто понимающей, но переступить через себя и остаться собой? Лучше молчи. Я знаю. Но все равно…

Еще одна неделя в минус.
Закрываю глаза. Он рядом. Открываю – мой взгляд тонет в бесконечной зелени Его глаз.
- Почему ты молчишь? Ты ведь знаешь, что мне больно. Позвони. Я буду рада. Если хочешь, давай притворимся, что ничего не произошло. Все как ты хочешь. Только позволь быть с тобой. Позови.
- Когда ты рядом я немею. Ты будешь смеяться, но это самые удивительные минуты счастья в моей жизни.
Быть эталоном для других - такая ерунда по сравнению с тем, чтобы быть просто хорошей, просто интересной тебе. Я робею перед тобой и чувствую себя беззащитной. И знаю, что ты знаешь, что я чувствую.
А я схожу по тебе с ума. Вижу маленькую пульсирующую вену на шее и… (ты не представляешь, сколько усилий прикладываю, чтобы оторвать от нее взгляд) вспоминаю как целую тебя прямо в эту пульсирующую точку. Сначала только слегка прикасаясь к коже, а потом, все ближе прижимаясь к тебе, все требовательнее впиваюсь в тебя губами. Как впитываю твой аромат. И целую твои губы. И (о, чудо!) твои губы отвечают мне поцелуем. А твои руки (о, чудо!) обнимают и поддерживают меня, когда я расстегиваю пуговицы на твоей рубашке, пробегаю пальцами по твоему телу…
- Ты говоришь, что у меня богатое воображение, но я не могу себе представить жизни без тебя. Без тебя – не жизнь, а тусклое унылое и убогое существование. И это счастье – знать, что когда я оглянусь, то увижу тебя. Ты стал больше чем другом – братом, богом, светом в моей жизни, частью меня самой, больше, чем любой другой человек.
- Ты рядом всегда – я закрываю глаза и вижу твое лицо, открываю глаза – и ты вновь рядом со мной, рядом всегда, где бы я не была, что бы ни делала. Мой самый близкий, самый далекий. Я стремлюсь к тебе, спешу к тебе, жду тебя всегда. У меня всегда есть время для тебя. Даже если его нет совсем.
- Иногда меня посещает странное ощущение, как будто я наблюдаю за собой со стороны. И абсолютное равнодушие, которое сопровождает меня при этом, говорит о том, что человек, за которым я наблюдаю – мне совсем чужой. Совсем-совсем чужой – тебя нет. Так сходят с ума? Или как-то по-другому?
- Кажется, я поняла, что значит «разбитое сердце» - когда сердце разбито, воцаряется пустота, глухой вакуум и абсолютное равнодушие, наполненное призрачными отголосками былой боли. Ах, как грустно, как печально, как глупо, сентиментально-слюняво, и правдиво, и честно-честно-честно. Но если ты рядом, у меня все еще дрожат руки и сбивается дыханье. Вот черт!

- Все очень просто: я прихожу, если ты позовешь, если не позовешь – не прихожу. Я не трачу на тебя свои душевные силы, не скучаю, не переживаю, гадая, что с тобой, если ты долго не звонишь. Я свободен от этой ерунды. Приходи, я буду тебе рад, если ты не принесешь с собой свои проблемы, приходи, если есть интересные байки, новые книги, приходи я потрачу на тебя несколько минут (а если повезет, то и несколько часов) своего драгоценно времени. Мне хорошо с тобой, но мне хорошо и без тебя. Я предельно честен, но лишь потому, что мне нет надобности утруждать себя враньем. Мне хорошо с тобой, но ты мне, в общем-то, безразлична, ты одна из многих, ты красивая, умная (иначе тебе не было бы места рядом со мной). Но мы оба понимаем, что таких красивых и умных (а то еще умнее и красивей) полно; ты обыкновенная. Твоя личная уникальность стирается высоким уровнем предложения различных уникальностей. Перепрыгни через голову – заставь меня поверить, что ты – действительно единственная, достойная меня. Давай попробуй, в случае неудачной попытки твои убытки – только твое разбитое сердце (не так уж много), я подарю тебе носовой платок, но тебе нет места в моем доме.
- Все очень просто: я смотрю в твои глаза и вижу свое отражение, мне нет спасенья. Я вижу в тебе отражение себя – ты стократ лучше. Ты завораживаешь, чаруешь, окутываешь своим дурманом, ты – мой наркотик, мое наваждение. Я не смею называть тебя свой женщиной. Умная, добрая, бесконечно нежная, прости меня. Боюсь приближаться к тебе, боюсь раствориться в тебе, боюсь спугнуть тебя одним лишь неверным жестом или словом. Не хочу тебя знать. Жду каждой встречи с тобой, затаив дыханье. Ты – воздух, которым я дышу. Все бессмысленно без тебя. Пусть все проходит, ты оставайся. Со мной. Самая близкая, самая далекая, самая родная, лучезарная. Ты вся – сплетение света, тепла и радости. Что я без тебя? Тьма. Когда осознаешь, что сердце есть (в том самом, проникновенном смысле), то оно уже не принадлежит себе.
И миллиарда слов мало, чтобы сказать тебе все, что нужно сказать. Ты нужна мне.

***

Телефон призывно глядит на меня. Незамысловатый текст приглашения как будто сам собой материализовался на экране сотового, и я, почти не осознавая, что делаю, долблю по клавишам.
«Какие планы на обед?»
Ответ не заставил себя долго ждать.
«Обедать»
Я расхохоталась – ответ был в его духе.
«Значит нам по пути!»
«через 15 минут»
Я посмотрела на часы и кивнула телефону.
- Идет.

Мой читатель ждет меня в холле.
Голубые джинсы с легкой (модной в этом сезоне) потертостью (мы оба знаем, что потертость настоящая) и футболка в тон, черные очки и выражение (которое достаточно сложно интерпретировать, но я делаю в этом определенные успехи) ожидания на лице – вот он, мой идейный вдохновитель и возмутитель моего личного спокойствия.
- Чудесно выглядишь, - это моя реплика. Он не любитель делать комплименты.
Он мельком взглянул в мою сторону и направился к выходу, бросив на лету «Ты тоже». Тень легкой улыбки отразилась на его губах. Я все-таки успела ее заметить.
Жаль, что сейчас не видно его глаз. Больше всего я соскучилась именно по его глазам.
И вообще у меня роман с его глазами. Они никогда мне не лгут и они всегда мне рады. И еще они безумно красивы (кажется, об этом я уже упоминала).
Я замолчала. Не столько потому, что мне нечего было сказать или мне не хотелось говорить, просто я привыкла всегда поддерживать линию поведения собеседника. Он молчал. Я шагала рядом. Все-таки мы прекрасная пара (можно сказать лучшая из всех «не-пар»).

В нашем кафе никого не было. Странно, если учесть, что расположено оно стратегически очень выгодно: рядом с офисным центром с одной стороны и самым посещаемым городским Центральным парком – с другой, да и время самое, что ни на есть обеденное. Но тем лучше для нас – ни очереди, ни лишних глаз и ушей.
Меню не отличается особой изысканностью: просто и по-домашнему вкусно. А вот что мне особенно здесь нравится, так это салфетки, срезанные на уголок, под тип снежинок и еще витражные двери в россыпях каких-то фантастических цветов. Между прочим, называется кафе «Лукоморье», и здесь действительно царит немножко сказочная атмосфера.
Мой читатель традиционно заказал плов, а я традиционно не знала, что выбрать себе на десерт. Я заметила, что многое в наших так сказать отношениях стало традиционным. Ну и ладно.

- Что ж, рассказывай, что ты еще собираешься натворить? – он начал разговор первым. Он озорно улыбался. И все это для меня. Восторг неописуемый.
- Натворить – это больше по твоей части, - я не злопамятна, обычно.
- Даже не знаю что сказать, видимо, пока не о чем говорить. Лучше расскажи, чем ты сейчас занят?
- Работа как работа, - мы произнесли его любимую фразу в унисон, мне даже удалось скопировать интонацию, что не удивительно: он с удовольствием повторял эти слова всякий раз, как я его спрашивала о работе, успехах, что поделываешь? и т.п. – Кстати, как там твое яблоко?
- Урчит потихоньку.
- Вот как? Интересно, что ты с ним делаешь, чтобы добиться подобной реакции?
- Совсем заработался, забыл, что обычно люди с яблоками делают?
Мы рассмеялись одновременно.
Обожаю такие моменты: шутка или намек, секундная тишина, наши глаза встречаются и в этот миг, в этой тишине, там, где взгляды пересеклись, мгновенно вспыхивает маленькая искра смеха. И вот мы смеемся. Оба. Одновременно. Как бы защищая своим смехом хрупкий покров особенной, только нам принадлежащей, тайны.
Интересно, как он воспринимает подобные моменты?
Наверно это из тех вопросов, ответы на которые я не получу никогда. Во-первых, вряд ли я когда-нибудь спрошу его об этом, во-вторых, даже если спрошу, то он не ответит, в-третьих, даже если ответит, то в его словах будет больше сарказма, чем правды (а быть может его сарказм и есть правда в его понимании?), и наконец, в-четвертых, он может даже не понять вопроса, находясь в другом измерении мировоззрения (вот так завернула, называется).
- Как прошли твои выходные?
- Увы, безвозвратно… Два визита к стоматологу за два дня.
- Так теперь у тебя повышенная зубастость?
- Скорее беззубость: один зуб пришлось удалить.
- По тебе не скажешь…

Как всегда Он блистателен и неотразим, демонстрируя свою эрудицию (виват!) и раздавая мне бесплатные советы (которые, кстати, обычно оказываются весьма уместными).
Мне хорошо. Я сижу, сложив перед собой руки и водрузив на них подбородок, так гораздо удобнее слушать. В нужных местах, вставляя реплики, короткие и незначительные, тем самым, проявляя свою заинтересованность и к теме, и к рассказчику. Если бы я была кошкой, я бы тихонечко замурлыкала, прикрыв нос кончиком хвоста, хотя и в образе человека, я вполне готова к тому, чтобы тихонько заурчать от удовольствия.
Мой читатель не скрывает своей радости, и я читаю в бесконечной зелени его глаз: «Наш роман еще только начинается. Мы сочиним его вместе. Если у тебя не хватит слов, я допишу его на языке Паскаля».