Утро уже разгорелось – ясное и свежее. Двор залит солнцем и умыт ночным дождем. Птицы поют. Кот пробежал по столу, по моей тетради и уселся на подоконник любоваться утром. А на рассвете…
На рассвете вились тонкие облака, легкие и волнистые, как волосы после плойки, светились бело-розовым перламутром. А в ложбинке между горами вставало солнышко, ещё невидимое, дававшее о себе знать ярким рубиновым костром. Внизу, на земле, было ещё сумрачно, темнел мокрый луг и жемчужно белели цветы под такими же жемчужными облаками. Большой компанией гуляли по лугу вороны, а одна сидела на проводах, глазела вокруг и громко рассказывала гуляющим обо всем, что видела. Высоко надо мной летела одинокая чайка. Туман белой легкой полосой стоял над Енисеем. Постепенно волнистые облака выпрямились, вытянулись, превратились в розовые полосы, и только верхнее оставалось кудрявым, как завитая чёлка. Встало солнце, размытое, туманное, невыспавшееся. Высоко-высоко под облаками летела маленькая птичка, летела неровно, кувыркаясь, поднимаясь и опускаясь – видимо, сильный ветер там – высоко залетела и радовалась, самозабвенно отдаваясь полету. На мостике сидел молодой желторотик воробей, испугался моих шагов и полетел через дрену. А я испугалась за него: не упал бы, маленький ещё.… Но перелетел – молодец! Как хорошо мне с воробьями, деревьями и облаками! Как не хочется в мутный водоворот людских забот! Жить бы где-нибудь в лесу и видеть только милые лица детей… хотя бы недельку…
1.8.98