Я сижу перед экраном телевизора. Я не просто сижу, я смотрю на мир, каким представляется он с помощью голубого экрана. Не то чтобы хочется проникнуться теми или иными общественными проблемами, поверить в какие-либо политические заявления или восторженно углубиться в просмотр очередного художественного перла, хотя и равнодушно щёлкать каналами тоже не прельщает. Есть немного свободного времени, не так много, чтобы совершить поход в театр, на выставку, кино или просто прогуляться. Есть просто немного времени и желание провести его спокойно, сидя перед «ящиком». И не важно когда это происходит: утром, попивая кофе перед работой, днём в обеденный перерыв, вечером, подложив любимую подушку под голову или отдав себя на поедание субботнее-воскресному безделью.
Я откусываю бутерброд и нажимаю кнопку. Очаровательная куколка рассказывает мне, что на улице с утренней погодой всё нормально, не забывая при этом ненавязчиво упомянуть о спонсоре прогноза. Я откидываюсь в рабочем кресле и, переваривая обед, равнодушно пытаюсь найти среди дневных, дешёвых сериальных бандитско-ментовских разборок и убитых временем бразильско-индийских саг что-нибудь для своего интеллекта. Я с отчаянным безразличием смотрю в вечерний экран выходного дня, откуда на меня сыплются, как из рога изобилия, одна за другой передачи типа «Русские сенсации», «Мир людей», «Ты не поверишь» и т. д.
«Куколка» в очередной раз «сгладила» действительность – на улице серая промозглость вместо обещанных «прояснений» и около 0 взамен «бодрящей прохлады уходящей зимы». Обеденный перерыв закончился, пища улеглась куда надо, интеллект остался голодным. Я натыкаюсь на канал, по которому в любое время дня и ночи рассказывают про рыбную лОвлю и вспоминаю слова известной песенки: «… А я не поехал. Я взял удочку и пошёл на реку… Я ЛЮБЛЮ РЫБАЛКУ!!!».
Переведя взгляд с окна на милых экранных телеведущих, неуклюже пытающихся сыграть в утреннюю, непринуждённую непосредственность, я с отработанным пренебрежением нажатием на соответствующую кнопку гашу их любезное щебетание и допиваю свой кофе. Последний взгляд на мера нашей столицы, деловито вещающего с экрана об очередном вавилонском проекте, окончательно добивает желание смотреть в «ящик» днём. Я терпеливо жду времени начала передач «про это…», но в очередной раз наталкиваюсь на глупое и пошлое однообразие, механическую безвкусицу и пуританские размытости взамен мест, где и так ничего не видно.
Я выключаю, не оправдавший моих надежд телевизор, и с разочарованием понимаю: долго так быть не может, что-то должно произойти.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я сижу за рулём своего автомобиля. Я не просто сижу, я еду. Не сказать, что сильно куда-то тороплюсь, хотя и опаздывать не хочется. Есть цель и не важно: утренняя планёрка на работе, встреча со знакомым или не очень человеком, вечерний ужин в ресторации или любимый телесериал, главное – есть цель и всё остальное – средства для её достижения.
Я подъезжаю к закрытому железнодорожному переезду и терпеливо пристраиваюсь в хвост очереди из ожидающих. Я подъезжаю к перекрёстку на котором горит красный сигнал светофора и останавливаюсь за серебристым «Ниссаном». Я притормаживаю перед крупным торговым центром – впереди пробка из желающих проехать мимо желающих припарковаться.
Справа от меня выстраивается колонна автомобилей, стремящихся проскочить переезд, объезжая стоящих далеко по обочине, а слева по встречной полосе подъезжают те, кому всё «по…». Чёрный «Шевроле» через две сплошные объехал меня и «Ниссан» и остановился посреди пешеходной «зебры». В пробке меня оттесняет от крадущегося впереди «Опеля» ярко-красная тонированная «девятка», водитель которой принял всех едущих впереди за баранов и решил, объехав таким образом, сократить на три машины своё расстояние до свободного пространства. А «Опель» перехитрил всех – не увидав парковочного места, остановился, ни на йоту не приняв вправо, и замигал аварийкой.
Переезд открывается, и автомобили, сигналя и матерясь беззвучными застеклёнными водительскими ртами, начинают медленно проезжать мимо равнодушного сотрудника ДПС, держащего в руках документы незадачливого «чайника», рванувшего через пути в промежутке между поднятием шлагбаума и погашением семафора. Пешеходная речка обтекает неожиданное припядствие в виде чёрного джипа и последовавших его дурному примеру других автомобилей, и бабулькиными голосами высказывает своё недовольство, в ответ на что, из приоткрытого окна «Шевроле» летит под ноги толпе дымящийся окурок. Черноволосый водитель «девятки», высунув голову и левую руку, начинает «лечить» на ломанном русском языке безучастного ко всему происходящему вокруг «Опеля».
Наблюдая это, и понимая, что не могу ничего изменить, я чувствую: что-то должно произойти.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я общаюсь с окружающими меня людьми. Я не просто общаюсь – я работаю. Не сказать, что моя работа заключается в постоянном общении, но без него теряется всяческий смысл моего существования, как работника, как винтика-колёсика, как маленького агрегатика, как штатной единицы.
И не важно с кем я общаюсь: с подчинёнными, с начальством или коллегами – мой род деятельности подразумевает под собой делать это практически постоянно.
Меня вызывает к себе мой руководитель, и в очередной тысячепервый раз, нисколько не смущаясь, пытается навязать мне очередную не мою работу. Я вразумительно объясняю одному из многих моих подчинённых, как и что необходимо делать сначала, а что потом, и, видя пустые, ничего не выражающие глаза, ловлю себя на мысли, что иду не результативным путём. Я вижу уткнувшиеся в яркие от очередной забавной игрой компьютерные мониторы, и, склонившиеся над занимательным кроссвордом, головы моих коллег.
В тысячепервый раз пытаюсь сдержать раздражение, объясняя начальнику, кто должен заниматься подобными вопросами. Я натыкаюсь на скабрезные реплики, обрываю тираду своих, ненужных никому, логических разъяснений, и включаю административный ресурс короткой гневной фразой «Выполняйте». В курилке я еле удерживаюсь, чтобы не задать ломающий всякие добрососедские отношения провокационно-риторический вопрос: «Для вас ТАКАЯ работа интересна?»
В тысячепервый раз мой руководитель, приведя мне десяток второстепенных доводов о том, почему мне сделать чужую работу проще и быстрее, успокоено выпускает меня за дверь, видя отрешённо-задумчивую несопротивляемость на моём лице. Я знаю, почти наверняка, что мой подчинённый, «оскорбленный» подобным поворотом к себе филейной части административного аппарата, уйдёт завтра на липовый больничный, послав всю эту работу в душе к «едрене Фене». Я почти без интереса поддерживаю извечные разговоры о тачках, тёлках, компьютерных играх и новых мобильниках, и совсем не поддерживаю корпоративных сплетен.
Я еду с работы домой и, вспоминая прожитое время, думаю о том, что когда-нибудь кому-нибудь всё это надоест, и что-то, наконец, произойдёт.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда я возвращаюсь домой и на мгновение задерживаю свой взгляд в твоём, мне становиться отчётливо понятно: если произойдёт то, что неотвратимо должно произойти, мне будет не страшно. Потому, что у меня есть ты.
02.03.08.