Жизнь и приключения Алексеича II Больной

       

       Да не прогневлю небеса своим дерзким словом в адрес уважаемого и по жизни весьма оригинального человека.

       Случилось так, что в семье не нашлось достаточно близкого и свободного от работы человека, чтобы поухаживать за единственной из близких родственников, на старости лет попавшей в больницу. На коротком семейном совете самовыдвиженец и её племянник сделал шаг вперёд и торжественно провозгласил, что никто лучше его не обеспечит уход за любимой тетушкой. Они любят и с полу-взгляда понимают друг друга. Конечно же, все это создаст определенные душевные предрасположения, которые самым благоприятным образом повлияют на выздоровление его почти мамы. Натиск сломил наши сомнения и чаша весов решительно пошла вниз тем более, что дел у всех было невпроворот. Контроль и обратную связь обязался осуществлять заведующий хирургическим отделением областной больницы.

       Жили мы в трехстах верстах от центра, на своей даче и ежедневное посещение выздоравливающей не входило в наши повседневные планы. Алексеич, накануне потерявший паспорт, к которому почему-то весьма презрительно относился, был устроен в гостиницу за хороший торт и бутылку московского коньяка. Все было оплачено вперед, включая и его питание. На это он резонно заметил, что ни к чему эти хлопоты и он готов ради родной тетки терпеть любые невзгоды, ютясь в коридоре отделения на диване.

       Бабульке были куплены все необходимые в её случае продукты и медикаменты, оставлена небольшая сумма денег на непредвиденные расходы и эпопея началась. Алексеич, претендуя тоже на малую толику денег, сделал заявление, что на всякий случай и ему неплохо бы оставить энную сумму. Купили телефонную карту и оставили на сигареты. Все расстались с очень большими надеждами. Бабуля на выздоровление, мы на благоприятный исход предприятия, Алексеич на срочную дегустацию ликеро-водочных изделий.

       Вечер прошел в спокойно-умиротворенном виде. Бабуля накормлена, мы отъехали, Алексеич с пузырем довольно противного качества водки подпольного производства отошел ко сну, не раздеваясь в эту ночь. Наверное, посчитал, что при возможном скором вызове к тетке времени одеваться совсем не будет.

       Нужно сказать, что личность родственника вполне подойдет для лечения заик – они становятся совсем немыми. Сухощавый, сгорбленный в боксерской стойке со свернутым набок носом, верблюжьей презрительно выпяченной нижней губой, наголо подстриженный в отлично сидящем на нём костюме-тройке темносинего цвета он с лету производил неизгладимое впечатление. Высокого качества светлобежевая рубашка подчеркивала его вкус и утонченность натуры. Запах отвратительного табака, к которому привык сызмальства, распространявшийся вслед за ним, говорил о приверженности его обладателя старым традициям.

       Через несколько дней Алексеич исчез. Бабулечку забрали из больницы, заплатили штраф в гостинице, извинились перед персоналом за причиненные неудобства и перед бывшим соседом по номеру, с которым наш гвардеец в пьяном безобразии учинил разборки.

       Бабуля, как и должно было случится, денег не видала как своих ушей. Более того, принесенные для неё по нашей просьбе несколько сотен рублей знакомой девушкой были немедленно экспроприированы на нужды ученика Омара Хайяма. Его воспитанник потратил их на изучение глубокой винной философии Персии. Понятно, что они ушли на совершенно материальные и необходимые ему на этом этапе постижения пособия. Возможно, конечно, он хотел посвятить в неё и свою любимую тетушку, но не удалось, не успел.

       Прошла неделя. Звонок заведующего отделением противотуберкулезного диспансера поверг нас не просто в недоумение, но в прострацию. Алексеич был там, в отделении. Что делать? Нужно ехать. Письмо от него пришло сразу за звонком. Требует денег на лекарства, серьезно болен, нужно спецпитание. Сами можете не приезжать, здесь для вас небезопасно, деньги срочно! Кто ж останется после такого сообщения равнодушным, собрались, поехали.

       Доктор нас встретил каким-то всепоглащающим непониманием. Он не понимал, какие лекарства нужны, не понимал о каком питании идет речь, не понимал какая опасная болезнь настигла нашего несчастного Алексеича. Нехороший доктор, так нам и сам больной сказал. Выглядел захворавший импозантно – в белом тонкой вязки шерстяном свитере, в позолоченных очках с книгой в руках. Ни дать ни взять само прибежище интеллекта и рабской покорности горемычной судьбе.

       Вокруг бродили какие-то бомжеватого вида недопросохшие личности с общаривающим карманы взглядом. В палату зашел небритый мужичонка и обратился к Алексеичу с вопросом, мол, за молоком-то пойдёт, аль нет? Тот сказал, что обязательно, личность милостливо кивнула нечесаной головой и дискретно, рывками удалилась. За каким молоком? - переглянулись мы. Как бы отвечая на наш немой вопрос, Алексеич поведал, что за козьим молоком, торгует тут недалеко одна бабка, а молоко крепко помогает при его заболевании, но больно уж оно дорогое. Что делать, раскошелились мы, да и по-божески потребовал он свою мзду – тысячи две с половиной, ну на крайний случай три.

       Пришибленные свалившимся на нас несчастьем поехали домой. Утром звонок от доктора. Срывающимся от возмущения голосом тот в ультиматийной форме потребовал немедленного возмещения убытков и срочного, нет – суперсрочного удаления из лечебного учреждения нашего тяжелобольного родственника. Короткий и резкий разговор заставил опять преодолевать более полтыщи верст. Что за черт там произошел, - думал я за рулем, направляясь в точку встречи.

       Неуспокоившийся доктор лаконично изложил свои требования, подкрепив их математическими расчетами своих убытков. Чего там только не было. Похоже, они под шумок решили списать на моего больного родственника всю перекореженную мебель, разбитые унитазы и выбитые стекла. В обмен на отмену заявления в милицию, я уплатил.

       Доктор, злорадно ухмыльнувшись, сказал, что у него в приемном покое сидит бабка, у которой наши болезные и покупали «козье молоко», послужившее толчком ко всем проявлениям видимого безобразия. Она-де хотела сказать пару слов родственникам Алексеича. Опять заплатил и в основном за бабкино молчание в отношении пыток моральных и материальных, причиной которых, как мне показалось, послужила её неуёмная жадность и корыстолюбие.

       Проблемы утрясены, а как же лечение? Лечение? Доктор чуть не поперхнулся, - да у него только подозрение из-за какого-то небольшого затемнения в легком, пусть меньше курит! Но направление в санаторий он получит, там и пусть долечивается, если пожелает.

       Молчаливого больного погрузили в машину и поехали за направлением в санаторий.
Сам санаторий показался мне филиалом пересыльной тюрьмы начала девятнадцатого века. Предупредили, чтобы всё было без глупостей. Похмельный синдром делал больного весьма сговорчивым.

       Минуло две недели. Пришло письмо с требованиями теплой одежды, санпринадлежностями и, правильно догадались, денег. Собрал дорожную сумку и поехал. Первым делом зашел к врачу, как первоисточнику информации о всех событиях. Нет, разграблению санаторий в тот раз не подвергся, но Алексеич, поспешив за спиртом в соседнюю деревню, вместе с простынями грохнулся из окна второго этажа по причине неудержания его сообщниками и сломал себе ногу.

       Его выгнали, он как побитая собака сидел перед корпусом на лавочке и док, добрейшей души человек, вернул его как исправившегося. Сошлись на том, что пусть уж долечится свой срок. Если получится, - ухмыльнулся многоопытный доктор.

       Не прошло и недели. Звонок от незнакомой барышни. Пьяненький хриплый голос неопределенных лет дамы задает вопрос, думаю ли я забирать своего родственника из санатория. Спрашиваю о причине такой быстрой выписки. Хриплый смешок.

       Поехал. Доктор рассказывает, что Алексеич договорился с деревенскими об уборке картошки. Убрали, получили по триста рублей и организовали маленький и весьма скромный праздник. Ночью санаторий загорелся. Потушили вовремя, но палата почти выгорела. Спрашиваю, а причем он-то здесь? Он же картошку не копал, за спиртом не бегал, праздник на свои деньги отделению не организовывал. На что мне резонно ответили, что, к большому сожалению, именно он всем здесь и руководил.

       При расставании медперсонал подарил костыли, а когда я заявил, что верну их, они в один голос сказали, что готовы ему еще что-нибудь оставить в подарок лишь бы его... Вспомнился Д.Лондон с собакой, которую хозяин регулярно продавал...

       Черт, какие таланты пропадают. Хотя почему пропадают, лучше сказать реализовываются немного не в той плоскости. А другую он и не хочет.