ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ – НЕ ПОЛЕ ПЕРЕЙТИ
Этот высокий статный старик был моим соседом по коммуналке. Часто я наблюдала, как он, взяв удочки, торопился на рыбалку. Несмотря на возраст, его фигура была крепкой и кряжистой, он напоминал старый дуб, стоящий у обочины дороги. Словно это могучее дерево, старик твердо стоял на ногах, не отступал от своих принципов и никого не пытался посвящать в свои проблемы. Что-то в облике старика было царственно- величественное, взятое из тех, молодых его лет, хотя он был сутулый и неухоженный. Старик жил один.
Долго он не шел на контакт со мной. Однажды, когда старик пришел с очередной рыбалки, он предложил мне немного рыбы на уху. Я поблагодарила. С тех пор мы с ним частенько беседовали о жизни, о политике, в которой он прекрасно разбирался, об искусстве, о книгах. В конце концов, наши отношения перешли в доверительные. Тогда он и рассказал мне о своей необычной судьбе.
Роберт Сергеевич Краснов родился в 1900 году, в теперешней в Литве, в небольшом поселке, где жило много еврейских семей, поэтому в детстве Робик неплохо говорил на идиш. Частично этот язык он помнил и в своем престарелом возрасте.
Старик улыбнулся мне, и его морщинистое лицо стало озорным.
- Вы многого не знаете в этой жизни. Вот что вы, например, можете сказать о власти монарха на Руси?
- Не так уж много, что учила в школе.
- А ведь все было не так. Слушайте, а то я умру, и вы ничего не узнаете.
И старик начал свой рассказ.
«Папа мой был исконно русским человеком, а мама – немкой, оттуда у меня необычное имя. Родная мама моя умерла при родах, оставив меня и четырех моих сестер. Вскоре папенька женился на очень милой женщине Елене Васильевне, которая не оставила меня сиротой и стала для меня истинной матерью. Выполнила завещание родной моей мамы – дала мне образование и воспитание, я не оставлял ее до самой смерти, до сих пор она для меня самая родная и единственная мамочка. Папа, Сергей Петрович Краснов, был обычным почтовым чиновником, но, воспитывая нас - пятерых детей, мог прокормить и содержать еще двух служанок (вот вам и царское время!). Служанки Акулина и Пашенька делили между собой обязанности по хозяйству, но я был подопечным молоденькой Пашеньки, малограмотной, но неглупой.
До сих пор я считаю, что монархия – отличный общественный строй, при царе был порядок.
У простого почтового чиновника все дочери получили высшее образование: Оля и Люда стали врачами, Маша - учительницей, а Жанна – пианисткой. Как вам это нравится? Сестры были гораздо старше меня, и я общался с ними мало, у них была своя жизнь. Они вышли замуж и разъехались по всей России. Отцу предложили хорошую работу на Урале, в Екатеринбурге. Семья переехала на новое место, и Сергей Петрович был очень доволен новой должностью. Вскоре он купил собственный дом, и жизнь потекла своим чередом.
Елена Васильевна не смогла родить своих детей, поэтому всю любовь отдавала мне (она ласково называла меня Робиком, Робертиком ), я платил ей тем же. Навсегда мамочка Лена осталась для меня самым дорогим на свете человеком.
Наступил жуткий семнадцатый год. Власть менялась ежечасно: то красные, то зеленые, то белые, то серобуромалиновые. От всех этих властей приходилось прятаться в подвал. Но Акулина прятаться не любила, она открывала двери всем подряд, служанка была немолода и так глупа и тупа, что ни одной власти не интересна. От моих сестер известий не было, правда, Ольга с Людмилой написали с фронта пару писем, а потом – тишина… Почта работала плохо, положение военное. Про Марию вообще ничего не знали, а вот от Жанны приезжал человек, сказал, что Жанна гастролировала в Австрии и там вышла замуж, сказались таки немецкие корни со стороны мамы. На этом все сведения о сестрах исчерпывались.
Страна разваливалась. Отец потерял работу, устроился на железную дорогу, но содержать служанок уже не мог. Акулина уехала в родную деревню, а Пашенька вышла замуж за дворника Пахома и родила сына Сереженьку. Иногда забегала к моей мамочке поболтать и увидеть меня. А я обожал маленького Сергея Пахомовича.
Я поступил в Университет, ночами подрабатывал на «железке». Отец много трудился, но дом пришлось продать и купить маленький флигелек на окраине. Жили очень трудно. Пашенька работала в столовой, иногда приносила немного муки или крупы. Она всегда для нас была родной, а теперь стала еще ближе. Однажды из деревни приехал брат Акулины, привез сала и картошки, рассказал, что сестра почти ослепла
В Университете познакомился с Фридочкой Бронштейн, милой еврейской девочкой, с которой мог поговорить на идиш. Но, узнав, что моя мама была немкой, ее родители восстали против наших встреч и увезли ее в другой город. Через много лет я встретил Фридочку в Свердловске: от ее красоты не осталось и следа, грузная, с больными ногами женщина окликнула меня, и мы поговорили. Она сказала, что вспоминала обо мне, но меня это совсем не интересовало, я не мог признать Фриду в этой даме.
Удар, нанесенный родителями Фриды, я пережил тяжело, окончил Университет, устроился работать на «железку». Многие девушки объяснялись мне в любви, предлагали вступить с ними в новые отношения, но я все еще думал о своей первой девушке, и отвергал других. Работал в почтовом вагоне, много ездил по стране, вместе со мной трудилась в подсобниках молодая вдова Дуся Крюкова. Она была старше меня почти на 10 лет, воспитывала троих сыновей после гибели мужа. Дуся стала моей любовницей, но кроме интимных отношений ни ей, ни мне ничего было не нужно, она многому меня обучила. Наши отношения были нам не в тягость и устраивали обоих. А годы шли…
Мне стукнуло 28. Отец трагически погиб прямо на рабочем месте, и мы с мамой Леной остались вдвоем. Я сразу почувствовал ответственность за маму, а она за меня. Переживала, что я не женат. Однажды она сказала мне:
- Сыночек, тебе уже почти тридцать. Неужели ты не хочешь обзавестись семьей? Фридочка – это твое прошлое, а жить надо настоящим, родной. Любому мужчине необходима женщина, пойми, Робертик.
- Мама, у меня есть женщина, но она не для женитьбы, а просто для встреч.
- Почему?
- Она почти на 10 лет старше меня, вдова с тремя детьми, малограмотная и недалекая. Мы вместе работаем в почтовом вагоне, но для интимных встреч мы с ней подходим, а так…
- Сыночка, это не дело, ты должен найти женщину, которая бы тебе понравилась, на всю жизнь.
- Понимаю, но я обычно в разъездах…
- Сходи в клуб, Дом Культуры. Там есть для молодежи мероприятия.
- Это не мое, мамочка.
Но молодость берет свое. Я встретил ее. Она сидела в парке, на скамейке и читала толстый роман в красной кожаной обложке. Я подсел к ней. Робко спросил, сколько времени и что она читает с таким увлечением? Она посмотрела на часы, ответила, который час, и сообщила, что читает томик Ленина, скоро у нее экзамен.
- Я еще помню, что такое экзамены, я окончил Университет. А где вы учитесь?
- В пединституте, на историческом факультете.
- Меня зовут Роберт. Как вас зовут?
- Фрида.
- Это имя мне очень нравится.
- Удивительно, это имя редкое, нерусское.
- Я был знаком с девушкой с таким именем. Пойдемте сегодня в кино, новый фильм идет.
- Нет, у меня послезавтра экзамен по трудам Ленина.
- Я завтра уеду на несколько дней, у меня работа связана с разъездами. Давай на «ты». Может, встретимся сегодня вечером, надо отдохнуть от напряженных занятий.
- Согласна, Роберт, где и когда?
- У входа в парк Культуры, в 8, пойдет?
- Да.
- До встречи, Фридочка.
Так я стал встречаться с Фридой номер два.
Она была маленькой кудрявой девушкой с прекрасными черными глазами. Свою фамилию Клейн она менять не захотела, а я не стал настаивать. Мы поселились вместе с моей мамой Еленой Васильевной, обе мои женщины быстро нашли общий язык и подружились. Я был безмерно рад этому. У нас часто собирались наши друзья: ее подруги Шура и Роза с мужьями, ее сестра Ева с мужем и мои приятели. Мой лучший друг Женька Зыков, сын городского ассенизатора, верткий и шустрый парень, и братья Болотовы – все с женами. Было весело, крутили патефон, танцевали…
Только Ева относилась ко мне негативно: считала маменьким сынком. Умная женщина, имеющая научные работы, в личной жизни она была невыносима, придирчива к окружающим, недоверчива и грубовата. Она сделала большое научное открытие в области фармакологии, имела авторитет не только на кафедре, а и в ученом мире. Внешне сестры были абсолютно непохожи. Худенькая маленькая Фридочка и высокая фундаментальная, словно статуя, Ева. У Евы был твердый мужской характер и большое влияние на младшую сестренку. Это меня не волновало бы, если б сестра не настраивала Фриду против меня.
Мы с женой жили дружно, были молоды, любимы, счастливы, а что еще нужно?
К сожалению, все родственники моей жены умерли от страшной болезни – туберкулеза. Я боялся за здоровье своей девочки. Когда я приехал из командировки, увидел, что моей жене нездоровится. Вызвал врача, тот определил, что у нее пневмония. После этого достал ей путевку в санаторий, там моя Фрида вновь почувствовала себя неважно. Доктор Либман определил, что у нее начальная стадия туберкулеза. Я расстроился, хотел с кем – нибудь посоветоваться: поехал к Еве и рассказал ей об этом несчастье. Ева напустилась на меня, сказала, что я довел ее до болезни, жалел дрова, плохо топил печь…
Мы разругались с ней окончательно, Ева забрала сестру из санатория и сказала, что я свободен. Я пришел за женой, но Ева уже успела убедить ее, что я боюсь умереть от туберкулеза и дрожу за свою шкуру. Чего я только не наслушался за этот вечер!
Может, за то, что я дожил до глубокой старости, я должен быть благодарен разводу с супругой. Считайте меня подлецом, но жизнь не исправишь, это не сочинение. Я страдал, мама меня успокаивала, она всегда боялась за мое здоровье. Убеждала, что разводом я сохранил себе жизнь, хотя к моей жене относилась хорошо, но меня любила гораздо больше. Мама есть мама. Узнал от Розы, что Фрида еще раз вышла замуж за учителя – еврея, родила сынишку, а через пять лет умерла от туберкулеза, как и ее близкие. Сына Фриды воспитала Ева. Я несколько раз видел Натанчика, он так похож на свою мамочку. Натан давно женат, работает большим начальником.
Моя жизнь изменилась, но счастливее я не стал. Меня назначили начальником почтового вагона. Вернувшись из поездок, я уходил в загул, посещал рестораны и странные компании, появились доступные женщины. Я даже не успевал запомнить их имена. Мама была в ужасе от этого, но я успокаивал ее, говорил, что ищу свою единственную.
Все это продолжалось до крушения поезда, на котором я работал. На меня и моих помощников посыпались письма и посылки, но больших повреждений никто из нас не получил. А вот назавтра у меня случился сильный сердечный приступ. Наш железнодорожный врач, толстый хохол Чепуренко строго сказал мне:
- Роберт Сергеевич, ваше положение очень серьезное. Сердце получило большой стресс, потому вам необходимо вести размеренный образ жизни: исключить полностью алкоголь и табак. Хотя бы на время. Впрочем, если вы хотите жить, а если вам все равно…
- Хочется, доктор, я еще толком и не жил.
С тех пор я забыл, что есть на свете водка и сигареты. Мама Лена была в восторге, но умоляла меня найти свою любимую и жениться. Я встречался с немкой Эльзой, интеллигентной красивой дамой, но у нас было мало общего. Потом была Катя, переводчица с немецкого языка, Галя, Полина. Но все они были не те. Не Фрида Клейн, которую я так и не забыл. Не было взаимопонимания, не было ничего общего. Да и не могло быть, не было чувств. Я жил вдвоем с мамой, когда началась война. Меня назначили замдиректора вокзала, я практически жил на работе. У меня была бронь, да я и не стремился на фронт, вероятно, понимая, бессмысленность этого чудовищного события. Героического начала во мне не было никогда, а мама часто болела и нуждалась в моей поддержке больше, чем кто-либо. Ее ноги перестали слушаться, и она с трудом передвигалась по комнате. На маленьких станциях мне удавалось доставать для нее картофельные очистки, из которых она научилась делать кулинарные шедевры. Так пережили войну. Моя личная жизнь не менялась. Мама скончалась в мои 58.
Еще при жизни мамы помогать ей по хозяйству приходила милая опрятная женщина. Звали ее Поля, она была необразованная, но большая труженица и аккуратистка. Сама вырастила четверых детей, потому что ее муж рано умер. Поля помогла мне в организации маминых похорон, поддержала в трудную минуту добрым словом. Через два года я сделал ей предложение, и мы с ней расписались.
Я продал флигель, переехал к ней в комнату, а, впоследствии, на эти деньги мы купили еще квартиру, где поселились вместе с сыном Полины и невесткой, которые приехали из Пермской области.
Одно не устраивало меня в моей избраннице: любила выпить, да и дети ее не представляли своей жизни без алкогольных возлияний. Я боролся с этим, как мог, но мои усилия были зачастую напрасными. Уж такой был уклад в этой семье. Жилось с Полей мне неплохо, она умело вела наше небольшое хозяйство, заботилась обо мне, а я тоже старался уделять ей больше внимания.
Однажды Поленька послала меня в магазин за картошкой. Когда я вернулся, увидел, что моя жена лежит на полу недвижимая. Врач установил диагноз: инсульт, случилось это от высокого давления. Шесть лет я упорно ухаживал за Поленькой, но она скончалась».
Роберт Сергеевич смахнул слезу.
Вскоре он заболел плевритом и попал в больницу. Ему уже было за 80. Человек не очень общительный, Краснов в больнице нашел себе новых друзей. Это были две женщины. Вера Ивановна, пятидесятилетняя замужняя дама, интересовалась историей родного города, а Роберт Сергеевич рассказал ей много важного для ее поисков новых исторических фактов. Вторая, Надежда Павловна Аликова, была дочерью бывшего богача, бежавшего с семьей в семнадцатом году в Бразилию. Брат посылал ей изредка посылки с вещами и ювелирными изделиями, которые доходили до нее ополовиненными: было слишком много желающих поделиться с ней. Надежда Павловна – больная женщина, с толстыми отечными ногами, не теряла бодрости духа, остроумия и оптимизма. Они навещали старика, и тогда у Роберта Сергеевича был праздник.
Иногда к нему приезжал друг детства из Челябинска Женька Зыков, сын ассенизатора. Евгений Дамианович и в старости не утратил живости характера, выглядел молодо.
Умер Роберт Сергеевич в возрасте 85 лет от атеросклероза, так и не потеряв полностью ясность ума. Хоронили его соседи. Никаких родственников он так и не смог разыскать, да и не особенно пытался, сестры так и сгинули неизвестно куда. Из друзей к последнему пристанищу провожал его только верный и, любимый им, как брат, Евгений Дамианович, он всегда старался быть рядом со старым другом Робертом. Но Роберт Сергеевич был уже от него очень далеко.
Автор: Зинаида Маркина