- Ты ничего не теряешь, ступив на край. Разве что случайно можешь потерять себя. Но и это не страшно, с кем не случается, - шептал ей внутренний голос, постепенно превращающийся в назойливую лекцию старшего брата.
На столе бардак. Тетрадки раскиданы повсюду, включенный монитор компьютера и грустная музыка. Сама девочка сидела на кресле, подперев подбородок руками и уставив неподвижные мутно-серые глаза в потолок.
Кресло – не единственный предмет в комнате. Оно стояло прямо рядом с дверью. Справа от этого кресла, вдоль стены тянулись три деревянные темные полки, прикрепленные к стене. На них стояли всевозможные пластинки, касеты, диски всех цветов радуги. Как счастье. Напротив кресла – балкон. Сквозь стекло отчетливо видно унылый весенний пейзаж. Ни солнца, ни дождя. Все серо, одинаково и блекло. Пока не весна, но и больше не зима. Ведь первое марта.
Левую стену занимал большой белый диван. На нем сидел парень лет семнадцати и, отчаянно жестикулируя, что-то разъяснял сестре. Очередная лекция, словно путь в бесконечность. Он был слишком увлечен, чтобы наблюдать за лицом девочки, выражающим полное беспристрастие.
Рядом с диваном стоял письменный стол. И вновь кресло, на котором сидела юная бездельница.
- Слушай, может помолчишь хотя бы пять минут? – немного по-матерински спросила она у брата.
При этом девочка гордо вскинула голову, после чего переместила свой взгляд на окно. Там по прежнему все было пасмурно, серо и бессмысленно.
- Эдик, ты мне уже это рассказываешь в сотый раз. Слышали про всякие ваши философские замашки. Скучно, - зевнула она.
- Не хочешь, не слушай, - обиделся он и вышел вон из комнаты. – Весна, привет?
- Весна, привет? – услышала шепот брата девочка и повторила знакомую фразу.
Каждое первое марта она звучала. Но понималась всегда по разному. Она могла употребляться в укор, могла означать радость или грусть. И всегда опоясывала сестру с братом лентой, связывала и делала ближе. Сразу же зарождалась нотка понимания. Душа начинала петь и стремиться туда, ввысь, где, кажется, ничего нет.
Только в этот год весна принесла ссору, эмоциональную разрядку. Она не затронула никакую струну в сердце маленькой Юльки, зато пробудила ото сна Эдика. Долгая зима, которая успела надоесть и принести в жизнь множество неприятных мыслей и происшествий.
Парень оделся и вышел на улицу. Прохладный, но все же весенний, воздух наполнил легкие. Дышать стало легко. Всюду кружились добрые и искренние чувства. Она, она будоражила сердце и заставляла сломя голову мчаться незнамо куда, незнамо зачем. Хоть на край света, главное подальше, подальше от земных проблем и утрат. К счастью. Туда, где ничего нет, туда, где ты не найдешь ничего, кроме зияющей пустоты и дыры в пространстве. Ну и пусть. Такое светлое-светлое чувство закрадывалось сразу в сердце. Такого нет нигде. Весна – она как солнце зимней ночью. Она начинается с прилетом грачей и заканчивается первым июня. Странно, но ведь весну и от лета не отделишь. Разве что свежий воздух сменяется противным зноем.
Действительно, пока все было серо и пасмурно. Еще не растаявшие островки снега казались черными пятнами на солнце. Лужи, в которых отражались облака и высотные дома, привлекали прохожих и мочили им ноги. Весна, весна. Так и хочется кричать на всю улицу. Со всеми поделиться своим счастьем.
- Весна, привет? – обратился Эдик к природе и получил в ответ легкое дуновение ветерка, открывающее глаза на новый, оживающий мир. – Я тебя еще не знаю. Ты мне не родная. Но, я думаю, что и с тобой мы уживемся. Ведь правда?
Он поднял руки наверх, радуясь. Отчаянный жест зачерствевшего от холода сердца. Потягивание недавно проснувшегося человека, пробудившегося от долгого сна, спасшегося от комы. И начинаешь жить заново, чувствуешь себя по-другому. Чувствуешь себя полноценным человеком.
И это нечаянно оброненное, словно колечко, «Я тебя еще не знаю». Оно как вечность. Каждый раз произносится любым человеком этой странной блуднице весне. То ли с счастьем, то ли с замиранием всех чувств. Но оно каждый раз характеризует человека с одной стороны. Он хочет сродниться с ней, но пока, увы, не может.
- Может раскрыть сердце для тебя прямо сейчас? – спрашивал еще и еще раз у весны Эдик. Но ответа четкого не мог получить даже при сильном желании.
Пока он был один в этом времени года. Он был один свободен от всех оков жизни. Возможно такой единственный во всем мире. Никому не нужный, ничего ни от кого не требующий. Но главное, Эдик жил и был жив душой. И лишь рыжая девчушка наблюдала за братом сквозь прозрачную гладь оконного стекла.