Надо мной колыхалась зеленая громада моря. Кое-где свет проникал до самого дна, создавая в толще воды причудливые миражи: то ли дельфин играет в салки с акулами, то ли пестрые обитатели коралловых рифов прячутся от ныряльщиков в лабиринте кораллов. В поле моего зрения попал золотистый морской конек, совершавший непонятные причудливые движения, чтобы продвигаться вперед: таранил воду длинным смешным носом, разгибал и скручивал свой ребристый хвост.
Меня привлекло движение в роще гигантских коричневых водорослей: длинные гладкие полоски извивались, словно морские змеи. Отбрасываемые ими тени, как сумасшедшие, метались по белому песку синими, зелеными, лиловыми пятнами. Я заплыл в переплетение водорослей, навстречу мне раскрылись пунцовые актинидии. Забавные рыбки клоуны высунули головы из актиний и с интересом таращили на меня свои маленькие черные глаза. Я засмеялся, но изо рта вырвалось не неразборчивое бульканье, а переливчатые мелодичные звуки, эхом отдавшиеся в колышущейся роще.
На сей раз меня отвлек звук: очень похожий на тот, что только вылетел из моих легких. Легких? Только этот напев был протяжным, печальным, уверен, эхо его разлеталось даже над волнами взбесившегося в шторме моря. Я загребал руками изо всех сил, как заправский пловец – звуки становились ближе, вдалеке засиял перламутром дворец морского царя. Я понял, это плачут русалки и тритоны.
Мое гибкое тело проскользнуло в одно из высоких окон. Вот она! Лежит на мраморной плите: волосы – голубой перламутр, губы – нежный коралл, кожа – выбеленные солью скалы, чешуя – блестящее серебро, глаза – цвета летнего неба, которое ей никогда не увидеть. Морской царь поник на троне, трезубец ненужной железкой лежит на мраморном полу. Я подплыл ближе, робкий дельфин, мечтающий поиграть с человеком, склонился я над печальным мертвым лицом. Тритоны не прервали песни, не остановили меня. Ба! Да я сам стал тритоном: тончайшие зеленые нити волос, изумрудная чешуя хвоста, прозрачные перепонки на пальцах.
Дворец остался далеко позади, пейзаж стал меняться: песок посерел, разноцветные купы водорослей попадались все реже, золотистые лучи света больше не играли на искрящейся чешуе. Вода стала холодной, какой-то липкой. Впереди чернела громадная расселина. Ее жуткая пасть будто изогнулась в улыбке. Я увидел себя со стороны: изумрудная полоска света над разверстой бесконечной пустотой. В глубине пропасти зашевелились, задвигались ужасные монстры, чудища, которых человек с поверхности не сможет даже вообразить. Серые уродливые полипы, тянули ко мне свои пальцы.
Скорее, нужно миновать это место. Я активно заработал мощным хвостом. Песок снова стал золотистым, я с удовольствием зарылся в него носом. Хм, почему я вижу голубизну неба этого страшного надводного мира? Да я больше ни тритон, куда-то пропали руки, выпали волосы, все тело теперь покрывала жесткая песчаного цвета чешуя – по дну двигалась камбала. Мелкие крупинки песка щекотали мне брюшко. Серый пористый валун показался мне настоящей горой, и на горе этой бурно кипела жизнь. Крохотные рачки боролись с улитками за право обладать вкуснейшей слизью, покрывающей камень. Оранжевая морская звезда уютно расположилась на самой верхушке, греясь в теплом морском течении. Морской еж чинно полз в только ему известном направлении. Камбала ухмыльнулась и поплыла дальше. Толи меня несло течением, толи…
Теперь я тюлень! Гладкий черный маленький тюлень, легко скользящий на глубине. Как вкусно пахнет! Целый косяк лосося блеснул чешуей и тут же скрылся внутри затонувшего корабля. Раньше это был огромный трехмачтовый фрегат, теперь – покрытый кораллами кусок дерева. Обрывки парусов мрачно колыхались, повинуясь воле течения. Чьи-то глаза наблюдали за мной из зияющей дыры, где скрылся столь желанный косяк. Наверняка это осьминог. Но ему меня не поймать. Черной молнией я метнулся в отверстие. Там внутри улыбающиеся скелеты погибших матросов невидяще смотрели на меня пустыми глазницами. Прямо посреди трюма лиловый спрут обнимал сваленную на полу груду сокровищ.
Тюлень сморщил усатую мордочку и поплыл прочь догонять жирных медлительных лососей…