По крупинке, по крупиночке собираются впечатления, имиджи, составные части будущих персонажей. Так интересно и порой забавно наблюдать за людьми! Недавно пришлось поехать в город и во время поездки, сначала в электричке, а потом на метро, мне посчастливилось понаблюдать несколько очень колоритных характеров.
Сначала – в в электричке. Сидел через проход от двух мужчин, одного – пожилого, лет 47-ми, а другого – более среднего возраста, то-есть помоложе. Они меня сразу привлекли – они пили пиво и играли в карты. Только варёной курицы на засаленной газете не хватало для полноты картины. Отхлёбывают из банок, перекидываются в подкидного да ведут неспешную беседу на сочном южно-российском говоре. Я прислушался. Тот, что постарше, лысоватый крепыш в спортивном костюме Адидас яростно-свекольного цвета, жаловался своему приятелю:
- Достал уже нас этот штын. Как чутка потеплеет – такой бахч от этих цистернов идёт, як из сортиру. Огроооомющщие цистерны. Я ещё удивлялся, почему рента такая низкая на нашу хату. Вот оно – с отстойником рядом жить, фых.
Его собеседник, нескладный мослатый верзила с рыжими глазам, подзуживал:
- Да-а-а... А ты представь, стоят эти цистерны, полные дерьма, а там знаешь давление какое? У-у-у, вот какое! Или, допустим, какой-нибудь террорист решит в них свой самолёт направить. Бадакс! Шарах! И всё в гавне на гектары вокруг. То-то весельба! Эльдар Рязанов!
Крепыш хмыкнул, отхлебнул пива из банки и ответил:
- Вот ты смеёшься, а я тебе такую вешчь расскажу. Я у Валька Ходзинского как-то гостил, помнишь, одноглазого? Из Охотникова? Между Саками и Евпаторией? От Симферополя часа два с полтиной на машине? Ну, короче, там. И вот он рассказывал – после войны было, году в 47-48. Его брату Славке тогда было лет 12 и он как-то притащил домой мину. Нашёл противопехотную мину, там много было раскидано после войны, вроде бы, ну и притащил домой, чтоб разобрать или ещё что-то там, молотком постучать по ней, ты ж знаешь пацанов. Да, а у них дом на отшибе стоял, на склоне холма, а под ним, за садом – заброшенное татарское кладбище, ну, татар-то к тому времени уже шуганули из Крыма по ленинским местам. Вроде бы. У меня с историей швах. Короче, неважно. Притащил Славка мину, хотел в хату прошмыгнуть, да его дед увидел, он в огороде ковырялся. Дед Мокей. Легендарного ума был мужик. Отобрал у Славки мину – Чаво, фля, притащщыл пакысь, гадёныш, тащишш в хату всякую гадысь! - и, не долго думая, от неё избавился, швырнул в очко. У них нужник во дворе, естественно, стоял, как раз над кладбищем, все удобства. И дед зафугачил туда бонбу, в очко, с глаз долой и из сердца вон. Просто выбросил, типа. Ну да, а месяца через два она возьми да и рвани среди бела дня, видать – проржавела. Хорошо ещё, что никто в это время на толчке не сидел, а то было бы облегчение. Рвануло конкретно – хрясь! И всё вокруг в дерьмищще. Бабка как раз из кухни выходила, получила полное сурло экскремента. Стёкла повышибало, все комнаты в гамне, куры в гамне, собачка Тузик в гамне. Радуется. А в гамне кости и черепа с кладбища, тоже радости подбавляют. А лето, жара, мухи, вонищща... И котлован на месте ватерклозета. Бабка деду за всё это чуть хлеборезку сковородником не раскрошила. А он и думать об этой мине забыл, я ж говорю – большого был
ума человек.
Лысоватый закончил под смех молодого, помолчал, а потом, для закрепления произведённого рассказом эффекта, добавил:
- Вот про что надо кино снимать, а не эти ваши хоббиты-боббиты. Вот где История, понимаешь, дышит.
Потом, уже в метро, я сидел напротив славной парочки. Она –розовокожая блондинка с виновато-добрыми глазами, лет 23-х. Он – судя по всему – из Южной Европы, то-ли болгарин, то-ли югослав. Смазливый парень с роскошной, хотя и засаленной, шевелюрой и смешным акцентом. Он ей на ломаном русском рассказывает, явно пытаясь её впечатлить:
- Мне сегодня снился сон, такой сон. Будто я в своей деревне, а там у нас такой башень-колоколень стоит, и будто все женщины деревни поднимаются на этот башень и с него вниз-вниз прыгают. Вниз прыгают высоко. И головой об землю, бум головой. И моя мать, она тоже поднимается на башень и с него прыг. Летит-летит и об землю, лопнула как кровяная колбаса, кровь-кровь, да. Бум об землю мать... Моя мать...
Тут его захлёстывают эмоции, голос перехватывает, глаза влажнеют и он трясёт шевелюрой. Девушка сочувственно дышит. Наконец, парень (я почему-то был уверен, что его должны звать не иначе, как Гойко) проглатывает комок в горле и с надрывом говорит:
- Я чувствовал такое чувство гордости! За мать! Я был такой за неё гордый!
Девушка неуверенно улыбается и слегка отодвигается от Гойко. Я прячу за газету своё расползающееся лицо.
Чего только не услышишь.
А вот ещё из недавно подслушанного.
- Да, конечно, раньше с этим поинтереснее было. Теперь это всё заграница, Латвия, Молдавия, Азербайджан, все эти республики. Раньше-то чё, сел на поезд да и езжай хоть во Фрунзе какое-нибудь, да и недорого. Или Узбекистан... Хех, я тебе расскажу про Узбекистан, как я там был первый и единственный раз. Я там выхватил не по-децки, в Узбекистане. Да нет, не дали, слушай сюда. В 89-ом году из армии возвращались мы с пацанами... Ну да, из Хабаровска в Краснодар. Больше недели на поезде, но мы с Тарасом и Мариком договорились поехать не прямо-прямо, а огурцом - через Узбекистан. Полгода назад наш друг уволился Рашид, он звал к себе в Андижан, ну мы и решили, а чё? Государство платит, а мы долг отдали. Короче, приехали в Андижан, то-сё. Южный такой город, хлебный, экзотика, базар у них, всякие чайханы. Нет, мы в гражданке были, форма обрыдла за два года. Да нормально относились, дружелюбные все такие, никто ничего. Но не в этом дело. В первый же день... Короче, у них там в центре города такой Универмаг - знаешь, как во всех совковых городах? Такой из стекла и бетона, трёхэтажный. И перед ним, понятное дело - площадь, автобусы, такси, ларьки, все дела. Мы как раз в Универмаге этом были, на втором этаже, я там рубашки какие-то смотрел. И тут чё-то замечаю - насторожились как-то все и ломанули к окну. Ну, целая стена стеклянная, выходит как раз на площадь перед Универмагом. Я тоже щиманулся туда, подхожу, смотрю - на площади толпа народу, прямо толпа, всю площадь заполонила, а в центре, в круге метров 10 в диаметре, стоит чувак... Короче, прикинь - такой чувак худощавый, голый по пояс, в штанах подвёрнутых и босиком, в руке нож, а сам - весь в кровище. Ну весь пописанный. И там ещё менты в первых рядах толпы, они как только начинают к нему подходить - он давай себя писать ножом! По лбу, по спине, по торсу, по бокам, по ногам сзади - менты сразу останавливаются, отходят, толпа голосит, и чувак тоже опускает нож и стоит. И так раза три продолжалось, пока из толпы не вышла девочка. Такая вообще девочка, как из кино про басмачей - с косичками, в тюбетейке, в руке пиала с чем-то. Она так осторожно подходит к чуваку, толпа аж дыханье задержала, подходит и протягивает ему пиалу. И что-то говорит. Ну, мне из-за стекла не слышно, да я всё равно по-ихнему не понимаю, ну говорит что-то вроде "Ака! Или ата! Или апа, ну чё они там говорят," короче ты понял. И чувак переложил нож из правой в левую, протягивает руку, взял пиалу - толпа аж дыханье задержала, девочка тоже - взял чувак пиалу... и ХРЯСЬ её об землю! И как давай на осколках голыми пятками плясать, аж со смаком, и ножом себя полосовать с новой силой! Девочку как ветром сдуло, ясное дело, в толпе бабы верещат, менты туда-сюда суются к чуваку и от чувака... И так, я вот вспоминаю - долго так продолжалось, минут 10 где-то. Пока из толпы не вышел мужик, такой лет 45-ти, коренастый, с усами, в рубашке с коротким рукавом - узбек. И говорит, говорит что-то окровавленному. Тот аж нож опустил, слушает. А мужик говорит, говорит всё что-то - наверное, родственник какой-то, я не в курсе - а сам всё ближе и ближе подходит к тому, который с ножом. И, видимо, он чуть-чуть ближе, чем надо подошёл, не расчитал - чувак на него кааак прыгнет, обхватил рукой за шею и ножом его под вздох раз-раз-раз, потом сзади раз-раз в почку, потом давай себя уже не полосовать, а втыкать в себя нож с размаху... Менты тут уже ломанулись конкретно, с дубинками (деревянными, я запомнил), наотмашь его замесили, повалили... Бабы орут в толпе, все вопят, гвалт... Так и не купил я тогда рубашку.
На другой день прошли слухи, что оба в больнице скончались. Так я и не узнал, кто это был вообще. Вроде, религиозное что-то. Или наркотики. Вот, такой вот солнечный Узбекистан. Меня туда опять не тянет чё-то, знаешь. Хотя, в принципе, нормальное место и люди неплохие.
Жизнь – такая интересная штука.