Пушок

Каждые два-три дня, как только начинало темнеть, у нас под окнами раздавался призывный голос немолодого уже человека:
- Пушок! Пушок!
Каждые два-три дня Эся посылала мужа Даню искать, найти, словить и привести, принести, доставить домой своего любимца, белоснежного пушистого кота персидской породы, о котором она сама с гордостью говорила:
- Перс.
В конце концов Даниил Ефимович находил своевольного кота и водворял домой, чтобы через пару дней при первой же возможности тот снова сбегал к многоопытным разноцветным разно-породным или диким  кошкам, а также юным и наивным кошечкам, дожидавшимся этого гусара. Они (кошки и кошечки) терпеливо ожидали своего кумира - по нескольку особей сразу, прямо возле входа в подъезд, где находилась квартира, в которой проживали Эся, Даня и Пушок..
Пушок активно занимался улучшением породы местного кошачьего населения, и мы с гордостью констатировали стремительный рост кошек и котов белого цвета во всё увеличивающемся радиусе вокруг нашего дома.
Все эти Пушковичи и Пушковны, а также внуки и правнуки Пушка дружно перенимали его белый окрас. И всё. Других отличительных признаков его многочисленное потомство не наследовало.
По-видимому, эта активность Пушка и благосклонность к нему женской части кошачьего общества вызывали негативные эмоции у мужской половины кошачьего населения, и Пушок обычно возвращался домой не только значительно похудевшим, но со следами насилия и изуродованной мордой.
Морда у Пушка была бандитская. Даже не разбойничья, а именно бандитская. Иначе не скажешь. Когда мы сидели в гостях у Эси с Даней, он любил изредка спускаться со своего излюбленного места на подоконнике, где он величественно возлежал. Спустившись на пол, Пушок подходил, нет, не к нам, а к дивану, на котором мы сидели, и становился на задних лапах, рядом с нами, но мордой к дивану. Хитро прищурив один глаз, Пушок подымал одну из передних лап над головой, растопыривал ее, выпускал когти и начинал скрести когтями по дивану. Давая нам понять, что в случае чего, он и нас готов "погладить" своей когтистой лапой.
Эся и Даня были лет на двадцать старше меня. Они оба были участниками Отечественной войны. Более того, Эсфирь Давыдовна Брин успела принять участие и в финской войне 1939 года, как врач. А Даниил Ефимович Певцов был в нашем городке председателем общества инвалидов войны.
Тем не менее, несмотря на разницу в возрасте, Эся и Даня с нами дружили. По этому поводу я любил шутить, что мне удалось обманным путем влезть в доверие к Эсе и даже создать о себе мнение, как о крупном знатоке еврейской кухни. Причем, произошло это чисто случайно, без особого старания с моей стороны.
Дело в том, что в моей книге "Спасибо, бабушка!" есть глава "Три способа разделки гефилте фиш". Естественно, что такой крупный теоретик (коим являюсь я), знающий столько способов (целых три!) приготовления гефилте фиш (фаршированной рыбы), не мог не вызвать уважения у такого практика разделки и приготовления рыбы (и не только рыбы), как Эся.
Каждый праздник они приглашали нас зайти и отведать традиционные еврейские кушанья, которые ныне редко какая хозяйка сумеет правильно приготовить. А Эся была в этом деле специалистом экстра-класса. И все же, несмотря на свою высокую квалификацию и многолетнюю успешную практику, Эся каждый раз волновалась в ожидании моего авторитетного приговора.
Положение обязывает, и я каждый раз пробовал, смаковал, прислушивался к внутреннему голосу и выносил вердикт примерно такого содержания:
- Отлично. Все получилось как следует.
- Может чего-нибудь недостает? - волновалась хозяйка, угощая нас чолнтом.
 (Для сведения, чолнт (некоторые произносят как цолнт) - это блюдо из говядины (можно также использовать баранину). Сначала мясо тушат с морковью и луком, затем добавляют нарезанный ломтями картофель, душистый перец и лавровый лист. Иногда в чолнт кладут изюм, чернослив и даже немного, совсем немного сахара. Вот здесь-то, на этих добавках я и мог проявить себя большим гурманом, не ущемляя самолюбия поварихи.)
- Нет, всё в порядке, - отвечал я, отправляя в рот нежные кусочки мяса и картофеля буро-коричневого цвета..
- Да, всё, как надо, - вторила Рая.
- Вот только мне кажется, - добавлял я после некоторого раздумья, - что моя мама предпочитала класть чуть больше чернослива и чуть меньше изюма. Впрочем, я могу и ошибаться, ведь прошло столько лет... А ваш чолнт - просто объядение.
Получив одобрение со стороны такого специалиста, как я, Эся успокаивалась, и мы приступали к уничтожению Эсиных яств.
В следующий раз Эся потчевала нас редкостным блюдом под названием цвибл клопс.
(В отбитые сырые кусочки мяса (отсюда в названии слово клопс - отбитые) заворачиваются слегка прижаренный лук (цвибл), немного куриного жира и кусочек белой булки. Все это сворачивается рулетиком, обвязывается белой ниткой и тушится в духовке до готовности.)
И тут у меня была возможность уточнять у шеф-повара, до какого цвета был предварительно поджарен лук и сколько куриного жира пошло на полкило мяса. Услышав ответ, я одобрительно кивал головой и произносил:
- Все верно, я так и думал. По-моему, моя мама именно так и делала. Эсинька, вы - замечательная хозяйка!
Насытившись куриными кнелями или оладьями из мацы, я мог с видом знатока обсуждать с хозяйкой тонкости приготовления картофельных оладьев (латкес), да не просто латкес, а гефилте латкес (картофельных оладьев, фаршированных мясом) или гефилте хремзлех (оладьев из мацовой муки, фаршированных мясом).
В отличие от Дани и Раи, которые иногда позволяли себе вставить пару слов в нашу интеллектуальную беседу, Пушок выслушивал наши кулинарные разговоры совершенно равнодушно. Он ничего этого не ел, поскольку хозяйка готовила для него отдельно и только те блюда, которые он любил.
Эсе было уже больше восьмидесяти, когда в Израиле вспыхнула нильская лихорадка. Рассадники заразы - комары - безжалостно жалили стариков и именно они заболевали этой лихорадкой. Одной из жертв этой болезни оказалась Эся. Даня целые дни проводил возле нее в больнице.
Мы по вечерам заходили к нему, интересуясь Эсиным состоянием. Рассказы Даниила Ефимовича о протекании болезни внушали мало оптимизма.
В эти дни отношение Пушка к Дане резко изменилось. Если раньше он воспринимал Даню, как своего слугу, которого хозяйка приставила, чтобы тот выполнял капризы кота-аристократа, то теперь Пушок видел в Дане товарища по несчастью. Когда Даня возвращался домой, Пушок спускался с подоконника на диван и молча садился рядом с Даней, прижимаясь к человеку своим боком.
Жизненная энергия немолодой, но волевой женщины и забота о ней мужа, детей и внуков сумели победить болезнь. Эся вышла из больницы...

... И снова по вечерам, когда начинало темнеть, под окнами нашего дома раздавался призывный голос Дани:
- Пушок! Пушок!
...И снова по праздникам наши друзья приглашали нас зайти и продегустировать вкусные блюда еврейской кухни, которые продолжала замечательно готовить Эся. И снова мы с Эсей вели ученные беседы о сравнительных достоинствах запеканок, называемых манниками, гречаниками и пшенниками (то есть на базе манной, гречневой или пшенной каши с добавлениями творога и изюма или без оных). В таких случаях уже в следующую субботу мы могли попробовать одну из них в Эсином исполнении.

Мы переехали в другой дом, но Эся и Даня продолжали угощать нас вкусными блюдами из Эсиного репертуара.
Через несколько лет Эся снова тяжело заболела. На этот раз она не вышла из больницы. Эся умерла, немного не дотянув до 90 лет.
Мы были на похоронах, а спустя некоторое время посетили Даню.
Даня был дома один.
- А где Пушок? - удивились мы.
- Умер Пушок, - ответил Даниил Ефимович. - Как Эсю положили в больницу, так он сразу заболел. Я успел сходить с ним к врачу, но тот никаких нарушений у Пушка не нашел.
- Умер Пушок, - повторил Даня. - Почти одновременно с Эсей умер.

Дополнение.

28 декабря 2013 года на 94-м году жизни перестало биться сердце замечательного человека Даниила Ефимовича Певцова. Ушёл из жизни первый Председатель отделения Союза инвалидов Второй Мировой войны города Нешер, член ЦК Союза инвалидов войны Израиля.   
Родился Даниил Ефимович Певцов в 1920 году на Украине в городе Днепропетровске, в простой семье. Отец – сапожник, мама-портниха. Кроме Даниила в семье были старшая сестра и брат. После окончания школы в 1938 году он поступил в Днепропетровский Институт инженеров железнодорожного транспорта, где в то время занимались и сестра, и брат.   
Война застала Даниила, когда он закончил 3-й курс института. Его и ещё 600 студентов, подавших заявление добровольцами идти на фронт, зачислили курсантами Днепропетровского артучилища. Необученные курсанты, не имеющие достаточно вооружения, выступили на защиту Днепропетровска. В этих боях Даниил был дважды ранен, сильно контужен, потерял сознание. Раненого бойца отправляют на Северный Кавказ в г. Кисловодск  в военный госпиталь на излечение.
Сосед по палате, услышав фамилию Даниила, говорит ему, что вчера в госпиталь приходили родители Певцова и спрашивали, нет ли среди раненных их сына. Еще они сказали, что они эвакуировались в соседний город Пятигорск, и что завтра они придут опять. Так судьба преподнесла ему неожиданный подарок - встречу с родителями и сестрой перед их гибелью.
В госпитале Даниил находился пять месяцев, перенёс три хирургические  операции. Здесь же в госпитале он узнал, что фашисты захватили Пятигорск и вместе с другими евреями расстреляли всю его семью (мать, отца и сестру). Брат Даниила Ефимовича тоже сложил голову на войне.
 Даниил Ефимович ушёл из жизни в шабат (субботу), как святой. В тот момент, когда его тело опускали в землю, небо разверзлось, и пошёл очень сильный дождь с градом, громом и молниями. Такого мощного потока воды с неба в декабре месяце я никогда раньше в Израиле не видел. Даже природа оплакивала этого человека.