Станислава мягко покачивалась на сиденье медленно ползущего троллейбуса, наслаждаясь окружающим. Мимо проносились автомашины, проплывали магазины, спешили люди. Она ехала с выставки новых высоких технологий, где познакомилась с интересными людьми и солидными компаниями. В полупустой салон троллейбуса вошла девушка и села рядом со Стасей, вытащила из сумки огромный справочник для поступающих в вузы и начала листать. Некоторые страницы она разглядывала подолгу. Станислава тоже заглянула в раскрытый лист и увидела телефоны для желающих получить диплом, сдав экзамены экстерном. Ей почему-то показалось это интересным и даже забавным, и она записала себе в органайзер номер.
***Волшебное пространство стало очень тёплым, её волос касались руки мамы.
- Какой ты у меня ещё ребёнок,- сказала она, вплетая в Стасину косу ленту. - Вот Мила у нас умница, бери с неё пример. Стася тут же и оказалась возле Милы, которая качалась на качелях.
- Раскачай меня сильнее, Тасик! – взлетая почти к небу, кричала разгорячённая Мила.
Станислава сосредоточилась в том месте лба, куда поцеловала её Неземная Дама, даря новое чувство. И вновь посмотрела на Милу. Ничего не изменилось в её облике, те же кудри червонного золота, озорная зелень глаз и яркий румянец.
- Выходит, ты всё маленькая и маленькая, - задумавшись, произнесла Станислава.
- Кто маленькая? – томно спросила Мила, моментально превратившаяся в девушку, опалив сверху вниз сестру огнём взгляда настоящей повелительницы.
- Тасик, скажу тебе по секрету, что Борис Шаран сделал мне предложение. Правда, хорошая партия!
- Мила! А ты любишь его больше, чем саму жизнь?
- Что за наивный романтизм, и когда ты только повзрослеешь? Он мне очень нравится и папа у него дипломат. Этого вполне достаточно для девушки, учащейся в Инязе.
- Мила, ты же была нашей королевой!
- Почему – была? О, ты, наверное, со своими понятиями навсегда останешься в старых девах.***
Давящая, тяжёлая атмосфера, заполненная шумом бесконечного городского движения и отравляющими дыхание выхлопами, облегчилась и освежилась первыми дружными каплями дождя. Станислава опускалась по ступенькам в метро, впереди медленно шёл полный мужчина, которого невозможно было обойти в такой толчее. Справа от неё двигались люди и слева двигались, а она практически стояла. От нечего делать она сосредоточилась в точке выше бровей и моментально, как в ускоренной съёмке, замелькали картинки. Мужчина сгорбленный и неподвижный, но всё ещё не худенький, затем мужчина совсем старый, худой, измождённый лежит под капельницей, затем лежащая в гробу сухая оболочка в виде старика. А то, что не являлось оболочкой, словно раздвоилось. Одна часть в образе хрупкого мальчика неслась на велосипеде по голубой траве, распевая песни, а самая глубинная световая частица в виде небольшого зёрнышка покрылась оболочкой, похожей на мягкое стекло и заняла своё место в ряду точно таких же по размеру зёрнышек. И в следующем эпизоде яркий синеватый свет освещал ряды зёрнышек и два голоса решали их дальнейшую участь, перебирая каждую тонкой хрустальной палочкой, таящей внутри золотые искры. Очередь дошла до того самого зерна, и первый голос спросил у второго:
- Этому что мешало прорасти?
- От скуки много ел, от скуки не хватало сил переварить съеденное, отсюда череда болезней, совсем лишивших сил. Разбудить себя и не пытался, считал, что раз на интересную жизнь не было денег, то во всём виноват окружающий мир.
- А что у него было интересной жизнью? – снова спросил первый голос.
- Лежать на берегу океана, ничего не делая, потягивать пиво и выбирать себе понравившуюся особь противоположного пола.
- На переплавку! – скомандовал первый голос.
- Может, всё-таки, ещё раз подарим жизнь?
- Тогда надо ставить в очередь на 2038 год. А, судя по их обстановке, дарить жизни будет уже негде. Расплавить!
Станислава зажмурилась и снова открыла глаза. Два шага она успела сделать за время этого необычного просмотра. Впереди по-прежнему шёл совсем не изменившийся мужчина.
Вот оно что, поняла, наконец, Стася, убыстряя своё движение, так как толчея неожиданно начала рассасываться, это, оказывается, «ускоритель времени». И она оценила подаренное ей чувство.
Сергей Шаран с телефонной трубкой в руке расположился за письменным столом, он подсчитывал на калькуляторе цифры и называл клиенту суммы, в которые выливается страхование особняка, двух новых машин и жизни самого хозяина. И этот разговор его настораживал, несмотря на заманчивое вознаграждение. Не нравился ему голос хозяина, хотя Александра Александровича он знал давно, но такого притушенного, лишённого света звука голоса Сергей не слышал от него никогда. Шаран записал в свой блокнот день и время приезда к Александру Шмелёву, и его новый номер телефона, по которому следовало предварительно позвонить, и задумался.
***На его вершине всегда был яркий свет. Он перевернул следующую страницу и обнаружил главу о замещении энергий на земле. Воздух в горах был удивительный, информация впитывалась внутрь сама, и Сергей, отдавшись блаженству познания, погрузился в чтение.***
Вера Афанасьева с утра бродила по запылившимся комнатам квартиры Игоря, держа в руках поглощающую пыль тряпочку, она переставляла его вещи и, словно впервые в жизни, разглядывала фотографии. Вот здесь они все втроём в Египте, здесь – в Турции. Она смотрела на своё улыбающееся лицо, на неизменно бородатое лицо супруга, хотела ему многое сказать и, вдруг, поняв, что сказать уже некому, ощутила в душе огромную щемящую пустоту. Пустота словно затягивала куда-то Веру, желая поглотить её душу и сердце. Но Пашкина мама была молодой, крепкой и прочно стояла на земле, она не хотела отдавать от себя этой тревожной пустоте.
И тогда она почувствовала боль, самую настоящую боль в груди при её абсолютно здоровом сердце. И боль эта стала невыносимой. Она села на диван, закрыв лицо руками, и начала плакать. Сегодня был девятый день его смерти.