Мастер сидел на мягком коврике посреди пустого круглого зала. На коленях он держал длинный, изящный, потемневший от времени футляр с закругленными углами и полустершимся рисунком на крышке. Дыхание его было замедленным и ровным, во взгляде, устремленном в бездонное ночное окно, читались глубокая гармония, покой и предвкушение радости. Он ждал, ждал того божественного, неповторимого состояния, которое позволит ему еще раз, может быть - в последний, прикоснуться к тайне, спрятанной в этом древнем ящике.
Вздохнув, он положил тяжелый футляр на ковер перед собой, отщелкнул пряжки и поднял дубовую крышку. Внутри в углублении черного бархата покоился меч. Тонкая паутина гравировки покрывала ножны из слоновой кости, схваченные серебряными кольцами. Темная сталь гарды была легка и надежна. Крытая сафьяном рукоять легла в горячую ладонь мастера, и он почувствовал, как давно она ждала этого торжествующего объятия.
Повинуясь мягкому движению, с легким протяжным звоном лезвие выскользнуло из ножен и замерло, вдыхая в себя упоение забытого уже освобождения, впитывая полумрак комнаты и пристальный взгляд старого фехтовальщика. Клинок был неповторимо прекрасен. Он был совершенен, как воплощенная смерть. Зеркальная сталь, покрытая неуловимым дымчатым рисунком, какой появляется на поверхности лишь после многих и многих колдовских ухищрений забытого ремесла, казалась живой и теплой. Бритвенной остроты кромка, соприкасаясь с воздухом, слегка светилась, отливая то серебром, то ртутью.
Звериным движением мастер выпрыгнул в стойку. Неуловимое повеление кисти заставило клинок связать в воздухе сложную ажурную сеть. Человек скользил бесшумно, скупые, мягкие, исчезающе-точные движения создавали образ танцующего божества, вершащего свою священную волю. Торжественную тишину нарушал лишь звук истосковавшегося меча, лезвие пело, с наслаждением рассекая воздух, слепящие отблески одинокого светильника причудливо метались по стенам. Гармония происходящего казалась осязаемой и доступной.
Темп нарастал. Уже не видно было клинка, лишь сверкающее облако ослепительной опасности с неуловимой фигурой мастера в центре заполняло собой весь объем небольшого зала. Страшная энергия освобожденного совершенства изливалась наружу, пронизывая пространство и время, извещая о происходящем тех немногих, что могли ее уловить и понять.
Внезапно все кончилось. Склонив голову, мастер сел на прежнее место, положив укрощенный меч на левое предплечье. Непередаваемое блаженство и спокойствие переполняло его.
Глубина тишины и лунного света вновь заполнила все вокруг.
Пуховой кистью, провожая ее взглядом, полным трепетной сосредоточенности, он несколько раз медленно провел по плоскости клинка с одной стороны, затем с другой, тихо погрузил его в темное логово ножен и, прикоснувшись к ним лбом, положил в ящик. Аккуратно опустил крышку и застегнул надежные пряжки с секретом. Надолго.