По дороге за порошком и другими средствами, Анечка подслушивала разговор двух тетечек, идущих за спиной. Тетечки стучали каблуками по булыжникам и говорили о ерунде. Анечка непонятно зачем впитывала ненужную ерунду. Также непонятно было и то, зачем они о ней – ерунде разговаривали, думали. Анечка о ерунде тоже иногда думала, но старалась не обсуждать ее с подругами. Хотя ерунда ерунде рознь конечно. Однажды она задумалась в машине о своем и на вопрос: «О чем ты думаешь?», ответила не «Да так, ни о чем…», а прям рассказала подробно. В тот момент ей как раз представилось, как она голая стоит на проезжей части и мимо нее проезжают машины, сигналя и оглядываясь. Одна машина таки врезается в нее и молодое, готовое к ласкам девичье тело разлетается кусками по этой самой проезжей части.
После того случая, Анечка сделала вывод: на вопрос: «О чем ты?» – лучше отвечать: «Да так, ни о чем…».
Одна из идущих за спиной рассказывала другой, что за сегодня она уже отшагала 11912, 13, 14 шагов. И что, мол как, разве ты не знаешь сколько ты отшагала и что наверняка у тебя такое тоже есть в функциях телефона, и что мол давай посмотрю.
Перед тем, как зайти в магазин с запахом стиральных порошков и других моющих средств, Анечка мельком незаметно оглянулась. Коне-е-ечно было интересно посмотреть на уже знакомых не знакомых девушек. Очередная ничего незначащая, визуальная информация была получена и Анечка, удовлетворенная ненужными знаниями, потопала по лестничкам к аллюминиевой ручке магазина.
Зашла.
Уютный, как послесериальная реклама, запах напомнил про родителей, которым по возможности бы отдать уже денег. Мозг переключился на непорядочного Симагина, порядочного негодяя, к слову говоря. Вот если бы все люди говорили бы то, что действительно собираются сделать, то всем бы лучше жилось. И деньги бы отдавались в срок, и Симагина бы никто не поминал плохими словами, и может быть даже одалживать бы не приходилось и…Ариель или Тайд? Вот черт его знает. Простояв минут семь-десять и решив, что порошок и другие моющие средства можно купить на обратной, от куда-нибудь дороге, и не ей, Анечка вышла из магазина, успев расстроиться на продавщицу за отсутствие нужных сигарет с ментолом - Кент.
Х х Х
Алине до смерти надоела Марина. Она несла всякую чушь, не останавливаясь даже во время еды или на ходу. Ей не мешала ни громкая музыка, ни не слушающий собеседник, ни ангина.
Алина, непонятно для чего, все еще проводила с Мариной время.
Наблюдая за постоянно шевелящимися, четко очерченными, в дебильной розовой помаде, Мариниными губами, Алине хотелось уехать в Индию, или другой какой-нибудь город. Поменять работу или родить ребенка. Любых других жизненных перестановок. Но только так, чтобы в этом Новом Марины и духа не было.
Природная Алинина нерешительность и терпимость к людям мешала ей сделать хоть какой-нибудь смелый, подальше от Марины, шаг. Не брать на нее трубку, например. Или отказываться от кофе в прокуренных ресторанах, или от по-коктейлю в гей-клубах, где по большому счету делать Алине было нечего. Девушки туда захаживали редко, а по темным девичьим местам Марина ее не таскала. Марине не было интересно, а Алине проще было подчиниться, чем слушать доводы той о том, почему и нам/вам там находиться ненадобно.
Диалог у них случался редко. Как правило, Алина либо молчала, либо невпопад чего-то там ляпала. Однажды ей даже удалась такая афера – она написала Марине на салфетке при встрече, что ставит эксперимент и что неделю не разговаривает, пытаясь открыть в сознании доселе неизвестное - новые выводы, истины. Советует Марине тоже попробовать. Марина на эксперимент подписываться не стала, но и отговаривать Алину не принялась, отнеслась с уважением и ответа не требовала. Моноложила сама без, ко всему прочему, былого фанатизма. И все бы ничего, если бы не подловила она ее как-то раз у подземного перехода, в тот момент, когда Алина делилась с приятелем Севой своей глобальной тоской и стремлением к новизне и празднику.
Бонусом достался двухдневный бойкот, так что смело можно считать, что афера удалась на славу.
Алину все время удивляло, как Марину увлекает разнообразная ерунда. Например, по дороге в банк за потребительским (хоть какие-то деньги) кредитом она как раз вещала Алине о замечательной функции телефона, под названием шагомер. И как это Алина почему-то до сих пор об этом не знает, и о том, что наверняка у нее точно такая же функция есть, и что дай-ка я посмотрю. Тонкими, вечно ледяными пальцами, выудив Алинину моторолу из кармана, она, слава богу, увлеклась на пару минут, рассматривая телефонную заставку с изображением полуобнаженной, полуразвернувшейся в ее, Маринину сторону, Джины Гершон. Алина тем временем, рассматривала впереди идущую полубогиню, отслеживая плавные движения полубожеских бедер.
- Телефон-гавно, - постановила Марина, - А что за девочка – я ее знаю?
- Какая девочка? – Алинин взгляд, а за ним и все внимание, вынужденно перескочило с дверей магазина на требующую его Марину, - Ах, Джина Гершон…Девочка…ну да. Нет, не знаешь, и я не знаю. Это же актриса, ты что склеротичка, забыла? Связь мы, помнишь, смотрели?
- Этот фильм твой? Помню другую там, не эту, та хоть на девочку была похожа. Слушай, а сегодня же вечеринка у Толика – идем? Ну пойдем – там «твои» тоже будут, он же гей – наверняка и девочек вашей направленности наприглашает – сейчас бабла возьмешь и будет счастье, заодно отпразднуем, а?
- Марин, вот сейчас подумай на минуточку пожалуйста – что праздновать? Одолженные под проценты у банка деньги? Или мой гордый уход с работы и сидение без ничего, никого уже второй месяц? Что праздновать конкретно?
- Ок, не фонтан. Только я почему от этого страдаю? Ты косячишь, а я страдаю? Мне не подходит такое распределение обязанностей. Ты должна притягивать удачу, а ты с такой физиономией отпугнешь что угодно.
- С тобой только вот все как-то не получается…
- Что-то?
- Не, нормально все, идем в банк, а вечером посмотрим, как карта ляжет.
Х х Х
У Анечки намечался неплохой вечерочек, несмотря на аморфную продавщицу и отсутствие любимых сигарет. Друг Андрей пригласил ее на вечеринку к своему бойфренду, на улице был плюс, настроение положительное. Хотелось, конечно, скорее рок-звездой, а не секретаршей, и в другой город – Лос-Анжелес там или Рио-де-Жанейро.
Но это понятно не сегодня.
Сегодня хотелось принять ванную, позвонить брату, составить пару договоров, чтобы закончить все на сегодня. Хотелось перекусить. Хотелось нежности. Хотелось, чтобы люди вокруг больше улыбались. Хотелось, чтобы если улыбаются – то искренне. Хотелось комплиментов. Хотелось, чтобы Джина Гершон приехала бы из Америки и увезла бы ее, Анечку с собой. Ну, или чтобы Земфира. Приехала бы, пришла к Анечке, постучав предварительно. Стала бы так на пороге и сказала бы что-то, немного смущаясь, с небрежностью и негромко, про красоту Анечкину и таланты. И про то, что с места не сдвинется, пока Анна, мол, ей согласием не ответит. Анечка улыбнется Земфире и давай ее чаем поить, с яблочным вареньем. Но в тот самый момент, когда тонкие Земфирины пальчики дотронулись до Анечкиной руки, державшей ложку с вареньем… в лучших традициях, наихудшим образом позвонил Лешик. Заспанным голосом (это в четыре часа вечера!) Лешик хотел есть, но из дома выходить не хотел. Головоломка решалась просто – вот Анечка шарится где-то же неподалеку наверняка? Могла бы, ну могла конечно захватить с собой хлебазрелищ каких-нибудь. Будет что позавтракать (это в 4 вечера!) – будет живой Лешик. Не будет или «некогда, не до тебя, мол, милый друг» – будет мертвый Лешик издавать трупный запах не просто по квартире, а и по подъезду тоже.
У Лешика был блат. Он являлся одним из Анечкиных сожителей – руммейтов, если изволите. Кому-нибудь другому-левому – Анна не отправилась бы приобретать провиант.
А вообще их было пятеро. В лучших традициях настоящей коммуналки – как в кино про советский союз. Только на современный лад – это в смысле, с потолками пониже. И по собственному желанию.
Кроме Лешика, квартиру населяли Рита с Кирой. Девочки вместе жили, вместе спали, по-очереди нервы друг другу трепали, с шумом и осколками, но имели отличное чувство юмора и добрый нрав. Да и дома бывали не часто. Все больше в Дублине.
А еще была Лера. Про Леру так - должен же был быть в доме хозяин-хозяйка. У Леры был написан в паспорте какой-то совсем незначительный возраст, но она вела себя с таким-же чувством ответственности, как Анечкина двоюродная тетя. У Анечки была очень ответственная тетя.
Лера танцевала стриптиз.
Жить было спокойно, мирно.
Анечка одно время даже было флиртовала с Лерой, но Лера в ответ вела себя как-то странно, не характерно. Тему «девочка-девочка» отношений Анечка с ней никогда не обсуждала, но как-то предполагала, что скорее всего... И Ритка с Кирой беспрестанно про это шутили, да и на работе у нее, она сама говорила, что натуральных девочек вообще нет…в общем, неудобно получилось.
Это был стопроцентный, смутительный отказ. Но Анечка не стала долго переживать и расстраиваться. А через пару недель удалось даже под коктейль, уничтоживший ненужное смущение, поговорить с ней про Это. Оказалось, что Лериным идеалом является Джонни Депп, еще с пятого класса. И что «вы, конечно, делайте, что хотите, только меня не в путывайте».
Ну, хоть выяснили все и на том спасибо.
А так как дел было по горло, громадье планов, то вселенская грусть от накатывающегося одиночества у Анечки не наблюдалась. А любовь - она должна была как-то сама, наверное, ее, Анечку, найти. Ну, или при самом лучшем раскладе – Земфира. Или Джина Гершон.
Х х Х
Карты легли так, что Алина, замерзши донельзя, изголодавшись и отделавшись от бесконечного Марининого галдежа, около восьми вечера, оказалась наконец-таки дома. Одна в пустой квартире. Согрелась, поела. Посмотрела фильм про голливудских теток. Не с начала.
И заскучала.
В такие моменты, Марина казалась не такой уж и занудой. Хотелось быть кому-то нужной. Набрала номер бывшей возлюбленной – Ритки, скинула, не дождавшись сигнала. А-а-черт, - набрала Марину.
- Ну, что – скисла? – Марина поражала своей самоуверенностью.
- Знаешь, я подумала, может и правда – сходить с тобой, посмотреть на этот цирк?
- Ничего удивительного. Мне иногда кажется, что без меня ты покроешься пылью на третий день. Одевайся, я заеду через двадцать минут.
Двадцать минут по Марининому времени – это около часа, плюс дорога. Время еще есть. Можно прилечь. Или напиться успеть. Или прилечь.
…Эх, Ритка - что ж ты тогда так, без объяснений, от меня. Могло же получиться. Так нежно в постели, да и тусовались отлично, задорно, искренне. Сама виновата - не держала, когда уходила. Если-бы надо было, то как-то бы среагировала, так что пеняй, Алина на себя теперь. Да нет, не жалко, муторность, она только в одиночестве накатывает. Может быть, если бы Ритка не переключилась на нынешнюю любовь всей ее жизни, уж и не припомнить, как там ее, то и в Маринке надобности не было бы. А когда человек человека бросает, то тот, кого бросили, в состоянии брошенности слишком уж жалким становится. Ищет утешения в разных утешителях. Вот как раз в такой момент Маринка и нарисовалась на сайте Одноклассники. Слово за слово, стала Алину вытаскивать «в люди», сначала выслушивала нытье, про несправедливость мира, надолго ее, конечно, не хватило. Марина, с высоты своего якобы опыта человеческих отношений, быстренько сделала выводы о несовершенстве «девочка-девочка» отношений – «когда сердце и разум, или разум и разум – это я еще понимаю, а когда сердце и сердце – это-ж балаган какой получается!!!!!», и начала по-матерински оберегать Алину от «этого садо-мазо», периодически продвигая тему, под названием: «найти бы тебе, Алина, дорогая, нормального мужика». Никакого «мужика» Алине, естественно, не хотелось и не моглось. Порой ей даже казалось, что она может даже уже и готова к здоровым, серьезным отношениям. Что она готова проявлять заботу и заводить быт с самой лучшей на свете Ней. Но на горизонте, как на зло, никого не маячило, кроме Марины, с длиннымии ногтями и бесконечными нравоучениями, да и периодически всплывающей в подсознании Риткой.
Алину разбудил дверной звонок.
– Фак! Таки вырубилась.
Побрела открывать дверь, по дороге споткнувшись о кошку.
- Я так и знала, я знала, что тебя нельзя надолго оставлять одну! Топай одеваться давай, я пока бедное животное покормлю – странно, что она не перешла еще на рыбий корм.
- Я кормила ее недавно, ты меня недооцениваешь!
Стоя перед шкафом с одеждой, Алина пыталась выбрать подходящее для ожидающегося увеселения одеяние. Из дюжины белых одинаковых маек она таки выбрала белую майку, напялила джинсы. Посмотрела в зеркало. Из зеркала на нее, исподлобья смотрела заспанная двадцатипятилетняя, сгорбленная слегка, но вполне миловидная барышня. Волосы падали на глаза, затылок выбритый, косметики ноль.
- Можно конечно еще помедитировать перед зеркалом, а можно, например уже и пойти, - Марина стояла с бокалом Мартини в дверном проеме.
Мартини Марина сама периодически сюда и притаскивала, чтобы потом самой же и угощаться.
Иногда Алине казалось, что Марина – это ее такой вынужденный родственник, по ошибке не отмеченный никаким образом в ее, Алинином, генеологическом дереве.
- Мне иногда думается, что если я заснула бы навсегда дома, на кровати, то никто бы и не вспохватился-бы. Это говорит о чем? О том, что существование я веду бессмысленное, бестолковое. Бесцельное. Вот у тебя, Марина, есть цель? Глобальная какая-нибудь – не про то, как завтра сходить в парихмахерскую или закадрить бармена, а про посерьезнее?
- У меня есть, да. Только я не готова тебя все так раз и выложить – ты депрессивная какая-то последнее время. Почти как тогда - когда я тебя после той полоумной подобрала. Ты мне своими отрицательными флюидами разворотишь распрекрасные грезы. А про то, что никто не спохватится – это ты зря. Во-первых, у тебя кошка – будет голодная – начнет орать, соседи полицию вызовут, дверь выломают и придется мне, отменяя парихмахера или бармена, как ты умно заметила, переться на опознание твоего трупа. Во-вторых – твои бедные родители. Которые живя с тобой в одном городе, между прочим, видят свое чадо ненаглядное раз в пол-года. Ты когда последний раз родителям звонила? А в-третьих, за тебя теперь еще и банк беспокоиться будет. Так что извини, подруга – покой нам только снится. Все пришли, Толику надо звонить, чтобы открыл.
Х х Х
До вечеринки оставалось еще долго. Анечка скучала. Лера уже минут сорок торчала в ванной, приводя себя в порядок перед работой. Анечка ждала Лериного скорейшего выхода по нескольким причинам: во-первых, ванная – это прекрасный способ скоротать время до выхода, покрывая молодое, привлекательное тело всякими так кремами, масками, скрабами, а во-вторых – Лера, перед работой обычно выпивает свои стандартные 50 водки, 100 сока. Настраивается, так сказать. Это было бы развлечение, хоть какое-нибудь. И поболтать, и не в одиночестве. Можно было бы конечно и с Лешиком о чем-нибудь поспорить или согласится на чашку кофе с Дашей - недавно приобретенной поклонницей. Но от Даши, дай ей шанс, отвертеться скорее всего, будет не так просто. А идти с ней куда-то ночью еще, это точно с каким-то продолжением, а Анечка, если выпьет, то за себя уже не отвечает. Просыпаться с полузнакомой Дашей не хотелось. Лучше в дневное время, как-нибудь. Чтобы без головной боли и последствий.
Наворачивая Лере коктейль, Анечка, задумалась о Ней. О той, которая где-то ходит, для нее, Анечки, созданная. Но ей, может с умыслом, но скорее всего, нет – не показывается. Хоть бы только в городе этом, поближе бы ходила. Хоть бы узнать, знать наверняка, что есть такая.
- Ваша забота, Анна, не знает границ, - проворковала Лера, выпохнувшая из ванной вместе со столбом пара. Одной рукой придерживая полотенце, другой грациозно взяв бокал и отпив внушительный глоток. – О чем задумалась, дорогая?
- Да так, ни о чем… Слушай, а ты у гадалки была когда-нибудь ?
- Была пару раз, у разных была. Одна мне пообещала четыре удачных замужества, другая – одно, и в зрелом возрасте. Сейчас вот наблюдаю за происходящим со стороны, какое предсказание выстрельнет.
- И что?
- Что-что?
- Ну, если вот скажем, выстрельнет какое-нибудь?
- Ну, тогда найду настоящую, ту, которая не соврала и буду дальше расспрашивать. Хотя, ты знаешь – чушь все это, лишние установки. Если-бы я тебе сейчас сказала-бы, что у меня прабабушка была экстрасенсом, и мне передались ее сверхъестественные таланты, что могу погадать…
- Ну и?
- Ты бы все за чистую монету приняла бы, как всегда – доверчивая натура, я погадала бы. Нагадала бы тебе счастливое будущее среди жирафов Африки, и ты бы всю свою сознательную жизнь в эту Африку бы и стремилась. Сила человеческой мысли такие дела может наворотить - мало не покажется.
- А ты почему сейчас про Африку сказала? Так странно. Мне как раз прошлой ночью снилось, что я африканским детям помогаю, жарища страшная, мухи, я даже проснулась, чтобы окно открыть.
- Ну, я же говорю – прабабушка.
- Да ну тебя – я серьезно. Вот где, скажи, бродит моя настоящая любовь? Ведь она же где-то бродит. Вот я и думаю, может к гадалке сходить, какие-нибудь особые приметы узнать, полегче может быть будет ?
- Тебе что, девиц не хватает? Мне Ритка рассказывала, какой ты фурор на тусовках на ваших производишь, только и отлепляй тебя от поклонниц.
- Я же не про физиологические инстинкты – я про настоящее чувство.
- Я б на твоем месте не недооценивала бы эти самые, как ты выразилась – физиологические инстинкты – они меня кормят, поят и одевают. Ладно, пора мне, сейчас Марат заедет, я не готова еще. Давай Анют, побежала я.
- Ага, удачи тебе там!
- Ну да, - удачи, лохов побогаче, - и она скрылась за дверью в спальню.
- Лер, а я сейчас на вечеринку, ты совсем никак?
- У меня же рабочий день, тьфу, ночь то есть. Я если только Марата уговорю, но тогда только сразу, сейчас смогу там быть – он если и отпустит, то только на время, пока в клубе нет никого – да и то – сомневаюсь.
- Ну, ты если окажешься там, то дай мне знать как-нибудь и дождись меня, ладно?
- Договорились. А это же у Толика, да? Он же меня тоже звал, из головы как-то вылетело.
- А я, кстати, этого Толика не знаю, меня его бойфренд пригласил.
- Да какая разница. Все, пока киса, я ушла.
Анечка неоднократно видела Леру за работой. Она сильно преображалась на сцене. Роковая женщина такая, глаза глубокие, движения - плавные. Иногда они заходили с подружками после клубов, везде все уже позакрывается – а у Леры как раз самый разгар.
Закрыв за Лерой дверь, Анечка тоже начала сборы, через полтора часа, в полной боевой готовности, жахнув еще один коктейльчик, она застучала каблучками по лестнице вниз.
Х х Х
На этом празднике жизни Алина чувствовала себя немного, если не сказать больше, не к месту. Напитком вечера была ненавистная ей текила, стены тряслись от бойкого электро, народу набралось человек сто пятьдесят. Прибывали еще. Кто парами, кто по отдельности.
Глаз ищущих, но не находящих, было не так уж и мало. Но все не то. Четкое ощущение незаслуженного как-будто веселья сковывало по рукам, ногам и вообще-то всем остальным частям тела. Хотелось выпить. Сначала со знакомым Марининым барменом, потом с Мариной и ее подругой-стриптизершей. При ее появлении, Алина взбодрилась вроде-бы, но через пять минут общения стало понятно, что ни черта непонятно, что она – Алина - здесь вообще делает, в окружении этих странных людей.
- А я подругу жду, так, зашла на минутку – объяснила новообретенная знакомая, под названием Лера.
- Мм, ну да. Как вам здесь?
- Живенько, по сравнению с остальным, что в обычные выходные имеется у нас в распоряжении. А вот, кстати и подруга моя…
Но Алина так и не дослушала, в голове загудело, где-то в области живота забурчало, запросившись срочно наружу. Алину начало мутить. Чертова текила, - успела подумать она, по дороге к туалету. Больно ударившись о дверной косяк, чудом успев закрыть за собой дверь на защелку, она приняла к несчастью знакомую до головной боли нам всем позу у унитаза.
Х х Х
Анечка без труда нашла искомую улицу и нужный ей дом. Можно было с закрытыми глазами в общем-то дойти. По звуку. Электро гремело уже на повороте с Бривибас. Лера написала, что Марат таки соизволил дать ей пару лишних часиков отдыха взамен на клятвенные обещания сделать ему кассу невиданным еще доселе количеством приватов и выпитого клиентами шампанского Кристал по 250 бутылка. Так что вечер обещал быть задорным. Порно-порно – весело задорно, - любил поговаривать Лешик, отказавшийся составить Анечке компанию. Единственный мужчина в доме сослался на то, что он этих типов знает, и что ночь, проведенная у стенки, в беспокойстве за его мужское начало, гордость и достоинство – его не прельщает. Уговоры на тему: да кому ты там нужен, - уже не действовали. Лешик отлично помнил, и при любом удобном случае напоминал Анечке, про тот злаполучный поход с ней в Иксы, заведомо гейское заведение, куда Анечка однажды умудрилась его, натурального до мозга костей, затащить. И все бы было ничего, может быть, если бы, увлеченная Наташей на танцпол, она по неосмотрительности не оставила бы его в одиночестве на пару песен Мадонны. Ситуация возникла вполне стандартная. Лешик в одиночестве надолго не остался. Приглашения потанцевать, и в темную комнату некий Олег пытался продемонстрировать, не словом, но делом. Сцена, развернувшаяся в клубе XXL, еще надолго отвадила Анечку от того места. Но в принципе, все и все осталось в целости и невредимости. Кроме ущемленного достоинства Лешика. Но это он уже сам любил повторять, когда на третий день после инцидента, наконец начал с Анечкой разговаривать.
Ну и обойдемся без вас, - подумала она под скрип открывающейся двери подъезда.
- Лера, так здорово, что тебя отпустили – не скучала?
- Да нет, ты же меня знаешь. Я тут тебе партию подходящую искала.
- О, наконец-то. Нашла?
- Не совсем, счастье выпорхнуло из рук, прям перед твоим приходом.
- Ну значит и не надо было. Предлагаю жахнуть текилы по этому поводу. И как она была - хороша ?
- Ну-у, типа, из таких, которые тебе обычно разбивают сердце. Но помягче, что-то еще девичьего ней есть. Хотя я толком не разобрала, это так, чисто интуитивно.
- Ну да, я помню – прабабушка.
- Марина, выпей с нами – это Анюта, знакомьтесь.
- Очень приятно, ваше здоровье. А вы подругу мою не видели?
- Как раз говорили о ней, но она как сквозь землю.
- Появится. Так вас, говорите, Анна зовут?
Х х Х
Превозмогая головную боль, Анечка пошлепала на кухню за водой. Глаза не открывались. Вечеринка, похоже, удалась на славу, – съерничал Лешик, засовывая пол-бутерброда разом в огроменный рот.
- Да уж, - прохрипела Анечка.
- Как было? Как мои друзья геи поживают?
- Лучше, чем тебе-бы хотелось. О, черт, голова сейчас расколется на две части, и потом каждая – на кусочки. Ле-е-ешик, я никогда в жизни больше не буду пить.
- Ну да, охотно я поверил. Давай, рассказывай в подробностях.
- Какие, к четру подробности – я не помню ничего толком. Ой, нет, по-моему помню. Помню Леркин клуб, мужиков каких-то, тату-салон….О нет, только не это!
Глаза в секунду раскрылись, Анечка побежала к зеркалу.
- Ничего нет, Лешик, я все-таки сознательная женщина, даже в пьяном угаре. Ты гордишся мной?
- О да. Но ты не уходи от ответа – я требую интимных подробностей.
- Вот если-бы у тебя, наш драгоценный тунеядец, появилась бы личная жизнь, то вполне возможно тебе бы и не нужно было больше питаться чужими приключениями.
- Не тунеядец, а гений в поисках. А личной жизни мне вашей хватает по горло, я уж столько насмотрелся на вашу сантабарбару, что маманегорюй. Больше мне не надо. Итак…
- В общем, пошла я на эту вечеринку, от которой ты отказался, и зря, кстати, потому что там была уйма натуральных девиц, в твоем как раз вкусе. Там меня уже Лерка ждала. Где она, кстати?
- Не знаю, не видел, не появлялась еще.
- Странно. Так вот – она там уже назнакомилась со всеми и мы по этому поводу начали пить текилу в лучших традициях…
- Это бади текила, в смысле, в этих традициях?
- Ну да, типа того. Сначала со своих рук, потом уже с Марининого плечика..
- Ага! Наконец-то началось, ну-ка, ну-ка – что за Марина?
- Марина, это, кстати, по твоей части – она туда с подругой пришла какой-то, которую мы так и не увидели, та как сквозь землю провалилась. Но не в этом суть. Суть в том, что когда текилы было уже достаточно, мы оттуда сорвались, всей толпой, и куда-то поехали. А, да – там еще туалет был закрыт почему-то – то ли Толик закрыл, в общем без удобств мы там натекилились и помчались навстречу прекрасному неизвестному.
- А дальше?
- А дальше моя щадящая память мне не выдает никакой информации – смутненько так…Я же говорю, помню Леркин клуб, мужиков, тату-салон. Что же мы там делали в этом тату салоне? Ай, черт, по-моему, я немножко помню. Неудобно. Короче, вроде бы мы с этой Мариной как-будто-бы клялись друг другу в чем-то и решили это все при помощи тату увековечить.
- Молодцы, девочки, а дальше?
- Дальше совсем смутно. И еще я не совсем понимаю, как оказалась дома.
- Так это ты же мне позвонила в семь утра.
- Я тебе звонила? Не помню. Кому я еще, интересно, звонила?
- Об этом ты мне не поведала, как впрочем, и о том, где ты. Ты, мне как раз и позвонила, чтобы узнать, где ты. Только мое ангельское терпение довело нас до самой сути вопроса этим прекрасным утром. Недалеко ты, тут кстати, ошивалась. Я тебя домой и притащил – а твои еще догуливать поплелись.
- А кто был?
- Никого не знаю, да и желания не было узнавать. В семь утра, мать, я спать хотел страшно. Скажи спасибо, что доставил тебя домой в целости и сохранности и спать уложил, не воспользовался, заметь, ситуацией.
- Я бы тебе воспользовалась потом. Ну ладно, вроде все понятно. Сейчас только бы узнать, где Лерка и проверить мобильный телефон – предательски демонстрирующий обычно, мои нетрезвые порывы.
Телефон продемонстрировал два исходящих звонка Даши, семь исходящих от Даши, смсы гневного содержания и пропущенные с неизвестного английского.
А вот и Лера. Дверь распахнулась ногой Лериных высоких каблуков. По квартире распространился стойкий запах перегара.
- Где мой паспорт?
- Лера, зачем тебе? Что ты будешь с ним делать?
- Лешик, мы ее теряем!
- Лера, я твой паспорт забрал и спрятал, пока не расскажешь, причем с позиции: лежа на диване, документ не отдам.
Лера плюхнулась на диван:
- Я готова на все, только отдайте паспорт, злые гномы.
- Говори, куда собралась?
- И где пропадала?
- И мы не гномы.
- Ань, не путай ее – давай, Лерочка, выкладывай.
- Меня ждут внизу, вы совсе уже тут с ума посходили, - пробормотала Лера, устраиваясь поудобнее, уже с закрытыми глазами. – Без паспорта, нас пограничники, почему-то, суки, пускать не хотели…хррр…
Конец этой истории, как собственно и начало, Лерка рассказала уже потом, выспавшись, вечерком, за кружкой мятного чая.
Х х Х
Камни летели вниз, расколачивая все на своем пути. Дороги назад уже не было. Нужен был рывок, на который, в свою очередь, нужны были силы. Алина напряглась из последних и … проснулась. В дверь бешено колотили. Болела шея. Болело все. Затекшие члены свидетельствовали о какой - никакой, но все же работоспособности. Алина, кряхтя, поднялась с пола ванной комнаты. Глянула в зеркало. Ничего приятного в зеркале ожидать не приходилось. Ничего приятного там и не было. За дверью расслышали шевеление и задергали ручкой с пущим рвением. Чеерт, неудобно. Алина открыла, морщась в предвкушении предстоящей встречи с реальностью. В роли суровых представителей реальности выступил Толик с бойфрендом.
- Дама, вы кто? – спросил бойфренд Толика.
- Что вы делаете в нашем сортире ? – спросил Толик.
Отвечать не хотелось. Отодвинув мальчиков, Алина молча поплелась на свежий воздух.
Сидя на холодных облезлых палках скамьи у Даугавы, Алина пыталась сообразить, в каком направлении катится ее жизнь. И если катится, то может еще и ничего, лучше, чем стоять на месте. Хотя мысль о том, что то, что сейчас происходит – к лучшему, казалось беспробудной чушью.
- Все не то, все не то, все не так. Мне не нравится ничего, никто, мне не нравится эта жизнь, эти люди, я недовольна всем и каждым, кто появляется рядом. Что мне мешает жить, как все нормальные люди? Как-будто блок какой-то.
Так хочется чуда. Или уехать ко всем чертям. Куда, простите? Без денег – куда можно уехать? На деревню к бабушке? Ты с ней не разговаривала пять лет. Дурацкое состояние ненужности, никчемности. А ведь никакой я не гений, и не Жанна Фриске. Как-же решается эта чертова головоломка, под названием жизнь? Что делать дальше? Ради чего? Что должно получиться? Кому это надо? Мне надо? Мне не надо уже ничего, как-будто. Мне надо Ее. Я сошла с ума, мне нужна она. Бред. И курить охота. Где же мне ее искать? По темным клубам? О да, там их куча. Ненадолго только, так - физиология. Или может быть придет сама, постучится в дверь, скажет – вот и дождалась, открывай, мол, дверь своему счастью. Ага, придет. Прилетит. И в окошко постучится, а не в дверь.
Мимо прошла девушка-шкаф, такой однозначный буч, в майке с надписью: 100% девочка. Алина отвлеклась на минутку.
- И к вот этому обществу я принадлежу? К обществу хамоватых, мужиковатых девиц, поглощающих пиво, рыгающих, грубых. Откуда это вообще взялось? Ведь разглядывая в десять лет мамины каталоги нижнего белья, глазея на тетечек в лифчиках, мне не приходило в голову, что я лесбиянка? Ведь покраснев, когда соседская девочка, на пару лет меня старше, но уж очень сильно развившаяся, при мне, ничего не смущаясь (а чего смущаться?) скинула блузку, продемонстрировав наглядно, как девочки превращаются в девушек, мне в голову не приходило, что это неспроста. Что-ж меня дернуло-то определиться? Жила бы себе, горя не зная, с каким-нибудь мужем и ребенком. И было-бы все как у людей. Спокойно, комнатной температуры. Как у Нормальных людей.
Может быстренько пожениться с кем-нить. Завести традиционную семью? Порадовать родителей? Помириться с бабушкой? Научиться готовить? Альтернативный вариант, Алина: пойти проспаться. А через часов эдак пять, шесть – то есть к вечеру уже – со свежей, без похмелья, головой начать жить как-то иначе.
Х х Х
Анечке предложили заняться международным проектом. Заметили ее, среди груды бумаг формата А4 и желтеньких клейких листочков. Отметили работоспособность, знание языков и коммуникабельность. Можно было собирать чемодан и хвастаться подружкам. Через три дня, Анечка летела в Нью-Йорк, на две недели, знакомиться с нужными людьми, налаживать контакты и называться представителем латвийской стороны в организации презентации-приема-вечеринки по случаю выхода компании на международный рынок.
Компания, в которой работала Анечка, занималась различного вида теле-видео продакшеном. Так что, контакты предстояли увлекательные. Анна своему счастью не верила и по дороге домой из посольства благодарила добрых ангелов за то, что удержали ее, в порыве, уволиться к чертовой матери пару недель назад, после прискорбного сообщения о том, что выплаты зарплат сотрудников откладываются на неопределенное время, новые вложения, проекты, сорри, мол, не рассчитали. Зарплату выплатили, денег на расходы административные выделили, жаловаться было категорически не на что.
История о Лериных похождениях, облетела уже весь ЖЖ, очень уж трогательный был повод – Анечка просто не могла удержаться и не написать знакомым и знакомым знакомых, те своим знакомым и пошло поехало. Лерка сначала надулась, но отошла через пару часиков.
А дело было вот как. Лера, не пьянеющая никогда, по специфике работы, распрощавшись с компанией у Толика на пати, поехала в клуб, куда к ней зашла в гости, ее давняя подруга – Наташа Маркиросян. С этой Наташей Лера прошла воду огонь и много всего прочего. Подруга пришла не с пустыми руками, а с кольцом на правой (опять) и историей, которая по праву может достаться какому-нибудь мелодрамному сценаристу. Итак: Он и она, без перспектив, она – после неудачного замужества и без желания возвращаться в стриптиз. Он – юный, трепетный. Наташа Маркиросян, не лыком шитая, а отнюдь, жизненным опытом потрепанная и умудренная, решила, вполне законно, проверить - насколько серьезно можно воспринимать такого ухажера. И заявила юноше, что всю жизнь свою сознательную мечтала жить припеваючи в Лондоне. И если он сможет там устроиться и гнездышко свить для их счастливой семейной жизни, то она ему сердце свое искушенное с радостью отдаст. Нет – топать ей обратно в стриптиз, а ему – на все четыре стороны.
Он и поехал. Одолжил у нее денег на дорогу, и поехал. Несколько месяцев от него ничего не было слышно. Наташа даже к Лере плакаться приходила, про то, что не осталось, мол у нас настоящих рыцарей. А потом – звонок. Приехал. Пригласил в кино. Наташа согласилась. Пошли, купили попкорн. Он ее торопил почему-то все время, но Наташка значения не придала. Все ясно стало уже потом, сквозь слезы радости, когда в рекламном блоке запустили ролик такой, уж очень действительность напоминающий. В котором - он. И девушка, очень на Наташку похожая. И вся история их знакомства, как встретились, как гуляли. А потом его крупный план, взгляд в камеру и слова: Наташа, выходи за меня замуж. В этот же момент, он - рядом сидящий, достает кольцо Тиффани и повторяет эту-же фразу, только в живую уже. Зал апплодировал, Наташка рыдала. ЖЖ тоже истекал слезами радости. Электронными слезами. Девичник подружки совместили с проводами и догулялись так, что около двух часов дня решили рвануть в Таллинн, повспоминать молодость.
Х х Х
Алина брела домой, обдуваемая зимним ветром со всех сторон.
Ветер никогда не прослушивал прогнозы погоды с четким указаниями, с какой стороны ему полагается дуть. Ветру эта информация была неважная. Алине был не важен ни ветер, ни его направления, ни прогнозы погоды в целом. К сожалению Алины, по телевизору и в газетах, на последней странице, никогда не писали/говорили о том, в каком направлении понесет сегодня Алину. В отличии от ветра, Алина бы с удовольствием следила за подобными прогнозами.
В кармане завибрировало свидетельство того, что в ней хоть кто-то нуждается. Стало интересно. Алина поднесла трубку к уху. Из трубки донесся голос прошлого, по имени Элла Туманова. Состояние Эллиного сознания, судя по интонации и выбору используемых слов, ничем не отличалось от обычного Эллиного состояния, но в отличие от предыдущих ее звонков Алине, оно (состояние) в эту самую минуту чертовски напоминало самое себя.
- Че-то, Алинка, херовато.
- Мм, ну да.
- Ты как? Давай ко мне может заедешь ?
- Что у тебя?
- Кокс и виски. За окном – дрянь такая, не могу уже одна сидеть.
- Я проснулась в туалете у черти-кого. Нормально?
- Так себе.
- Ну да. Думаешь ехать к тебе?
- Я уже вторые сутки не думаю ни-о-чем.
- Ладно, сейчас буду.
С Эллкой они раньше дружили. Ну как дружили – клубы, вещества рассыпчатого свойства, алкоголь, плоские поверхности туалетов, по-коктейлю, по-дорожке, по домам. Один раз даже случился секс. Глупейший секс. Такой секс, о котором когда думаешь, сама собой скорчивается/сморщивается неприятная физиономия и шумно выдыхается. Нанюханные были обе и че-то почему-то, то ли от скуки, то ли еще от чего получился секс. Детали не подлежат восстановлению из затуманенного мозга. Наверное, к лучшему. Но после того раза, дружба стала иметь вид натянутой улыбки и хождению по скользкой поверхности с неопределенным таким запахом. Да и не делала больше Алинка белое вроде. Вроде. Не делала.
Х х Х
Загорелся значок «Пристегните ремни». Анечка смотрела в окошко на серенький, маленький рижский аэропорт, особенно симпатично выглядящий перед взлетом и до тошноты раздражающий своей незначительностью, при посадке. Она скинула куртку, улыбнулась соседу – грузному финну, немножко понаблюдала за стюардессой в годах, которая уже стотысячный раз, скорее всего, демонстрировала свои навыки по застегиванию-расстегиванию ремней безопасности и использованию кислородных масок. Жизнь вроде налаживалась.
Засыпая на холодной самолетной стенке, вспомнилось забавное. Анечка невольно улыбнулась. Финн воспринял на свой счет, улыбнулся в ответ. Пришлось переворачиваться на другой бок.
- Где же ты моя, любовь неземная? Вот ведь парадокс – все складывается лучше некуда, а все равно тебе, Анюта, чего-то нехватает. Так ведь не хватает-то самого главного. И никакие Америки делу не помогут.
Х х Х
Около восьми утра следующего дня Алина поняла, что хочет домой. Стук сердца отдавался в шее, Алина лежала под чужим одеялом, в чужой квартире. Рядом как-будто спала чужая Элла. Они пронюхали весь день и всю ночь, не выходя из квартиры. Практически молча, периодически вздыхая. Выпивали, чтобы не ездила челюсть, убирали дороги, чтобы не пьянеть. В голову лезли странные персонажи, с черными, распухающими головами.
- Элла, мне надо домой.
- Да? Зачем? Поспи, потом поедешь. Куда ты такая поедешь?
- Элла, я поеду домой, у меня дома кошка, одна. Она меня так давно не видела. Мне срочно надо к ней, понимаешь?
- Хорошо. Ты точно хочешь домой? Я вызову Гену. Там светло сейчас, ты уверена, что этого хочешь?
Алина, уже одеваясь, кивнула. Казалось, что это единственное правильное решение.
- Давай я тебе очки хотя-бы дам.
- Не надо, я так.
В лицо ударил утренний свет, запах жизни, людей, источающих живую энергию. У подъезда стояла Генина раздолбанная ауди. Было искренне себя жалко. Хотелось сделать себе что-то очень хорошее. Сев в машину, стало понятно, что Гена все понимает. Гена все знает и подсматривает за Алиной в зеркало заднего вида. Остановившись на светофоре, в машину заглядывали прохожие. Они тоже все про нее знали. Нужно было спрятаться. Алина спряталась в телефон. В мерцающем экране разъезжались буквы, на тот факт, что теперь никто ни о чем не догадается, Алину успокоил.
Лежа в своей кровати, под своим одеялом, плакалось. Слезы были горячие. Пунцовыми губами, распухшими, сухими, воспаленными от прилива крови, пунцовыми губами она произносила одну лишь фразу: Пожалуйста, сделай так, чтобы со мной этого никогда больше не было…
Очень хотелось, чтобы эта фраза долетела бы до той, которая должна была ее (эту фразу) услышать, и ее (эту Алину - запутавшуюся, скучающую от самой себя, Алину) вывести из пустоты в жизнь. Было понятно, что дальше так продолжаться не могло. Только кому нужна такая она – понятно не было.
Х х Х
По приезду Анечка должна была позвонить парню, по имени Айвен. Парень, по имени Айвен, благосклонно согласился уступить свой ливинг рум с целью налаживания международных контактов с латвийской продакшен компанией. За скромную, по Нью-Йоркским меркам оплату. За сколько - Анечка не знала, но будучи девушкой сообразительной, предполагала, что боссы не стали бы переплачивать. Она позвонила. У него было шумно. Он сказал, что конечно, уау, супер, что ты прилетела и приятно с тобой познакомиться. Но, увы, дорогая, я не дома, а ушел на вечеринку и ты, конечно-же, welcome to come.
- Айвен, но я с самолета, я в спортивном костюме с немытыми волосами, в курте и с чемоданами. И спать хочется.
- Ну, смотри сама. Я могу быть дома около 11.
Анечка глянула на часы. Нью-Йоркское время показывало семь вечера.
- А что это за вечеринка, Айвен? Что там за люди?
- Очень расслабленная, все мои друзья. Моя знакомая тут что-то празднует, пригласила хороших ребят, пьем вино, веселимся. Тебе тоже будет весело.
- А как все одеты?
- Удобно, адрес пришлю в текстовом сообщении, скоро увидимся, я тебя встречу.
Пару раз встав в пробки, Анечка с таксистом-индусом оказались на искомом углу Юнион сквер. У столба стоял лысый парень в костюме и белой рубашке. Обнявшись, как старые знакомые и вытащив в шесть рук Анечкин чемодан, осчастливив индусскую пару рук двумя двадцатидолларовыми купюрами, они зашли в лифт ничего не означающего серого здания. Лифт привез Анечку и ее новообретенного друга прямо в квартиру. Не к квартире. В квартиру.
Лифт открылся. Виду тусующейся нью-йоркской публики предстала взъерошеная Анечка. В спортивном, с чемоданом. Улыбаясь ошалевшими глазами, она разгадывала что значит, в понимании Айвена, расслабленная тусовка и хорошие ребята. Конечно не плохие. Блондинки, каблуки и декольте, официанты, мужчины с выбеленными зубами…
- Эта квартира стоит три миллиона, неплохо она тут все обставила, да? Хочешь выпить?
Анечка хотела выпить. А еще – спрятаться за чемоданы, или просто сквозь землю. Уже опрокидывая третий бокал белого вина и вдоволь насмотревшись на стройные ноги в дизайнерских платьях, она заметила выходящего из того же лифта Джорджа Клуни, на которого, после пары вежливых поцелуев в щеку, уже никто, кроме нее не обращал внимания.
Х х Х
Алину разбудил Маринкин звонок в дверь. Выслушав десятиминутное молчание под шипение чайника, Алина пошла одеваться. Хотелось на воздух. Желалось, как все – трезвой, с энергией. Даже как Марина. Хоть-бы как Марина. Внезапно захотелось жить. Уже отмолчавшись, Маринка принялась причитать и жаловаться, ругать, хамить и жалеть, ругаться, радоваться, шутить и выговаривать. Слушая ее, так непривычно, внимательно, Алине показалось, что все должно получиться.
- Марин, давай может, мне работу найдем? Так хочется заняться делом.
- Я не верю своим ушам! Ущипни меня. Ты серьезно? Я 25 лет прожила, чтобы услышать эту фразу.
- Не язви, я же могу и передумать.
- Где ты пропадала?
- Ты думаешь, я куда могла бы устроиться?
- Сейчас я сделаю пару звонков. Нет, не так. Я сделаю пару звонков и найду, куда тебя пристроить, если ты мне расскажешь, где тебя двое суток носило.
- Я готова рассмотреть твои предложения о работе, если ты пообещаешь меня ни о чем не спрашивать.
- Ты въешь из меня веревки, но я поддатливая. Я ведусь на твои манипуляции исключительно лишь потому, что мне не чужда ответственность за тех, кого я сама же, по глупости и доброте душевной приручила.
- Сейчас ты договоришься, и я передумаю.
Марина пошла звонить. Алина налила себе чаю.
- Я все узнала. Одна моя знакомая, очень милая девочка, кстати, я-бы тебя познакомила с ней, пошла на повышение и свалила на хрен из нашей деревни, думаю сильно надолго, так что ты не успела. Но есть и хорошие новости: так как место ее освободилось, они ищут адекватного человека. Хотя нет, на адекватного ты не потянешь.
- Что за работа-то?
- В твоем случае это не имеет значения. Я попрошу ее порекомендовать тебя, как дальнего родственника или жертву химической терапии.
- Ты недалеко ушла от правды. Так, подожди - она уехала или пошла на повышение?
- И то, и другое. Они сейчас ищут человека на временную позицию, но я тебе говорю, чует мое сердце – она не планирует возвращаться назад.
- Это что-то новенькое, про сердце. Ладно, давай пробовать. Но для начала выведи меня, пожалуйста, на воздух, как прирученную жертву химической терапии.
Х х Х
Анечка лежала на футоне в пустой квартире. Радовали непривычные, никогда, с момента приземления, не уходящие запахи еды и звуки города со многими миллионами жителей. Было заполдень. Курилось особенно. Находясь в Нью-Йорке, даже как-будто и не нужно было ничего делать. Факт того, что ты здесь, давал столько эмоций, что хватало на полное себя заполнение. За последние две недели, Анечка на 220 процентов переговорила свою норму англоязычных слов, научилась понимать интонации афроамериканцев, пристрастилась к паршивому кофе из полулитровых бумажных кружек и поняла, что возвращаться имеет смысл только в том случае, если наступит катаклизм или другая какая-нибудь эпидемия сифилиса. Ее вставляло здесь все. Люди, дома, воздух, высокое небо, арабы таксисты, улыбки, альтернативные кинотеатры, сабвей, бомжи, шик Парк авеню, богема Кристофер стрит. Коктейли. Хадсон и книжные. Девушки разные, лесбийские клубы, вечеринки, кафе, рестораны, журналы. В Нью-Йорке страннее всего выглядели натуральные пары. Хотя нет, здесь ничего не выглядело странно. Но Анечку немного мучала какая-то совесть. Из-за работы или друзей. Она закидывала совесть под футон и вприпрыжку мчалась на ланч с Дженет, или Айрин, или Джи. Да и что совесть могла ей сказать по существу? Рабочее задание было выполнено, контакты налажены. Рыжий парень ДжейДжи, не вытаскивающий айпод из ушей даже во время серьезных митингов с начальством, занимающийся проэктом презентации компании, в которой работала Анечка, с Нью-Йоркской стороны, взял все на себя. А ей посоветовал расслабиться и получать удовольствие. Пару раз в день он ей звонил, спрашивая простое, и желал хорошо провести время где-бы она ни находилась.
Она даже умудрилась уже найти себе замену, в Риге. Маринкина подруга какая-то. Как раз та, которую она на вечеринке у Толика пол-ночи искала. Очень рекомендовала. Анечке было не жалко. Тем более, что Марина «на раз» просекла тему с Анечкиным невозвращением.
Х х Х
- А как у вас с языками? Как с английским?
- Это в смысле: Do I speak English? Yes, I do.
- Вот и прекрасно. Наша компания расширяется, мы наладили контакты с Нью-Йоркскими рекламными агентствами и по моей личной инициативе, учитывая ваше старание и отлично демонстрируемую работоспособноость, вы отправляетесь в Нью-Йорк. Единственное, о чем мне-бы хотелось вас попросить, это чтобы вы подписали договор о намерении вернуться через установленное компанией время.
Маринка пол-часа, непереставая, визжала в трубку:
- Это невероятно. Я себя чувствую добрым ангелом. Нет, ты понимаешь, что происходит? Твоя жизнь меняется абсолютно. И все с чьей подачи? С моей! Я позвоню Аниным знакомым, может они передать ей что-нибудь хотят. Через тебя.
- Какой Ани знакомым?
- Той, на чьем месте ты вольготно пригревалась на протяжении последних шести месяцев с моей, опять-же себе позволю напомнить, подачи.
- А, забавно. Вот и встретимся, может быть с этой Аней.
- Еще как! Я думаю, вы подойдете друг другу.
Х х Х
Вторая неделя Алининого пребывания в Нью-Йорке подходила к логичному завершению. Было свежо, хорошо. С Маринкиной знакомой встретиться так и не получилось - телефон был в отключке. Алина шла по Седьмой вниз. Курила. Не скучала, нет. Одной было хорошо. Город заполнял пространство, обычно занятое тупым одиночеством. Повернув на восьмую, решила последний раз набрать эту злополучную Анну. Длинные гудки раздавались в такт покачивающимся перед Алиниными глазами бедрам. Обладательница бедер тоже вытащила телефон.
- Алло?
- Анна?
- Анна. А кто это?
- Это ваша давно знакомая незнакомая. Ань, обернись просто и увидь меня, уже наконец.
Х х Х
Анечка шла и думала о ерунде. Последнее время ее перестало пугать, напрягать это слово. Наоборот, хотелось стать внимательнее, научиться прислушиваться к ощущениям, читать знаки. Казалось, что счастье так близко, что дышит в затылок.
Повернув на Восьмую, зазвонил телефон.