От Павелецкой я ехал в вагоне полном народу. Через пару станций метро я задремал.
Стук колёс убаюкает хоть кого. Не знаю, на какой станции все вышли, но когда я открыл глаза, то был в вагоне совершенно один. Днём такое редко бывает, обычно ночью на последней электричке. На сиденьях вагона валялись развёрнутые газеты, шелуха от семечек, на полу та же шелуха и использованные билеты. Вагон мерно раскачивался, подходя к следующей станции. В открывшиеся двери стали входить японцы. Набился полный вагон японцев.
Я сижу в углу, и меня кажется, не замечают. В открытое окно ветер шевелит японские волосы, унося в конец вагона японские слова. Всё хорошо и спокойно, я наблюдаю за необычными пассажирами, но вдруг на меня набросился такой чих! Я не смог сдержаться и чихнул. Да так громко чихнул, что японцы замолчали и все взглянули на меня. Я улыбнулся, что, мол, извините, но тут же снова чихнул. Потом ещё и ещё. Я не мог остановиться, чихал и чихал. Японцы заулыбались и начали фотографироваться со мной. Вначале спрашивая, а потом и вовсе просто менялись и фотались по очереди. Им было так радостно, что я сквозь свои апчхи тоже пытался улыбаться, им становилось ещё радостнее. Мне стало казаться, что поезд проезжает станции и не останавливается где положено, это только казалось. Как только поезд начал сбавлять скорость перед следующей станцией, мой чих начал становиться реже, а по остановке поезда и вовсе прекратился. Я пулей выскочил в открытые двери вагона. Японцы смеялись, что-то громко говорили мне вслед и махали руками. Навстречу мне попался продавец воздушных шариков. Он вошёл в вагон с японцами, те воодушевлённо, с неутомимой энергией вновь защёлкали фотоаппаратами и окружили шарики и продавца. Двери закрылись, и вагон унёс в темноту тоннеля праздник и японцев.
А японцы мне понравились, как дети честно слово.