В четыре года Джим стал свидетелем одного очень странного случая во многом определившего его жизненный путь. Когда это случилось, маленький Джим с отцом и матерью ехал в машине –из Альбукерке в Санта Фе.
Для начала весны стояла очень жаркая погода, удивительная даже для штата Нью-Мекскика, поэтому в машине было душно, и надо же было такому случиться, что вдобавок ко всему машина Моррисонов попала в пробку.
Маленькому Джиму было скучно сидеть без движения (он, как и все дети его возраста, был очень подвижный ребёнок) поэтому давно устав сидеть в машине, он донимал мать своими капризами и жалобами.
Грациозно обмахивая себя дорожной картой, и, смотря на по-военному коротко стриженый затылок мужа, внушающий ей спокойствие и уверенность, она в очередной раз сказала сыну, чтобы тот перестал капризничать, и с упрёком обратилась к мужу, что надо было ехать другой дорогой – та хоть и длинее, но давно были бы на месте.
Но тут, стоящая впереди их машина тронулась , и они, хоть и медленно, смогли продолжить своё прерванное движение дальше.
-Наконец-то!- Произнёс обычно ничем не пробиваемый, Моррисон старший - он не любил выражать свои эмоции, но эта пробка, да к тому же, невыносимая жара достали и его. – Интересно, из-за чего она всё-таки взялась?
-Может быть, авария? – оживлённым голосом произнесла его жена. Она, как и её муж, обрадовалась тому, что пробка стала рассасываться.
-Вполне может быть - гоняют всякие наркоманы на своих мотоциклах,- произнес Моррисон старший, и энергичными движениями рук, стал крутить руль, вписываясь в поворот – в этом месте дорога резко уходила влево. А маленький Джим, прильнув к стеклу стал наблюдать как мир, до того надвигавшийся на машину прямолинейно, вдруг изменил своё спокойное движение и повернулся вправо.
Мир прекратил поворот, так же внезапно, как и начал, но что-то лежащее на асфальте привлекло внимание маленького Джима: На раскаленном от солнца асфальте лежали несколько трупов индейцев – их расшитые разноцветными нитками рубашки были залиты кровью, но лежали индейцы так, словно это были и не трупы вовсе, а тряпичные куклы, залитые красной краской. Рядом с ними лежал перевёрнутый грузовичок, около которого стояли двое полисменов, мирно беседовавших между собой, а колонна автомашин, медленно продвигавшаяся мимо этой случившийся трагедии, создавая впечатления происходящего здесь какого-то неестественного зрелища.
-Джим, иди ко мне! Нечего тебя там смотреть. – Позвала его мать, и в её голосе маленький Джим уловил нотки тревоги и растерянность, поэтому сразу же, как по команде прижался к её телу. Горячие потные руки матери успокоили его, но перед глазами всё равно стояла эта, пока непонятная для мальчика картина – лежащие около грузавика громадные куклы с человеческий рост, залитые красной краской, и двое полисменов, о чем-то спокойно беседующиие между собой.
Джим украдкой посмотрел на коротко остриженный затылок отца – не смотря на то, что он внешне был спокоен, в отце он уловил ту же озабоченность, что и в матери, и на всякий случай поплотнее прижался к матери, не понимая, что могло напугать его родителей.
Может всё дело в тех гигантских куклах? – примерно таков был ход мысли маленько Джима, хотя это были и не мысли, а скорее ощущения четырёхлетнего ребёнка… - В тех гигантских тряпичных куклах, кем то забытых на асфальте? –И тут же в это ощущение вклинилось совершенно другое, странное и до того ему незнакомое ему чувство - словно бы сзади его разглядывали совершенно непонятный ему люди и хотят ему зла.
В машине никого нет кроме его родителей - маленький Джим понимал это совершенно точно. Но тогда кто наблюдает за ним?
Мальчику стало страшно, он сжал крепче глаза, но вместо этого почувствовал, что кроме его родителей, вокруг машины еще есть другие люди . Вот они-то и наблюдают за ним догадался Джим.
А затем другие люди начали медленно приближаться к машине. И чем ближе они подходили – тем яснее виделось Джиму, что эти люди, совсем другие, чем его родители. Что они злые, что они недовольны им, что они недовольны не только им, что они вообще не любят его папу и маму, полисменов. И что даже эти машины, сейчас медленно движущиеся по асфальту, ненавистны им. Но они бессильны, они, эти злые люди совершенно бессильны сделать что-то другим людям, сделать что-то плохое его маме, его папе, другим . И вот от этого непонятные люди всё больше и больше сердятся…
Примерный вихрь мыслей пронёсся в голове мальчика, но то, что они всё-таки ничего не могут сделать его маме и папе успокоило Джима - он захотел даже кинуть в них чем-нибудь тяжёлым или сказать папе, чтобы тот прогнал их. Ведь он знал, что многие боятся его папу, потому что он сильный, и сейчас он скажет Папе (будущему контр адмиралу ВМФ), чтобы тот прогнал этих непонятных людей - они убегут и всё будет также как и прежде. Всё станет привычным, и даже эти куклы, залитые красной краской покажутся ему уже не такими страшными…В от только чтобы сказать, надо открыть глаза… А чтобы открыть глаза – надо перестать боятся…
Перестать боятся -осознал мальчик. - и непонятные люди отступили назад.
-А если его мама тоже кукла? – от своих мыслей-ощущений Джиму стало очень страшно. И Папа тоже?- Непонятные люди замерли в ожидании.
Влажные горячие руки матери стали казаться ему ненатуральными, и не успокаивали как раньше.
-А если все люди просто куклы?- подумал или скорее почувствовал мальчик, а непонятные люди, казалось, внимательно поглядели на него…
ПРОСТО ТРЯПИЧНЫЕ КУКЛЫ! – пронеслось в голове мальчика, непонятные люди ринулись к нему в грудь, и от страха он потерял сознание…
И вот с тех пор в груди Джима Моррисона стал разгораться непонятный и такой неприятный и неестественный холодный огонь, что временами ему стало казаться, что он тоже является обыкновенной куклой и ничего поделать с этим уже не в его силах.